Бэркэ, силы которого иссякли, загребая непослушными руками поток воды, попытался подняться, но не смог: течение подхватило его безвольное тело и понесло по камням. Захлебываясь, он ощутил, что полностью погрузился в воду. Река сомкнулась над его лицом. «Опять тону», – с удивлением подумал он, захлебываясь. Вдруг сквозь толщу воды он услышал гулкий всплеск, и нависшая над ним темная тень с тянущимися к нему руками превратилась в Айыыну. Почти теряя сознание, он почувствовал, как её руки схватили его за отворот дохи.
Надрывно вскрикнув, Айыына, обхватив руками безвольное тело, вытащила его из воды. Падая и поднимаясь вновь, она с трудом дотащила Бэркэ до суши и осторожно уложила животом на камни. Через некоторое время, откашлявшись, Бэркэ с трудом перевернулся на спину. Айыына без сил лежала рядом с ним. С трудом восстановив дыхание и глядя в очистившееся от туч голубое небо, спасшиеся одновременно повернули головы и встретились взглядом. Их руки невольно устремились друг к другу и сплелись в крепком пожатии.
Яркое осеннее солнце пригрело лежащие на камнях человеческие фигуры. Через некоторое время, собравшись с силами, Бэркэ с помощью девушки сумел подняться. В молчаливом смущении, разойдясь в разные стороны, они выжали мокрую одежду. Приведя себя в порядок, поддерживая друг друга, побрели прочь от берега. Взобравшись на крутой откос, на небольшой вытоптанной площадке обнаружили покинутую стоянку людей. Каркасы юрт, сделанные из длинных жердей, и небольшой загон для скота жались к краю леса. Бэркэ, хромая на одну ногу, в задумчивости оглядел покинутое селение и устало опустился на землю.
– Они должны были вернуться… Но не вернулись, – в задумчивости произнёс он.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Айыына.
– Смотри, – промолвил Бэркэ, указывая на еловые ветки, выложенные кругом, – Этот знак говорит о том, что они собирались вернуться.
– И почему не вернулись?
– Не знаю… – задумчиво сказал Бэркэ и, посмотрев на небо, добавил: – Скоро стемнеет, остановимся здесь.
Солнце садилось, наступила вечерняя прохлада. Айыына подкинула хвороста в огонь и с удовлетворением заметила, что их одежда почти высохла. Костер трещал и желанное тепло согревало. У Бэркэ оказалась ранена нога: он с трудом наступал на неё. Кровотечения не было, но, видимо, оказалось задето какое-то сухожилие. Разорвав доху, он стянул место ранения тугим узлом. До сумерек Айыына успела обследовать округу, набрела на заросли голубики и собрала ягоды в подол. Ночь застала их лежащими у костра. Купание в холодной воде не прошло даром – их обоих немного лихорадило. Близость смерти, которую они пережили, установила между ними некую особую связь: они заботились друг о друге, и их взгляды, встретившись, задерживались дольше обычного. Айыына расположилась на куче лапника и прижала к себе лежащего спиной Бэркэ, пытаясь согреть его своим телом. Его латаная дошка была разорвана, и Айыына мысленно пообещала себе, что при первом же удобном случае зашьет ее. Какое-то время, устремив взгляды вверх, они лежали в молчании, прерываемом лишь треском костра. Мириады звёзд осыпали темное небо. Метеоры длинными росчерками делили его на части. Бэркэ, заметив, что Айыына смотрит на Большую Медведицу, тихо произнёс:
– Это Большая лосиха…
– Лосиха?
– Да, Хэглэн. Мать всех копытных… И её лосёнок, – тут Бэркэ указал на Малую медведицу. – Каждый вечер она на своих рогах уносит солнце. Но Охотник Манги убивает её и возвращает на небо…
Айыына и Бэркэ, встретившись взглядом, улыбнулись друг другу.
– А Млечный Путь – это следы лыж Охотника, – добавил Бэркэ, указывая на растянувшуюся по небу звездную дорожку.
Их пальцы, снова встретившись, переплелись.
– А вон та звезда, – Айыына указала на очередное светило, – знаешь, как она у нас называется? Чолбон.
– Чолбон… – тихо повторил Бэркэ.
– Почему ты прыгнул? – вдруг спросила Айыына. – Ты же мог разбиться…
Бэркэ не ответил. Задумавшись, он смотрел на всполохи костра.
– Почему? – повторила Айыына, глядя ему в лицо.
– Не знаю… – нерешительно отозвался он.
– Ты с ума сошёл… – тихо подытожила Айыына, укутывая его дохой.
Так они и уснули, не размыкая рук.
Из-за лохматых вершин деревьев выползло красное, как от натуги, солнце. Как приятно тепло первых рассветных лучей! Проснувшийся Бэркэ, продрогнув, выпустил изо рта струйку пара. Стараясь не разбудить спящую девушку, он осторожно поднялся и поковылял к речке. Горстями бросая на лицо хрусталь студеной воды, почувствовал, что лицо стало горячим и покраснело. Когда он вернулся, Айыына встретила его слабой улыбкой на побледневшем лице. Бэркэ потрогал её лоб и неодобрительно покачал головой. Девушку по-прежнему лихорадило. Собравшись, они двинулись в путь. Бэркэ остановился у реки, увидев лежащий у воды труп Хонгу. Они с Айыыной с трудом оттащили его повыше на камни и молча покинули берег.
Углубившись в лес, идущий позади Айыыны Бэркэ вздрогнул и выхватил топорик , услышав ее испуганный вскрик. Он вмиг оказался рядом с застывшей на месте девушкой. Мертвец, вернее, то, что от него осталось, —полуистлевшее туловище без головы, висело вверх ногами в метре от земли. Толстая волосяная веревка опутывала ноги и связанные за спиной руки. На земле, под останками мерно раскачивающегося трупа, чернело костровище. Голову и часть костей растащило зверьё. Тело провисело довольно продолжительное время – определил Бэркэ по ссохшейся плоти и истлевшей одежде. Пройдя несколько метров, они обнаружили в траве останки ещё двух человек. Переглянувшись, они в молчании покинули это место. Идти приходилось очень медленно, и к полудню они без сил опустились на траву в молодом березняке. Погода испортилась, накрапывал дождь. Бэркэ заметил, что у прилёгшей рядом Айыыны на лбу выступил пот, её трясло в ознобе.
– Ничего, я в порядке… – проговорила девушка, поймав его взгляд.
– Тебе надо оставить меня. – вдруг сказал Бэркэ.
– Нет, я не брошу тебя, – тихо отозвалась она.
Закрыв глаза, девушка подставила лицо каплям дождя. Чувствуя слабость, она старалась не двигаться.
– Так мы много не пройдём. Моя нога… Я задерживаю нас…– Бэркэ поморщившись, согнул ногу в колене, растирая больное место ладонью.– Оставь меня. Я объясню тебе путь. Приведёшь помощь.
– Нет. Я не брошу тебя. Мы дойдем вместе, – Айыына с трудом села и посмотрела на Бэркэ.
– Послушай меня, мы не дойдём так. Без еды и с таким темпом мы потеряем время и силы… Ты дойдёшь быстрее, у тебя получится. Я только задерживаю нас…
После недолгого спора Айыына все же согласилась с доводами Бэркэ. Он объяснил ей маршрут и ориентиры, которых ей нужно придерживаться. Обсудив все подробности, они некоторое время молча лежали вместе, не решаясь расстаться. Дождь омывал их запрокинутые к небу лица, раскрытыми ртами они ловили капли дождя. Бэркэ в который раз заметил за собой, что смотрит на лицо девушки девушки, не в силах отвести взгляд.
– Опять вымокли, – грустно сказал Бэркэ, глядя на их мокрые одежды.
– Ничего… Я люблю дождь, – произнесла Айыына с закрытыми глазами.
– Любишь дождь?.. Я тоже, – улыбнулся Бэркэ.
– Люблю… Особенно зимой, когда вспоминаю о лете. Мне не хватает его. Почему лето такое короткое?
– Зимой всегда хочется лета… – отозвался Бэркэ.
– И дождя… Зимой воспоминания о летнем дожде… волнуют мне душу, – тихо сказала она. Они опять встретились взглядом и замолчали.
Уходя, Айыына, сделав несколько шагов, вдруг остановилась и обернулась. Сидящий на земле Бэркэ встретил её тревожный взгляд и ободряюще моргнул ей обоими глазами.
Небо освободилось от туч, сменив их рябью белых барашков, через которых яркое солнце ласкало зелёную тайгу. Пробежав до полудня вдоль речки, Айыына ушла от нее, как велел ей Бэркэ, и повернула на восток. Одежда ее вся истрепалась, руки саднили от царапин, оставленных ветками деревьев. Не в силах больше бежать, она брела по лесу, держась за стволы деревьев. Падая и поднимаясь, Айыына чувствовала, что её опять бросило в жар – начался очередной приступ лихорадки. Её охватила слабость и, лёжа в траве, она вдруг ощутила приступ паники. Попробовала заставить себя подняться, но не смогла. Ее вырвало, и некоторое время она лежала без сил, потеряв счёт времени. Вдруг в лесном шуме ей послышался звук колокольчика. Показалось, подумала она, – я брежу… Но через мгновение она вновь услышала его. Приподнявшись на руках, Айыына, всматривалась в лес, вдруг увидела мелькнувших среди деревьев оленей. Присмотревшись, она разглядела, что они связаны друг с другом, и на некоторых из них уложены тюки. «Домашние!» – с волнением подумала она и вскоре увидела их погонщика – одинокую сгорбленную фигуру на передовом учаге. Айыына вскочила и, шатаясь от слабости, бросилась наперерез с криком о помощи. Силы были на исходе, она несколько раз падала, но с радостью увидела, что её услышали. Олений аргиш остановился, и седок на передовом учаге спешился. Выждав некоторое время, он опасливо двинулся к ней. Айыына, чуть не падая от изнеможения, двинулась к нему навстречу. Она издали заметила что-то знакомое в фигуре приближавшегося к ней хромого старика. «Эчинэй!» – с радостью вспомнила она имя этого седобрового старца, в прошлом году указавшего им с отцом путь.
– Помогите! – крикнула она, бросаясь без сил к нему.
– Айыына?! О, духи, что с тобой? Как ты попала сюда?! – воскликнул Эчиней, подхватив на руки падающую изможденную девушку. Испуганно оглядываясь вокруг, он постарался привести в чувство оказавшуюся на грани обморока Айыыну. – Где твой отец? Где ваши люди?! Айыына, дочка… Что случилось?
– Они там… На реке… Бэркэ, Хонгу… – бессвязно залепетала она, на грани обморока. – Помогите, он ранен…
– Кто ранен?! Где на реке? – попытался растормошить её Эчиней, изменившись в лице.
– На реке… На слиянии… Двух рек… Недалеко…
– Ай, ай… На вот, попей, Айыына, – старик достал из висевшей на олене сумы емкость с жидкостью и приложил к ее пересохшим губам. – Это поможет тебе… Пей!
Айыына с жадностью сделала несколько глотков: мир поплыл перед её глазами, и она, окончательно потеряв сознание, погрузилась в темноту.
Глава 22. Харги
Айына очнулась от тихого возгласа и, открыв глаза, увидела, что сидит за круглым столом сандалы посередине комнаты их балагана. Горящая на столе лучина, мерцая и колеблясь, скудно освещала окружающую темноту. Она не сразу разглядела в дальнем углу чью-то приткнувшуюся на край топчана-орона согбенную фигуру. Голос был до боли знакомый, и, в волнении присмотревшись, она по едва видимым очертаниям узнала свою мать.
– Айыына, – та опять позвала ее.
– Ийэ! Мама! – воскликнула изумленная Айыына и в порыве хотела вскочить, но вдруг почувствовала, что что-то держит её за заведённые за спину руки. В полумраке она не видела лица матери, но разглядела, как та вдруг грустно покачала головой.
– Айыына! – она опять услышала грустный голос матери, прозвучавший как полустон, на выдохе.
Она опять дёрнулась, но что-то с силой впилось в ее запястья. Она оглянулась, попыталась рассмотреть то, что мешает её рукам, и с ужасом увидела тонкую змею, плотным кольцом обвившую её запястья. Покачивая своей копьеобразной головой, змея, встретившись взглядом с девушкой, высунула раздвоенный язык и зашипела. Айыына, дёрнувшись в ужасе, хотела закричать, но вдруг обнаружила что её рот также стянут чем-то узким и мокрым. Она попыталась вскочить, но выяснила, что и ноги её обвиты змеями. Вдруг змеи исчезли, и почудившийся ей сонный морок сгинул. На миг очнувшись, она дернулась, но явственно ощутила, как что-то все так же крепко держит ее. Она почувствовала холод и, открыв глаза, обнаружила себя в полумраке. Часто моргая и пытаясь полностью очнутся, она мотнула головой и, всё же придя в себя, огляделась вокруг. На мгновение Айыына ощутила, как липкий холодок безумия легким ветерком прошёлся по её вискам. Нет! Это сон! Она не может быть здесь!
С холодных стен пещеры, освещаемых всполохами горящего невдалеке костра, на неё смотрели мертвые головы. Она снова находилась в пещере шитолицых, привязанная к тому же столбу. Дрожа от охватившего её ужаса, девушка тихо завыла и бессильно сползла по столбу вниз.
Сознание, то исчезая, то вновь возвращаясь, в какой-то момент заставило Айыыну застонать от боли в руках и очнуться. Дым ел глаза, и они слезились. У нее закружилась голова – а казалось, что вращается пещера. Свет от костра плясал на стенах, и мертвые головы, словно ожив, шевелились. Инстинктивно подавшись назад и ослабив натянувшуюся веревку, девушка почувствовала, как боль в запястьях отступила. Прижавшись спиной к столбу, к которому она была привязана, Айыына попробовала размять затёкшие руки. Сквозь приоткрытые веки она разглядела на фоне горящего костра чью-то согбенную фигуру. Эчиней, а это был он, почувствовав, что девушка пришла в себя, медленно оглянулся. Айыына, окончательно придя в сознание, разглядела за всполохами костра старика и лежащую перед ним на помосте человеческую фигуру. Приглядевшись, она увидела, что лежащий одет в праздничный наряд северных народов. Украшенный бисером треугольник нагрудника с причудливым цветным орнаментом, расшитые унты из ровдуги и оружие – пальма, лук и стрелами. Айыына узнала Хонгу и с ужасом вздрогнула: ей показалось что он не мертв, а спит. Эчиней, посмотрев на Айыыну невидящим взглядом, отвернулся и, протянув руку к умершему, поправил лежащую на нем пальму. Застыв на некоторое время в задумчивости, он вдруг, прерывая редкий треск сучьев горящего костра, начал свою хриплую, неторопливую речь:
– Когда-то я тоже жил у берегов Великой Эбэ. И не всегда был таким стариком. Я тоже был молод и полон сил. Как вы оба сейчас.
Айыына, незаметно оглядевшись, заметила Бэркэ. Он был без сознания и лежал на земле с привязанными к столбу руками, заведёнными за спину.
– Я много где побывал, много что испытал в нашем срединном мире, – продолжил рассказ Эчинэй, погрузившись в свои думы. – Однажды, оставшись один и спасаясь от враждебных людей, я встретил в лесу девушку из местного племени. Хоть я и был для них чужаком, их род принял меня. Прошло время, и я женился на ней. Да, она была из необычного племени…– Эчиней, погрузившись в воспоминания, улыбнулся.– Совсем необычного, не такого, какие я видел ранее… Всё мне тогда казалось в диковинку. Но я любил её, а она меня. А любовь меняет человека. Закрывает ему глаза на некоторые вещи… На то, что раньше считались для него табу – запретом, через который ему не перешагнуть… Потом у нас родился сын. Не ребенок – дар, посланный духами. Сын, о котором мечтает каждый отец. Каждый день мы с женой не могли нарадоваться, глядя, как он растёт. Природа щедро одарила его всем, что она может дать мальчику его лет: силой, ловкостью, быстротой. Я не видел других детей, которые могли бы сравниться с ним…
Айыына, в тишине слушая Эчинея, заметила, что Бэркэ пришёл в себя и со стоном зашевелился. Он поднял голову, и они встретились взглядами. Эчиней, предавшись воспоминаниям, с воодушевлением продолжал свой рассказ:
– Таким был наш сын… Ему суждено было возглавить наше племя. Прошло время, и он стал мне опорой. Охотником, каких ещё не видела эта земля. Его лук не знал промаха. Его пальма была быстра как ветер. Его сила и ловкость поражали. Никто среди его сверстников не мог одолеть его ни в беге, ни в борьбе. Это было славное время… Однажды, в одну из зим, высшие духи этого мира из-за каких-то прегрешений людей послали нам испытание, которое обошлось нам слишком дорого: в лесу пропала вся живность – птицы, звери, все исчезло. Наступил голод, которого многие из нашего рода не пережили. Каждый день мы уходили в лес, чтобы добыть пропитание, но возвращались ни с чем. Силы наши таяли, ряды наши редели. Моя жена тоже покинула нас. Осталось меньше половины племени. Эта была самая холодная зима, которую я помню… Деревья трескались от мороза, и наше дыханье с трудом находило воздух. Мужчины уходили в лес и через некоторое время их находили замерзшими, уснувшими вечным сном от голода и бессилия. Каждый день я молился духам послать нам удачу на охоте, но мои мольбы были тщетны. Духи отвернулись от нас. Мой сын, мой мальчик – я держал его иссохшее тело на своих руках и не чувствовал его веса. В один из дней я положил его бесчувственного на шкуры и вышел. Я сам к тому времени еле передвигал ноги и был тот ещё доходяга…– Эчиней хрипло рассмеялся. Всполохи костра осветили его сморщенное лицо с горящими глазами. – Я понимал, что конец мой близок. Я решил отправиться в лес и идти до тех пор, пока не добуду дичь. Хоть маленькую птаху. А если не добуду, – то и возвращаться нет смысла. Я приготовился покинуть этот мир, как и те, что ушли до меня. Лечь на снег и уснуть, чтобы не проснуться. В этом нет ничего мучительного – это легкая смерть. «Значит, так решили духи», – с такой мыслью я покинул порог моего тордоха. Ни зверя, ни птицы я не встретил. И почти смирился с этим. Я брёл по лесу, и с каждым шагом надежда, что я найду пропитание, таяла… Я приготовился умереть. Одна только мысль о моем мальчике не давала покоя… Но вдруг я встретил двух людей. Это были охотники другого племени. Такие же, как и я, – Эчиней вновь хрипло рассмеялся, – тоже доходяги. Кожа и кости. Их самих шатало от голода. Они кинули мне две обглоданные кости давно съеденного оленя. Кинули и ушли. Я схватил эти кости, но на них не было и клочка мяса. Я заплакал и спросил духов, обратившись к небу: —В чем моя вина?! В чем вина моего сына? Маленького мальчика… Если я в чем-то согрешил, то вины моего сына нет! За что он обречен на смерть?!. И тут на меня нашло озарение! Я понял… Эти двое охотников, именно в этот день, именно в этом месте, были посланы мне! Как испытание…
Айыына заметила, что потухшие было глаза старика внезапно сверкнули каким-то хитрым и злобным блеском. Эчиней в возбуждении приподнялся и вскинул руки к потолку пещеры. Его длинная тень заплясала на стенах.
– Я понял, чего хотят от меня духи! Я слышал все старые рассказы о нравах приютившего меня племени! О да! Я знал историю рода моей жены! Мой сын! В нем текла их кровь! Его предки были не простыми охотниками! О, нет! К тому времени я уже знал о нравах и обычаях моих новых родственников. И знал, на кого они охотились в трудные времена. Они были охотниками на людей.– Эчиней обернулся и с торжествующей улыбкой оглядел Айыыну и Бэркэ. – И я должен был сделать так, чтобы мой род не угас! Да! Именно я! Я оказался в том лесу! Духи послали испытание мне! И я выдержал его! Я пошёл по следу этих охотников. И убил их. Колебался ли я? Нет! Я убил их хладнокровно! И рука моя не дрогнула. Мой род был спасён, – Эчиней, вдруг поднявшись, с безумными глазами приблизился к задрожавшей от ужаса Айыыне. – Я добыл мясо! Я спас своих людей и собственного сына! Ты спросишь, легко ли мне было есть это мясо? О, нет! Нет! Нелегко! Совсем не легко! – Эчиней хрипло рассмеялся. – Я плакал и ел! Давился! Слезы текли по моему лицу. Но потом я увидел, как открылись глаза моего сына! Моего ребёнка! О, конечно, он ничего не понимал тогда… Он был ещё мал. Его щеки порозовели, и он улыбнулся мне! Жизнь возвращалась в его худое тело. Он забеспокоился, увидев моё заплаканное лицо. «Почему отец плачет?» – читалось в его глазах. Мой сын, моя радость, моя гордость… – Эчиней замолчал, но, словно очнувшись, продолжил: – И вот теперь он лежит здесь. Мой сын… Лежит и не шевелится…
Он склонившись над Айыыной, поднял её дрожащее лицо за подбородок и взглянул ей в глаза. Мутная рябь в глубине его зрачков и бегающие без остановки глаза повергли её в ужас. Его голос задрожал от сдерживаемой ярости.
– Скажи, почему он лежит? Мой сын. Тело его холодно… Почему он не обнимет своего старика? Не спросит, как дорога, по которой я пришёл? Не болят ли мои кости? Ответь? – его тихий голос перешёл в шёпот. Айыына зажмурилась от страха.
– Оставь ее, старик!– выкрикнул Бэркэ.
Позади них раздался шорох, и из-за угла, освещая себе путь факелом, показался молодой соплеменник Эчинея, горбоносый, с прыщавым лицом. Шмыгнув носом и не решаясь прервать старика, он почтительно замер на расстоянии.
– Готовьте костёр! – раздраженно выкрикнул Эчиней, не оборачиваясь. – Да принесите побольше валежника! Проводим моего сына в другой мир со всеми почестями.
Подручный так же безмолвно исчез в темноте. Эчиней угольками пылающих глаз оглядел Айыыну и лежащего на земле Бэркэ.
– Как же мы поступим? – вкрадчиво спросил сам себя Эчиней, подойдя к Бэркэ и склонившись над ним.
– Отпусти её. Она не виновата в смерти твоего сына. Возьми меня, – произнёс Бэркэ.
– Хэ-хэ… – закашлялся, смеясь, Эчиней. – Какой смелый… Отпустить? Отпусти-ить… Нет… Никого я не отпущу. Ты! – злобно воскликнул он, схватив Бэркэ за волосы. – Ты последуешь в другой мир вместе с моим сыном. Радуйся, это большая честь. Послужишь ему достойно на том свете. Вы сгорите вместе на погребальном огне. Да, да… Радуйся, тебе уготована почетная смерть. Ты умрешь в огне. А ты? – повернувшись к девушке, старик склонился над ней и погладил её по голове. – Ты думаешь, что ты тоже умрешь сразу? – голос старика стал тихим и вкрадчивым. Выждав момент, он, глумливо склонив голову, тихонько рассмеялся. Айыына, по лицу которой текли слезы, сжав губы, мотнула головой, скидывая с неё руку старика. Он схватил её за косу, приблизив лицо. Дрожа, с полными внезапными слез глазами, Айыына отвернулась от него.
– Нет-нет… Сразу ты не умрешь. Вот как мы поступим. О, да… Я заманю сюда твоего отца. Да. Именно так. Любящий отец и его дочь. Вместе. Как и должно быть. О, он сразу прибежит, я не сомневаюсь. Ради любимой дочери…
Айыына заставила себя снова взглянуть на это лицо – и не отводить глаз.
– Да, он прибежит. Ещё бы… Сначала я задам ему вопросы. Я всегда задаю вопросы. И он все мне расскажет. Все мне рассказывают. Ни один мой пленник не сохранил свои секреты. Мне все интересно. Как там поживает Великий Тыгын Дархан… И его отец Мунньан. Были у нас с ним некоторые дела… Хэ – хэ… Твой отец все мне расскажет…
Эчиней замолчал, и его лицо исказила судорога. Айыына еще ни в чьем взгляде не видела столько злобы. Она, глядя ему в глаза, в страхе замотала головой:
– Нет! Нет! Не надо… Пожалуйста… Не трогай его!
– Я привяжу его вон к тому столбу. Вы будете друг против друга. Отец и дочь. Вместе. Сразу вы не умрете. Не-ет. Это я обещаю. Я буду есть вас по частям. Сначала одного, потом второго. Живых. Начну с ушей. Ты когда-нибудь пробовала человеческие уши? Поджаренные на костре. Нет? Ну что же, у вас с отцом будет такая возможность, понаблюдать. Если хочешь, я дам тебе попробовать. Сначала уши, потом пальцы твоего отца… И так далее! И ему, конечно, тоже! Твои пальцы!
Гнев выжег из Айыыны страх, и она рывками забилась на столбе, крича от боли и ненависти. Эчинэй отступил от неё, с издевкой наблюдая за её потугами.
– Оставь её! – воскликнул Бэркэ, пытаясь ослабить ремни.
– А-а! Убийца! – не останавливаясь и словно не ощущая боли, Айыына с перекошенным лицом билась на столбе. С содранных в кровь рук потекла кровь.
Эчинэй, изменившись в лице, в испуге отступил ещё на пару шагов назад. Узел на запястье девушки растянулся, и при очередном рывке она вдруг упала вперёд. Тут же вскочив, Айыына, надрывно крича, вцепилась пальцами в горло ошеломлённому Эчинею. Они оба повалились на пол пещеры. Онемевшие руки все ещё не слушались ее и были слабы. Захрипев, Эчиней все же сумел вырваться и, оттолкнув девушку от себя, кинулся к выходу. Упав на камни, Айыына, охнув от боли и сгорбившись, скрючилась на полу пещеры. Прижав к животу кровоточащие на запястьях руки, она, стеная, пыталась размять затёкшие пальцы.
– Беги! Айыына, беги!– раздался крик Бэркэ.
Айыына с глазами, полными страдания, обернулась к нему.
– Ну же! Пока он не позвал на помощь! Беги! У тебя есть время!
– Нет! – робко воскликнула она.
– Не глупи! Моя нога, я не смогу! Беги! – в отчаянии воскликнул Бэркэ.
Айыына в замешательстве поднялась и бросилась к выходу, но вдруг остановилась и обернулась. Следующий окрик Бэркэ заставил ее вновь побежать. Она скрылась в темноте.
Утренняя заря коснулась неба. После спертого воздуха пещеры Айыыне было свежо и прохладно. Выскочив наружу и никого не увидев, она миновала пустую площадку перед входом в пещеру и, добежав до деревьев, внезапно остановилась. Мысли спутались. Лицо Бэркэ стояло перед ее глазами. Лицо, хоть и обезображенное, но ставшее за этот короткий период их знакомства для неё таким дорогим. Айыына отвернулась от спасительного леса и поглядела назад. На фоне серых скал чернел вход в пещеру – мрачный под светом бледной луны, пугающий и манящий.
Свет факела отодвинул тьму, вновь осветив стены пещеры. Бэркэ с напрягшимся лицом, стараясь скрыть свой страх, попытался подняться, но от увиденного неловко сполз вниз. Айыына подбежала к нему и попыталась развязать удерживающие его руки ремни.
– Что ты делаешь?! Оставь меня, Айыына, – в замешательстве произнёс Бэркэ. – Зачем ты вернулась? Беги одна. Пока он не позвал на помощь…
Не слушая его, Айыына некоторое время молча, стиснув зубы, возилась с ремнём, и тот наконец распался. В изнеможении обняв Бэркэ, Айыына уткнулась лицом в его плечо и некоторое время, пытаясь отдышаться, лежала без движения.
– Ты слышишь? Пока не поздно! Беги. Айыына!
– Нет, – произнесла она странным голосом.
– С моей ногой я далеко не уйду… – Бэркэ попытался растормошить её.
Она, подняв голову, с непонятным выражением посмотрела ему в глаза и нежно провела ладонью по его щеке. Затем, притянув его к себе, поцеловала в лоб. Бэркэ в изумлении не нашёлся, что сказать.
– Нет. Одна я не побегу. Мы уйдём вместе, – тихо и уверенно произнесла девушка и, стиснув зубы, рывком поднялась на ноги.
Лицо ее выражало мрачную отвагу и решимость. В плотно сжатых губах Айыыны застыло такое упорство, какого Бэркэ никогда прежде не подмечал у этой спокойной девушки. В отблесках костра ее лицо стало другим. Она, шатаясь, прошла к сложённому в углу пещеры оружию. Выбрав пальму и поморщившись от боли, сжала в руке рукоять, пробуя её на вес. Подобрав небольшой лук с колчаном стрел и нож в ножнах, она вручила их Бэркэ. Ошеломлённый, тот покачал головой.
– Нет! Айыына, не надо… Оставь меня…
Но она словно не слышала его. Издалека, от входа в пещеру, послышались возбужденные голоса. Эчиней с подмогой скоро должен был оказаться здесь.
Айыына, подойдя к стене, сняла с неё горящий факел. Пройдя несколько шагов и осветив стены пещеры, она оглядела закреплённые на них черепа людей. Повернулась к поднявшемуся с земли Бэркэ и, смахнув с лица слезу, улыбнулась ему.
– Нет. Поздно. Мы уйдём вместе, – тихо произнесла она. – А если не получится, то умрем вместе. С тобой мне нестрашно…
Бэркэ не нашёлся, что сказать ей в ответ.
Она побрела на середину прохода, разминая затёкшую руку. Вспомнила слова отца, сказанные им, когда они упали в воду: «Делай глубокий вдох и выдох, дочка… Вдох-выдох… И страх покинет тебя».
С факелом в руке она подошла к луже, в которую стекала вода со сталактитов. Шаги врагов уже были близко и отдавались гулким эхом от стен пещеры. Айыына, с нежностью взглянув на Бэркэ, улыбнулась ему и бросила факел. Упав в воду, он зашипел, и их окутал мрак.