Тайна старой усадьбы

В школу, конечно, ходить в таком виде было нельзя, даже на вечера и прочие там «огоньки» да собрания. Хотя за внешним видом учащихся здесь, в провинции, следили не так строго, как в больших городах. Кто-то ходил в форме, а кто и нет – жили-то еще бедновато, далеко не каждый мог себе позволить школьную форму купить, особенно если семья многодетная, а такое сплошь да рядом.

С распущенными волосами и даже с каре в школу тоже нельзя. Женька хвостик завязывала, Катерина – косы, а многие – еще по старым временам – жиденькие «бараньи» рога-косички. Мальчишкам легче было – в парикмахерской полубокс или, там, полечку, сделал и ходи себе. Да и форма у них куда удобнее – у кого была. У девчонок же – совсем другое дело. Как царские гимназистки ходили – платье полушерстяное коричневое, неудобное – жуть! Жарко, ноги все время чешутся, еще и каждый день воротнички-манжетики отпарывай, перестирывай да обратно пришивай – вот прямо больше делать нечего! В младших классах это все мамы делали, а класса с пятого уже сами… Еще и передник этот дурацкий – к чему?

Что же касаемо губной помады… Ну, тут не каждая старшеклассница осмеливалась даже на танцы в клуб! Соседи, не дай бог, увидят, родителям донесут… Ну а в школе с такими модницами вообще разговор короткий – половой тяпкой по губам и шагом марш в уборную – «все это позорище» смывать! То же самое касалось и туши для ресниц.

– Слышь, Жень… – Миновав площадь, Катерина хитро глянула на подружку. – Давно спросить хотела. У тебя с Алексом как? Ты это, извини, если что…

Алекс – он же Алексей (Леха) Кошкин, известный озерский стиляга, учился двумя классами старше и по Женьке – все знали – вздыхал, постоянно снабжая ее самодельными пластиночками на рентгеновских снимках, «на костях». А может, и не вздыхал, может, ему просто нравилось с Колесниковой общаться: та тоже музыкой увлекалась, а «рыбак рыбака видит издалека».

Именно через Алекса Женька познакомилась не только с многочисленными рок-н-роллами, но и с «Битлз», и теперь частенько напевала «Э тест оф хани» и «Айлл фоллоу зе сан» – вот уж привязались песенки! В свою очередь, именно Женя давала послушать Алексу джаз и «французов», и не только выпущенного в СССР Ива Монтана, но и то, что в Союзе не выходило: Генсбура, Франс Галь, Франсуазу Арди. Все это богатство в виде маленьких, с большой дыркой, пластиночек для музыкальных автоматов привозил ходивший в загранку муж старшей сестры, той самой, из Риги.

Что же касается личных отношений… то, их, пожалуй, и не было. Да Алекс особо в воздыхатели и не напрашивался, скорее, ему было просто приятно с Женькой общаться, ну, с кем еще-то практически единственный в Озерске стиляга мог поговорить о Гленне Миллере или сравнить Билла Хейли с Элвисом Пресли. Теперь вот «Битлз» прибавились…

Наверное, в Озерске о них только двое и знали – Женька и Алекс. В прошлом году они даже как-то вместе пришли в библиотеку, в читальный зал, где читали ругательную статью о «Битлз», напечатанную в журнале «Крокодил». Статья называлась «Жучки-ударники и жук-претендент», в ней «Битлз» почему-то сравнивались с сенатором Барри Голдуотером, и предсказывалось, что «жучки» не смогут долго продержаться на гребне успеха: «не тот калибр».

На эту тему юные озерские меломаны даже заспорили: Алекс утверждал, что «Битлз» еще себя покажут, Женька считала, что «поживем – увидим». Тем не менее те битловские песенки, что она слышала, девчонке очень даже пришлись по душе.

В прошлом году в «Литературной газете» вышла еще одна ругательная статья известного композитора Никиты Богословского «Из жизни «пчел» и навозных «жуков», после чего старшая школьная пионервожатая Тая попросила Женьку рассказать о «Битлз» в таком же критическом духе на классных часах в пятых или шестых классах. Попросила со всей серьезностью, «как комсомолец комсомольца», вернее, комсомолку…

Колесникова тогда от этой почетной обязанности отказалась, заявив, что в творчестве «Битлз» не разбирается, а больше любит джаз… Ругать джаз уже было неактуально, и Тая отстала.

Алекс, не окончив десятый класс, перевелся в областное культпросветучилище. Как его туда взяли – с коком на голове, в узеньких брючках, в ботинках на «манной каше», в модной курточке-«хулиганке»? Скорее всего, по большому блату – как-то, приехав под Новый год, Алекс проговорился про своего дядюшку-начальника…

– Никакая у нас с Алексом не любовь, если ты об этом, – замедлив шаг, улыбнулась Женя. – Мы с ним просто друзья, как и раньше. Да что говорить? Он же у нас теперь ленинградец!

– Это да-а. – Покивав, Катерина вытащила из сумочки зеркальце, посмотрелась…

Женька фыркнула:

– Да хороша, хороша!

– Ах, Женечка… Сама знаешь, сколько девок вокруг Толика вьется!

– Да уж, Анатолий Иванович – мужчина хоть куда!

Анатолий Иванович Резников появился в Озерске недавно, то ли в конце зимы, то ли в самом начале марта. Просто приехал и устроился на работу в Дом пионеров – вести фотокружок и еще на полставки – ночным сторожем. Молодой двадцатишестилетний красавец-брюнет с загадочно-туманным взором сразу же привлек к себе внимание всей девичьей части Озерска.

Еще бы – холостой мужчина, да еще с налетом некоей загадочности и тайны. Какой черт принес его в эти края?

Всегда чисто выбритый, пахнущий дорогим одеколоном, Анатолий Иванович (для друзей и начальства просто Толик), даже приехав в провинцию, одевался изысканно и со вкусом. Кремовый заграничный пиджак, темные зауженные брюки, штиблеты с длинными носами и светлый супермодный свитер-водолазка! Да уж, это вам не доморощенный стиляга Алекс, пополнявший свой гардероб у знакомой портнихи. Здесь сразу же угадывался утонченно-шикарный фирменный стиль…

И что такой человек потерял здесь, в Озерске? Откуда он приехал, зачем, почему? Над этими вопросами сломала голову не одна девчонка… коих новый кружковод отнюдь не чурался, но и головы не терял.

В конце концов через отдел кадров и директора, а кое-что Толик и сам рассказал, выяснилось: Резников приехал из Тарту, что в Эстонии, собственно, не так уж и далеко, почти рядом. Просто сбежал от нелюбимой жены, с которой развелся, но, как оказалось, зря! Некая загадочная возлюбленная – не жена, другая – бросила Толика ради красивой жизни, выйдя замуж за капитана торгового судна (более осведомленные говорили – за первого секретаря местного райкома партии). Как бы то ни было, несчастный молодой человек вынужден был уволиться с работы и переехать… в Озерск, потому как его бабушка или мать были отсюда родом.

– А вообще, я и рыбалку люблю, и природу фотографировать, – сразу же пояснил он директору. – А места здесь у вас – красивейшие. Да и, скорее всего, ненадолго я к вам – год-другой… Хотя, если вдруг встречу свою судьбу, кто его знает?

Директор Озерского Дома пионеров и школьников Аркадий Ильич Говоров новому сотруднику очень обрадовался: должность надо было закрыть срочно, до конца первого квартала, иначе в гороно грозились срезать ставку. Так что нового кружковода Говорову послал сам господь бог… в лице начальника отела кадров местного горисполкома товарища Раскатова, а вот кто попросил его? Как понял Аркадий Ильич из телефонного разговора – какой-то старый знакомый, профессор из Тарту… Ну, профессор так профессор, да кто бы ни попросил – как раз все сошлось! Бежавший от жизненных неурядиц Анатолий Резников нашел на какое-то время приют для своей мятущейся души, а директор Дома пионеров закрыл горящую ставку новым сотрудником.

– Ну что ж, Анатолий Иваныч, хоть на какой-то срок… благодарю за откровенность. Да в иное, честно говоря, и не поверил бы… У вас образование какое?

– Четвертый курс Института культуры… Академический отпуск…

– Ага… Очень хорошо – незаконченное высшее. Только вот, Анатолий Иваныч, с зарплатой у нас, сами понимаете… Ставка кружковода – семьдесят три рубля. Правда, есть еще возможность на полставки подработать ночным сторожем…

– Отлично! – Новый кружковод выглядел вполне довольным. – Так и сделаем. Да, я еще публикую свои фотографии в журнале «Советское фото». Неплохо платят.

– Да? Вот не знал…

Так и появилось в Озерске новое лицо, на женский вкус – довольно-таки симпатичное. С подачи директора новый кружковод без особого труда получил комнату в двухэтажном деревянном доме в самом начале улицы Школьной. Комната, конечно, требовала ремонта, как и сам дом, но это уже не так важно, главное – свое жилье!

Трудился Анатолий Иванович вполне добросовестно, группы набрал быстро и даже инициировал покупку новых фотоаппаратов для своего кружка. Лично ходил в исполком и выбил деньги, на которые и были приобретены четыре фотоаппарата марки «ФЭД-3» с объективами «Индустар», автоспуском и оптическим видоискателем с дальномером. Да уж, «ФЭД» – это вам не какой-нибудь там «Любитель» или «Школьник» – вещь серьезная!

Миновав клуб, выстроенный на пригорке сразу за стадионом уже после войны пленными немцами, девчонки обогнули песчаный карьер, немного прошли лесом и, свернув на Школьную улицу, выбрались к Дому пионеров. Не по-деревенски длинное здание, обшитое досками, с высоким крыльцом и большими светлыми окнами, располагалось на самой окраине городка, невдалеке от автобусной остановки, разрисованной местной шпаной разными непотребностями, словно какая-нибудь доисторическая пещера! Костер жгли, вино пили, заодно углем рисовали да писали разные мерзости – неандертальцы, что уж поделать. Участковый Дорожкин их гонял, но так, время от времени – ему куда более важных дел хватало. А народ жаловался – мол, с такими-то пещерными остановками мы никогда коммунизм не построим. Так ведь и не обещал никто коммунизм в ближайшем обозримом будущем! Это раньше обещали, когда волюнтаризм был.

– О! – Оглянувшись на остановочную будку, Катя скривила губы и фыркнула, оценив надписи и рисунки. – «Катька дура» – это не про меня. Я ведь умная.

– Ой, опять про Бальзака… И рисунки все те же – одна похабщина, – поддакнула Колесникова. – Не лень же такое малевать? Участковый-то твой куда смотрит?

– И не мой он вовсе. – Поправив косу, Катерина махнула рукой.

Позади послышался рев мотоцикла. Судя по звуку, мотоцикл был тяжелый, не какой-нибудь там «Ковровец», возможно, с коляской даже… Трофейный немецкий «БМВ»…

Девушки обернулись. Из-за поворота выскочил милицейский «М-62», синий, с красной полосой на коляске. Выскочил и тут же затормозил, подняв тучу пыли. Подружки закашлялись.

– Здорово, девчонки! – заглушив двигатель, во весь рот улыбнулся мотоциклист, худенький симпатичный парень в расстегнутом синем кителе с погонами лейтенанта милиции и форменных галифе – участковый уполномоченный Дорожкин.

Подружки переглянулись – вот ведь, ну надо же – только вспомнили…

– Здравствуйте, Игорь… Яковлевич…

– А с остановкой я разберусь, разберусь, вычислю гадов!

Судя по этой фразе, участковый умел читать мысли!

– Вы велосипедистов тут по пути не видели?

– Не, не видели. А что?

– Да так, – погладив руль, тяжко вздохнул лейтенант. – Опять кражи пошли. И главное, воруют-то всякую дрянь и – друг у дружки. Потом друг на друга же и жалуются. У вас, кстати, тоже велики есть? Так что смотрите.

– Ну, у нас не дрянь, – обиженно прищурилась Катя. – У нас нормальные.

– Все равно внимательней будьте, где попало не оставляйте…

Налетевший ветер растрепал светлую челку лейтенанта, форменная, с красным околышем, фуражка, как всегда, валялась в коляске.

– Что, в студию не ходите больше? – искоса взглянув на Катерину, поинтересовался Дорожкин. – Сергей спрашивал.

Сергей – Сергей Валентинович – был заведующий клубом и бывший одноклассник Дорожкина. На танцевальную студию участкового загнало начальство – по присланной из райкома комсомола разнарядке, утвержденной служебным письмом Министерства охраны общественного порядка РСФСР: «В целях повышения культурного уровня сотрудников советской милиции». Министерство охраны общественного порядка (МООП) с 1960 года заменило упраздненное МВД, о восстановлении которого ходили самые упорные слухи…

Ну а где служебное письмо, там и отчеты. Деваться некуда, вот и пошел участковый в танцевальную студию! Катерина тоже пошла. Только Дорожкин – по приказу, а Катя – потому что Дорожкин. Он ей тогда нравился. Пока Анатолий Иваныч – Толик – не появился… Кстати, все говорили, очень даже неплохая пара получилась! Не только вальсы да всякие там па-де-спани танцевали, но даже и танго… «Ах, эти черные глаза-а…»

– Да некогда мне сейчас ходить, Игорь… Яковлевич. – Стрельнув глазками, Катя мило улыбнулась. – Экзамены. Готовимся вот.

– Поня-атно… Ой, может, вас подвезти? – вдруг спохватился лейтенант. – Вы куда идете?

– Да мы пришли уж. – Катя кивнула на клуб и тут же соврала: – Аркадий Ильич звал насчет практики.

– Ну, раз Аркадий Ильич… – Дорожкин тряхнул челкой и запустил двигатель. – Девчонки… ветлечебница открыта еще, не знаете?

– Не, не знаем. А зачем вам ветлечебница? Служебную лошадь выдали?

– Ха-ха! Ну, пока, шутницы! Мне еще на метеостанцию… Да, девушки, вы бурю-то помните? Ну, три дня назад была.

Катерина скривилась:

– Ой, ну скажете тоже – буря! Просто сильный ветер. Да и то недолго.

– Ой, у нас белье унесло! – припомнила Женька. – Главное, только-только развесили!

– Ха, белье! – Катя уперла руки в бока. – У нас вообще крышу сорвало!

– Крышу?! – В голосе участкового звучала какая-то непонятная радость. – Ну, ничего себе! Прям с избы?

– Да не с избы – с сарая… – охолонула Женька. – Всего-то два ржавых листа и слетело. Максим в армии – вот и некому прибить.

– Хоть и сарай, а все равно крыша. – Узкое лицо участкового сделалось вдруг необычайно задумчивым и даже каким-то загадочным. – Кать… мне сейчас некогда, а вот после обеда заглянула бы ты в отделение? Мне тебя опросить надо… Ну, по крыше…

– Х-хо!

– Очень надо, поверь!

– Ладно, может быть, загляну.

– Вот и славненько! Ну, счастливо.

Резво рванув с места, мотоцикл скрылся за поворотом.

– Хорош гусь! – сняв очки, неожиданно нахмурилась Катерина. – Даже не сказал, как мы классно выглядим! Вот ведь тетеря. Такому и впрямь только на лошади и ездить. На хромой кобыле. Как дядюшка твой, конюх. И не пойду я ни в какое отделение, вот еще!

– Да дядюшка мой не на хромой… А к Дорожкину ты все же зайди. Сказал ведь – очень нужно.

– Чурбан тупой! Платье мое даже не заценил… и твою блузку!

Ох, вовсе не со зла не оценил девичью красоту участковый Дорожкин, не со зла. Не до того ему было: в последнюю – перед отпуском! – неделю навалилась вдруг куча дел, хоть и мелких, так ведь и их нужно было переделать, не оперу же оставлять? Хоть и мелкие дела, а сколько писанины? Два ведра чернил уйдет! Да и не отпустит начальник в отпуск, пока все дела не сданы. Вот и приходилось крутиться с раннего утра и до самого позднего вечера. Ничего, в отпуске можно будет отдохнуть – махнуть на дальние озера, в вепсские непроходимые леса. Недели на две, на рыбалку! Вот где красота! И главное, ни бумаг, ни начальства, ни сроков. Эх-х…

Свернув к озеру, Дорожкин погнал мотоцикл к высохшему болоту и, удачно миновав старую гать, покатил прямо по лугу. Там, за озером, в маленьком зеленом домишке располагалась метеостанция со всеми полагающимися приборами.

Метеоролог – женщина средних лет в рабочем комбинезоне и клетчатой рубашке-«ковбойке» деловито красила во дворе метеобудку. От своего занятия она оторвалась с неохотою и долго не могла понять, какую именно справку от нее нужно?

– А, ветер… Да не такой уж и сильный – порывами… Ну да, три дня назад. Провода вон порвало… Так написать, чтоб понятно? Указать метры в секунду?

– Да. Так и напишите – сколько. А в скобках укажите, что ветер относится к сильным.

– Хм… ну, разве только для наших мест.

После метеостанции Дорожкин заехал в столовку, взял на полтинник комплексный обед: борщ, пюре с котлетой, салат из квашеной капусты и компот. Столовая находилась как раз напротив ветлечебницы…

Слава богу, вислоусый ветеринар Василий все заботы участкового понял правильно.

– Курица? Конечно, птица. А вы думали кто? Хи-хи, динозавр? Ну да, иногда и летает. Недалеко, правда, но – да. Я хоть и не орнитолог, но… Осмелюсь спросить, а что, кто-то кур никогда не видал? Ах, справку… Ну, это пожалуйста.

* * *

– Анатолий Иванович? – Директор Дома пионеров поправил мешковатый пиджак. – Так он на обеде еще. Скоро придет. Вы, девочки, во дворе подождите, там ребята уже…

Во дворе, сразу же за крыльцом, человек семь ребят класса из пятого-шестого играли в «гуси-гуси, га-га-га». Встав в две шеренги напротив друг друга, сцепились за руки…

– Пятого-десятого – Стрекозу к нам сюда! Маринка, беги, чего стоишь-то?

– А? Ага!

Опомнившись, Маринка Снеткова по прозвищу Стрекоза, с тонкими косичками пигалица лет двенадцати, наклонила голову, словно бык на корриде, и отважно бросилась на прорыв. Да вот беда, по пути споткнулась и полетела в траву… Правда, тут же вскочила на ноги, заулыбалась:

– Скользко! Ой! И под ногами что-то валяется…

Под ногами валялась старая, проржавевшая местами табличка, синяя, с серебристыми буквами: «Озерский районный Дом пионеров и школьников». Озерский район упразднили еще года два назад, райцентром стал Тянск, а Озерск – так себе городок… остался. Архив, военкомат, райком и даже редакция местной газеты «Коммунист» – все переехали в Тянск, хорошо хоть кустовая больница осталась, да еще сельскохозяйственное училище. Ну и школа – как же без нее-то?

Нынче вывеску на крыльце повесили другую: «Озерский Дом пионеров и школьников», вот так.

– Здравствуйте, ребята! И вы, девушки, здравствуйте!

Анатолий Иванович Резников наконец-то явился во всей своей красе, правда почему-то не в пиджаке и остро модной водолазке, нынче педагог был одет попроще: спортивные шаровары с кедами и синяя на короткой молнии олимпийка, которую тоже еще попробуй, достань!

Подтянутая фигура, темные волосы, волевой чисто выбритый подбородок… И дорогой одеколон – на весь двор! Ах-х… Не кружковод – артист!

Поздоровавшись с мелюзгой и отдельно поприветствовав старших, Анатолий Иванович подошел к мелкой Маринке, ласково положив ей руку на плечо:

– Ну, здрасте-пожалте! Не ушиблась?

«Здрасте-пожалте» или «здрасте-пожалста» – было такое у Резникова любимое присловье. Как у некоторых – «это самое», «б-э-э, «м-э-э», «э-э» или чего похуже.

– Не-а… Анатолий Ваныч, тут вон чего! – Мотнув головой, девочка указала на вывеску.

– А! Так это ее, верно, ветром от крыльца отнесло… Ветер-то какой был!

– Ой, у нас забор повалило!

– Это старый-то?

– Да не забор у вас и был-то!

– У нас не забор? Да я как сейчас…

– Так, стоп! Здрасте-пожалте! – Разняв мелюзгу, Резников торжественно поручил им вывеску. – Несите к сараю, от греха. И… куда мы сейчас с вами отправимся?

– На карьер! – хором прокричали ребята. – Фотографировать лес.

– Не, здрасте-пожалте… – Бросив взгляд на старшеклассниц, Анатолий Иваныч поспешно спрятал улыбку. Уж конечно, в таком виде им не на карьер идти – на подиум!

– На карьер мы как-нибудь в следующий раз…

– У-у-у, а вы говорили – на карьер!

– Нынче мы с вами – на озеро.

– Ур-ра-а! Анатолий Ваныч, на какое озеро? На Маленькое или на Среднее?

– На Маленькое… Там луга какие! Цветы!

– Ага… А искупаться можно будет?

– Ну, здрасте-пожалте… У кого купальники есть. – Расхохотавшись, Анатолий Иванович шутливо погрозил пальцем. – Однако прошу не забывать, главная наша задача – что?

– Что?

– Научиться делать высокохудожественные снимки! Все понятно?

– Ага!

…Тогда за мной. За фотоаппаратурой… Будем снимать пейзажи и… – Тут кружковод оглянулся на девушек. – И пожалуй, портреты тоже. Прекрасно выглядите, Катерина! И вам, Женечка, эта блузка очень идет.

Девчонки смущенно зарделись. Впрочем, именно на такой эффект они и рассчитывали.

Взяв фотоаппараты, ребята всей ватагой направились к озеру. Миновав тенистую лесную дорогу, вышли на луг, тут же взорвавшийся прозрачными шариками одуванчиков. Уже распускались ромашки и клевер, проглядывали кое-где первые колокольчики и разноцветные луговые фиалки, а ближе к озеру – лютики.

– Ах, что же за красота!

Шелестела, качаясь, трава, клонились к самой воде ивы, в отмутке, за камышами и рогозом, плескалась рыба…

– Все же какие красивые у вас места… А ну-ка, Женечка, снимите… Смотрите в видоискатель… Дайте больше диафрагмы… Выдержку меньше… ага… Теперь старайтесь, чтобы этот куст получился резким, а все остальное – как бы размытым… Катерина, у вас как? Получается?

– Да, вроде бы да… Анатолий Иваныч, а давайте вместе сфоткаемся?

– Здрасте-пожалте! Ну, говорил же – фотографироваться не люблю! Я не фотогеничный, девушки, не то что вы… Вы лучше мне про места ваши красивые расскажите. Вот, к примеру, эта дорожка куда ведет?

– Эта? На Школьную.

– А дальше?

– Дальше – на грунтовку выходит, по деревням. – Катя наморщила носик. – Там фермы еще… И усадьба заброшенная.

– Да-да – усадьба, – подхватила Женька. – Графа Возгрина… Он после революции за границу сбежал граф-то, а усадьба… Там до войны лагерь полевой на сенокосах был, а сейчас ничего нет – деревни-то переселили. Но места там красивые, у меня там бабушка раньше жила.

– Точно красивые? – Покрутив объектив, Анатолий Иванович направил фотоаппарат на девушек. – А ну-ка, улыбнулись… Оп!

– Красивейшие там места! – мечтательно прикрыв глаза, протянула Женя. – Прямо глаз не оторвать! Там такие пологие холмы, долины и лес. И усадьба, конечно же…

– Я почему спрашиваю, думаю, куда бы нам походом пойти, – тут же пояснил кружковод.

Подружки обрадованно переглянулись.

– Ой! С ночевкой?

– Ну разумеется. – Анатолий Иванович как ни в чем не бывало пожал плечами. – От Дома пионеров, со всей нашей мелюзгой. А вы бы – вожатыми, в качестве практики. Если хотите, конечно.

– Ой, у нас экзамены…

– Так вы уж к тому времени сдадите… И помните, я как-то про практику говорил?

– Не знаю даже… – задумчиво прошептала Женя.

Ушлая подружка тут же ткнула ее локтем в бок:

– Конечно, Анатолий Иванович, пойдем! Хоть сейчас записывайте.

– Ну, вот и славненько! А то мне одному с мелюзгой тяжеловато… А начальство поход требует. По плану, видите ли…

Потянувшись, Резников посмотрел вдаль:

– Здрасте-пожалста… вот и велосипедисты…

– И кто бы это? – настороженно всмотрелась Катя. – Господи, Кротова… Ишь ты, вырядилась, ага…

Велосипедистка быстро приближалась. Дамский, с низкой рамой, велосипед, красивый, блестяще-синий, изящный, как-то не очень гармонировал с одеждой его владелицы – долговязой рыжеволосой девицы, впрочем вполне даже симпатичной.

К такому велосипеду, наверное, больше пошла бы изящная длинная юбка, блузка с цветами и шляпка… но уж никак не короткие спортивные трусы с белыми лампасами и майка, завязанная узлом сильно выше пупка. Стройные загорелые бедра, упругий живот, угадывающаяся под майкой грудь – девушка явно знала себе цену.

Еще бы… Светка Кротова окончила десятый класс и считалась оторвой. Поговаривали, что Светка частенько дерется на танцах, да и вообще, связалась с дурной компанией, так что оторви да брось! И надо ж такому случиться, что Кротова тоже положила глаз на нового кружковода! Даже записалась в фотокружок.

– Ну вот, только ее и не хватало, – склонившись к уху подруги, рассерженно зашептала Катька. – Специально так оделась… вернее, разделась… Вот ведь зараза, а? И как только не стыдно?

– Здравствуйте, Анатолий… Девчонки, привет…

Ишь ты – Анатолий! А с девчонками через губу – «привет»…

– Еле вас нашла… Аркадий Ильич сказал, что вы к озеру… Ой, меня сфоткаете? Класс! Славно! Анатолий, а вы завтра на танцы пойдете? И я тоже пойду… Говорят, Сережа новые пластинки привез. Потанцуем!

К чести Анатолия Ивановича, надо сказать, тот держался с развязной девицей вполне корректно и ровно, не позволяя себе даже усмешки.

– Фотографироваться? Что ж, здрасте-пожалте, идем. Вон у того камня прекрасный вид… Ну, с кого начнем? Давайте с вас, Женечка. Поставьте ногу на камень… вот так, да… Снимите очки… дайте сюда… Теперь задумчиво смотрите вдаль… Оп-па! Катя, давайте снимите подружку… И вы, Светлана, улыбнитесь… Ну, улыбнитесь же! Ах, какая у вас улыбка красивая…

После таких слов Кротова аж вся расплылась!

– Анатолий… вы меня, пожалуйста, у озера снимите… И вот у тех красивых цветов…

Мелюзга между тем отважно бросилась купаться, не обращая внимания на холодную воду – на дне Маленького озера било много ключей, и водичка здесь прогревалась куда медленнее, нежели на соседнем Среднем. Зато и почище была!

Лишь один мальчишка, Ващенков Коля, не купался – сидел себе скромненько на берегу с книжкой, надвинув на нос очки. Вокруг не смотрел, на купающихся ребят не отвлекался, видно, читал что-то по-настоящему интересное, иногда даже смеялся. Ну, что с него взять – отличник, зануда, книжный червь! Так его все и звали. От природы стеснительный, худенький, со светлою челкой, Коля жил вдвоем с мамой, Валентиной Кирилловной, детским врачом, женщиной хорошей и доброй, правда слишком доверчивой. Дети звали ее тетя Валя, а многие просто – Валя, поскольку ведущему педиатру Озерской кустовой больницы не исполнилось еще и тридцати. Красивая, светлоглазая, худенькая, она привлекала многих мужчин, но, увы, один раз обжегшись, была холодна. Именно Валентина привела сынишку в фотокружок, чтобы Коля хоть с кем-то общался. Сам-то бы он ни за что не пришел – застеснялся, так бы и просидел в своей библиотеке.

– Айда нырять, парни! А вот кто до того берега? Кто?

– Ох, не утонули бы! – озабоченно спохватился Резников.

Бросив девчонок, подбежал к мосткам:

– А ну-ка, на общее фото! Быстренько вылезли, построились… Во-он у той березы… Девушки! Давайте к нам…

По возвращении домой Женька еще издали заметила белеющее сквозь дырки почтового ящика письмо. Сердце так и кольнуло – вдруг от Максима? Ну, вдруг?

Зажмурясь, девушка вытащила конверт… медленно распахнула веки…

Ну, точно – Максим!!!

Усевшись прямо на ступеньку крыльца – да черт с ней, с юбкой, – Женька разорвала конверт и…

«Женя, беда! Срочно нужна твоя помощь!»