Ожидание заката

– Но не убили! Почему ж тогда не знают, что ты жив?

– Потому что убили! – И Антон резко встал.

* * *

Через час Миша сидел в автомобиле на стоянке в Борисполе, и разбирал «Глок 17» на части. Ствол и рама аккуратно легли в металлическую коробочку, полностью копировавшую вид батареи для ноутбука. Остальные детали были спрятаны в карманах, туфлях и под ремень.

За патроны он не беспокоился: специальный футляр, лежавший в сумке, был предназначен как раз для такого рода начинки. Внешне обычный ноутбук, который можно было включить, но раскрывался он не пополам, а на три части, словно книжка, и в специальные разъемы вставлялись патроны. При необходимости, они сойдут за конденсаторы на материнской плате. Вместо жесткого диска – специальный контейнер. При всем этом при включении, на экране ноутбука появлялось даже простенькое подобие операционной системы, запускающейся со специальной флешки. Все было почти настоящее. Можно даже было увидеть каталоги, списки файлов, несуществующие гигабайты оперативной памяти и логические диски винчестера.

Конечно, любой знающий человек заподозрит неладное, но для этого нужно как минимум посидеть перед компьютером, что очень и очень маловероятно.

Сложив три пустых обоймы вместе так, что они стали напоминать подставку для книги или зажим для бумаг, Миша поместил их в сумку.

Аптечка… Согласно новым правилам, некоторые лекарства проносить в самолет нельзя. А, черт с ней. Придется отказаться. Риск в данном случае, неуместен. Что еще? Вроде бы все.

Миша взял с сиденья отобранный у пацана пистолет и внимательно оглядел. Похоже, судя по стволу и отверстию, что стреляет бесшумно и какими-то иглами, возможно, со снотворной или парализующей начинкой. Достав обойму и осмотрев, Миша укрепился в своей догадке. Но что с ним делать?

Он достал из сумки маленький пакетик с накладными усами, и немного повозившись, наклеил.

Тщательно вытерев возможные отпечатки в салоне, Миша закинул пистолет под сиденье, и покинул автомобиль. Обойму со стрелами он выкинул в ближайшую урну; туда же с сожалением отправилась и аптечка.

Упругим шагом Миша двинулся к аэропорту.

Расположившись за столиком в зале ожидания в зоне свободного Wi-Fi, он подключился к домашнему компьютеру. Если верить камерам, дома никого не было, дверь закрыта. Вероятно, налетчики уже узнали о пропаже машины.

Через полчаса самолет, так что продержаться он успеет. Летит он под другим именем, так что вычислить его можно будет только по камерам, да и то вряд ли. В этой одежде и при усах его никто не видел, так что вероятность обнаружения сводится к минимуму.

Миша немного пощелкал кнопками – иногда клавишный режим удобнее – и файлы с записями камер стали скачиваться в нетбук. Десяти минут вполне должно хватить. Когда закачка закончилась, он проверил, все ли в порядке, и глянув на большое табло, пошел искать курьера.

Тот, как и было сказано, стоял в условном месте, между телефонными кабинами и автоматом для продажи кофе. Тощий, нескладный мужчина с упакованным свертком подмышкой.

Голубых подошел к нему. Увидев Мишу, курьер коротко кивнул и протянул сверток и конверт. Миша раскрыл его. Два билета, виза, двести долларов и листок с адресом. Миша спрятал конверт, кивнул в ответ и достав разбухший от печатей загранпаспорт, пошел оформляться.

В самолет он сел без проблем. Правда, сумку с «особым» ноутбуком пришлось сдать в багаж, и собой получилось взял только нетбук.

Место досталось возле прохода. Вообще-то, Миша предпочитал возле окна, но сейчас, естественно, выбирать не приходилось.

Предупредив о скором взлете, мимо пробежала молоденькая стюардесса. Голубых осмотрелся. Рядом с ним сидела пожилая женщина, судя по всему – иностранка, через проход – очкастый паренек в наушниках. Люди как люди, вроде бы ничего подозрительного.

Когда самолет взлетел, Миша открыл нетбук и стал просматривать видеозаписи. Пролистав до того момента, как он покинул квартиру, он сунул в ухо наушник и приготовился внимательно слушать. Но увы, ничего важного не произошло. Где-то через минуту спустя после Мишиного бегства, Ефим пошевелился, уселся на толстые ягодицы и, противно сморщив жирные губы, стал рыдать. Ревел он до тех пор, пока светловолосый, скривившись, не выглянул в окно, не обнаружил пропажу машины, и не достал мобильник, очевидно пытаясь вызвонить тихонько лежавших внизу сообщников.

После чего выскочил из квартиры. Утирая слезы, за ним поплелся Ефим. Взрывник так же спокойно восседал в кресле. Через минуту ему позвонили. Тогда он поднялся, взял свой чемоданчик, вышел из квартиры и аккуратно закрыл за собой двери. На замок.

Последнее Мишу весьма успокоило. Он захлопнул крышку, попросил у стюардессы кофе и откинулся в кресле, обдумывая ситуацию.

Ситуация складывалась, мягко говоря, двоякая. С одной стороны, невероятная оперативность людей Старски, с другой – странная небрежность в охоте за самим Мишей. Парадокс!

На мгновение у Миши мелькнула странная мысль, что все это чудовищная ошибка, какая-то нелепая случайность.

Мелькнула и тут же исчезла. Странно все-таки, если знают, что он спец, или по крайней мере, его таковым считают, почему прислали таких придурков? Разведка боем? Конечно, ни светлый, ни взрывник не выглядели дилетантами, но как известно, один дурак может сбить с толку целый коллектив. А тут их два! Минимум. Что-то не стыкуется.

Спец, ну надо же! Сам Миша никогда не считал себя спецом. Когда ему хотелось быть таковым, он еще ничего толком-то и не знал, не говоря уже об умении, одни амбиции и хвастливая уверенность, в общем-то, не более. А когда, наконец, пришел опыт, и притом немалый, многое с высоты прожитых лет виделось уже совсем не так, как много лет назад. Пылкие юношеские мечты уступили место спокойному трезвому расчету с привкусом горечи…

Конечно, настоящий спец сделает все как надо… Как герои боевиков, которые Миша изредка любил посматривать под холодное пивко. Сказки сказками, но некоторые вещи вполне можно было оттуда почерпнуть, чтобы потом использовать в реальной ситуации…

Всегда главный герой побеждал. Понятно, зритель смотрит на мир глазами героя, сопереживает ему и чувствует себя на его месте. А в реальной жизни – каждый сам себе герой, и у каждого – своя правда. Всех киношных героев Миша делил на три категории, и посмотрев фильм до половины, относил персонажа в ту или иную группу.

Первая – супер крутые герои, которые никогда не ошибаются, идут напролом и гарантированно победят. Впрочем, нет, герои всех категорий гарантированно побеждают! И если главного героя убивают вначале, значит, он к концу он непременно оживет. Вряд ли остаток фильма будет о его похоронах и поминках!

Вторая – обычные граждане, которые ничем не выделяются из общей толпы других таких же посредственностей. Но в нужный момент именно они спасают мир и берут на себя руководство растерянным стадом.

И наконец, третья – вольная комбинация из двух первых: – первую половину фильма отрицательные персонажи поодиночке и коллективно бьют положительного, а вторую – уже он их.

Миша поймал себя на том, что совершенно не думает о Кирилле Александровиче, сейчас лежавшем под холодными лампами прозекторской, и это показалось ему каким-то предательством. Но неожиданное нападение полностью перевернуло обычный уклад жизни и сейчас мозг сам пытался справиться со стрессом, переключая мысли в другое русло.

Наведайся они, например, следующей ночью, и шансы на удачу возросли бы многократно. Конечно, Миша мог находиться в соседней квартире, в полной готовности и во всеоружии, но сейчас сложно делать выводы. А за десять лет навыки ощутимо подрастерялись, так что еще вопрос, был бы он готов ко встрече, или его все-таки застали бы врасплох?

Итак, что теперь имеем на повестке дня?

Несомненно, мотивом трех убийств послужила ночная сходка. Что же такое там произошло, что теперь подчищают следы месячной давности, которые, не забей Старски тревогу, вполне привели бы двух несостоявшихся сыщиков в тупик?

Если использовать спортивную терминологию, то в конкурсе странных фактов, первое место с большим отрывом безоговорочно занимает ночь в заброшенном доме отдыха.

На второе место выходит загадочный самоубийца, на третье – алмазная пуля.

Миша отхлебнул кофе. Под ровный шум двигателей хорошо думалось. Пассажиры были заняты своими делами, кто-то дремал, кто-то читал. Невзначай зацепив локтем читавшую журнал соседку, Миша придал своему лицу извиняющееся выражение. Та улыбнулась и кивнула ему.

Он открыл фотографию Хельги Груббер, и стал рассматривать. Если фото сделано недавно, то для своих лет та выглядит очень неплохо. Чуть выдающиеся скулы, прямой нос, выразительные губы. Выщипанные брови идеальными дугами подчеркивают голубые, глубоко сидящие глаза. Женщина могла бы быть красивой, если бы не отталкивающая строгость, нечто среднее между пренебрежением аристократки и суровостью амазонки.

Типичная стерва, мать ее! Разумеется, это было типичным предубеждением, из-за смерти старика сейчас доминировавшим над здравым смыслом. Некоторое время Миша рассматривал фото, потом со вздохом опустил крышку.

Откинувшись в кресле и закрыв глаза, он еще раз восстановил в памяти разговор со Старски.

Ошибкой старика было спросить Старски о роли Хельги Груббер в собрании. Судя по реакции Макса, именно она, эта фраза показала всю несостоятельность дознавателей, ищущих наобум непонятно что, и в мгновение ока превратила следователей, внушающих страх, в двух потенциально опасных назойливых дилетантов. Естественно, именно поэтому Старски перестраховался.

И если вспомнить реакцию немца, возможно, что Хельга ничем не отличалась от своих сообщников, ни положению, ни по статусу…

И значит, не она была основной фигурой в собрании, а ее отпечаток – не более чем нелепая случайность. Может, она последней держала этот злосчастный планшет, перед тем, как его сломать. Тем более, что кроме Хельги там было семь человек, если не считать хозяина. Теперь Миша не сомневался, что металлические лотки были приготовлены для членов собрания. Но зачем? Вариантов масса, но ни одного нормального. Да и не в лотках, по большому счету, дело. И не в пуле.

Главное остается: цель собрания и самоубийство. Остальное – детали.

Что делать теперь? Понятно, что нужно найти Старски и Груббер и допросить с пристрастием. Сделать это будет нелегко. Старски, по всей вероятности, уже предупредил Хельгу. Но вот ждут ли они визита Миши? Или не считают это возможным? И главное, с чего начать? Логика подсказывала, что начинать следует именно с Макса Старски по нескольким соображениям. Он видел Мишу, Миша его. Сложив два и два, Миша вполне сможет применить к мерзавцу допрос первой степени. Тем более, это не Хельга Груббер, исчезновение которой будет сразу замечено.

Исчезновение, потому что выпускать Старски Миша не собирался по многим причинам, и не последнюю роль в этом играли личные мотивы.

С другой стороны, интуиция подсказывала, что Макс Старски не тот, за кого себя выдает. Либо его научные заслуги – изначально придуманная легенда, либо это какой-нибудь двойник, а настоящий Старски давно лежит с камнем на шее на дне Рейна. Или Эльбы.

Но если это так, лже-Старски найти будет сложно.

Если бы Миша был на месте Старски, он расценил бы угрозу собственной персоне как один к двум не в свою пользу. То есть, вероятность тридцать процентов, что опасность угрожает Хельге, и шестьдесят – Старски.

Значит, к Старски идти нельзя. Что ж, месть, как известно, холодное блюдо.

Не исключено, конечно, что вся Мишина логика не стоит выеденного яйца. Ничего, скоро появится возможность это проверить…

Решено, навестим Хельгу Груббер.

Но где ее искать?

Нужен Интернет.

Голубых задумчиво посмотрел на прикрепленный к спинке переднего кресла прейскурант, который сообщал, что пользование международной сетью Интернет возможно, и стоит всего-навсего 10,50 евро час. Ниже были указаны способы платежа. Со вздохом Миша достал кредитку.

Как он и предполагал, в самолете был доступ к Интернету. Отлично. Он открыл сайт всемирной организации здравоохранения ООН. Твою мать! Европейское бюро находилось в Копенгагене.

Ладно, не будем отчаиваться.

В разделе «Генеральный директор» он узнал, что некая Линда Мияки занимает эту должность уже три года. О Хельге Груббер ничего нового. Миша задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, и стал читать новости. Вот оно! Четыре дня назад госпожа Мияки покинула страну в связи с визитом в ряд стран Востока – Индию, Пакистан и тому подобное. Поездка запланирована на две недели. Это уже лучше.

Поймав пробегавшую мимо стюардессу, Миша на хорошем английском поинтересовался, пересекли ли они границу Украины. Та ответила утвердительно.

Найдя на сайте номер приемной директора, Миша забил его в мобильник и прошел к телефону. Минута разговора 7,85 доллара! Однако! Но деваться некуда, слишком поздно. Вздохнув, Миша набрал номер. Пошел гудок. Через несколько секунд включился коммутатор. Выбрав приемную, Миша прождал около минуты, надеясь, что кто-то окажется на месте в выходной день и стараясь не думать о том, сколько придется платить. Трубку подняли. Ему крупно повезло.

– Приемная генерального директора, – на английском ответил приятный женский голос. Миша представил сидящую за компьютером молодую стильную негритянку.

– Могу я услышать госпожу Мияки? – спросил он. – Вас беспокоит представитель сайта «Наша жизнь нет ком» Бернард Ли. Я хотел бы договориться о встрече.

– Я вынуждена вас огорчить, но госпожа Мияки сейчас в командировке в Дели, и вернется не раньше июля, – сочувственно ответила секретарь.

– Как жаль! – огорчился Миша – у меня для нее очень важная информация… А не могли бы вы дать ее номер?

– К сожалению, я не имею права давать такую информацию… Но может быть, вы сможете сказать мне, в чем дело? Когда госпожа директор свяжется со мной, я сообщу ей о вашем звонке.

– Дело в том, что это очень секретная информация, касающаяся биологического… гм. – с горечью сказал Миша, чувствуя себя последним дураком. – По случайности, она оказалась у меня, и я думал, что высшему руководству вашей организации будет крайне любопытно взглянуть… Что же делать… А есть кто-нибудь из заместителей?

– В данный момент нет, но если вы перезвоните в понедельник, я смогу соединить вас с господином Адамом Гданськи, заместителем генерального директора.

– Гданськи, Гданськи – задумался Миша. – Странно, я такого не помню… Он что, недавно работает?

– Несколько лет. – Похоже, секретарь не привыкла к таким вопросам.

– А кто еще есть из заместителей? – продолжал Миша.

– Есть Барбара Шеппард, но она тоже будет послезавтра.

Миша почувствовал, что внутри все похолодело.

– А госпожа Груббер? – отчаянно спросил он. – Раньше мне приходилось сталкиваться с ней по работе. Она сейчас работает?

– Госпожа Груббер сейчас в Гамбурге, – устало сказала секретарь. – На работе она будет не раньше июля, как и госпожа Мияки. Так что вам лучше обратиться к господину Гданськи.

– Непременно обращусь – любезно ответил Михаил и положил трубку. Три минуты. Вот только куда он лезет?

Часть 2

I

– Подожди, подожди! – Я поднял вверх ладонь. – Что-то я не совсем понимаю! С этого момента поподробнее! Или… ты имеешь ввиду митрополита? Покушение?

– А сам-то ты как думаешь?

Я покачал головой.

– Нет. Это не он. Нет смысла, и вообще… я ему верю. Как ни странно.

– Ты прав. – Мягко сказал Антон. – Я тоже считаю, что он к нападению не имеет отношения!

– А то, что он узнал… Ну, тебя… Кто еще мог об этом знать?

– Обо мне? – уточнил Антон. – Думаю, что никто. Разумеется, о сегодняшнем визите. А вообще обо мне знало немало людей. Из числа украинских церковников… ну думаю, пару-тройку, вместе с самим митрополитом! Но утечка… ее не было. Он просто не успел бы сообщить о нас! А потом, нас, то есть, тебя со мной на руках, просто не выпустили бы с территории Лавры! При всем уважении к твоим бойцовским навыкам.

Я вынужден был признать его правоту.

– Но почему на нас напали? Кто он такой, этот Димитрий?

Антон встал и взволнованно прошелся по салону. Туда и обратно.

– Почему напали? Подумай! У тебя же есть какие-то варианты?

– Варианты? Полно. Убить тебя. И меня за компанию. Но если предательство Патриарха мы исключаем, то… совпадение, что ли? Ну ладно, допустим. Но мотив? Какой мотив? Ограбление? Глупо. Сидеть в засаде годами и ждать случайных посетителей! Как-то не вяжется!.. Да псих какой-то, что тут сказать!

– Ты снова прав! – Антон кивнул. – По крайней мере, рассуждаешь здраво. На основании имеющейся у тебя информации.

– Это нужно понимать, как комплимент? – осведомился я. – Мне не очень нравится последнее уточнение.

– Если говорить о неадекватном поведении человека, месяцами сидящего под землей, ты прав. – Антон помолчал и усевшись в кресло, добавил:

– Но это не человек.

– Чего-то подобного я ожидал! – признался я. – Вот только не пойму, радует меня эта новость, или наоборот… Но тогда кто же он такой?

– Гул. На нас напал гул. – Антон испытывающе поглядел на меня, словно ожидая, будто я, услышав ответ, пущусь в пляс.

Я воспринял эту новость спокойно. Я не знал, что такое гул.

– Тогда хочу уточнить! – я посмотрел на анчоус, который держал в руке. – Гул – это что? И почему.

– Гулы, они же гули – пожиратели падали. Мертвечины. Желательно разложившейся и желательно людской. Разумные, но крайне омерзительные твари, в большинстве своем неспособные на полноценный контакт. Существует множество сказок, связанных с ними, и больше половины в них – правда. Вот так.

Некоторое время я переваривал услышанное, поглядывая на сушеный анчоус.

– Да? Такое бывает?.. Ну хорошо, делаю вид, подчеркиваю – делаю вид, что верю. А каким же образом отец Димитрий так обстоятельно убедил нас идти за ним? Если на контакт он, по твоим словам, не способен?

– Разве это контакт? – сказал пренебрежительно пацан. – Это уловка. Манок. И не более! Нет, я хотел сказать, что если гул решил убить ради пропитания, убеждать его бесполезно. Как, впрочем…

Антон попытался крутнуться в кресле, но не достал ногами до пола. Это было так смешно, что я, глядя на него, совсем не к месту хихикнул. Он перехватил мой взгляд и засмеялся тоже.

И мы, как два идиота, сидели глядя друг на друга, и хохотали.

Наконец отсмеявшись, я стал очень серьезным. И представил на миг, что стало бы, увенчайся успехом нападение гула. А потом сказал:

– Долго бы ему пришлось ждать обеда! Сколько там времени нужно, чтобы тела разложились! Месяц? А в холоде – и того больше!

Антон махнул рукой.

– Это неважно. Можно и подождать!

– Но неужели патриарх не знал, кто у него в помощниках! Если знал о тебе, значит…

– Ничего это не значит! – Антон покачнулся в кресле. – Дай-ка эля… м-м-м пива!

Я наклонился в проход и крикнул:

– Можно еще два пива?

Девчонки засуетились.

– Я думаю, что к патриарху это не имеет никакого отношения! – продолжал Антон. – Он вообще посторонний! Гул, естественно! И разумеется, вовсе никакой не отец Димитрий! Скорее всего, каким-то образом убил того, настоящего, а сейчас просто слышал разговор! И если бы не ты, был бы у кого-то тройной запас пищи. А так… Боюсь, патриарх не дождется своего помощника… Нет, тут загадка в другом – что гул делал под Лаврой?

– Это логично! Там же склепы, кладбища, захоронения…

– Это нелогично! – перебил он меня. – Склепам и кладбищам уже много лет! А где брать пищу? Постоянную, а не перебиваться случайными подаяниями! А он жил и здравствовал, причем, думаю, не один. Там целая сеть тоннелей! Разве что…

– Ты же сразу понял, что это гул? – перебил я. – Так какого хрена мы поперлись в эти пещеры? А если б их было двое, трое? Лежали бы сейчас рядком… в районе Киево-Печерской Лавры.

– Это была проверка, – серьезно ответил пацан. – Ты ее прошел.

– Охренеть! – я воздел руки. – Ты серьезно? А если б я ее провалил? И что тогда с тобой делать?

– Но не провалил же, – резонно возразил мальчишка. – Я в людях ошибаюсь крайне редко. Но прими мои извинения.

– Да ладно, – махнул я рукой, – хрен с ним, это не существенно! Но сам гул разве как-то повлиял на общий ход событий? Если бы патриарх дал нам машину?

– Нет, – согласился Антон. – Но на общем фоне подозрительно.

– Особенно для меня! – подчеркнул я. – Это для тебя фон! Что ж ты его не вычислил сразу-то? А для меня это было главным событием! Даже затмившим прошивку бортовика!.. Блин, а я даже и не обкатал его как следует!..

– Зато сейчас обкатываешь самолет… Это мелочи!

Появилась стюардесса с двумя бокалами и прочей мелочевкой, быстренько расставила все и исчезла.

Правильный сервис. Уважаю!

– Мелочи, – согласился я, – все это мелочи… Ну ладно, отбросим мелочи… Гула сложно убить? Попади я в голову человеку, он бы… – Я щелкнул пальцами.

– Удар был достойным! – кивнул Антон. – Но не для гула. Остановить его можно огнем. Это наверняка. Кожа вспыхнет, как промасленная бумага, и он надолго выйдет из строя… Далее – отрубить конечности. Они в общем-то, регенерируются – но медленно, очень медленно…

– Насколько медленно? – заинтересовался я.

– Рука, отрубленная по локоть, будет расти где-то месяца две-три. Минимум. При наличии пищи, конечно! Обычно в таких случаях раненый гул глубоко закапывается в землю рядом с пищей, и закукливается. Покрывается такой пленкой и там растет, одновременно поедая падаль и не тратя сил.

– А как же насчет… э-э-э, туалета?

– Никак. Отходов у них нет. Как и отверстий для этого.

– Ну да. Зачем еще и отходы, после такой-то пищи!

– Согласен. Но мы отвлеклись. Дальше. Если отрубить голову, он умрет. Окончательно и бесповоротно. Но это сложно.

– Почему? Меч можно найти и в наше время. Или сделать… Из рессоры, например.

– Да хоть бы и топор! Голову ему отрубить не просто. Обычному человеку…

– Обычному! – хмыкнул я. – Обычный и курице голову не отрубит!

– Я говорю о физических возможностях! – возразил мальчишка. – Так вот, шея гула – это сплошной костяной воротник! Но если удастся – повезло. Что еще… Отравить – не знаю, если кто-то и пытался, то вряд ли успешно – существу, отдающему предпочтение трупному яду, вряд ли повредит какой-то другой… Не знаю.

– Ну, а застрелить?

– Сложно. Во-первых, сердца в обычном понимании, у него нет – это некое подобие сплетения эластичных мышц, выполняющих функции сосудов, с массой дублирующих каналов, в несколько раз больше человеческого сердца. Во-вторых, то, что у него вместо крови – настолько вязкое и густое, вроде смолы, что смерть от кровотечения ему не грозит.

– А в мозг? Мне кажется, это надежнее! Попасть в сердце – это еще не гарантия. К тому же, оно бывает и с правой стороны! – Заметил я.

Антон загадочно посмотрел на меня.

– В мозг – да, если попадешь… Но у гула нет мозга. Вернее, есть, но мозг этот рассеян по всему телу. В голове – лишь область, отвечающая за зрение. – Мальчишка постучал себя пальцем по лбу. – Так что, скорее всего, понадобится крупнокалиберный пулемет… Аккуратно превращаешь его в фарш – и дело с концом.

– По перечню все? Не считая ядерного оружия? – Я с интересом слушал мальчишку, и верил каждому его слову. Гул? Ну и что ж, вполне возможно. Что вообще в нашей жизни невозможно? Еще триста лет назад обычную электрическую лампочку могли посчитать колдовством, но из этого не следует, что искусственный свет – происки дьявола! Возможно, конечно, повторюсь, что я участвую в какой-то «скрытой камере», но…

– По перечню? Да, пожалуй, основное – все… Есть некоторые нюансы, правда, но это не столь важно…

Он помолчал, разглядывая убранство салона.

Не важно, значит… И такие знания в области гулов! И с Патриархом близко знаком… Хотя нет. Если учитывать фокус с самолетом, это Патриарх знаком с ним! Очень интересно… А если еще вспомнить эпизод с бокалом…

– А ты? Кто ты такой? – в упор спросил я.

– Я-то? – грустно усмехнулся Антон. – Сейчас уже, наверное, никто… А еще пару дней назад был Хранителем.

– Хранителем чего? – уточнил я, отчаянно стараясь не впасть в ступор.

– Не чего, а кого. Хранителем баланса. Именно я наблюдал за тем, чтобы другие существа не посягали на человечество, чтобы люди могли свободно… – мальчишка замолчал, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:

– Еще сто лет назад они не посмели бы… А теперь… – и он горестно вздохнул.

Давным-давно, лет пятнадцать назад, во времена расцвета всяких сект и групп по интересам, товарищ потянул меня в Шамбалу. Так громко называлась одна «единственно верная» секция-однодневка, в которой можно было обрести знание и познать истину. Естественно за этим, а еще с целью как следует поприкалываться, мы и пошли.

Единственно верная находилась в «хрущевке» старой панельной пятиэтажки, и болезненная тетка с желтыми гепатитными глазами, на фоне двух китайских фонарей и чадящих курительных палочек, вещала истину всем желающим. Кроме нас было еще двое прихожан – взрослая девушка и мальчик лет четырнадцати. Не тратя прану попусту, мать-настоятельница тут же объявила расценки. Не помню точно цифру, но жаба меня задушила.

На мой робкий вопрос насчет явления чуда, просветленная внушительно ответила притчей, мол, когда к Учителю пришел ученик и попросил явить чудо, дабы убедиться в силе того, и остаться, Учитель, недолго думая, явил. А когда потрясенный ученик, пуская слюни, стал было перетаскивать вещи на новое местожительство, его с позором изгнали, вытянув вдобавок бамбуковой палкой по жилистому заду. За то, что он, мерзавец, усомнился в Учителе и потребовал доказательств. Так-то.

Поэтому, в данном случае, чуда нам явлено не будет. Для нашей же безопасности. Но в виде исключения, показали изображение Верховного Наставника, жившего в незапамятные времена и лично обучавшего Христа, Будду, Аллаха и еще кого-то из верхушки азам шамбаловской техники.

На фото, сделанном «Полароидом».

Громко заржав, я перепрыгнул через адептов, лежавших на грязноватом паласе и одной ногой уже ступавших в Нирвану, и нащупав в коридоре свои ботинки, понесся по лестнице.

Так что опыт общения с потусторонним у меня имелся.

Но сейчас мистификацией и не пахло.

Я поверил каждому слову, сказанному пацаном.

* * *

Самолет приземлился точно по расписанию без двадцати семь. Благополучно миновав таможню, Миша вышел из здания аэропорта.

Мюнхен. Сердце Баварии.

Было не жарко, погода отличная, для экскурсий в самый раз.

В любой другой ситуации Миша потратил бы пару дней на осмотр города, но сейчас, увы, обстановка не располагала к сантиментам.

Пройдя пешком пару километров, Голубых присел в парке и сверился с бумажкой. Забив адрес в телефон, он включил навигатор. Пару секунд тот молчал, настраиваясь, затем выдал направление. Вставив в ухо наушник, Миша потопал в указанном направлении. До цели было четыре с половиной километра. Миновав несколько улиц, Миша подумал, что не мешало бы попытаться сдать обратный билет на завтрашний рейс. Вряд ли он вернется, по крайней мере, в ближайшие два-три дня. А вот проведав Старски и нанеся визит его боевой подруге, уже можно подумать и о возвращении…

Только что он будет делать, когда вернется, он не знал. На него это было совсем не похоже, вот так, стремглав бросаться в омут. Это хорошо, если вопрос решится здесь, и последствия его решения будут положительными. А если нет?

И как именно вопрос будет решаться? Бить Хельгу, пока она не сознается? И что дальше? Притом, что это все же Германия, а не Украина.

Или сразу возвращаться в Москву.

Черт его знает…

Через два часа, вручив посылку адресату, Миша зашел в Интернет, и прочитал, что ближайший поезд на Гамбург пойдет через час, в двадцать два десять. Вокзал был практически рядом. Там Миша узнал, что поездка продлится десять часов, потому как до Гамбурга около восьмисот километров, а посему общий вагон обойдется ему в восемнадцать евро. Альтернативной было купе для одного – сто двадцать евро.

Миша думал недолго, и на сэкономленные деньги решил наградить себя ужином. Оставалось еще сорок минут, и Миша употребил их со смыслом: уселся в какой-то забегаловке в паре сотен метров от вокзала, на свежем воздухе, и хорошо пообщался с жареными колбасками и тушеной капустой, а потом запил все это дело литром прекрасного пива, заел пирожным и заполировал чашечкой кофе. Официант принес счет: двадцать шесть евро. Это, конечно, было лучше, чем ехать на пустой желудок одному в купе первого класса с душем и туалетом.

Хотя каждому свое, как гласила известная надпись, сделанная на решетке ворот семьдесят с лишним лет назад по указанию одного гражданина этой страны.

Минута в минуту подошел поезд. Миша прошел в вагон. Что же, могло быть гораздо хуже. Мягкие удобные кресла напротив друг друга, разделенные столиком. Вместе с Мишей в вагон прошло с десяток человек, и множество мест остались незанятыми.

С удобством расположившись, пристроив над головой сумку, и приготовив билет на краю стола на случай контроля, Миша стал глядеть в окно, пытаясь не думать о стоявшей несколько часов перед глазами картине: светловолосая пожилая женщина звонит по телефону, недоуменно задает на суржике вопросы и выпустив из руки трубку, падает на колени, раскрыв рот в беззвучном крике.

Он не заметил, как заснул.

Открыл глаза, когда поезд въезжал в город.

Приехали. Гамбург.

Первым делом, Миша, выйдя на стоянку перед вокзалом выбрал такси, и усевшись в новенький «Мерседес» произнес два слова: «Отель Миттельвег». Таксист кивнул, и, заведя двигатель, аккуратно тронулся с места.

Об отеле «Миттельвег» Миша видел когда-то передачу по телевизору, произведшую на него незабываемое впечатление.

Улица Миттельвег, одна из знаменитых улиц Гамбурга, громко разрекламированная в передаче, протянувшаяся параллельно известному озеру Альстер, на самом деле оказалась тихой неширокой улочкой, вдоль которой разместились невысокие дома, магазинчики и приветливые скверики.

Возле номера 59, в самом начале улицы, такси остановилось. Выйдя, Миша увидел шагах в двадцати от тротуара невысокий двухэтажный коттедж. Два столбика, увенчанные шарами лампочек, служили опорой для маленьких, ниже пояса, приветливо распахнутых створок ажурных ворот, обнимающих аккуратную асфальтовую дорожку. Рядом такая же низенькая оградка, и палисадник, усаженный кустами.

Никаких излишеств, но вместе с тем по-немецки аккуратно, скромно и изысканно.

Представившись Эдвардом О’Коннелом, подданным Канады, и сняв вполне приличную комнатку со всеми удобствами на втором этаже за восемьдесят евро в сутки, Миша первым делом пообедал, вторым – пошел искать справочник в кабинах телефонов-автоматов.

Но затея не увенчалась успехом. Пройдя почти километр по улице, Миша обнаружил лишь телефоны. Справочников, увы, не было. То ли в Германии, в отличие от Соединенных Штатов такое было не принято, то ли ему просто не повезло. Спрашивать прохожих Миша не стал.