Ожидание заката

– Да. – Спокойно ответил он. – А кто вы?

– Я и мой спутник представляем украинскую полицию. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете. – Вежливо сказал Кирилл Александрович.

– Не возражаю. – Старски показал рукой на стоявшие невдалеке столики под зонтами с надписью «Оболонь». – Мы могли бы присесть, если вам удобно.

– Благодарю – кивнул старик.

Он и Старски двинулись к столикам, Миша шел чуть сзади.

Когда все расселись, Старски поправил очки и повернулся к Кириллу Александровичу.

– Я вас слушаю.

– Дело в том, герр Старски, что месяц назад, во время вашего пребывания в Украине, произошло убийство.

Старски удивленно поднял брови. Не обращая внимания, Кирилл Александрович продолжал:

– И есть основания подозревать вашу коллегу фрау Груббер.

– Вы подозреваете Хельгу? – удивленно спросил Старски. – Но она никого не убивала! Точнее, я уверен, что она никого не могла убить! Хм! Но о каком убийстве идет речь?

«Хельгу!» – подумал Миша. «Значит, он ее хорошо знает!»

– Погибли два человека, – ответил Кирилл Александрович. – И на месте преступления видели фрау Груббер.

– Фройлен Груббер – поправил Старски. У него дернулось веко. Мише показалось, или он и впрямь начал нервничать? – И где же произошли эти убийства?

– Примерно в ста километрах от Киева – невозмутимо сказал Кирилл Александрович и демонстративно посмотрел на «Ролекс» – в ночь пятницы. На следующий день после вашего приезда.

Старски достал из кармана выглаженный платок и вытер вспотевший лоб. Затем снял очки и принялся тщательно протирать стекла, очевидно, пряча за этим жестом неуверенность.

Узнал часики? Или просто занервничал?

Кирилл Александрович выразительно посмотрел на Мишу. Миша едва заметно наклонил голову.

Старски закончил вытирать очки и надел их обратно. Потом повернулся к Кириллу Александровичу, которого, очевидно, принял за главного.

– Но откуда вы взяли, что фройлен Груббер была там?

– Я же говорил вам, что ее видели. И не ее одну. – Кирилл Александрович зловеще улыбнулся одними губами. – Мы с вами знаем, что целью поездки Хельги Груббер была встреча с… Впрочем, неважно. И мы с вами также знаем, что встреча состоялась. Правда, вопрос, насколько успешно – нам было не все понятно.

Удар попал в цель. Кирилл Александрович сидел сбоку и не мог видеть, как на мгновение лицо Старски покрылось мертвенной бледностью. Зато Миша это рассмотрел очень хорошо.

– Не все понятно? – пробормотал Старски. – Что же вам непонятно?..

– Это сейчас не важно – отрезал Кирилл Александрович. – Нас интересует в этом деле роль Хельги Груббер.

Миша предупреждающе глянул на старика, но было поздно. Старски, прищурившись, оглядел их обоих.

– А могу я посмотреть ваши документы?

Миша и Кирилл Александрович достали удостоверения СБУ.

– Я бы хотел встретиться с вашим руководителем в вашем присутствии. Подскажите, где находится ваша служба, и я поеду туда!

Кирилл Александрович замешкался с ответом, и этого было достаточно: немец все понял.

– Прошу прощения, – произнес с издевкой Старски, вставая из-за столика.

Миша и Кирилл Александрович угрюмо смотрели друг на друга.

– Это я виноват, Мишенька, – сокрушенно вздохнул Кирилл Александрович. – И дернул же меня черт спросить про эту роль! Похоже, что я только что спугнул большую рыбу.

– Зато вы хорошо говорите по-немецки, – мрачно сказал Миша, сверля взглядом удаляющуюся спину немца.

Назад оба возвращались пешком и молча. Кирилл Александрович неловко себя чувствуя, отпустил машину, надеясь обсудить события по дороге домой и хоть как-то оправдаться перед Мишей. А Миша был зол на Кирилла Александровича, хотя понимал, что если бы не старик, топтаться бы ему на одном месте до сих пор. С другой стороны, они оказались там же, откуда и начали. Без сомнения, Хельга и Старски замешаны в каких-то делишках, но в каких именно, теперь останется тайной.

VIII

Итак, я обернулся. Отец Димитрий, или кто он там еще, медленно вставал, держась заскорузлой ладонью за стену. В том месте, где должны были находиться висок и часть области над его снулым ухом, нелепым углом зияла огромная вмятина. На безволосом, отражающем свет черепе, она напоминала провал. На лице монаха застыла все та же ухмылка.

Он пошатываясь встал, чем-то напоминая поломанного целлулоидного пупса, которому ребенок раздавил голову, и с которым теперь, боясь этого причиненного им самим уродства, не хочет играть.

Руки сами поднялись в стойку, а мозг тем временем соображал, что можно предпринять. Дельных мыслей не было. Убивать монахов меня никто не учил, и первый блин, как водится, оказался традиционным комом.

Сейчас бы очень пригодился любой подручный предмет, сошли бы и пять лет тренировок в Шаолине, но увы, в пещерке ничего, кроме фонаря, валяющегося на полу, не было.

Можно, конечно, было бы пробежаться по коридорам, в поисках, так сказать, подходящего вооружения, или в норках пошарить, но почему-то идея эта меня не вдохновила.

С каждой секундой я все больше склонялся к мысли воспользоваться оружием слабых, то есть, попросту говоря, сбежать, и заодно прихватить товарища Дайрона.

Но он меня опередил…

Он рванулся вперед, и с размаху толкнул монаха руками. Послышался легкий треск и на мгновение отца Димитрия оплела паутина синих молний.

Его тело, получившее нехилый электрический разряд, исчезло в левом коридоре, куда еще минуту назад он так стремился попасть.

Антон повалился назад, очевидно тоже получив порцию. Что-то стукнуло, очевидно, шокер упал на пол.

Я не стал дожидаться продолжения, а подхватил мальчишку одной рукой, лампу другой и рванул в обратном направлении.

Антон весил удивительно мало. Если килограммов шестнадцать будет, и то хорошо! Ранее съеденные беляши практически не ощущались.

Я одним махом забросил его на плечо, и подсвечивая дорогу фонарем, медленно бежал вперед, постепенно набирая темп, на ходу обдумывая мысль, где же он взял шокер. В карманах, когда я его подобрал на трассе, ничего подобного не было.

Прихватить его он мог лишь в трех местах: у автомеханика Дениса, во дворах, когда мы лезли к митрополиту, или…

Я остановился и прислушался. Вроде бы тихо.

Вроде бы.

Расстояние до двери я преодолел минуты за полторы. Или меньше. Несясь мимо одиноких лампочек, словно скоростной лифт мимо этажей, и всего лишь пару раз тернув Антона о неровные стены.

Слава Богу, что этот Димка ее не запер! Встречаться с ним в тупике мне хотелось меньше всего!

И кто говорил, что служитель в приемной у Патриарха, там, наверху, не очень приятный тип?

Выскочив на развилку, я притормозил.

Существовало два пути. Путь назад, в катакомбы, я разумеется, исключил. Возвращаться к Патриарху? Но, во-первых, очень сложно будет объяснить ситуацию, при том условии, разумеется, что он не в курсе происходящих событий; а во-вторых, я не уверен, что смог бы войти! Ключ-то, судя по всему, остался в кармане у того…

Да и потом, сколько времени будет потеряно!

Значит, либо назад, мимо митрополитовской двери, направо по коридору, либо сейчас – в правый коридор.

Эх, была не была! Возвращаться знакомой дорогой мне не хотелось, значит, выберу незнакомую. И я свернул в правый коридор. И как оказалось, не ошибся.

Метров двести коридор был обычным, потом из темноты выплыла стоявшая вдоль стены длинная лавка. За ней другая, третья, со стопкой сложенных сверху каких-то одежд. Еще лавка, на ней человеческий череп и отдельно грудная клетка. Огромный горшок, или нет, скорее, кадка для какого-то растения. Новенькое эмалированное ведро.

Словом, не пещеры, а приемная городской поликлиники.

Хотя после того, что я только что пережил, плевать мне было на эти кости!

Ветхий шкаф, в нем, на верхней полке, среди разных драных шапок, мелькнула относительно новенькая кепка. Я сначала по инерции прошел мимо, потом сдал назад: развернуться с мальчишкой на плече было нереально.

Почти новая кепка-панама с надписью «РПЦ». Пойдет. Я аккуратно одел ее Антону на голову. Все же лучше, чем светить кровавыми ранами. Это не средние века, когда получать повреждения от церкви считалось нормой. Сейчас не поймут. И обморок пацана не оправдание.

Еще десяток шагов, и дверь. Я рванул ее на себя. Ничего. Я толкнул ее от себя. То же самое. Приехали. Неужели был еще один ключ? А где тогда замок? Я посветил получше. Замка не было. Был засов. Ага.

С трудом отодвинув засов – мешал Антон, а класть его на холодный пол или возвращаться к лавкам мне не хотелось, я нажал на дверь.

Неохотно, очень неохотно она подалась.

Я оказался в узенькой выемке, размером с ванную комнату хрущевки. По обеим сторонам ее лежали два, что ли, саркофага, и какой-то столик, накрытый темно-красной вышитой скатертью, который я сдвинул дверью с места.

Аккуратно протиснувшись, я притворил дверь, морщась от скрипа, и придвинул столик на место. Жалко, но фонарь придется оставить – народ не поймет. А он мне здорово помог! Вздохнув, я выключил его и аккуратно засунул под стол.

Перешагнув через канат, загораживающий доступ в каморку, я очутился в узеньком проходе, откуда выходил узкий же коридорчик.

Было темно и пусто. Вдоль прохода были расставлены стеклянные гробики, с прикрытыми вышитыми полотенцами покойниками. В одном мелькнула высохшая страшная кисть.

Брр.

Ускорив шаг, я направился к выходу, если судить по указателям.

Подходя к лестнице, я взял Антона на руки таким образом, что он как бы сидел на мне, обхватив туловище ногами, словно маленький ребенок. Голову его, скрытую козырьком, я примостил на своем плече.

Хрупкая конструкция, конечно, но вариантов нет.

И не спеша, словно умудренный опытом святой старец, стал подниматься узкой закругленной лестницей вверх.

Быстро проскочил мимо моющих пол монахов, и вышел на улицу из маленького домика, окруженного растительностью.

Очутившись на воздухе, я не стал, в отличие от героев фильмов, вздыхать и наслаждаться небом и солнцем. Надо побыстрее сваливать. Хватит с меня этих загробных жителей. Люди живут на земле, а нелюди – под ней.

Пронес Антона по аккуратной аллее и невдалеке, напротив открытой двери какого-то магазина, или правильнее сказать, церковной лавки – а их тут тьма, стояла старенькая «Таврия». И молодой пацан, прохаживающийся вокруг.

Я подошел к нему.

– Не подкинешь к выходу? За мзду.

– Я мзду не беру! – с готовностью улыбнулся он. – Мне за…

– Мне срочно лекарство для пацана нужно! – оборвал я его. – А оно в машине! Идти далеко.

Хозяин сочувственно посмотрел на пацана и открыл заднюю дверцу.

Я с трудом влез, стараясь не зацепить Антона о потолок. Это не «Истар».

Пацан быстренько завелся, развернулся и поехал, прекрасно ориентируясь на местности.

– А что с ним? – полюбопытствовал он, поглядывая в зеркало.

– Кислорода мало, – ответил я, – нельзя ему было в пещеры!

– Ну да, – согласился водитель, – это нельзя!.. А куда ехать-то? К выходу?

И тут я вспомнил, что в Лавре, вроде как выход он же вход, есть не один…

– Ну, это, где арка в башне…

– Понял. – Кивнул водитель.

Завибрировал телефон. Я глянул на экран. Звонил Димка Панченко.

– Секундочку! – сказал я и нажал ответ.

– Привет! – послышался голос Димки. – Ты где?

– Здоров!.. В Киеве, – ответил я, придерживая Антону голову и зажимая кровоточащую рану пальцем. – В Лавре.

– Чего ты там забыл? – недоуменно спросил Димка.

– Да к митрополиту по делам ездил, – брякнул я.

Пацан за рулем навострил уши.

– Ну и как там митрополит? – Димка хмыкнул.

– Да как! Если б я его видел, то сказал бы! – спрыгнул я со скользкой темы. Водитель усмехнулся и покачал головой.

– Да вот, малому чего-то поплохело! – продолжал я.

– Какому малому? – не понял Димка.

– Да моему малому! Говорили же, не водить его под землю, а я поперся! Теперь в больницу едем!

– Погоди, я не врублюсь, какой еще малой? Ты о чем? – Судя по голосу, Димка сильно удивлен. Ну еще бы!

– Нормально, разберемся! – продолжал нести я бред. – Давай я позже перезвоню… Димитрий!

И я нажал отбой.

«Таврия» подъехала ко входу.

Я вылез из машины и придерживая Антона, протянул пацану двадцатку.

– Не, у нас это не приветствуется, – сказал он, с сожалением поглядывая на деньги.

– На богоугодное дело, – заговорщицки сказал я.

– А-а-а, ну так-то…

Двадцатка исчезла.

– Спасибо! – поблагодарил я, и пошел к выходу.

– Что же ты, здоровый кабан, а я тебя таскать должен! – громко укорял я Антона, проходя мимо охранника. Но тот не обратил на нас внимания, мимо скользнув равнодушным взглядом и переключаясь на более важный объект.

Навстречу нам шла стайка туристов, явно мексиканского вида.

Прижимая к себе Антона, я прошел все четыреста метров, отделяющие нас от терпеливо ожидающего «Истара» и щелкнул кнопкой дистанционки. Машинка радостно бибикнула, я уложил Антона на заднее сиденье, и уселся за руль.

Слава Богу!

* * *

На перекрестке они пожали друг другу руки.

– Не сердитесь, Мишенька, – жалобно сказал старик. – Ну попутал черт старого, ну что ж теперь поделаешь… Мы что-нибудь придумаем.

Миша похлопал Кирилла Александровича по плечу.

– Я не сержусь. Вы и так сделали больше, чем смог бы кто-либо. Ничего страшного! Давайте подумаем, какие ниточки у нас еще остались. Подумаем и созвонимся. Согласны?

– Согласен, Мишенька, конечно согласен!

Они еще раз пожали руки и разошлись.

А через час Мише позвонили.

Звонил Кирилл Александрович. Миша нажал кнопку приема вызова.

– Да, Кирилл Александрович… Я слушаю! – повысил Миша голос.

Нет ответа. В трубке слышится посторонний шум, то ли ветра, то ли пробегающих автомобилей. Шум, скрип. И тишина.

– Кирилл Александрович! – заорал Миша, чувствуя, что случилось что-то страшное.

Тишина. Миша нажал отбой, и тут же набрал старика. Длинные гудки, в такт ударам сердца и каждый – длиннее жизни. Десять мертвых сигналов и телефон автоматически отключился.

Что делать? Миша поймал себя на том, что стоит, прислонившись лбом к двери в ванную. Аппаратуры или возможности отследить звонок у него не было. Правда, когда-то давно приходило сообщение, в котором оператор предлагал за дополнительную плату возможность отслеживания. Но Миша тогда, естественно, отказался. Звонить Виктору? Пока они расшевелятся, пока поднимутся, пройдет не меньше часа-двух. Время будет потеряно. Если уже не поздно! Миша выскочил из квартиры.

Быстрым шагом, то и дело срываясь на бег, он шел к месту, где они расстались с Кириллом Александровичем.

Мишин дом, дом Кирилла Александровича и перекресток, где они расстались, являлись как бы вершинами неправильного треугольника, где дороги, идущие от перекрестка к их домам, образовывали тупой угол; таким образом, расстояние от Мишиного дома до Кирилла Александровича было гипотенузой – то есть наибольшим.

Возможно, и правильнее было бы идти к старику домой, но отчасти из-за расстояния, отчасти из-за того, что Кирилл Александрович мог еще не успеть вернуться, вероятность встретить его по дороге от перекрестка повышалась.

Через полчаса, когда Миша добрался до перекрестка и пошел в сторону дома старика, мобильник зазвонил снова: Кирилл Александрович! Миша схватил трубку.

– Алло! – торопливо выкрикнул он.

– Алло! – ответил ему незнакомый мужской голос – Ээ…Михаил?

– Да! Что случилось? Где Кирилл Александрович? – Миша перешел на шаг.

– Кирилл Александрович? А-а-а…Это сержант Боженко. – Миша остановился. – Дело в том, что мы обнаружили тут… я так понимаю, Кирилла Александровича?

– Он жив?

– Он умер.

Миша закрыл глаза. Сержант что-то рассказывал ему, но Миша не слышал.

– Где он? Я уже иду, – перебил милиционера Голубых.

– Здесь. В парке…

Придерживая трубку возле уха, Миша помчался по улице.

Через семь минут Миша был в парке. Он сразу увидел небольшую кучку людей и машину «скорой» невдалеке.

Тяжело дыша, Миша остановился возле лавки, на которой, завалившись набок, лежал мертвый Кирилл Александрович. Очки боком держались на носу, галстук сбился. Сложенный пиджак лежал на коленях.

– Вы Боженко? – спросил Миша у рослого сержанта, стоявшего возле тела.

Сержант отрицательно помотал головой и кивнул на другого милиционера, метрах в пяти разговаривавшего по телефону. Тот бросил взгляд на Михаила, закончил разговор и подошел.

– Вы Боженко? – повторил Миша.

– А вы Михаил? – сержант расстегнул верхнюю пуговицу форменной куртки. – Вы его знаете?

– Знаю. Жарко Кирилл Александрович. Час или два назад я с ним разговаривал. Что произошло?

Боженко пожал плечами.

– Нам сообщила та… бабушка. – Он махнул рукой в сторону, где невдалеке, в тени раскидистого дерева на складном стульчике сидела немолодая женщина в платочке, продающая какие-то иконки, свечечки и прочую церковную атрибутику, с любопытством поглядывающая в их сторону.

– Мы недалеко тут, на соседней аллее стояли. Подошли, я посмотрел, сразу «скорую».

– Так он жив был? – Миша напряженно смотрел на сержанта.

Боженко кивнул.

– Ну да. Пульс был, и вообще… дышал еще, глаз дергался, я обратил внимание. А перед приездом «скорой» умер, буквально за минуту.

Миша не дослушав, подошел к врачу. Врач, молодой мужчина лет тридцати, что-то писал, поставив ногу на подножку микроавтобуса.

– Доктор, отчего он умер? – не здороваясь, спросил Миша.

Врач удивленно посмотрел на него, затем пожал плечами.

– Похоже на инсульт. Мне сложно так сказать, это вскрытие уже точно… Но думаю, инсульт. У него были проблемы с сердцем, или явно выраженный склероз?

– Да откуда я знаю! – махнул рукой Миша. – Вы скажите, это типично?

Врач усмехнулся.

– А что вообще сейчас типично! Сколько пацанов молодых умерло только в этом году от инсульта! А одному вообще двадцать! – Он вздохнул. – Сколько ему лет было?

– Семьдесят три, по-моему. Точно не помню.

Врач покачал головой.

– Не знаю… Но смерть, похоже, естественная. Вы же это имеете в виду?

Миша неопределенно мотнул головой.

– Спасибо.

Врач кивнул и вернулся к своей писанине.

Миша подошел к Кириллу Александровичу и присел на корточки. «Только бы не сорваться» вертелось в голове. Что значила эта фраза, Миша сам не знал, но повторял ее про себя снова и снова.

На лице старика застыло удивленно-усталое выражение, словно у полководца, только что разбившего неприятеля и отдыхающего после тяжелой битвы, и которому гонец принес весть, что армия противника цела и снова готовится к наступлению.

Миша горестно покачал головой. Старик, которого он знал уже давно, и с которым так сблизился в последнее время, теперь покинул его. А если он умер от мысли, что сорвал операцию и подвел товарища? Мишу бросило в жар от этой догадки. Тогда Миша и есть хоть и невольный, но все же виновник смерти старика.

Из-за какой-то нелепой прихоти умер близкий ему человек! Значит, это расследование Кирилл Александрович принял близко к сердцу, и близко не допуская мысли о том, что для Миши оно может быть просто игрой! Поэтому и выложился до конца.

Миша стиснул зубы и моргнул, чувствуя, что глаза наполняются слезами. Как обидно, что одна лишь фраза может так все изменить. Одна фраза, которая по сути, привела Кирилла Александровича к смерти, а Старски к…

Старски! А если это не случайность? Миша резко поднялся на ноги и наклонился к Кириллу Александровичу. Хватит сантиментов! Несмотря ни на что, он профессионал и должен вести себя как профессионал. Если это не естественная смерть, а результат разворошенного осиного гнезда, и причина смерти – Макс Старски, Миша найдет Старски.

И Старски умрет.

В положении тела на первый взгляд не было ничего подозрительного. Миша еще раз окинул его взглядом и обратил внимание на часы. Браслет «Ролекса» был расстегнут, и не лежи рука покойного на колене, часы непременно соскользнули бы на землю. Так и было? Или кто-то решил на халяву стать обладателем дорогого хронометра?

Оглянувшись вокруг, Миша незаметно снял часы с руки старика. Потом подошел к Боженко.

– А где его мобила? – спросил он сухим тоном.

– Вы хотите ее забрать? – неправильно понял его сержант. – Это можно будет после…

– Я хочу посмотреть, кому он звонил! – перебил Миша, и нетерпеливо прищелкнул пальцами. – И тут же отдам.

Боженко протянул ему старенький «Сименс». Миша пробежался по клавишам.

Нет, ничего. Вот звонок Кирилла Александровича насчет Старски. Вот звонок тому парню Косте, который их вез. Потом звонок Мише, тот, на который Миша ответил, а Кирилл Александрович – нет. Потом пропущенный звонок Миши. И, наконец, звонок Мише от Боженко. И все. Все сходится.

– Ладно – устало произнес Миша. – У вас ко мне будут вопросы?

– Фамилия-имя-отчество, адрес, телефон. Если нужно будет, с вами свяжутся.

– Голубых Михаил Иванович, гражданин Российской Федерации… – Миша рассказал сержанту, что было необходимо, и назвал рабочий телефон Фирмы. Когда необходимая процедура была закончена, он пошел к «бабушке».

Судя по тому, что никто его не окликнул, милиция вообще не обратила внимания на «Ролекс».

* * *

Отъехав на пару километров от святого, столь богатого событиями места, я остановился.

Антон лежал так, как я его оставил. Кровь медленно сочилась из раны на лбу, похоже, не думая останавливаться.

Пульс был, но слабоват. А может, показалось, я не особо ориентируюсь в этом… Но сердце, к счастью, билось, вена на шее тоже пульсировала.

Ладно, примем меры.

Наскоро промыв руки минералкой – кто его знает, что там, под Лаврой еще водится, кроме Димитрия, – я пересел назад.

Снял с мальчишки испачканную кепку, и попытался зажать рану пальцами. Вышло не очень – длинная узкая царапина не слишком подходящая вещь для зажима. Тут бы швы наложить, что ли! Вену ремнем перетянуть не получится!

Я прижал ладонь к его ране, чувствуя жжение, словно кровь кипела. Это еще что такое? А-а, понятно…

Левая ладонь была в ссадинах, и прикосновение вызвало боль. А я и не заметил, что ободрал руку. Где же это? Наверное, когда дверь с Антоном на плече открывал… Лишь бы не в катакомбах! А то мало ли что там внутри у этого Димитрия! Хорошо, если столбняк не подхвачу…

Короче, мы теперь братья по крови! Снова зажав рану, я потянулся за аптечкой. Со второй попытки получилось.

Спирт… Намочили платок, помазали, продезинфицировали. Есть. Теперь перекись… Жидкость зашипела, выпуская мутные пузырьки. Я подержал платок подольше, но толку особого не было – кровь сочилась сквозь ткань.

Чем же он его так полоснул? Когтями своими, что ли? Мало ли какая там дрянь у него под ногтями, и не только под!

Я снова зажал рану и поглядел на часы.

С того момента, как мы покинули митрополита, прошло около часа. Значит, через час самолет будет готов. Вот только кого он возьмет? В таком-то состоянии!

Поскольку никаких запасных вариантов Антон мне не оставил, я стал думать.

Думал-думал, и ничего умного не придумал, кроме того, что Антон это или некто (Дайрон) в чужом теле, (если вспомнить реакцию Украинского Владыки), или ловкий хитрец, выдающий себя за этого самого Дайрона, которого, несомненно, опять-таки знает Патриарх.

Учитывая его все поступки, весьма впечатляющие, нужно сказать, я даже склонялся к первому варианту, нисколько при этом не удивляясь. То есть, удивляясь, конечно, но очень в меру. В пределах нормы, так сказать.

А что? Вполне вероятно. И то, кстати, что церковь, (по крайней мере, ее высшие чины) знает много такого, о чем мы, рядовые, понятия не имеем – вполне естественно. И печально.

Но почему господин Дайрон решил свалить из страны? Если никто, по-моему, за ним не гонится, если не считать Димку-могильщика. И то, мы к нему сами, можно сказать, пришли, нас никто насильно не звал!

Что интересно, ему от нас было нужно? а) съесть, б) ограбить, в) показать свои шпательные гравюры, г) провести к выходу – да можно много вариантов придумать! Единственное, чему я не мог дать объяснение, почему, и главное, КАК он встал после моего удара? Варианты вроде того, что я недопопал, не катят – во-первых, попал, и куда надо, а во-вторых, я таким ударом ломал двухсантиметровые доски, пускай и в тренировочном зале!

Добавим к этому вынужденный отдых и адреналин, и голова Димитрия должна была выбить страйк на любой из трех дорожек грота.

А значит, и это берем за основу – попал, и попал правильно – вмятина в черепе это красноречиво подтвердила. Но как он встал, с такой вмятиной-то? Никой человек не смог бы выжить после этого. Вывод? Значит, он не человек? Значит, под Киево-Печерской Лаврой живут нечеловеки, и соответственно, они же служат митрополиту всея Украины?

Брееед.

А где же логика, которая все расставляет на свои места? Все подчиняется логике, логично? Даже то, что общей логике не подчиняется, подчиняется логике своей, субъективной.

Да, логикой тут и не пахло, начиная от появления Антона, чистки банкомата и прочих, очень нетипичных для обычных людей поступков!

Но независимо от всего этого, случись это в коридоре, а не в просторной пещере, прыжок выполнить я бы не смог, со всеми вытекающими последствиями. Порезал бы нас Димка, и к бабке не ходи! Веселая перспектива, конечно. Ну, и Антон с шокером, подсобил здорово, ничего не скажешь. Одним касанием кардинально изменил ситуацию на поле битвы, обратив противника, так сказать, в лежку.

И тем не менее, сейчас, несмотря на все свои необычные способности, Антон молча лежал, поливая кровью кожу заднего сиденья… Хотя нет, кровотечение, кажется, прекратилось. Сквозь пальцы, по крайней мере, уже не сочится… Подождем еще, на всякий пожарный!

Так, что у нас еще?.. А о чем я только что думал? Блин, голова кружится! А когда я ел последний раз? Я попытался вспомнить и не смог. Калории бы сейчас не помешали, да.

Я посмотрел на Антона, и его вид мне не понравился: пацан был бледно-белый, словно свет от того китайского фонаря. Ехать в больницу? Но что-то мне подсказывало, что больница ничем ему не поможет. Не поможет, и все тут!

Что же делать?

Я потянулся за бутылкой с водой и немного отхлебнул. Потом подумал, плеснул воды на ладонь и провел Антону по лицу. Ничего. Хотя…

Мне показалось, или кровь остановилась? Ладно, не будем терять времени!

Я опустил пассажирское сиденье назад, и постарался примостить мальчишку таким образом, чтобы его голова лежала впереди, а ноги сзади. Что явно противоречило правилам дорожного движения. Ну да ладно, как-нибудь переживем!

Я вел машину одной левой в буквальном смысле. Правой я зажимал рану пацану, изредка касаясь ручки переключения передач. Все же у автомата есть свои достоинства!

На выезде из города трасса была забита. Медленно, шаг за шагом, автомобили ползли вперед. Да, бензина тратится много в таких пробках! А деваться некуда! Навигатор, при всех его несомненных достоинствах, показать свободную дорогу в Борисполь мне был не в силах.

Через пятнадцать минут, благополучно миновав пост ГАИ, я рванул вперед, думая о том, как найти самолет патриарха. И как, если я все же его найду, я смогу пронести к трапу Антона? И каким образом, если это все же произойдет, я черт побери, объясню пилоту, куда лететь!

Ситуация веселая, что и говорить! Бесспорно, лучше, конечно, чем пару часов назад, но хуже, чем … чем… я надеюсь, пару часов спустя!

Если ничего не получится, значит, вернемся домой, и мне придется усыновить Антона. А что? Веселее, да и непременных хлопот с ребенком не будет!

Откроем бизнес, он будет подсказывать мне, какие сделки заключать, и будет нам счастье!.. Хотя нафига мне бизнес, если я от миллиона отказался!

Ну, не то чтобы и отказался, но… бизнес, это как-то правильнее, что ли, будет!

Ох, чего-то я слишком меркантилен! Не об этом вовсе нужно думать, батенька, не об этом!

На стекло упали первые капли. Дождь. Это неплохо конечно, хотя общение с предыдущим дождиком прошло как-то не слишком радостно.

Вдалеке лениво прогрохотало. Правой руки коснулись холодные капли – я забыл про люк. Я хотел было закрыть его, но мне показалось, или Антон шевельнулся?

Так и есть.

Припарковавшись на обочине, я наклонился к пацану. Вроде дело идет на поправку – он уже глубоко дышал, по-прежнему оставаясь без сознания.

У меня возникло твердое убеждение, что Антону нужно на свежий воздух… И даже не на воздух, а под дождь. Да-да, именно под дождь!

С дождя все и начиналось, как это не антинаучно звучит! Хотя какая тут наука, в конце концов! Скорее, магия!

Небо потемнело, ветер доносил обрывки свежести вперемешку с запахом листвы. Весь этот коктейль был щедро приправлен автомобильными выхлопами, которые, несмотря на установленные согласно требованиям законодательства фильтры, медленно, но верно отравляли нашу атмосферу.

Я вынес пацана из машины, и отойдя подальше от трассы, присел, держа его на руках, на корточки.

Мы оба потихоньку намокали. Он – лежа без сознания, я сидя, в сознании и в ожидании результата.

* * *

«Бабушка» оказалась младше самого Миши лет на десять. Просто платок до бровей, длинная юбка и старомодная черная тужурка способны превратить любую, даже самую красивую женщину в бесполое старомодное существо.

Женщина настороженно смотрела на здоровенного мужика в кожаной куртке.

– Извините пожалуйста, – слегка поклонился ей Миша. – Меня зовут Михаил. Я родственник… – он замялся и кивнул в сторону скамейки.

– Того старичка? – неожиданно звучным голосом отозвалась женщина. – Вы что-то хотели спросить?

– Да. – Миша подошел поближе. – Скажите, эээ…

– Екатерина.

– Екатерина. Вы ничего такого… необычного не видели? – Миша присел на корточки рядом со скамеечкой, и оказался на одном уровне с сидящей женщиной.

Екатерина отрицательно покачала головой.

– Вроде бы ничего странного… Он сел на лавочку, сидел одно время, головой качал, так, как вроде разговаривал сам с собой. Ну, я так-то и не присматривалась особо… А потом, как-то знаете, откинулся назад, словно воздуха ему не хватает, головой машет и сползать стал… Ну, я к нему подбежала, а потом к ребятам. – Екатерина перекрестилась.

– А телефон? Он звонил по нему? – Миша испытующе поглядел на женщину.

– Телефон? – непонимающе переспросила та.

Миша жестом показал мобильник.

– Ах, мобильный! Видите ли, у нас не приветствуется такое, я и подумала совсем не про это… – Она нахмурилась. – Да, звонил, по-моему. Как только мужчина встал, я и увидела.

– Какой мужчина? – сердце Миши учащенно забилось.

– Да какой-то мужчина, я и не обратила внимание… Но он и не подходил к вашему… родственнику. Он и сидел-то вон там, видите – она протянула руку. – Совсем на другом краю лавки. Я потому и не обратила, он же загородил мне…

– А как он выглядел, не помните? – Миша взял женщину за руку, и та испуганно отдернула ее. – Я прошу вас, Катенька, это очень важно.

То ли от смущения, то ли от близости незнакомого мужчины, Екатерина покраснела.

– Ну, я не знаю… Такой, обычный, невысокий, даже не обратила внимание. – Она задумалась, машинально перекладывая на столике товар.