На перекрестке возраста у нас забита стрелка -
засунем руку в память и вынем по грибку.
Не быть поэту трезвым в желтушной зыби осени,
мужик, беги за пивом, мотая бородой.
Денёк сегодня выдался со всех сторон хороший.
Я сижу на горке.
На самокате мчится старуха Шапокляк…
* * *
под изморосью звонкой
вздыхает стебелёк:
в его подмышке тонкой
теплится листок
* * *
Осень звенела, как ствол у сосны,
когда её рубят под корень.
Мне снились такие прекрасные сны,
когда я тобою был болен.
* * *
я каждой клеточкой тебя
ощущаю невесомость
когда вхожу в пространство звука
и тишину к себе маня
но беспощадные часы
ударят маятником стука
бесполезно близоруки дни
и звуки
подо мной такое ах, чтоб упасть и не разбиться.
я словно муха в паутине
пространства, сотканным тобой.
* * *
Там, где детства нашего полёт,
от друзей остались одни обложки.
Юрка, сердце твое гниёт,
но ни одна неотложка
ко времени не приезжает наперед.
А где душистые кеды
и маминого платья выстрел,
там
такие страшные мысли,
куда не стоит вернуться нам.
Помнишь, Юрка,
мы курили до блевоты за поленницей,
ловили пескарей по камням?
(Время не ленится,
с возрастом становимся сентиментальней.)
Жарили пойманного в петлю голубя,
рядом лежал букет васильков, собранный для Тани.
Теперь в сердце твоем пуля,
как чей-то
неправильно брошенный окурок…
* * *
Бутылка пива, дорога.
Зима. Мороз еле-еле.
Звёздочки кудахтают.
Вдыхается охотно.
В легком тумане хмеля
живое присутствие Бога
* * *
В деревне, откуда даже
домовые убежали
лежит в подвале сердца моё,
дрыгается, дышит, не успокоится.
Осенью хлопают рамы без стёкол,
зимой падает снег.
Весной грачи по привычке
строят гнезда на сгнивших берёзах.
* * *
И венчаться мне с тобой под ритм капели.
Отдыхают слюни у росы.
Мы тебя с тобою так хотели,
как не хочут гиря и весы.
И грачи сегодня прилетели,
каркали всю ночь перед окном.
Все сосульки рифмами вспотели,
я смотрю в окошко не вдвоем.
Где-то там, за пыльным Петербургом,
в форточку ты смотришь из окна.
Нам одно двоим: окно и вьюга -
в небе кувыркается луна.
* * *
А в моих анналах лета
мы с тобою не одеты.
Жизни пройденный кусок.
Мы лежим на теплом пляже,
чем-то я тебе обязан -
нету дыма без огня.
И всплывает над волнами,
над полями, над долами,
словно ножик между нами
краба мёртвого клешня.
* * *
Скреби кусочек мела
по грифельной доске,
всё, что ты хотела,
кануло в реке.
Все твои изгибы,
зная наизусть,
я из речки выйду
мокрый,
ну и пусть.
На доске по факту
несбыточного я,
вычерчу структуры
моего края:
австралийский кролик,
воинский блиндаж -
пусть муслявит двоишник
серый карандаш.
У меня под рёбрами
есть такое дело:
плещется там лодочка
по душе несмело
и хмельная школьница
каждый выпускной
там венки сплавляет
по воде живой.
* * *
Конопатые сосны
из-за печали линяют,
но, между прочим,
был дождь,
грачи прилетают домой,
и тает снег,
а ты такая же.
В лезвие бритвы
заложен Стендаль,
роса не линяет с сандалий,
в месте гуляли по сентябрю.
Ложись, конопатое племя.
Видела: плакали камни,
трубы плевались копотью,
копны шептали похотью.
* * *
Жена вынимает из стиральной машины белье.
Пахнет свежестью и прохладой.
На скрипке неба играет горизонт.
– Пойдем спать, – звучит в который раз, но, -
пойдем спать, – звучит снова.
Я иду, я ухожу, здравствуй, солнце…
– Спите с Богом, – прощается дочка.
– Спи и ты с Богом.
Лена легла и заняла постель, как первый снег землю.
* * *
Вот я в Швецию поеду,
там прекрасно, хорошо:
по подъездам ходят шведы,
ходят-бродят, хоть бы что.
Там на Готлибе волнистом
посижу на камне скользком
и услышу чистый-чистый,
чистый колокол Подольский.
Шведу я налью стопарик
и ударю в морду точно:
– Слышишь?.. Как гремит фонарик
из страны юго-восточной…
* * *
Ночь – это моя прохлада,
это моя отдушина,
это мое крыло.
Мне ничего не надо,
лишь бы тебе везло.
Ночь – это моя невеста,
это мое время,
это мое весло.
Мне в этом мире тесно,
лишь бы тебе везло.
Ночь – моя авторучка,
рука моя и глаза
Знаешь, что «ты меня мучаешь» -
лучше сказать нельзя.
Глупая моя лошадь,
кренится мое седло,
хочешь, – кинемся с кручи,
лишь бы тебе повезло…
Взяла бы чайник, и быстро
налила бы воды на чай.
В мир тот нездешний, чистый
я уж сам упаду невзначай.
Наш сентиментальный лепет,
было оно и ушло.
Ночь-проститутка меня потерпит,
лишь бы тебе везло.
* * *
Когда я был мальчиком,
я бродил по заросшим,
безлюдным дорогам леса,
с интересом рассматривал следы лосей
и прочих тварей бессловесных
в изобилии встречавшихся на пути.
Выходя на развилку, думал куда пойти,
и шёл по дороге
ведущей наиболее далеко.
Белесый туман стелился по болотам.
Было хорошо-хорошо…
Я засыпал, когда мне это в голову приходило, хотелось,
уложив голову на кочку,
но просыпался – будили рыжие кусачие муравьи.
Вот ведь проблема.
Однажды за тринадцать километров от ближайшего жилья
выбежала собака из ельника.
Я посвистел её, она подошла,
я покормил её пирогом с капустой, жареным,
заботливо всунутым мне мамой.
Мама вздыхала – все дети, как дети, а мой дурачок все в лес…
Собака ко мне привязалась,
И лучшего друга с тех пор я не видывал.
Я звал его «Кучум»,
Он откликался, стали родными.
За один день мы брали 25 белок,
Но потом я уехал в город, и все прекратилось.
Кучум подох.
Ну зачем я туда уехал?
Как, например, сейчас -
пустой телефонный звонок
испугал сладкий голос моего детства.
* * *
Сегодня кошка плакала как человек,
я принимал у неё роды.
Она смотрела в глаза мне
и так просила по-настоящему милости.
Я принял двух котят и не смог утопить,
хоть утопил уже двух предыдущих.
Даже и мысли не было.
Приложил их к груди слепых -
сосите, дурачки, сосите,
на подходе третий братик ваш.
* * *
Детство ты моё,
ты наверное теперь со
всклоченной бородой
гуляешь где-то на улице
и не знаешь, к какому соседу
присоединить свои чары.
А помнишь, мы с тобой ловили зайцев в капканы,
правда так ни одного и не поймали,
ловили на осиновые ветки, -
попался один, но и тот лапу оторвал
и убежал без лапы,
нам с тобой его было жалко.
Чистенькая была, прозрачная чистота.
* * *
ночь и в небе точки
в далёком далеке
плету стишки-веночки
пускаю по реке
на обоях дочка
в середине дня
коня нарисовала
лицо в лицо меня.
* * *
Дочка, я не знаю
твоих привычек,
только ты -
отмычка к Богу.
* * *
Свивая света,
сливая цвета,
рисовали дети
Маскарад.
Радовались, чудаки!..
А по реке проплывали
ауры парики…
* * *
Не говори ни слова,
отбрось пустую спесь,
возьми меня такого,
такого как я есть.
В промежутках счастья
с тобой в любой дыре
я буду так прекрасен,
как утро в январе.
* * *
Я умер, я помер, обо мне не трезвонь,
пусть капают капли в сухую ладонь,
и заспанный мальчик в оторванном мире
блуждает по темной нездешней квартире…