Главная загадка «Эволюции»

– Что за чепуху вы несёте?! Зачем же ваш друг мне звонил?

– Это мой друг звонил, – послышался голос сзади, после чего на плечо Исаева мягко легла чья-то рука.

Лев повернулся: перед ним стоял мужчина, которому было за шестьдесят, но он явно следил за собой и выглядел подтянутым и моложавым.

– Простите, парень немного перебрал с выпивкой, – сказал мужчина, обращаясь к старику. – Долгая дорога, знаете ли…

– Бывает, – старик кивнул, – я и сам частенько перебираю.

Он поправил сползающую лямку рюкзака и пошёл дальше.

– Так вы едете на рыбалку? – усмехаясь, спросил мужчина Льва.

На нём были летняя рубашка в клеточку, светло-серые хлопчатобумажные штаны и удобные мягкие мокасины в тон. Аккуратно подстриженные волосы, нос с горбинкой и испытующий взгляд голубых глаз дополняли образ. «Этот хоть выглядит получше», – подумал Исаев.

– Даже не знаю, кто из вас больше похож на Старого Рыбака… – попытался оправдаться капитан.

– Да уж. – Мужчина хитро подмигнул. – Я же не думал, что пока буду в туалете, вы успеете найти настоящего рыбака!

– Так это ваш друг мне звонил?

– Точнее, это мой сын вам звонил, – улыбнулся незнакомец.

– Сын? – Лев нахмурился, поскольку опять началась путаница.

– Я всё вам сейчас расскажу, всё объясню, – поспешил сказать мужчина, заметив недовольство Исаева. – Давайте сядем в мою машину, она за углом, там точно нет камер, я проверил.

Капитан вопросительно посмотрел на него.

– Лев Борисович, сведения, которые я вам собираюсь раскрыть, очень опасны. И опасны в первую очередь для тех, кто ими обладает. Ой, простите, я ещё не представился… Сергей Дмитриевич Лазарев, учёный-биолог, генетик, к вашим услугам.

– Генетик? – Исаев удивился ещё больше. – И эти ваши сведения как-то связаны с вашей работой?

– Вы угадали, к сожалению, – вздохнул Лазарев.

Они подошли к старому ржавому «уазику», и Исаев решил пошутить:

– О! Эта техника – то, что нужно для конспирации!

– Автомобиль, конечно, древний. Но если в ближайшее время мы не начнём действовать сообща, то он переживёт нас всех, – угрюмо парировал Лазарев.

Лев ничего не ответил и залез на пассажирское сиденье. Его собеседник устроился рядом и произнёс:

– Что ж, не буду тянуть кота за хвост.

Он достал из бардачка небольшую папку, внутри которой оказались пожелтевшие от времени бумаги и старые фотографии. Одну из фотокарточек он передал капитану.

– Узнаёте кого-нибудь?

На снимке были запечатлены четыре молодые девушки и один парень. Льву хватило одного взгляда, чтобы ответить.

– Ваши глаза и нос сложно не заметить, – проговорил он. – Это вы, только в молодости.

– Да, это так, но я имел в виду девушек. Никто из них не кажется вам знакомой? Даю подсказку: этой фотографии уже почти тридцать лет.

Теперь капитан всмотрелся в лица более пристальным взглядом. Три были ему совершенно незнакомы, но четвёртую он точно знал.

– Татьяна Саганович? Так?

– В точку! – улыбнулся Лазарев и передал ему второй снимок. – Всё же не зря вы выбрали работу полицейского!

– Ого, здесь они уже все беременны, – усмехнулся Исаев, рассматривая на фото округлившиеся животы девушек.

– Ага, а здесь уже родили, – сказал Лазарев, отдавая ему ещё несколько фотографий.

Три девушки позировали с двумя младенцами, а четвёртая – с тремя.

– Вы что, работали в родильном доме? – поинтересовался Лев.

– Ну-у… – протянул Лазарев, – в определённом смысле да.

Глава 2

1. Осень 1990 года

В Москве стояла поздняя осень, холодный ветер гнал по небу тяжёлые облака, источающие мелкий нудный дождик. Прохожие прятались от него под разноцветными зонтиками. Сквозь стекло служебной «Волги», по которому стекали струйки дождя, поток людей с зонтиками казался ожившей картиной импрессиониста.

Сергей Лазарев, талантливый учёный-генетик тридцати восьми лет, ехал в подмосковную Малаховку на встречу со своим бывшим научным руководителем, известным физиологом Александром Вороном. Ему не терпелось поделиться со старшим товарищем радостной новостью, касающейся проекта «Эволюция», который ему предстояло возглавить.

– Ну-с, мой дорогой, присаживайтесь! – Грузный старик с густой, но абсолютно белой шевелюрой и громоподобным голосом пригласил Сергея за стол. – Чайку? Недавно из Китая мне прислали – изумительный вкус!

– Спасибо, Александр Михайлович, с удовольствием!

– Что там, подписали ваше прошение? – спросил Ворон, разливая чай по чашечкам из тонкого английского фарфора.

– Да! Выделяют целую лабораторию в Институте генетики и биоинженерии в Краснолесске. Финансирование в полном объёме! – В голубых глазах Сергея плясали весёлые искорки. – Даже и вопросов особых уже не было.

– Ну а какие могут быть теперь вопросы? После стольких успешных опытов с шимпанзе? Шимпанзята уже подросли, чувствуют себя прекрасно, насколько я знаю.

– Да, это так, но тут всё же люди… и какие люди!

– Да не волнуйтесь, Серёженька, я уверен, что всё пройдёт как по маслу, при ваших-то способностях!

Ворон пододвинул поближе к Сергею изящную старинную вазочку с миниатюрными крендельками, посыпанными сахарной пудрой, и гордо доложил:

– Печенье из Австрии! Чрезвычайно вкусное!

– О! В этом я не сомневаюсь, – улыбнулся Лазарев.

– А в чём сомневаетесь?

– Если честно, то во многом… – Сергей пристально посмотрел на своего учителя. – Вы же знаете, что мы не могли проверить на обезьянах, передаются ли при клонировании умственные способности, наклонности, характер. Среди шимпанзе нет ни Пушкиных, ни Рафаэлей, ни Эйнштейнов. А весь проект рассчитан именно на то, чтобы клонировать гениев.

– А почему, собственно, нельзя было попробовать сначала на обычных людях? Думаю, вы бы легко нашли добровольцев!

– Дело, Александр Михайлович, как всегда, в деньгах. Сказать, что проект дорогой, это ничего не сказать. А зачем государству тратить огромные деньги на то, чтобы увеличить многомиллионное население на несколько обычных людей? Только когда я предложил создать восемь потенциальных гениев, начался серьёзный разговор о финансировании.

– Ещё бы. – Старик усмехнулся. – Зачем ждать, когда где-нибудь и когда-нибудь родится один гений, если можно произвести их сразу около десятка? И всех – прямо сейчас и в нашей могучей, непобедимой социалистической державе!

– Вот-вот. – Лазарев вздохнул. – Быть впереди планеты всей.

– Ничего, Серёжа. – Ворон почесал подбородок. – Будем надеяться, что всё получится. В конце концов, доказательств обратного у нас тоже нет. В данный момент мы не знаем, передаются ли таланты при клонировании. Ну а с помощью вашего проекта узнаем! Вероятность, что передаются, по моему мнению, намного выше. Ведь, по сути, что такое разум? Это результат химических процессов в мозге человека. Почему бы этим процессам не зависеть от физического строения мозга? А то, что мозг клона будет полностью идентичным мозгу оригинала, мы уже знаем наверняка.

– Хотелось бы в это верить. – Сергей снова вздохнул.

– А вы верьте, верьте, друг мой! Без сомнений здесь обойтись трудно, всё бывает: и сомнения, и ошибки. Но таков путь учёного: через тернии к звёздам! И на этом пути главное – не терять веры в себя, в свои силы, в свою команду и в победу!

– Да если бы я не верил, то и не взялся бы за это дело. Вы же меня знаете! – Молодой учёный немного оживился, услышав слова поддержки от своего наставника.

– Вот это другое дело, – одобрительно произнёс Ворон.

– Но ещё предстоит сложная работа по изъятию генетического материала. Это меня тоже сейчас очень волнует.

– А на ком вы остановились в итоге, напомните старику…

– Эйнштейн, Леонардо, Ньютон и Мария Кюри.

– Боже мой! Боже мой! – Ворон мечтательно вздохнул. – Как жаль, что я не доживу до того времени, когда они повзрослеют! Ведь каждый из этих учёных менял ход истории! Представьте, друг мой, возможно, вам доведётся услышать спор Ньютона и Эйнштейна! Классическая теория против теории относительности!

– Всё же будущие клоны – это не те великие люди, которых больше нет. Но, вероятно, у них будут свои мысли и собственные теории. И как знать, не превзойдут ли они своих прототипов! Сейчас это всё похоже на сон, – признался Лазарев, – но так хотелось бы увидеть его наяву!

– Полноте, Серёженька, полноте! – Старик махнул рукой. – Это не сон. Это современная наука. Дерзкая мысль. Пытливый разум. И вы – да, именно вы, друг мой, – сейчас находитесь на острие науки. Я горжусь, что вы мой ученик! Эх, пожалуй, за это нужно выпить чего-нибудь покрепче чаю! Как насчёт коньяка? У меня есть бутылочка «Двина», пятьдесят градусов, между прочим…

– Знаю-знаю. – Лазарев улыбнулся. – Армянский коньяк, который, по легенде, пил Черчилль.

Ворон с трудом вылез из-за стола и направился к резному дубовому буфету.

– А с генетическим материалом, я думаю, проблем не будет. У меня есть связи в нескольких зарубежных университетах, я вам помогу, чем смогу.

– Но ведь «Эволюция» – строго засекреченный проект, – возразил Лазарев. – Вдруг ваши зарубежные коллеги что-то заподозрят?

– Эх, молодой человек, – старик плюхнулся за стол, поставив перед собой изящную бутыль и пару рюмок, – я при КГБ скоро уж семьдесят лет живу, и сколько меня засекречивали, не пускали, выспрашивали, вынюхивали… И ничего, всё равно я выезжал, куда мне надо было, и общался с теми, с кем хотел. А уж сейчас тем более, время вон какое настало – свобода кругом!

– Но государственную тайну пока никто не отменял.

– Да никто не узнает про вашу тайну, Серёженька. Я никому ничего не скажу! – Ворон подмигнул и поднял рюмку. – Ну, давайте, за вашу «Эволюцию»! Чтоб шла успешно!

Коньяк приятным теплом распространился по телу, учитель и ученик переместились в кресла, поближе к мерцающему камину.

– Уютно тут у вас, – заметил Лазарев. – Тихо и тепло.

– Да, тут вам не Москва с её бешеными темпами. А кстати, Серёжа, – спросил Ворон, разливая очередную порцию «Двина» по рюмкам, – не боязно вам из Москвы-то уезжать? Незнакомый город, новые сотрудники…

– Ну, во-первых, Краснолесск – это не захолустье какое-нибудь, а крупный, развитый наукоград. Во-вторых, часть команды я беру с собой из Сеченовки.

– Они тоже готовы покинуть столицу?

– Ради такого проекта – готовы! Профессора и доценты в Москве не редкость, согласитесь, а вот участие в первом в мире клонировании человека – это эксклюзив!

– О да! Тут мне крыть нечем. – Старик опять вздохнул. – Будь я помоложе, сам бы за вами следом побежал, всё бы бросил. Взяли бы вы меня, Серёжа, в свою команду?

– Конечно! – Лазарев расплылся в улыбке. – Вас, Александр Михайлович, я бы и в разведку взял!

– А кто рожать-то будет? Об этом подумали?

– Пока нет. – Сергей поставил рюмку на столик и почесал переносицу. – Этот вопрос на месте решим. Время ещё есть. Сейчас главное – найти ДНК наших гениев.

– Да сказал же я, найдём! Прямо завтра сделаю пару запросов. Буду держать вас в курсе.

– Я вам так благодарен, Александр Михайлович!

– Да бросьте, друг мой! Мне самому приятно быть хоть как-то причастным к этому проекту, пусть и неофициально.

Так, мечтая о будущем, они просидели у камина почти два часа.

На следующее утро Ворон, как и обещал, связался с несколькими своими коллегами за границей и попросил их помочь ему с поисками ДНК четверых гениев. А Лазарев начал готовиться к отъезду в Краснолесск.

2. Осень 1990 года

На работе ему оставалось только проверить, всё ли правильно упаковали и не забыли ли чего-то важного. А дома у него вещей было немного (Сергей Дмитриевич развёлся три года назад и жил один), да и из них он решил взять лишь малую часть. Он ходил по своей квартире и, складывая вещи в картонные коробки, как будто прощался со своей молодостью. Глядя на фотографию темноволосой красавицы с огромными чёрными глазами, он невольно улыбнулся: «Елена Прекрасная… Как-то ты там теперь?»

В Лену Малиновскую, за которой вечно бегали толпы поклонников, Сергей был влюблён ещё со школьных лет. Она училась в параллельном классе и заслуженно считалась чуть ли не самой красивой девчонкой во всей школе: точёные черты лица, изумительная фигурка, томный взгляд и заразительный звонкий смех покоряли многих. Но только к тридцати годам, когда Сергей уже достиг звания доцента в институте Сеченова, своенравная девушка согласилась выйти за него замуж. Медовый месяц молодожёны провели в Италии, и Елена, которая после блестящего окончания иняза свободно говорила по-итальянски, была буквально очарована этой страной.

По советским меркам Сергей и Елена жили роскошно: у них были новенькие «Жигули», хорошая двухкомнатная квартира недалеко от метро «Красные Ворота», их не смущали пустые прилавки – продукты покупались на рынке, а одежду они привозили из зарубежных командировок. Так прошло почти пять лет. Всё было хорошо, кроме одного. Елене было уже за тридцать, а детей у пары всё не было. После нескольких месяцев хождений по врачам выяснилось, что Лазарев никогда не сможет иметь детей. Как оказалось, причиной послужили эксперименты, которые он ставил в начале своей карьеры. В них использовалось облучение опытных образцов – и вот однажды Сергей схватил слишком большую дозу радиации. Он давно забыл об этом, как о ночном кошмаре, поскольку лечение было вполне успешным, и до сих пор ему казалось, что никаких последствий того случая нет и уже никогда не будет. Он предлагал усыновить ребёнка, но жена была непреклонна, она хотела только своего малыша и ни о каких других вариантах даже слышать не желала. Это означало одно: развод. Решение это далось очень непросто им обоим. Лазарев до сих пор отчётливо помнил их последний разговор.

– Удивительно, Серёж, сколько времени мне понадобилось, чтобы понять, как сильно я тебя люблю.

Елена сидела на скамейке в саду имени Баумана, кутаясь в тёплое пальто. Пронизывающий осенний ветер трепал её чёрные кудри.

– И, поняв это, ты хочешь всё разрушить?

Сергей сидел рядом, вполоборота, и держал её за руку.

– Прости меня. Я хорошо себя знаю. Мне нужен ребёнок. Обязательно.

– Но мы могли бы…

– Не могли бы! – Она взглянула на него, чуть не плача. – Мы с тобой уже сорок раз всё это обсудили. Мне нужен свой, родной ребёнок. Я не смогу без этого жить. Что делать, видимо, какая-то программа во мне доисторическая. Я должна родить. И родить от своего мужа. А не от… тьфу, даже думать противно… Всё, Серёж, хватит друг друга мучить, прошу тебя. Отпусти меня. Просто отпусти.

– Хорошо, родная. – Он мягко погладил её по волосам, но ветер снова тут же растрепал их. – Завтра пойдём и подадим заявление. Ты будешь свободна.

– Серёжа, а можно я ещё кое о чём тебя попрошу? Ну, если только для тебя это не будет обузой, конечно… Давай останемся друзьями? Не будем насовсем терять друг друга из виду? Что бы ни случилось.

– Конечно, любимая! – Он притянул её к себе и обнял покрепче. – Ты, главное, помни, что я всегда тебя любил и всегда буду любить.

– Спасибо тебе… – Она не выдержала и, разрыдавшись, уткнулась в его плечо.

После развода Лазарев с головой ушёл в работу. Проект «Эволюция» стал для него делом всей жизни. Он не допускал ни малейшей ошибки, перепроверял всё лично, буквально сутками не вылезал из лаборатории. «Что ж, – думал он иногда, встречая очередной рассвет в своём кабинете, – почти все, кто чего-то достиг в этой жизни, женились поздно или не женились совсем, полностью отдаваясь своей работе, науке, не замечая пролетающего времени. Видимо, такова и моя судьба: семья для меня непозволительная роскошь. Либо семья, либо открытия». Сергей Дмитриевич полагал, что, возможно, ему удастся стать отцом немного в другом смысле слова: всё же этот проект был его детищем, и в результате на свет должно было появиться восемь малышей. Но всё это пока было только в его мечтах.

Он ещё раз взглянул на фотографию бывшей жены, глубоко вздохнул и положил её сверху в одну из коробок, предназначенных для переезда.

3. 1990—1991 годы

Окна нового кабинета Лазарева выходили на настоящий лес. Правда, сейчас листья уже опали, и только ели и сосны приятно зеленели на фоне унылого ноябрьского неба. Институт генетики и биоинженерии находился на самой окраине Краснолесска и занимал огромную территорию. Помимо главного корпуса, среди высоких деревьев расположились медицинская часть и два кирпичных дома для сотрудников. А на большой лесной поляне была построена настоящая оранжерея, которая радовала обитателей института свежими овощами и зеленью круглый год.

Сергей Дмитриевич сидел за большим письменным столом, сплошь заваленным бумагами, и пил жасминовый чай.

– Как вы только не путаетесь в своих записях?! – Секретарша принесла ему очередную толстую папку. – Вот, Ильин вам из лаборатории прислал результаты тестов.

– Спасибо, Анечка.

Лазарев, отставив в сторону кружку с чаем, сразу же развязал ленточки на картонной папке и принялся изучать её содержимое.

– Да вы б хоть чай-то допили, Сергей Дмитриевич! – сказала девушка, открывая дверь. – Остынет же!

– Не беспокойтесь, Анечка. – Он улыбнулся. – Зелёный чай превосходно сохраняет вкус, его можно пить и холодным.

Как только секретарша закрыла за собой дверь, Лазарев тут же снял телефонную трубку и набрал номер Ворона.

– Ну что, неужели пришли результаты? – спросил тот, даже не поздоровавшись, едва услышал голос своего ученика.

– Пришли, Александр Михайлович!

– Ну, ну! Не томите же! Говорите!

– На этот раз весь материал рабочий! – Лазарев листал отчёт из лаборатории и одновременно рассказывал. – Всё можно использовать! Все четыре образца!

– Ух! – Старик аж крякнул от удовольствия. – Значит, первая победа?

– Да, и во многом благодаря вам!

– Не хотите заехать ко мне отметить?

– Был бы рад, Александр Михайлович, но пока график мне не позволяет. Вот если бы вы могли к нам сюда заглянуть…

– Ох, – Ворон вздохнул, – тяжеловато мне в такую даль ехать, сердечко что-то в последнее время пошаливает. Ну да ничего, свидимся как-нибудь, друг мой. Работайте, пока удача сама идёт к вам в руки! Работайте!

* * *

Двумя днями позднее Лазарев шёл по коридору медицинского корпуса, и сердце его учащённо билось. Сегодня ему предстоял нелёгкий выбор. Он уже три недели изучал личные дела и результаты анализов десяти девушек от двадцати двух до двадцати семи лет, четверым из которых предстояло войти в историю советской, а скорее всего, и мировой науки. Заочно ему нравились шесть кандидатур, по всем параметрам они подходили. Именно они и были приглашены на сегодняшнее собеседование.

– Что ж, милые дамы, я рад вас приветствовать! – начал он, войдя в небольшое помещение, напоминающее обычную институтскую аудиторию для проведения семинаров. – Я знаю, что вам уже рассказали, кто я и зачем вас сюда пригласил.

Девушки закивали.

– Но всё же, – сказал Лазарев, – я хочу лично объяснить вам ещё раз, в чём суть нашего медицинского проекта. Вам… простите, четверым из вас в ближайшее время предстоит стать матерями. Необычными матерями.

Девушки потупили глаза и стали улыбаться и переглядываться. Лазарев тоже улыбнулся и продолжил:

– Да-да, необычными. У ваших детей не будет отцов в общепринятом смысле. И условия нашего контракта таковы, что вы не сможете выйти замуж.

– Да и без вашего контракта девушке замуж выйти трудно! – высказалась круглолицая румяная девушка с русыми волосами, собранными в аккуратный хвостик. – Так что нас это не особо пугает.

– Не надо обобщать! – хихикнула маленькая темноглазая брюнетка.

– Девушки, прошу вас… – Лазарев обвёл взглядом небольшую аудиторию. – Я сейчас закончу, а потом вы сможете задать свои вопросы. Пока контракт не подписан, вы абсолютно свободны и ничем не связаны. Так вот, сумма контракта такова, что вы не будете ни в чём нуждаться. Но вы будете обязаны регулярно проходить медицинские обследования, ну и, разумеется, ваши дети тоже будут всё время находиться под нашим неусыпным контролем.

– А жить где? – спросила всё та же брюнетка.

– Первое время, пока дети будут совсем маленькими, вам придётся провести здесь, а потом вы сможете жить с детьми у себя дома. А если кто-то захочет, мы выделим квартиру в нашем городе. Дети смогут ходить в обычный детский сад и в школу, а вы – на работу.

– А в чём всё-таки смысл этого вашего эксперимента? – не унималась брюнетка. – Что не так с детьми-то будет? Скажите прямо.

– С детьми будет всё «так», не волнуйтесь, пожалуйста. У них будут особенные отцы. И имена отцов я смогу раскрыть только тем из вас, кто останется в проекте.

– Ой ты ж мама дорогая! – Круглолицая с хвостиком вновь оживилась. – Это что ж? Неужто от Горбачёва рожать будем?! Чтоб перестройку быстрее перестраивать? Или от Валерика Леонтьева? Чтоб ещё и с песнями!

Девушки рассмеялись.

– Нет, – Лазарев постарался говорить серьёзно, – не от них. Прошу вас, не стоит гадать.

Но девушек было уже не остановить: кого только из известных современников они не упомянули! Лазарев перестал призывать их к порядку, понимая, что их совсем ещё юный возраст и таинственность происходящего требовали разрядки. Он просто сидел и наблюдал за ними. Такие разные, все по-своему симпатичные… Но выбрать нужно только четверых. «Господи, а как им объяснить, что одним из „отцов“ будет Мария Кюри? – промелькнуло у него в голове. – Придётся всё же называть вещи своими именами, а не придумывать бред про несуществующих папаш».

И вот, после нескольких дней раздумий и консультаций с коллегами, Лазарев выбрал четырёх девушек. Родить двух клонов великого Альберта Эйнштейна предстояло Татьяне Саганович. На тот момент девушке было двадцать четыре года, она недавно окончила институт и начала работать инженером на цементном заводе, расположенном недалеко от Краснолесска. По мнению Лазарева, она подходила идеально: чёрные волнистые волосы, большие выразительные глаза – по идее, дети будут похожи на свою маму. Ольга Исаева, двадцатитрёхлетняя аспирантка филфака МГУ и большая любительница гор, должна была родить клонов Леонардо да Винчи. Самой старшей девушке недавно исполнилось двадцать шесть лет. Елена Кононова преподавала историю в школе Краснолесска, ей предстояло стать матерью клонов Марии Кюри. Последней выбранной девушкой оказалась та самая любопытная розовощёкая, которая взбудоражила всю аудиторию на первой встрече. Звали её Алла Игонина, ей было двадцать четыре года, работала она поваром в столовой института. Ей выпала роль будущей матери клонов Исаака Ньютона. Все девушки были абсолютно здоровы и полны энтузиазма. Все они с радостью подписали договор. Одним из главных его пунктов было неразглашение любых сведений, касающихся проекта «Эволюция», зато пункт о компенсациях был столь привлекательным, что все ограничения меркли по сравнению с ним. После подписания договора Лазарев снова собрал девушек в той же аудитории.

– Ну что ж, теперь мы с вами одна семья! – сказал он.

– Так кто же отцы? Теперь-то можно узнать? – тут же спросила нетерпеливая Игонина.

– Видите ли, нет никаких отцов. – Лазарев поочерёдно посмотрел в глаза каждой из девушек.

– От духа святого, что ли, рожать будем? – не унималась Алла.

Остальные молчали, но на лицах явно читалось недоумение.

– Вы будете рожать клонов великих людей. Поэтому всё так и засекречено.

После этих слов девушки заметно взволновались и, кто тише, кто громче, начали засыпать его вопросами:

– Клонов?

– Уже есть такие технологии?

– А это законно вообще?

– А такое кто-нибудь уже делал в мире?

– Это опасно?

– А как это физически всё будет происходить?

– От каких великих?

– А великие в курсе?

Лазарев замахал ладонями перед лицом и постарался перекричать поднявшийся шум:

– Тихо, тихо! Прошу вас, успокойтесь! Программа государственная, всё законно, всё совершенно безопасно для вас! Пожалуйста, позвольте мне продолжить!

В аудитории наконец наступила тишина. Тогда он продолжил:

– Итак, я повторяю: всё абсолютно законно. Вы находитесь в полной безопасности в государственном научно-исследовательском центре. Мы уже давно занимаемся вопросами клонирования и продвинулись в этом деле очень далеко, намного дальше американцев и европейцев. Уверен, что вы родите совершенно нормальных, здоровых детей, которые будут ходить в обычную школу. Мы очень надеемся, что со временем в детях начнут просыпаться таланты – такие же таланты, как у их прототипов. Собственно, в этом и заключается наша с вами цель – вырастить новых гениев. Воспитывать их как-то особенно не нужно, способности должны проявиться сами, а со временем мы посмотрим, кому и чем сможем помочь, чтобы талант раскрылся максимально полно. А, чуть не забыл, есть одно ограничение: вы сможете дать своим детям имена по своему усмотрению, но с условием, чтобы первая буква имени клона совпадала с первой буквой имени клонируемого. А в остальном вы вольны воспитывать детей так, как подскажет вам ваше сердце. Поймите, вы не рабыни. Вы можете остаться в проекте или покинуть его. Но решить это вам нужно будет очень быстро. Те, кто захочет покинуть проект, пройдут сеанс гипноза: из вашей памяти будут стёрты этот разговор и несколько предыдущих дней, в течение которых вы общались с моими помощниками. Это условие было прописано в договоре. Проект «Эволюция» настолько засекречен, что лишь несколько моих сотрудников знают, что именно будет здесь происходить. Большинство персонала, с которым вам придётся общаться, уверены в том, что мы всего лишь совершенствуем технологии искусственного оплодотворения для рождения близнецов. Вы должны понимать, какая ответственность ложится на ваши плечи. Никто – ни ваши родители, ни ваши лучшие друзья – не должен узнать о клонировании. Сейчас я готов ответить на любые ваши вопросы, а потом дам вам три дня на раздумья, и… либо вы остаётесь в проекте, либо навсегда забываете о нём.

– Скажите, Сергей Дмитриевич, – Татьяна Саганович подняла руку, как на школьном уроке, – а мы никогда-никогда не должны будем ничего рассказывать про клонирование?

– Если всё пройдёт успешно… – Лазарев сделал небольшую паузу, – а я уверен, что всё пройдёт успешно… то очень скоро о нашем общем проекте и лично о каждой из вас узнает весь мир. Нам будет нечего скрывать. Напротив, мы будем гордиться нашей работой, нашими детьми. И мы будем рассказывать об этом совершенно открыто.

– Даже по телику могут про нас показать? – спросила Алла.

– Даже по телику, – улыбнулся Лазарев.

* * *

По прошествии трёх дней все четыре девушки приняли решение остаться в проекте. Лазарев был рад, что ему не придётся проводить новый отбор. Единственное, что его смущало, это поведение Аллы Игониной. Иногда она задавала странные вопросы, вроде: «А не грех ли это?», но Сергей Дмитриевич списывал на то, что девушка была из очень простой сельской семьи, окончила всего восемь классов и была очень уж далека от науки. Но зато у неё было отменное здоровье и своеобразное чувство юмора, остальные участницы эксперимента полюбили её за простодушие и природную доброту. Вообще же девушки быстро сдружились, и их не пугал тот факт, что им придётся провести в тесном общении много месяцев. Заводилой в их небольшой компании стала Оля Исаева, которая буквально через неделю уже уговаривала новых подруг отправиться вместе с ней в поход на Эверест. «Для такой команды, как мы, нет недоступных вершин!» – говорила она. Таня Саганович и Лена Кононова были тихими и спокойными. Татьяна волновалась только о том, когда она сможет снова выйти на работу: она мечтала в будущем сделать цементное производство безвредным для окружающей среды. А Лена немного беспокоилась о своих учениках, особенно о каком-то Алёше из 5-го «А», который всё время путал египетских фараонов.

* * *

Новый, 1991 год начался стремительно. Уже в середине января успешно прошло оплодотворение будущих мам. Перед процедурой они сфотографировались для истории: четыре милые улыбающиеся девушки и симпатичный учёный, полный надежд на светлое будущее для себя и своих подопечных.

Но история решила распорядиться их судьбами по-своему. Именно с января Советский Союз – нерушимая, казалось бы, империя – стал активно разваливаться. В союзных республиках начались волнения, по стране прокатилась волна протестов, шествий и митингов, причём далеко не всегда мирных. В марте прошёл референдум, на котором подавляющее большинство граждан проголосовало за сохранение целостности страны, но колесо истории остановить было уже невозможно.

На обитателях Краснолесска все эти события сказывались не очень сильно: маленький тихий научный городок с давних пор имел неплохую систему снабжения, и, пока она работала, все его жители верили в то, что скоро всё образуется, закончится и вернётся на круги своя. Наступило лето. Институт генетики и биоинженерии по-прежнему получал из казны деньги, в местной оранжерее зрели пузатые фиолетовые баклажаны, сладкие помидоры и сочные болгарские перцы. Заметно увеличивались и животы четырёх будущих мам. Единственное, что пошло не по плану, – это беременность Аллы Игониной. Вместо запланированной двойни молодая женщина ждала трёх малышей. Однако все обследования и анализы показывали, что трое будущих Ньютонов были абсолютно здоровы, как, впрочем, и все остальные клоны. К середине августа девушки округлились настолько заметно, что было решено сделать ещё одно фото для истории. Ольга, Татьяна, Алла и Елена надели яркие летние сарафаны и намеренно поддерживали руками свои животы. В центре фотографии в белоснежной рубашке красовался «отец проекта» – Сергей Дмитриевич Лазарев.

4. Осень 1991 года

Лес стал разноцветным, но листья ещё не успели упасть на землю. Они лишь трепетали и шумели от лёгкого дуновения ветра. Оранжево-красно-жёлтые краски лиственных деревьев с яркими вкраплениями хвойной зелени великолепно смотрелись на фоне ярко-голубого неба, по которому проплывали редкие белые облачка. Но Сергей Дмитриевич не смотрел в окно и не замечал всей этой красоты. Он вторую неделю ждал звонка из министерства и часто сидел в своём кабинете, просто уставившись на спецтелефон. Но аппарат не поддавался его гипнозу и упорно молчал. А когда наконец зазвонил, то Лазареву показалось, что над его головой сгустились сразу все тучи мира: в дальнейшем финансировании проекта «Эволюция» было отказано. Оставшихся средств едва хватало на то, чтобы обеспечить будущим матерям проживание и питание до момента родов.

В середине октября на свет появились девять здоровых малышей. Татьяна назвала мальчиков Александром и Аркадием, Ольга выбрала для своих имена Лев и Лука, Алла – Иван, Илья и Игорь. Елена назвала девочек Мария и Маргарита. Несмотря на то что Сергей Дмитриевич понимал, какие серьёзные у них намечаются проблемы, он не хотел раньше времени расстраивать молодых мамочек, и, когда дети немного подросли, они снова устроили фотосессию. На этот раз сделали один общий снимок, где все четверо держали на руках своих малышей, а посередине всё так же стоял и улыбался «папа», и четыре фотографии, где каждая мама снялась со своими детьми.