Но наше имя «Русь» при своём происхождении – слово не простое, а двухсложное. Стало быть, при выборе, какое из двух, Русь [ru-sĭ] или Рѫсь [rоƞ-sĭ], является подлинным именем, а какое подложным, надо бы взять в рассмотрение слог второй.

Так, подчеркнём особо: выдвинутая Томсеном словообразовательная модель Ruotsi таки наделена универсальностью, но отнюдь не в отношении слога первого, где бабка надвое гадала. Нет, не первый слог, а слог второй финского слова Ruo-tsi недвусмысленно намекает ещё на один важнейший закон, который затронул все индоевропейские языки, а наиболее последовательно проявился в языках славянских, и в древнерусском языке в частности. Это – палатализация (опять-таки не могу удержаться, чтоб и тут не выразить своего недоумения: как такие маститые учёные могли поскользнуться буквально на ровном месте – освещённом ещё со времён знаменитых братьев Гримм?!), которой, вне всяких сомнений, слово «русь» во втором слоге и обязано мягкой согласной [с’].

«…закон открытого слога… заключается в том, что слог в общевосточнославянском языке оканчивался только на слоговой звук… стола, брату, жена, дҍло, свекры…

…закон открытого слога предполагал расположение звуков в слоге по возрастающей звучности, т. е. слог начинался с наименее звучного и оканчивался наиболее звучным звуком.

Второй особенностью… была тенденция соединения в пределах одного слога звуков однородной артикуляции – переднего или непереднего образования… один слог составляли или твердый согласный + непередний гласный, или мягкий согласный + передний гласный…

Если же в пределы одного слога попадали звуки разнородной артикуляции (в частности, твердый согласный + гласный переднего ряда), то в этом случае происходило приспособление артикуляций гласного и согласного звуков, причем приспособление это могло носить различный характер. Эта особенность известна в науке как закон слогового сингармонизма…

Как закон открытых слогов, так и закон слогового сингармонизма возникли еще в дописьменную эпоху истории русского языка и продолжали существовать в начальный исторический период его развития»¹⁶.

Гласные переднего ряда (мягкие), какие мы находим в парадигме слова «Русь»: ь, и, ие (ье), ии (ьи), ию (ью) и др., – в истории русского языка, в его начальный период, в принципе не могли соединяться с заднеязычными согласными к, г, х в период до «изменения [кы], [гы], [хы] в [к’и], [г’и], [х’и]»¹⁷. В тех случаях, когда твёрдые к, г, х оказывались в положении перед мягкими гласными в результате процессов словообразования или формообразования, к, г, х изменялись в шипящие ч, ж, ш – первая палатализация или в свистящие ц’, з’, с’ – вторая палатализация.

Этот процесс передвижения заднеязычных согласных вперёд, непосредственно связанный с переходом закрытых индоевропейских слогов в открытые общеславянские слоги, «составляет содержание истории праславянского языка последних веков дохристианской эры и первой половины I тысячелетия н. э.»¹⁸.

Таким образом, даже при беглом взгляде на слово «Русь» как [rusĭ] или как [roƞsĭ] очевидно, что последний слог -сь [sĭ] является результатом палатализационных процессов в русском языке периода образования слова «русь» от другого слова со звучанием [ru-k/g/сh+твёрдый гласный] или [roƞ-k/g/сh+твёрдый гласный], чем и объясняется тот факт, что как ни тщились учёные мужи, а найти родителя по близким созвучиям в германских, финских или славянских наречиях (в современных им словарях) и тем самым указать на первослово наше так и не смогли. Не там искали.

«Смягчение согласных [k], [g], [ch] в соседстве с гласными переднего ряда носит название палатализация заднеязычных. В зависимости от конечного результата смягчения, а также условий и времени осуществления различаются две такие палатализации.

_______________________

В результате первой палатализации заднеязычные [k], [g], [ch] в праславянском языке изменились в мягкие шипящие [č’], [ž’], [š’]…»¹⁹.

Например, в русском языке мы видим следы этого изменения: рука – ручник (праща), варяг – варяжья, рух – рушение.

Здесь, средь словоформ, образовавшихся в результате первой палатализации (к > ч, г > ж, х > ш), мы не находим самой возможности для местоположения нашей «руси» от первослова, с её палатализационным слогом на букву С перед мягким гласным.

_______________________

Вторая палатализация «осуществлялась позднее первой, но тоже в праславянскую эпоху… [k], [g], [ch] изменялись в мягкие свистящие [c’], [z’].., [s’].

Подобное изменение… пр«оисходило…перед гласными [i] и [ě], возникшими из дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭]. Ср.: о.-слав. *koi̭na > * c’ěna, др.-русск. цҍна… о.-слав. *rankāi > rǫc’ě, др.-русск. роуцҍ; о.-слав. *drougoi > *druz’i, др.-русск. дроузи; о.-слав. nogāi > *nod͡’z’ě > noz’ě, др.-русск. нозҍ; о.-слав. *poslouchoi̭ > *poslus’i, др.-русск. послоуси; о.-слав. mouchāi > mus’ě, др.-русск. моусҍ и т. д. В западнославянских языках в результате изменения [ch] перед [i] и [ě] из дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭] возник [š’], а не [s’] (ср. чешск. mouše, польск. musze)»²⁰.

Здесь и надо бы искать местоположение «руси» на палатализационный с’ от заднеязычных г, к, х перед мягким гласным, поскольку мягкий звук [s’] и скрывается за буквой С во втором слоге перед мягким гласным как результат второй палатализации: к > ц [тс’], г > з, х > с. Причём подозрение падает именно на палатализационное преобразование к > ц [тс’] > [с’] или [т’]. На это намекает финское слово Ruo-tsi, где второй слог так и звучит [тс’] + [i], указывая на преобразование к > ц [тс’].

_______________________

Слово «Русь», таким образом, оказалось средоточием едва не всех важнейших законов, приведших к изменению одного из индоевропейских наречий через ступень славянской языковой общности в русский язык. Изменившийся до неузнаваемости лик первослова нашего стал наглядным примером результатов пластической операции, проведённой его величеством – сущей Историей.

Итак, спускаясь вниз по этимологической лестнице, мы низошли до праславянской хронологической ступени и оказались на развилке научной мысли:

И верным будет тот ответ, который вскроет историю происхождения буквы С [s’] в современном слове «Русь».

Русь [ru-sĭ]?

Тест на родство – «рух». Открываем современную книгу, писаную «українською мовою», и читаем: пафосная фигура Иисуса Христа размещена мастером «на пiвсферi з розведеними руками в благославляючому русi»²¹. В русi в переводе с малорусского на великорусский язык значит в движении (в рухе) рук.

Формы слов, как мы видим, полностью совпали. На все 100, как говорится.

_______________________

1-й тест. Если мы сравним акцентные системы двух слов: рУх, рУха, рУху, рУхом и рУсь, русИ, рУсью, – то неподвижность ударения в парадигме слова «рух» и подвижное ударение с перетягиванием акцента на акут в парадигме слова «русь», точно бы анализ крови, показывает чужеродность двух слов.

И это первый отрицательный результат, который даёт проведённый анализ.

_______________________

2-й тест. Второй отрицательный результат показывает тест на палатализацию: слог -хъ относит слово «рухъ» к твёрдому типу склонения (2-е склонение на краткое *u: медъ, верхъ, духъ, рухъ, сынъ, домъ, волъ, полъ в знач. «половина», ледъ и ещё несколько других, вот и все слова этого типа), в отличие от слога -сь в слове «русь», которое относится к мягкому склонению (4-е склонение на *i: огнь, ночь, тень, печь, соль).

Начальная форма слова «рухъ» исключает возможность палатализационной передвижки заднеязычного звука [ch] вперёд в именной парадигме, так как реальные условия (падежная система) не соответствуют исторически заданным: чтобы Х [ch] превратилась в мягкое С [s’], последующий гласный звук в открытом слоге должен быть не твёрдым, а мягким. А падежные окончания склонения на краткое [u] (медъ – медове и верхъ – верхове), к которому относится слово «рухъ», присоединялись к основе через суффикс -ов-: рухъ, рухове и проч., что исключало палатализационное превращение Х [ch] в С [s’], причём не только в словообразовании от косвенных падежей, но и делало маловероятным подобное превращение вообще: жёсткая прокладка в виде суффикса -ов- разводила твёрдый Х [ch] с мягким гласным любого аффикса по разные стороны.

Казалось бы, два вышеприведённых отрицательных анализа должны полностью исключить даже теоретическую возможность совпадения слов «рух» и «русь» в украинской падежной форме «в русi». Но совпадение налицо. И такое совпадение надо объяснить. Объяснение же весьма просто: не то время. Дело в том, что 2-е склонение имён существительных на краткое *u типа рухъ и верхъ было «непродуктивным в истории русского языка, ибо к нему относилось всего несколько слов …рано вступило во взаимодействие с твердой разновидностью склонения на ŏ [1-е склонение: родъ, волкъ, столъ. – А. М.], куда относилось подавляющее большинство слов мужского рода, имевших в имен. пад. ед. ч. окончание [ъ] после твердого согласного. Первоначально процесс сближения этих двух склонений носил характер именно взаимодействия, взаимовлияния. Это обусловило появление в памятниках форм слов бывшего склонения на ŭ с окончаниями, свойственными основам на ŏ, и наоборот – появление форм слов бывшего склонения на ŏ с окончаниями, свойственными основам на ŭ… Так, в памятниках письменности обнаруживается: …местн. пад. на [ě] у слов с основой ŭ: вьрсѣ (“наверху”, Гр. кн. Вас. Дм. 1399 г.), и на [у] у слов с основой на ŏ: на търошку (Новг. лет.), на търгоу (Рус. Пр.) и т. д.»²².

Все эти процессы взаимного проникновения двух мужских склонений на [ъ] (из индоевр. [ŏ] и из [ŭ]) были характерны для периода становления письменности на Руси, когда на Русь уже пришла церковнославянская письменность и формировалась русская литература, вбиравшая в себя множество местных народных слов. В условиях тотального проникновения народных наречий в церковнославянское письмо возникла, прежде всего, необходимость (вольно или невольно) унифицировать правописание, упростив множество типов склонений до нескольких продуктивных моделей. И вот тут-то, уже в письменный период, лет так через 200 после образования Руси, и открылась возможность для палатализационной формы от слова «рухъ» в местном (то есть современном предложном) падеже – «рухе», устар. «русѣ» или «русе», а в укр. – «русi» (из [ě], то есть буква ѣ [ие]): «в целом форма предл. пад. в современном языке имеет окончание [е], восходящее к древнерусскому [ě], которое выступает и в бывших основах на ŭ»²³.

Ну а теперь пришла пора напомнить, что слово «рух» главным образом было распространено на землях тех Русь образующих народов, территория которых соседствовала с западными славянами, где палатализация приводила к преобразованию Х [ch] в Ш [š’] (чешск. mouše, словацк. muse, польск. musze), а не С’ [s’]. Кроме того, «в новгородских берестяных грамотах отражается диалект, который вообще не знал изменения заднеязычных в свистящие перед [ě] и [и]»²⁴.

Таким образом, не только время не то, но и место не совсем как бы там.

Наконец, завершая анализ слова «рух» на предмет трансформации в слово «русь» по палатализационным показателям, надо бы ещё раз вспомнить словообразующую модель Вильгельма Томсена, исходя из которой, финское слово Ruotsi (финны использовали этот политический термин по отношению к государственной надстройке над своей страной, до XIII в. – к Руси, а с середины XIII в. – шведскому владычеству над своей страной и народом, её населяющим) так соотносится с Русь, как финское Suomi c Сумь.

Дело в том, что слово Ruotsi намекает нам своей формой совершенно на иную палатализационную параллель: не Х > С’, а К > Ц’, где за сложной буквой Ц скрывается созвучие [ts’], то есть кириллическое [тс’], с перестановкой в [ст’] и слоговым упрощением до [с’] либо [т’] в соответствии с упомянутыми законами построения открытого слога: уподобление по месту образования и построению по принципу восходящей звучности.

_______________________

3-й тест. В дополнение к двум отрицательным тестам: различные акцентные системы двух слов «рух» и «русь» и невозможность палатализационного изменения слова «рух» в слово «русь» в середине IX в. и раньше – наконец надо добавить третий, и «убийственный» с точки зрения грамматики русского языка, аргумент: слово «рух» – мужского рода, а слово «русь» – женского. И эти всё сказано.

_______________________

Нет! Если каждый в отдельности отрицательный показатель хоть как-то и можно было бы оспаривать, измыслив какие-либо невероятные промежуточные стадии перерождения слова, то в совокупности все три аргумента «против» выносят окончательный и бесповоротный вердикт – нет!!!

Слово «рух» и слово «русь» – это разные слова, и между собой они никак этимологически не связаны…

И тем не менее, вопреки всему сказанному выше, слово «рух» лежит-таки в основании корня рус-, но не нашего первослова, не слова «русь», а слов порусье, Руса, Русыня и других родственников по индоевропейскому семейству, которые через русский язык связаны с близкими себе балтскими и менее близкими германскими наречиями: латышским rùoss «подвижный, деловой» и rusenis «рыхлый снег», шведским rûsа «вырываться» и многими другими. Основное значение в русском языке – характер водной стихии, водные объекты и связанная с ними топонимика. А вот что касается буквы С, то твёрдый индоевропейский звук [s] – это более древнее образование в своём твёрдом варианте, нежели произошедший от него праславянский звук Х [ch].

Да-да, именно так: с > х. А не наоборот. Так что более поздняя во времени палатализация в чередовании звуков с’/х в слове «рух» тут и вовсе ни при чём.

«Что касается звука [ch], то он явился новообразованием на славянской почве: он развился в праславянском языке из и.-е. звука [s] в том случае, когда [s] находился после… [u] или после тех звуков, которые развились из и.-е. …[u]»²⁵, что вполне соответствует очень древнему образованию и речевому удержанию таких имён, как Русыня и Руса (твёрдые основы), с последующим мягким порусьем, на основе региональной германо-балто-славянской конвергенции: Руса < > rùoss < > rûsа… И поднимать здесь вопрос заимствования, когда речь идёт о словах, которые были на слуху ещё в те времена, когда не было обособленных ни германских, ни балто-славянских групп языков, – попросту бессмысленно, ибо там, где был постоянный межплеменной контакт, там формы слов удерживались в русле древних традиций, а где племена жили в отрыве – там прогрессировали местные тенденции.

Увы академикам! Даже в таком простейшем вопросе, как этимология их, так сказать, «гребцов», они опять умудрились всё перепутать, смешав ruch с rob…

Рѫсь [róƞ-(t)sĭ]?

Тест на родство Рѫсь [róƞ-sĭ] и Ruotsi. Следуя наставлениям Томсена, соотнесём между собой формы этих двух слов.

_______________________

1-й тест. Для начала возьмём для анализа слог первый.

RUO > РУ [u] на самом деле не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка, то есть теории превращения одних звуков в другие, но вся загвоздка в том, что звучание слова [rusĭ] XI–XII веков не может быть этимологически объяснено ни из шведского, ни из финского, ни из русского языка по той простой причине, что такого слова в этих языках вообще не найдено и не просматривается ни одна историческая ретроспектива.

Меняем вектор.

И.-е. en/in/on/an//em/im/om/am от VI–IV тыс. лет до н. э. > праслав. *ǫ с конца I тыс. до н. э и до конца I тыс. н. э. > русск. У с рубежа IX–X вв. > финск. uo от века X и по сей день. Таким образом, мы получаем теоретическую модель, которая точно так же не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка:

en/in/on/an//em/im/om/am > *rǫ > Рѫ [roƞ] > Ру [ru] > ruo.

_______________________

2-й тест. Прежде, чем искать слова в самых ранних текстах или словарях семьи индоевропейских языков, предстоит разобраться со вторым слогом: [-sĭ].

Выше уже говорилось о том, что мягкий свистящий звук [s’] недвусмысленно намекает на своё образование от заднеязычных согласных в результате палатализационных процессов в позиции перед мягкими согласными [i] и [ě], возникшими из индоевропейских дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭]: [к] > [тс’], [г] > [з’], [х] > [с’] – таковы результаты 2-й палатализации, то есть более поздней во времени по сравнению с 1-й.

Палатализация в той или иной мере затронула как романские, так и германские языки, не обошла стороной балтские, но наиболее полно проявилась именно в славянских. Это факт – исторический. И особенно явно разница проявляется по результатам 2-й палатализации, что позволяет нам сделать некоторые хронологические наблюдения.

Обратим внимание на время. Если мы вспомним, что индоевропейские племена, впоследствии, во второй половине века XIX-го, названные балтами, стали продвигаться вверх по Днепру и Десне к южным побережьям Балтики со II-го тысячелетия до н. э., а раньше этого события мы имеем право говорить о некой балто-славянской общности в противоположность общегерманской, то, наверное, именно с этого времени, с III–II тыс. до нашей эры, и можно вести отсчёт собственно славянским языковым закономерностям, которые и превратили наречия балтов и славян в отдельные языки. При этом надо заметить, что на протяжении всей истории раздельного существования балтов и славян эти два отделившиеся от более древней общности оставались соседями, с тесными культурными и языковыми связами, но каждый со своими особенностями. А века этак с V–VI, в результате переселения народов, вслед за балтами, и на их земли, стали продвигаться близкородственные им индоевропейские племена, впоследствии названные славянами, в результате чего начались балто-славянские процессы этногенеза и языковой конвергенцией, сначала приведшие к образованию восточнославянских племён, точнее сказать балто-славянских, а затем – и Руси.

Таким образом, индоевропейские вялотекущие процессы палатализации вдруг ускорились на славянской почве. Почему? Да потому, что заработал закон открытого слога. Когда? Ближе к концу I тысячелетия до н. э. Языковые условия для образования слова «русь» как «Рѫсь» вполне могли сложиться уже ко времени Рождества Христова. И в этом временном пласте и надо бы искать наше первослово, которое отличается от своих германских и романских братьев, но близко балтским как более «девственным» в европейской среде индоевропейской семьи, то есть в наибольшей степени сохранивших черты наших общих предков, – и легко узнаваемо в славянской среде. Но параллели в германской и романской языковых группах, тем не менее, должны прослеживаться со всей на то очевидностью.

Мы уже проделали путь вниз по этимологической лестнице из настоящего в прошлое, с тем чтобы проявить первый слог Рѫ [roƞ]. Теперь проделаем тот же путь ко временам Христовым и даже глубже на несколько столетий, но только по следам палатализационных превращений. Для этого положим в один ряд все слова (для чистоты опыта – живые, не выдуманные), которые соотносятся со словом «русь» и, вне всяких сомнений, не имеют иного толкования, кроме как в связи с именем «Русь».

Вот эти слова: Русь, Русия, Рустия (русьтий), Рутения и Ruotsi.

Анализ согласных второго слога даёт чередование [с’]/[с’т’]/[т’с’]/[т’] перед гласными переднего ряда [i] ([ĭ] > Ь) и [ě] ([ие] > Ѣ).

А за такой чередой следует недвусмысленный вывод: в слове Рѫсь / Рѫсия перед нами не палатализационное передвижение заднеязычного [ch] в [s’] (то есть х > c’), а [k] > [ts’], то есть в буквенном выражении: к > ц [т’с’]. «…В древнерусском языке в силу действия закона открытого слога мало были распространены группы согласных… были еще, правда редкие, двухфонемные сочетания шумных: …[ст] (стати)… однако в силу малой распространенности групп согласных… специфику сочетаемости… определяла их сочетаемость с последующими гласными…»²⁶. Поэтому для русского языка периода действия закона открытого слога, с принципом восходящей звучности и сингармонизма в пределах одного слога, были характерны перестановка звуков и упрощение групп согласных в связи с уподоблением, «и упростились такие группы согласных, как …[ts], [ds], [ps], [bs] (>[s]) и некоторые другие (например, …*dadsi > *dasi, др.-русск. даси, ср. дадут; *opsa > *osa, русск. оса, ср. лит. vapsà и т. д.). Вместе с тем изменение групп согласных осуществлялось в праславянском языке не только упрощением их, т. е. утраты одного из двух (или даже из трех) согласных, но и путём замены одного звука другим… группа, в которую входили фрикативный и взрывной – [st]. Например, *metti > mesti, русск. мести, ср. 1-е л. мету; vedti > vetti > vesti, русск. вести ср. 1-е л. веду и т. д.»²⁷. В качестве современного примера упрощения групп согласных можно привести слово, которое вертится у всех на языке: вместо (кошмарного, с точки зрения взаимодействия языка, зубов, нёба и гортани) слова здравствуйте, мы очень часто слышим и с лёгкость произносим: драсте.

Итак, построим теоретическую модель:

Рѫ-к + а/о/ы/у/ъ…

Рѫ-(т)с + i/ие/ь…

Рѫ-т(с) + i/ие/ь…

Рѫ-с(т) + i/ие/ь…

Рѫ-(с)т + i/ие/ь…

откуда мы имеем вариативное: рѫтсiа / рѫстiа и рѫсiа / рѫтенiа.

И, осмотревшись в языковой семье индоевропейских языков, попробуем подобрать и сопоставить… Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, не надо быть полиглотом, не надо перечитывать тома текстов и листать кипы словарей. Русское ухо мгновенно узнает это родное слово, которое вертится у всех русских людей на языке: рука – руцi – рук…

рѫка [roƞka] > рука [ruka].