исходят из идеи сверхъестественного мироздания, и божьи люди изучают наш мир не посредством научных методов познания, а непосредственно с богословской точки зрения. Это теология, имеющая право на жизнь в качестве альтернативы науке. Хранителем этих знаний является русская церковь. Без русской веры не состоялся бы русский мир, какой мы знаем сегодня. Нижайший поклон им, братьям христовым, хранителям веры русской – истым православным людям! Однако ж Академия наук не Святейший Правительствующий синод. В нашем случае, в лице клана норманнистов мы имеем дело с историческими креационистами, которые полагают, будто их Скандинавия, как голова в поэме Пушкина посредь чистого поля, возвысилась над всей Европой. И приладили они к той голове обе руки. Правая – это викинги-мореходы, покорившие едва не все побережья и острова атлантической Европы. Левая – варяги-гребцы, по ручьям и рекам вторгшиеся из-за моря-океана в Восточную Европу. Покорили-де варяго-шведы туземные дикие племена славян, заложили там основы цивилизации, построили города, создали государство Киевская Русь на всём пути из варяг в греки. И там уже, в этом самом Средиземном море, обе руки сомкнулись в победном объятии норманнского кольца их норманнской Европы.

Нельзя опровергнуть Бога и Божественное, ибо существование Всевышнего не требует доказательств. Божью волю умом не постичь. С Провидением не спорят. Создатель вездесущ. Поэтому быть креационистом в науке – значит занять такую научную высоту, что никакими законами и фактами вовек оттуда не вышибить. Учёному мужу из клана норманнистов достаточно много читать, чтобы, прослыв эрудитом, затем, как в шведском столе на завтрак, на обед, на ужин, набирать на свой исследовательский поднос любую идеологическую комбинацию из исторических свидетельств, склеенных при помощи схоластических умозаключений. Надо только верить и внимать историческим рассказам, ну а всё, что было, то давным-давно доказано.

Спорить с людьми верущими, что-либо доказывать им, ссылаясь на факты и законы, – бесполезно, ибо зерно сомнения не приживается на почве сознания человека верующего, не свойственно природе его мироощущения. В мире науки вера как раковая клетка, которая убивает самоё науку. Упрямствуя в своей гордыне, историки-креационисты сами же и уничижают её величество – сущую Историю. Истина, однако ж, как вода – рано или поздно найдёт лазейку и просочится на свет божий.

Истина проверяется практикой – так определил суть научного подхода Аль-Бируни. А с другой стороны, истина неисчерпаема, а это значит, что чем шире круг экспериментальной науки, тем пространнее пограничная область между подтверждённым знанием и практическим незнанием. Как точит дерево червячок, так и учёный муж точит древо познания, ибо учёный муж на то он и учёный, чтоб на слово ничего не принимать. А если верить, то только в неоспоримые факты и законы, которые неопровержимы, и верить до того мгновения, пока уверенность не опровергнута иными фактами и законами. Учёный муж должен сомневаться во всём, даже в том, в чём вчера он был уверен настолько, что вот тебе крест – побей меня гром. Для учёного мужа факты – упрямая вещь, и пред давлением фактов и законов то, что вчера казалось истиной, сегодня – заблуждение. Истина неисчерпаема, познание бесконечно, законы познаваемы, факты оспариваемы, убеждения изменчивы, а потому наши знания о мироздании преходящи и ничтожно малы пред областью непознанного.

Может ли учёный муж верить в Бога, или в норманнскую теорию, в любовь и дружбу… – да, безусловно, но только в тот час, когда мозги его свободны от познания мира реального, а не вымышленного.

По лестнице истории ступенькой ниже

От XXI века

Современное имя «Русь»

, каким мы знаем оное сегодня, наделено историческим значением: название средневекового государственного образования (ряда родственных образований) в Восточной Европе «Русская земля» со второй половины IX и до середины XIII века, с полиэтническим населением «русские люди», которые молвили «русским языком»; в понимании автора – Русь как ставка (стол) великого князя, Древняя Русь как города русские в противоположность племенной стихии под княжеской рукой, княжества русские (волости).

Изначально русская речь (городские говоры, в отличие от народных наречий) – это основа бытового городского общения, а впоследствии – и частной переписки горожан.

При своём образовании русское письмо (с начатками греческой грамматики и стилистики в церковнославянских текстах) суть симбиоз славянских наречий, положенных на кириллическую азбуку (модифицированный греческий алфавит), и в своём развитии русский литературный язык – плод творчества многих поколений русских писателей. Костяк религиозных, летописных, светских, законодательных и деловых письменных текстов. Русский язык на протяжении всего периода своего развития был подвержен как влиянию наречий этнос образующих народов, так и воздействию языков своих исторических соседей на каждый отдельно взятый исторический момент развития.

В современном нам мире наследниками Руси первой очереди признают себя русскоязычные страны, с независимой, самостоятельной государственной надстройкой: Беларусь (Белоруссия), Россия (Великая Русь – греч. Μεγάλη Ῥωσία) и Украина (Малая Русь – греч. Μικρά Ῥωσία, Киев как мать городов русских и Червона Русь, то есть Червенские города, впоследствии Королевство Русское), а иногда как эхо из прошлого доносится из Литвы: великий князь литовский – он же и князь русский.

Словообразующий корень

-рус-

лёг в основание имён (самоназваний) двух современных народов –

белорусов

русских (великорусов).

Помним, что ещё совсем недавно миллоны людей называли себя

малорусскими

, пока не переименовали их в украинцев. Ещё, пожалуй, и за русинов надо бы замолвить доброе словечко. Не забываем и внешнее название –

Ruotsi

(Швеция по-фински) и

Ruotsalainen

(как и определение –

ruotsalaiset

С точки зрения грамматики, слово «русь» (не устаю повторять), каким мы знаем его сегодня, – это имя существительное женского рода 3-го склонения с мягкой основой на «сь» (мягкий знак на конце); морфологически – слово простое, односложное, слог закрытый.

______________________

Этимология слова «русь»

, как ни странно, считается крайне затемнённой, так что на всём протяжении развития исторической мысли (как отечественной, так и зарубежной) вызывает неразрешимые споры и разногласия уже в самых даже подходах к постановке условий задачи. А поскольку нет первослова, которое должно было бы быть заложенным в фундамент русского мироздания, то и вопрос происхождения Руси отнесён к тупиковым научным проблемам. Невнятность исторической науки в ответах на вопрос, откуда есть была пошла земля Русская, порождает самые заурядные спекуляции, инсинуации и даже политические провокации. В конце концов, это просто смешно, когда человек не может ответить на главный вопрос своей истории, то есть своего прошлого, настоящего и будущего, – о происхождении своего народа, родной речи, своей страны и государственной над ней надстройки… и, естественно, напустив на себя гордый вид, он с умным видом вынужден сочинять всякие небылицы, чтоб не выглядеть совсем уж глупо в кругу ближайших родственников, соседей, друзей и врагов.

На сегодня сложились две основные противоборствующие школы исследователей русского вопроса – две наиболее принципиальные научные традиции: так называемые норманнисты, с одной стороны, а с другой – славянофилы, то есть по сути всё те же исторически непримиримые «западники» и «почвенники»; также в разное время более или менее настоятельно заявляли о себе и апологеты иных идеологических течений, как-то: пробалтское, профинское, прогерманское, проперсидское, протюркское и некоторые другие воззрения. Таким образом, вместо корректной формулировки условий задачи и поиска ответов на поставленные вопросы, адепты, как правило, руководствуются идеологическими установками и при малейших разногласиях переходят на личности: сам, мол, дурак.

Русская идея, образно говоря, оказалась в роли подопытной лягушки, которую учёные мужи препарируют отнюдь не потому, что лягушка умоляет их об этом, а потому, что с самого себя, с живого, кожу сдирать больно. Каждый живодёр, в конце концов, ищет то именно, чего ему самому на самом деле не хватает. Кто убеждён – переубедить того в обратном невозможно, ибо в вопросах веры, любви и страстей – места разуму не остаётся: в мире чувств логика недорабатывает. Однако ж с какой точки зрения ни взгляни на предмет исследования, какую проекцию ни представь на суд общественности, а предмет реальной действительности, в отличие от научной реальности, всегда остаётся неизменным, несмотря на устоявшиеся взгляды и доводы. Образно говоря, одеяло, которое каждая из сторон со всей дури пытается тянуть на себя, порой трещит, но не поддаётся – в клочья не раздирается, ибо скроено было на совесть.

Иван Васильевич IV – Грозный… отец русской научно-исторической мысли?

Грозные.

Как многих великих князей русских звали «грозными»: Святослав Грозный (великий князь Киевский, см. «Слово о полку Игореве»), Александр Грозный (Невский), Дмитрий Михайлович Грозные Очи, Иван III Васильевич Грозный (дед Грозного тоже был Грозным), – так и Иван Васильевич вошёл в нашу историю под именем Грозный, да ещё и номер IV присвоил ему Карамзин (вполне справедливо с арифметических научных позиций). Здесь надо бы кстати заметить, что прозвище Грозный никоим образом не связано с понятием «ужасный», – Тerrible, как некорректно переложил на английский язык сей популярный русский титул Вильгельм Томсен в своих оксфордских лекциях. Можно подумать, учёный-лингвист запамятовал:

гроза – thunderstorm

. Ко времени составления его лекций вся просвещённая Россия уже была очарована волшебными строками члена-корреспондента Петербургской Академии Наук, дипломата, публициста Фёдора Ивановича Тютчева:

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Так что и здесь не преминул слукавить ведущий европейский специалист по русскому вопросу, при этом обойдя молчанием неоспоримый факт: Иван Васильевич был не только Грозным, не только популярным героем народных сказаний, но к тому же и едва ли не самым просвещённым царём из всех современных ему правителей Европы.

_______________________

Время, когда русская идея вошла в роль подопытной лягушки

, предоставив себя в качестве предмета для экспериментов над собой сильным мира сего, надо бы исчислять со времён царствования одного из величайших «живодёров» русской идеи – Иоанна IV (по отцовской линии – внук Ивана III и Софьи Палеолог, по материнской линии – потомок Мамая по линии литовского рода Глинских) и отнести к предмету горячих русско-шведских эпистолярных дискуссий (например, с королём Юханом III): а кто, дескать, на самом деле является родоначальником и кому быть наследником великой русской идеи после погибели земли Русской и развала Орды (Большой) на малые орды, кто кому должен подчиняться и служить. С тех времён вроде бы как и созревает идеологический крен в этимологическом вопросе первослова нашего. Вызван этот неизбежный крен сложившимися внутренними и внешними условиями – с целью оформления свидетельств и догадок о былом в виде достоверной истории. А чем иным, по сути своей, является «Степенная книга», как ни фундаментальным научно-историческим трудом – той самой достоверной историей, которая призвана обслуживать интересы власти?! «Степенная книга» – это ведь идеология, обращённая в прошлое. По воле царя и в его интересах составлялся сей уникальный исторический труд. Благословил митрополит Макарий; преемник Макария, будущий митрополит Московский и всея Руси Афанасий был составителем.

Обращая пристальный взгляд к собранию русских летописей, мы не без удивления замечаем, что многие из них писались и переписывались в XVI веке – во времена правления Ивана Грозного, которого мы можем, таким образом, с уверенностью назвать если не отцом-основателем достоверной истории как научной реальности, то определённо – одним из влиятельнейших вдохновителей. «Лицевой летописный свод» (лицевой – значит в лицах, иллюсторированный картинками, то есть этакий древнейший комикс), интерпредировавший события мировой и русской истории, был составлен в единственном экземпляре специально для библиотеки Ивана Грозного. Эта достоверная история в 10 томах, которая была записана на 10 тыс. страниц, с 16 тыс. зарисовок, охватывает период от Сотворения мира и по времена царствования Ивана Васильевича IV Грозного. Такой размах и детальность исторического исследования может стать культурным событием для любого современного царства-государства – может стать гордостью любой современной академии наук.

Сроку упомянутой кривизне, завернувшей вектор идеи русской, едва не с

полтыщи

годков как раз будет, ежели от наших дней глядеться в зеркало исторической науки, отражающей столетия минувшие.

Сторонний и независимый взгляд из заморья на Русию как царскую Московию тех времён представлен на гравюре Антонио Дженкинсоно

– английского купца, который основал Московскую компанию, имевшую монопольное право на торговлю с Москвой, посла при Иване Грозном и путешественника, который дважды посещал Русию.

На гравюре мы видим: «Шатёр» Ивана Грозного, ритуал поклонения «Золотой бабе», киргизы с шаманом, кибитки кочевников и др. иллюстрации, – как и многие имена, которые у русских людей на слуху: Казаки, Тюмень, Пятигорск, Тартария, Мордва, Самоеда… так и чуждые современному русскому уху.

Эта карта была включена в первый печатный Атлас мира нидерландского картографа А. Ортелия в 1570 году. Но изображённое на гравюре на меди, разумеется, не карта – это понятийный образ, который витал в сознании образованных людей того времени, прежде всего европейцев, то бишь современников Ивана Грозного.

Похоже на лубок, не так ли? Так и в наши дни, для образного представления, на детских атласах изображают кенгуру размером со слона и в небе птиц вместе с китами – метод представления изменился мало.

Запечатлённый из тех времён образ имеет, казалось бы, мало общего с нашими «историческими» представлениями о временах Ивана Грозного… хотя сами по себе образы и представления – это особенный и очень любопытный аспект исторических знаний. Тот мир ни на какие современные картинки из школьных или вузовских учебников, откуда мы черпаем знания о своём прошлом, так же совершенно не похож. Разумеется, любой учёный муж нам весьма и весьма компетентно объяснит, что, в отличие от нас, то есть образованных людей XXI века, люди того тёмного времени просто понятия не имели ни о своём времени, ни о месте своего обитания не догадывались, как были чужды образу своей собственной жизни.

При этом было бы несправедливо думать, будто образованные люди XVI века, в эпоху географических открытий, были географическими невеждами. Взглянем на гравюру нидерландского картографа Герарда Меркатора

– современника Антонио Дженкинсоно и Ивана Грозного.

На карте Герарда Меркатора, составленной и гравированной для своего знаменитого атласа мира, мы видим и границы государств, области, населённые пункты, леса, реки. Пользуясь картой Меркатора, можно и сегодня отправ�