Глава 7
В жизни между людьми случаются конфликты интересов. Так было всегда и везде. Везде, где есть люди. Конфликты эти бывают разными, и развиваются они тоже по-разному. Стороны конфликта также ведут себя по-разному. Бывают эдакие воины – которые будут искать повод почаще этот конфликт разогревать, они очень активно практикуют открытые столкновения. Этих столкновений могут желать обе стороны или же какая-то одна, но, в любом случае, такой конфликт будет горячим. Но бывает, что обе стороны ведут себя не очень воинственно и пытаются как можно меньше контактировать. "Реже видишься – меньше проблем, ну враг и враг. Глаза бы мои его не видели," – вот формула действий таких людей. Это конечно совершенно не разрешает конфликт, но и хуже не делает.
Именно по такой схеме, видимо, решили действовать Сенин и Серов. Жизнь шла своим чередом, работа тоже, и всё было довольно мирно. Сенин мысленно ненавидел "паршивца" и жаждал раздавить его, не оставив мокрого места, но понимал, что сейчас не время.
"Да, Серов молод и неопытен и, при большом желании, можно и сейчас. Но лучше подождать, когда у него начнутся неудачи и вот тогда ударить из всех орудий и наказать за всё. А пока не трогать. Помогать ему нельзя ни в коем случае, но и открыто мешать тоже пока нельзя. Пока…" – думал Николай Валерьевич.
Серов также не питал большой любви к своему начальнику. Он тоже мог действовать, имея на руках компромат, мог решительно наступать, но известная нам проблема не позволяла ему решиться. С чего начать Сергей не знал, знал лишь, что начинать нужно аккуратно. Именно поэтому Серов и не искал встреч с Сениным.
Но оба оппонента не учли, что им не удастся долго скрываться друг от друга. Когда два человека призваны действовать в связке, они просто не могут друг друга игнорировать. Представим ралли: гоночный автомобиль мчит по пустыне – внутри пилот и штурман. Пилот должен вести машину, штурман указывать нужный путь. И вдруг конфликт. Штурман прячется в багажник или просто делает вид, что его нет. Пилот не слушает указания штурмана и делает всё по-своему, а то и вовсе наоборот. Вопрос: доедет ли автомобиль до точки назначения? В нужную точку он приедет, или в какое-то другое место, место, где его никто не ждал? Но даже если и доедет, вряд ли машина сделает это быстрее, чем при слаженной работе пилота и штурмана, и уж совсем не факт, что она будет первой. А ведь в этом и заключается главная задача гонки – приехать в нужную точку и, желательно, первым.
Взаимное игнорирование продолжалось всю среду и большую часть четверга, и только потом Сенин решил начать как-то координировать действия. В этом и состояла работа Николая Валерьевича – координировать. Он сам вызвал Сергея к себе в кабинет, но сделал это не напрямую, а через весельчака Альберта, случайно пойманного в коридоре.
Сергей хоть и был не занят, но демонстративно выждал больше десяти минут и уверенной походкой пошёл к Сенину.
– Мне передали, что вы желаете меня видеть, Николай Валерьевич, – флегматично спросил Сергей на входе.
– Да, Сергей Сергеевич, давным-давно. А я смотрю, вы не особо то и спешили?
– Дела, дела, Николай Валерьевич, – многозначительно произнёс Сергей и озорно посмотрел на Сенина.
"Злится, не спрячешь ты от меня раздражения," – подумал Сергей.
Настроение у него было отменным, возможно оно ему и подсказало то, о чём Сергей ещё не думал. Серов решил, что неплохо было бы попробовать спровоцировать Сенина на что-нибудь резкое. Сенин был довольно взрывоопасным человеком, нужно было лишь грамотно, с одной спички, поджечь фитиль этого человека-динамита, и он мог удачно взорваться. Удачно для Сергея. В этом случае Сенин мог начать действовать резко, глупить и делать ошибки.
– Дела? Отчётики? Тебе не кажется, что ты моя правая рука?
– Кажется? Нет, я реально смотрю на вещи. Мне не кажется, так оно и есть. Мне об этом сказал генеральный, – нагловато отчеканил Сергей.
– А ещё он тебе что сказал? Ты знаешь свои обязанности? Или будешь сидеть, писать отчёты, помогать их писать этому идиоту Альберту и другому планктону, пить чай?
– Вы служили в армии?
– При чём здесь армия?
– Значит, не служили…
– Нет, я не служил, – раздражённо отреагировал Сенин, – Но при чём тут это?
– Это довольно специфическое место, где, скажем так, не все люди блещут умом. Но одну истину я оттуда вынес точно. Если я кому-то подчинён, я делаю всё по его приказу. Если я начну заниматься самодеятельностью и сделаю что-то не так, то по мне так отрикошетит, что мало не покажется. А если я сделаю всё так, и даже лучше, то не факт, что меня похвалят. А, Николай Валерьевич? – последняя фраза была форменной издёвкой.
– Не понимаю тебя! – раздражённо сказал Сенин.
"Всё ты понимаешь!" – про себя улыбнулся Сергей.
– А это потому, что не служили. В общем так: я доложил вам, что сижу в офисе. Я сижу и жду, пока мудрый руководитель распорядится, чтобы я выполнил какую-либо работу. И тут я кааааааак наброшусь на неё и кааааааак выполню… А если я буду делать неправильно, или думать, что делаю неправильно, вы меня исправите, научите и на путь истинный наставите. Так же у вас было с Максимовым? А, Николай Валерьевич? – по лицу Сергея гуляла лёгкая усмешка, со стороны могло показаться, что он слегка завёлся, но на самом деле он действовал осознанно.
– Да, так… – Сенин чуть задумался.
Они смолкли. Сенин думал, что говорить, Сергей ждал и смотрел на Сенина. Внимательно. Вызывающе. Сенин не знал что говорить. Сергей вызвал у него одну догадку, которая мешала ему сосредоточиться. В кабинете было тихо, но шум бурного уличного движения города Грязевск создавал определённый фон. Молчание совершенно неожиданно прервал Сергей. Он услышал гул трамвая и почувствовал вибрацию, которая сопровождала его движение, и это родило в нём идею.
– Вот как лязгочет, корыто старое. Давно бы его уже на металлолом, да новых бы накупили…
– Чего?
– Да трамваи эти старые достали уже… Вам так не кажется? – Сергей добродушно улыбнулся собеседнику и продолжал сверлить его взглядом.
– Ааааа, не знаю. Я на машине всегда… – растерянно проговорил Сенин.
– Ну, вы же начальство, вам можно. У меня денег не хватает…
– Ты в карманы не смотри. И не отвлекай! Не за этим звал! Лясы тут точим… В общем, теперь ты переговорщик! – Сенин стал говорить увереннее, мысль он поймал, пусть и говорил он сплошь очевидные вещи, – На переговорах с поставщиками, ты уже однажды был. Теперь это будет случаться чаще. Иногда буду ездить я. Тут, по местности, переговоры веду в основном я, но при определённых обстоятельствах может и тебе придётся. Сейчас нет ничего глобального, поэтому и приказов не было. Или ты думаешь, что я тут мебель? Ошибаешься, просто нет дел!
– Мне кажется, что к поставщикам вы не ездили вообще, а тут иногда будете? Наверное особенно часто это будет случаться в первое время? – ухмыльнулся Сергей.
– Ты ошибаешься. Только в последнее время я не ездил. Да и Максимов был опытнее. Да, ездил практически только он, но сейчас, пока ты не втянешься, я буду помогать. Глаза твои открывать буду, понимаешь?
– Понимаю. Видел недавно любопытную программу по телевизору. Она рассказывала о секретах фокусов…
– Да, вот типа этого и у нас… – Сенин начал было говорить, но был перебит.
– Видели фокусы, когда из пустого ящика вдруг достают всякую-всячину? Знаете секрет? Двойное дно! Представляете? – наигранно-восторженно рассказывал Сергей, – Гениально: с виду ящик пустой – не подкопаешься. А там дно двойное и все эти штуковины там прячутся…
– Ты мне тут зубы не заговаривай! – теперь уже Николай Валерьевич перебил Сергея, – Знаю я этот фокус. Старьё. Давай-ка ты, иди в офис, работай!
– А я догадывался, что вы знаете этот фокус, – задумчиво произнёс Сергей, глядя себе под ноги, затем поднял взгляд на Сенина и с ироничной улыбкой добавил, – Действительно, дешёвый фокус. Я пойду…
Сергей вышел из кабинета и не торопясь пошёл в сторону офиса. Но едва он отошёл несколько метром, как из кабинета Сенина донеслось:
– Валера, солнце! Как жизнь? – Сенин видимо звонил Максимову.
В коридоре никого не было, Сергей на цыпочках вернулся к двери кабинета и прислушался. Сенин действительно звонил Максимову. Он не кричал, но всё же разговор этот шёл на повышенных тонах, по крайней мере, со стороны Сенина.
– Всё пьёшь? А скажи мне, Валера, не видел ли ты Серова на днях? Видел? Фруктики приносил? Ты, скот, что ему там рассказывал, за чашкой коньяка?
Сергей почувствовал, что его сердце стало биться чаще и громче, этот стук вполне можно было перепутать со стуком в дверь.
– А тогда какого чёрта, он ведёт себя так нагло, если ты не говорил ему ничего? Эта тряпка что, просто так наглеть стала? Я его знаю! Так, вот что… Вали из города и быстрее! Чего? Какая неделька? Насовсем, ты мне здесь не нужен. Твоё нахождение тут небезопасно. Мне не бояться? Ты бойся. Для тебя, идиот, небезопасно. Я то, как раз таки себя отлично чувствую. А ты свалишь, я сказал! Ты меня плохо знаешь, друг, со мной лучше не связываться! Я могу устроить всё! Ты у меня испаришься в прямом смысле этого слова! Ах, не объяснял ничего? А ты так ждал? Сиди, жди! Через час буду, объясню… – Николай Валерьевич, судя по этим крикам, был вне себя.
Он даже и не предполагал, что его подленько подслушивает Серов. Сергей, услышав, что разговор завершается, поспешил уйти. На цыпочках. Бесшумно…
**********
Сенин расхаживал по гостиной взад-вперёд. Лицо его было почти багровым и озлобленным. Хозяин дома сидел в кресле и не двигался. Двигались лишь волосы на его голове, которые вставали дыбом (обстановка была наэлектролизована до предела), да зрачки глаз, которые неустанно следили за долгожданным гостем. Максимов ждал, пока Сенин заговорит. Николай Валерьевич не произнёс ни звука с самого начала визита.
– Может уже скажешь что-нибудь? Я этого жду уже не один день. Видишь, я даже трезвый ради такого случая, – Максимов с грустной улыбкой прервал молчание.
– Зачем я приехал? Это тебя интересует? Зайду издалека. Что ты знаешь о Серове?
– А что я могу знать такого, чего не знаешь ты?
– Отвечай, я задал вопрос.
– Исполнительный, вежливый, корректный. Работяга, – задумчиво проговорил Валерий Павлович, голосом, которому он и сам бы не поверил.
– И я это знал. А наглость? Наглость где?
– Нет там наглости, – выдавил из себя Максимов.
– Сегодня он вёл себя очень странно, словно показывая, что он мне ровня. Понимаешь? Он мне ровня! Бред?
– Бред…
– Эта тварь что-то затеяла. Эго намёки меня прямо-таки вывели из себя. Он явно под меня роет. И Санько, может быть, в курсе. Я это спинным мозгом чувствую, – громко продолжил Николай Валерьевич.
– Да брось, кажется… – Валерий Павлович сделал робкую попытку переубедить собеседника.
– Валера, я почти уверен. Так просто они меня не возьмут. Но есть одно но…
– К чему ты клонишь?
– К тебе. Ты моё слабое место. Они тебя раскрутят. Ты же тряпка, Валера.
– Никто меня не раскрутит.
– Слушать не хочу. Тебе срочно нужно в путь. Срочно из этого города. Надолго. А лучше навсегда.
– Я не могу выполнить эту просьбу…
– Какую ещё просьбу? Это ультиматум, идиот! Я тебе два дня даю! – Сенин подошёл к креслу и повис над Максимовым, а фразы эти просто орал ему в лицо.
– Как ты себе это представляешь?
– Да мне параллельно, как! Мне живой компромат под носом не нужен!
– Как понимать слово "живой", Коля? Ты мне угрожаешь? Я ведь и так могу понять…
– Мне плевать, как хочешь, так и понимай. Если ты думаешь, что я играться буду, то ошибаешься. Ты очень плохо меня знаешь! – с этими словами Николай Валерьевич двинулся к выходу, но у дверей остановился, повернул голову и зловеще напомнил, – Два дня, Валера, два дня…
Сенин уехал. Разумеется, он был зол, но эпизод этот он всё же сыграл. Сыграл как актёр уровня местного драматического театра. Николай Валерьевич хорошо знал Максимова, и знал, что он может испугаться. Этого испуга вполне могло хватить для бегства из Грязевска, поэтому Сенин старался выступить максимально жёстко. Он остался доволен собой.
Максимов же остался один. Он и в самом деле был впечатлён, да настолько, что впал в транс. Пожалуй, это можно было назвать даже оцепенением.
**********
Сергей, не особо напрягаясь, доработал день. Вечером он покинул офис и прыгнул в автобус. Автобус этот был загородным, Сергей не поехал домой. Когда он подслушал разговор, его осенила идея. Он понял, что, несмотря на соперничество, они с Николаем Валерьевичем могут преследовать и общие цели. Идея отправить Максимова из города Сергею тоже очень понравилась. Он предполагал, что Сенин поедет к Максимову и будет на него давить. Серов знал и то, как любит и умеет давить Сенин, знал он и о слабой устойчивости Максимова. Учитывая всё это, Серов решил съездить в гости к Валерию Павловичу и надавить на того ещё больше, и, таким образом, ускорить процесс. Ускорять этот процесс он собирался любыми способами. Но чёткого плана не было, Сергей планировал сначала оценить состояние жертвы и уж потом действовать согласно обстоятельствам.
Серов прошёл через ворота, которые снова были не заперты на замок, подошёл к входной двери и позвонил. Открывать их хозяин явно не спешил. Немного погодя, Сергей позвонил ещё раз и снова застыл в ожидании. Никакой реакции не последовало. Тогда незваный гость покрутил дверную ручку и тихонько толкнул дверь. Дверь открылась.
– Валерий Павлович? – громко окликнул хозяина Сергей.
– Входите! Я в гостиной! – громко, но как-то безразлично отозвался Максимов.
Сергей поднялся в гостиную. Максимов сидел в кресле и потухшим взглядом смотрел в пустоту. На приход гостя он отреагировал вяло. Валерий Павлович поднял взгляд, посмотрел на Сергея, через силу улыбнулся и снова отвёл глаза в сторону.
– Надо же… Я так популярен? Признаться, я даже не чувствую себя так одиноко как раньше… – произнёс Максимов с грустной иронией.
– Сенин приходил? – как бы предположил Сергей.
– Да. Был.
Сергей внимательно посмотрел на Максимова. Про себя он отметил, что Валерий Павлович был чем-то ошеломлён. Перед ним сидел человек с парализованной волей, который не понимал, что происходит и что нужно делать.
– Он сказал что-то плохое?
– Плохое? – Максимов усмехнулся, – Пожалуй. Он призвал меня путешествовать. Вернее валить из города… Путешествовать – это хорошо. Валить из города насовсем – плохо…
– Это ещё зачем? – Сергей умело притворялся удивлённым.
– Ты удивлён? Между прочим, он был взбешён из-за тебя. Он уже знает про наш секрет?
– Нет. Он ничего не знает. По крайней мере, я ничего не говорил.
– А он говорит, что ты его провоцируешь и у него есть ощущение, что ты знаешь про него нечто опасное. А ты ведь и правда знаешь, чего уж там.
– Валерий Павлович, вы ему что-то говорили? Может он пытался таким образом узнать, молчите ли вы? – спросил Сергей тихим и уважительным голосом, голосом, которому хотелось верить.
– Я ничего не сказал, но видимо он догадывается…
Сергей, который всё это время стоял перед креслом, обошёл стол и присел на диван.
– Видите ли, я хочу сказать, что Сенин ведёт себя очень нервно. И уже давно. Есть ощущение, что он сейчас не вполне адекватен. Он сам себя довёл до такого состояния, тут ни вы, ни я не виноваты. В таком состоянии запросто могут мерещиться враги. Такое впечатление, что он ищет их во всех. Вот, например во мне. Я уже не говорю о вас, о человеке, которому известно многое… Как относитесь к его посылам?
Максимов поднял голову и обессилено посмотрел на Сергея. Сергей же смотрел на собеседника настолько мягко, что Валерий Павлович даже удивился. У него из памяти никак не уходили наглый взгляд и развязные манеры во время последнего визита Серова. Тогда перед ним было воплощение хамства, сейчас добра и соучастия. При этом последний образ был не менее убедителен, чем первый, и Максимов решил откровенно поговорить с гостем.
– Я не хочу никуда уезжать. Мне некуда ехать. Да и с чего мне уезжать? Он кто? Мой властелин? Но с другой стороны мне тревожно…
Максимов смолк, со стороны показалось, что он мысленно подбирает нужную фразу. Сергей уловил эту неуверенность и моментально решил подкинуть размышлений.
– Я пришёл не просто так. Я считаю вас хорошим человеком, и не мог молчать. Ну не мог я не прийти и не передать то, что случайно услышал. Я проходил мимо кабинета Николая Валерьевича. Дверь была чуть приоткрыта. Естественно я не хотел ничего подслушивать, но его громкий голос не дал выбора. Услышанное очень настораживает. Он говорил по телефону. Я не слышал, чтобы он обращался к собеседнику по имени и вообще называл какие-либо имена. Но он говорил о ком-то, кто ему очень сильно мешает. Этому человеку он хотел подрезать язык или прибрать…
– А что-то более конкретное можешь вспомнить? – глаза Валерия Павловича забегали, он явно заволновался.
"Отлично! – подумал Сергей, – По ходу дела поплыли мы, Валерий Павлович!"
– Я могу вспомнить дословно лишь одну из последних фраз, – взволнованным голосом продолжил Сергей, – Она звучала так: "Я дам ему шанс, но если он им не воспользуется в течение пары дней, я могу на тебя рассчитывать?"
– А потом? Что потом?
– Видимо он получил утвердительный ответ. Потому что Сенин поблагодарил его и попрощался.
Максимов медленно потёр лицо ладонями, затем опустил руки на подлокотники и принялся щипать обивку кресла, при этом слегка раскачиваясь. Обыденная фраза, обозначающая небольшой промежуток времени – "пара дней", была сказана очень кстати. Именно она окончательно вывела Максимова из вялого состояния.
"Два дня, Валера, два дня…" – гудело в голове Валерия Павловича.
Сергей уловил изменение настроения и это его воодушевило. Способность не выдавать своих чувств, была его крупным козырем. Он продолжил говорить всё с тем же участием, добавив тревоги и страха, казалось, что он был ещё грустнее, чем до этого.
– Я что думаю, ведь вы с ним больше знакомы. Кому это могло быть адресовано? Способен ли Николай Валерьевич, к примеру, связаться с криминалом?
– Я раньше за ним ничего такого не замечал, но он кричал, что с ним лучше не связываться, что я его не знаю… Испарить обещал… В прямом смысле этого слова… – Максимов пытался говорить спокойно, но это получалось не особо достоверно, страх выходил наружу.
– Поэтому я и предупреждаю, – не унимался Серов, – Может действительно стоит уехать?
– Мне нужно подумать. Подумать… Огромное спасибо, за то, что ты решил… Подготовленность это хорошо.
– Может нет денег? Что мешает? Ведь совсем неясно, что на уме у этого человека.
– Деньги не проблема… Подготовленность хорошо… – Максимов был поглощён проблемой, речь его становилась бессвязной.
– Я, пожалуй, пойду… – Сергей привстал, – Но если нужна помощь…
– Нет, ты и так помог… Спасибо, – Максимов подал руку Серову.
Сергей горячо пожал руку и отметил про себя, что рукопожатие Максимова было очень слабым, словно это был не зрелый мужчина, а престарелый дедушка.
– Я прошу, заприте двери, Валерий Павлович. Осторожность не помешает, – сочувственно сказал Сергей и направился к выходу.
– Да, да… – вяло откликнулся на призыв Валерий Павлович.
"Отличная работа, – ликовал Сергей, на его лице отпечаталась самодовольная улыбка, – Побежишь, побежишь! Куда ты денешься?"
**********
Серов ушёл, а Максимов остался. Он остался наедине со своими страхами. Если при свидетеле он силился показаться спокойным, то в одиночестве скрываться не собирался. Валерий Павлович поднял с пола костыли и принялся расхаживать по гостиной.
– Так, так… Ехать! Нужно ехать. Куда же только? Деньги… Деньги возьму… Срочно нужно снять со счетов. Это быстро…
Он вдруг резко остановился и вытер испарину со лба.
– Дом… А как же дом? Продать его быстро никак не получится… А вдруг он его сожжёт, чтобы я точно не вернулся? Думай, думай… – Валерий Павлович возобновил быстрые передвижения.
Он так увлёкся своими мыслями, что совершенно забыл о банальной осторожности. В конце концов, один костыль проскользнул по паркету и Максимов упал лицом вперёд, упал громко, больно ударив колено здоровой ноги. Сначала он лежал не двигаясь, затем перевернулся на спину и присел. Рука машинально стала растирать больное колено, глаза впились в загипсованную ногу. В эту минуту Максимов почувствовал себя ужасно слабым. Он ощущал, что стоит на краю пропасти, и что он не в силах уйти с края обрыва. От того на душе у него стало невероятно тяжело. Сам того не желая, Максимов вдруг зарыдал. Если бы кто-то увидел эту картину, у него, наверное, тоже бы сжалось сердце и навернулись слёзы жалости к этому человеку. Валерий Павлович рыдал искренне, крупные слёзы градом катились по щекам. Это были слёзы бессилия, и они, как назло, всё никак не заканчивались. Но рыдания всё же прекратились, причём так же резко, как и начались. Валерий Павлович сжал зубы, встал и пошёл к шкафу за любимым напитком. Мгновения спустя он рухнул в кресло и плеснул в стакан коньяка. Недолго думая, он прервал свою трезвую жизнь – коньяк приятно обжёг губы.
Максимов вспомнил свою жену Марину, он давно её не вспоминал, да и сейчас эти мысли пришли машинально. Воспоминания снова заставили его встать и вернуться к стеклянному шкафу. За одной из дверей, на полке, была завалена лицом вниз огромная фотография. Максимов сжал рамку подмышкой и вернулся в кресло. Устроившись, он робко посмотрел на фотографию, на глазах снова выступили слёзы.
Это была их свадебная фотография. Снимку было около семи лет. С него за Максимовым следил невысокий лысоватый мужчина, слегка пузатый и нелепый на вид, и шикарная девушка в роскошном белом платье. Марина на этом снимке была восхитительна, впрочем, как и в жизни. Высокая (ростом выше мужа), жгучая брюнетка с бронзовым загаром и отменной фигурой, она всегда притягивала взгляды. Любой мужчина, мимо которого она проходила, разворачивался и провожал её завистливым взглядом.
…Они познакомились банально, как и многие. Знакомство произошло в очереди за продуктами. Валерий Павлович галантно пропустил даму вперёд, затем помог уложить продукты и предложил помочь с сумками. Так обыденно и завязалось знакомство.
В ту пору Валерию Павловичу было в районе двадцати пяти лет и он уже тогда был довольно успешен. Если ему где-то и не везло, так это в личной жизни. Природная скромность и неуверенность этой самой личной жизни не способствовали совершенно.
Он часто влюблялся, но никогда это не было взаимным. Девушки его возраста подавляли его своим опытом и парализовывали его настолько, что он просто-напросто не мог с ними нормально общаться. Девушки помладше чаще всего тянулись к красавцам, каковым Максимов никогда не был, и, соответственно, их он не интересовал.
Всё это длилось до той самой встречи с Мариной. Как оказалось, она была гораздо моложе – ей было всего лишь восемнадцать, но, несмотря на это, общение с Мариной удавалось с первой минуты. Уже через полчаса они обменялись телефонами и расстались, но расстались ненадолго. В очередной раз сражённый стрелой порядком уставшего от него Амура, Максимов принялся ухаживать за девушкой. Ухаживал он самозабвенно и с размахом. Не скупясь ни на время, ни на деньги. Максимов засыпал избранницу цветами, старался как можно чаще прогуливаться с ней по увеселительным заведениям, делал подарки. Поначалу Марина относилась ко всему этому со стеснением, но затем стала воспринимать как должное. Она, наверное, была очарована таким вниманием. Чувства Валерия Павловича, по всей видимости, были взаимными, а если и не были, то ничего этого не выдавало.
Через несколько месяцев, страшно смущённый Максимов, наконец выдавил из себя официальные признания в любви (хотя они давно были секретом Полишинеля, и не хватало только огромной подтверждающей надписи "Люблю!" на лбу). В ответ он услышал заветную фразу: "Да, я тоже…". Роман перетёк в иную, более активную фазу, а ещё через несколько месяцев они поженились…
Как раз это время и вспоминал Валерий Павлович, сидя в кресле с фотографией. То было волшебное время – тогда Максимов был окрылён, он просто парил над землёй. Никогда ещё, ни до, ни после, он не был таким решительным и уверенным в себе, как в то заветное время. Он был похож на оперившегося птенца, научившегося неплохо летать – он на всё смотрел совершенно другим взглядом и всё, даже самое банальное, радовало Валерия Павловича. Думается, что в то время он бы подписался под утверждением о том, что ничто не может сделать сильный пол таким сильным, как пол слабый. Это одна из главных причин (хотя есть и другие), по которым женщин нужно боготворить и носить на руках.
И вот сейчас, чувствуя себя слабым, беспомощным и трусливым человеком, Максимов вспоминал то самое чувство уверенности, которое дарила ему жена. Он с любовью смотрел на фото. По правде говоря, хотя Валерий Павлович и не хотел себе в этом признаваться, Марину он уже простил.
– Я должен ей позвонить…
Номер он нашёл быстро. Длинные гудки казались особенно длинными, почти бесконечными.
– Алло, – ответил нежный, но слегка раздражённый голос.
– Мариша… Здравствуй…
– Привет.
– Ты не занята? – заискивающе спросил Валерий Павлович.
– Нет, – отрывисто ответила девушка.
– Я очень захотел тебе позвонить. Мне очень плохо сейчас. Да и не только сейчас…
– Хм…
– Я подумал, мы ведь взрослые люди. Может ну его, это заявление? Заберём и уедем отсюда. Далеко уедем. Завтра или послезавтра и навсегда. Прочь из города, и начнём всё заново! Помнишь, как нам было хорошо, красавица моя? Я тебя прощаю. Начнём сначала? – Максимов говорил увлечённо и с большой надеждой в голосе.
– Простил? Да ты в своём уме, Максимов?
– Да. Я хорошо подумал, родная.
– А я просила тебя прощать?
– Нет, но мне и не нужно…
– Так вот слушай, Максимов, – перебила пока ещё мужа Марина, – Мне не нужно твоё прощение! Я очень сожалею о потраченном с тобой времени. Когда мы с тобой встретились, я была маленькой и глупенькой девочкой. Все твои рыцарские ухаживания вскружили мне голову, ошеломили. Что я тогда думала? Мне нравилось, что меня так сильно любят. Я только потом, повзрослев поняла, что мало того, чтобы тебя любили, по крайней мере, для девушки. Девушка должна любить сама, а я тебя никогда по-настоящему не любила. Я любила только деньги и хорошую жизнь. Жаль, что поняла это только два года назад, когда узнала тебя вдоль и поперёк. Да, я изменяла тебе два года, а ты этого не замечал. И изменяла не с одним мужиком. И я не жалею об этом. Ты слабак, Максимов! Ложись спать и пусть…
Вконец раздосадованный Максимов сбросил разговор и со злостью отбросил телефон в сторону. Ему стало ещё хуже. Новая доза коньяка незамедлительно очутилась в его желудке. Валерий Павлович сморщился, откинул голову и прищурился на свет массивной люстры. Попавшая в поле его зрения люстра вновь отправила Максимова в прошлое.
…Он вспомнил, как она появилась в доме. На её месте висела когда-то совершенно обычная люстра, но Марина настояла на том, что люстру следует заменить на что-то огромное в стиле средневековья.
Валерий Павлович в махровом халате чинно разгуливал по гостиной, Марина в обтягивающих штанишках и топике сидела в углу и с интересом наблюдала за работой монтажников.
– Тяжёлая… А вам не кажется, что крепёж недостаточно крепок и может не выдержать? – спросил Максимов у главного рабочего, когда работы уже завершились.
Рабочий внимательно посмотрел на Валерия Павловича, потом перекинулся на любопытно взирающую хозяйку, сделал недоумённое лицо и снисходительно улыбнулся.
– Вот этот крепёж? – рабочий пальцем показал на потолок.
– Да…
– Хахахахах. Да вы ещё всей семьёй на этой люстре повеситься можете. Хотите, можете ещё пару соседей позвать, за компанию… И она выдержит! – громко расхохотался рабочий…
Эта пролетарская шутка совершенно некстати всплыла в пьяном мозгу Валерия Павловича. Он резко встал, ушёл в спальню и вернулся из неё. Через его плечо был перекинут синий галстук. Это был его любимый галстук, Валерий Павлович официально именовал его "самый удачный галстук".
Столик переместился аккурат под люстру. Превозмогая боль, Максимов взобрался на стол и выпрямился, стараясь опираться на здоровую ногу. Трясущимися руками он привязал один конец галстука к люстре, как можно ближе к центру. Голова оказалась в петле. Максимов застыл в нерешительности. Через несколько секунд он вытащил голову из петли, осторожно слез со стола и вернулся в кресло. Коньяк, который теперь стоял на полу рядом с креслом снова пошёл в ход.
– Для смелости…
На глаза попался лежащий на полу телефон.
– А кто меня снимет? Сенин? Нет уж… Марина снимет! Точно… Я устрою тебе последнюю брачную ночь, сука…
Он подобрал телефон с пола и набрал смс-сообщение жене: "Вызывай полицию и приезжай вынимать меня из петли. Прощай!"
Телефон был брошен на диван, а сам Максимов снова направился к столу. Он снова ощутил на шее любимый галстук, который в тот миг казался ледяным. Максимов представил, как стол уйдёт из-под ног, а под ногами останется пустота. Страх сжал сердце, он даже заглушал боль в ноге. Максимов ещё раз осмотрел комнату, комната расплывалась в тумане, слёзы потекли по щекам.
– Там же нет ничего… – Валерий Павлович встряхнул головой и прошипел, – А тут тоже ничего нет уже!
Ножки стола заскрипели по паркету, стол отъехал и Максимов остался без опоры. Он задёргался, машинально пытаясь её найти, но, разумеется, ничего не нашёл. Затем Валерий Павлович захрипел, а через некоторое время обмяк. Люстра продолжала сильно раскачиваться по инерции. Она выдержала, рабочий не соврал. Выдержал и любимый галстук, в котором он снова выполнил то, что хотел.
С дивана доносилась мелодичная и спокойная музыка. Эта музыка стояла на вызове специально для Марины. Музыка играла долго, звонки повторялись ещё несколько раз, но Максимов всего этого уже не слышал.
Так, совершенно глупо завершилась жизнь этого человека. Он был загнан в ловушку депрессии двумя расчётливыми людьми, враждовавшими между собой, которые, разумеется, не добивались именно такого исхода. Не добивались, но результат от этого уже не мог измениться. У человека, который окончательно растоптал последние надежды (речь о Марине), действительно выдалась ужасная и бессонная "последняя брачная ночь"…