– Ладно, идём. – они двинулись к массивным и приземистым воротам, сейчас распахнутым настежь, но на ночь, похоже, запиравшимся на засов из огромного, в её ногу, деревянного бруса.
Ворота охранялись. Ну, или типа того. Потому что пара фраз, сказанных мэтром на ухо сердито зыркавшего чёрными глазками из-под выгоревших тоненьких бровей явно начальника караула, и почти незаметное движение руки с мгновенно исчезнувшими медными монетами, позволили вполне благополучно войти… Восточный менталитет! Она слышала, что там, в азиатских «бывших» республиках, ситуация с мздоимством практически не изменилась «за две тысячи лет»! А может, и за пять…
– Ты, наверное, думаешь, что неси мы хоть гранатомёт, или такой, как был у тебя, «гатлинг», пронесли бы сейчас без проблем? – мэтр иронично заломил одну бровь.
Они шли по кривой узкой улочке со слоем пушистой тонкой почти до лодыжек, и Сэра всё старалась избежать наступать в кучи того, что оставили попадавшиеся теперь на каждом шагу запряжёнными ишаками арбы с двухметровыми колёсами, верблюды, и редкие лошади с воинами султана.
– Ну… да! – она действительно так считала. А чётко мэтр прочёл то, что выразила её ироничная ухмылка… Вот бы и ей научится так читать по лицам!
– А напрасно. Начальник стражи – ушлый парень. («Парню» казалось на вид не меньше сорока пяти!) Если бы у нас имелось нечто громоздкое… Или арба… Уж не сомневайся! Проверили бы досконально! И то, что выглядело бы – даже просто подозрительно, конфисковали! Да, вот так буднично и просто – конфисковали. А если бы мы стали выступать и возмущаться – отправились бы в зиндан. Зиндан – знаешь что такое?
Она удручённо покачала головой. Мэтр даже не поморщился её очередному падению самооценки. Просто просветил:
– Огромная яма в земле, в форме бутылки. В три-четыре твоих роста. С узким горлышком. Куда бросают провинившихся – ну, там, кто налоги вовремя не платит, чего-то лишнего говорит, или – не дай Аллах! – заговор против султанши готовит. А таких немало. Ну, в смысле, обвиняются в этом все, кто неугоден её Величеству…
– Извиняюсь, мэтр Дониёр… А как же преступники?!
– А-а, вот ты о чём… Нет. Их-то в зиндан не бросают. Здесь. Бессмысленно. Кормить же надо! А собственно, преступников как таковых здесь чертовски мало. (Хотя книги «главного создателя» и утверждают, что тот же Конан – очень удачливый вор!)
За первую кражу – отрубают правую руку. На базарной площади, публично. За вторую – вторую. А совсем уж убийц, насильников и бандитов – сажают на кол. В назидание, так сказать… Знаешь – неплохо действует!.. Но в наши, продвинуто-сознательные, и, так сказать, «гуманные», условия это Законодательство переносить поздновато.
– А что же – мошенники?
– Мошенники все просто идут на работу в Администрацию султанши. – и, увидев её вскинувшиеся брови, – Шучу. Их просто кидают в ямы к тиграм или львам – смотря кого из этих благородных зверушек поймают… или купят… – мэтр замолкал, когда мимо проходили люди, – Штатные охотники! Им тоже, знаешь, шкурой рисковать не слишком-то…
Навстречу попадалось всё больше арб, и замотанных с головы до ног во всё коричневое или жёлтое женских фигур с блестящими из-под полупрозрачных кисейных полос щёлочками любопытных глаз.
– Ну вот – Базар. Смотри внимательно, не отходи далеко.
Она, чуть приотстав, шла за мэтром Дониёром в полушаге. А сам он, казалось, отлично знал, куда идти. Они пересекли залитое солнцем пустое (вернее – не застроенное) пространство с лотками, палатками и просто арбами с товаром, где толкалась, гудела, и перетекала с вялым интересом торгующаяся, или придирчиво перебирающая товар, пока безликая для неё, толпа, и двинулись словно бы в угол Базара, где обосновались медянщики и кузнецы. Шум от их молотков и молотов стоял оглушительный.
Вскоре они оказались в тесной и тёмной лавочке, где по всем стенам и потолку висели пучки сушёных и свежих трав, наполняющих небольшое пространство весьма острыми, и не слишком, с непривычки, приятными, запахами. Тут оказались и традиционно знакомые пряности – вроде кинзы, зры и гвоздики – и непривычные, словно дурманящие, ароматы. Духи? Благовония?.. Но она подумала, что те, кто бальзамировал тела фараонов для их вечной жизни, наверняка всю жизнь нюхали как раз что-то именно такое…
После прикрытия массивной двери шум снаружи, как ни странно, поутих.
Мэтр Дониёр, явно регулярно наведывавшийся сюда, сразу приветствовал хозяина: высушенного настолько, что под пергаментной кожей видны были лишь кости без всяких признаков мышц, морщинистого настолько, что напоминал карикатуру, старца в чалме и белоснежнейшем халате, подпоясанном двумя платками:
– Ака Шамсутдин! Ассаляму-алайкум! – на что получил нечто напоминавшее оскал шакала, очевидно, обозначавшее радушную улыбку:
– Ассаляму-алайкум, уважаемый Дониёр-бек! Вы не представляете, насколько я рад снова вас видеть в моём скромном… – последовали сдержанные (с символическими похлопываниями друг друга по спинам ладошками) объятья, и взаимные заверения, что именно вот ему – куда приятней!..
После примерно минутного обмена обязательными любезностями, и вопросами о здоровьи-благополучии-процветании-многочисленной-семьи-с-перечислением-всех-сыновей-внуков-братьев-и т.д.-и-бизнеса, Дониёр-бек надумал представить спутника:
– Шамсутдин-ака, это – мой младший сын, Мурод. Пока, конечно, не бек. Теперь, когда я стал стар, и не могу столь свободно ходить или ездить в Шадиззар, иногда буду его к вам присылать, вместо себя!
– Ну что вы такое говорите, почтеннейший Дониёр-бек! Да продлит и украсит Аллах милостивый и милосердный достатком, благополучием и здоровьем вашу милость ещё на долгие времена! Какой же вы – старый! Вы ещё даже – не пожилой. Как я, хе-хе!.. А я, должен вам сказать, надеюсь прожить ещё лет тридцать, если будет на то милость Всевышнего…
Пока длился витиеватый обмен любезностями со словно заученными, неизменными тысячелетия, стандартными фразами, цепкий взгляд хитрущих глаз из-под выгоревших кустистых бровей неотрывно изучал её. Сэра ещё раз почтительно поклонилась.
Но всё равно почувствовала себя неуютно – словно её раздели прямо до нижнего белья! И никаким препятствием, конечно, к тому, чтобы её «вычислить», тощенькие усы не являются… Чёрт. Но что же делать?!
Однако она решила стоять и молчать: пусть-ка «поработает» языком мэтр Дониёр.
И точно – он пустился в превознесение достоинств «самого лучшего и порядочнокомпетентнейшего» продавца целебных трав от моря Вилайет до границ далёкого Пунта, и от пустошей Пиктов до туманной Аквилонии.
После минут пяти напыщенной демагогии они перешли к дальней стене, и занялись делом: как оказалось, мэтр Дониёр здорово любит поторговаться! Она продолжала стоять, настороженно озираясь. Только сейчас, когда глаза немного привыкли к полумраку, она заметила ещё пару существ, наблюдавших за ней!
Первым оказался босой тощий мальчишка, сидящий в углу перед маленькими, похожими на ювелирные, весами, на которых он должен, вроде, был что-то развешивать. Но сейчас прервал это занятие, полностью отдавшись созерцанию нового «клиента», помогая себе ковырянием в носу тоненьким, похожим на сухой прутик, мизинцем.
Вторым – странное существо в клетке, напоминавшее не то попугая, не то – невыросшего индюка. Круглый вылупленный на неё глаз лучился умом и ехидством – прямо как у хозяина! И – вот готова она поспорить на рояль против тощей селёдки! – это существо тоже видит её насквозь!..
Однако ещё минут через пять созерцания то наблюдателей, то интерьера лавчонки, пришлось прервать это высокоувлекательное занятие: освободился «папочка», расплатившийся двумя золотыми (!) монетами, сразу проверенными на острый жёлто-коричневый зуб, и получивший пять полотняных мешочков, набитых, как поняла Сэра, редкими заморскими травами и другими средствами для… неважно чего.
Прощался мэтр Дониёр ничуть не менее долго и цветисто, чем здоровался.
Когда они уже почти подошли к невольничьему рынку с его высоким помостом и грозными надсмотрщиками, мэтр разрешил:
– Ну, спрашивай, что там у тебя?
– Мэтр Дониёр! А почему вы сказали «Ассаляму-алейкум», а он ответил тоже – «Ассаляму-алейкум»? Разве он не должен был поменять слова местами, ну, сказать – «ваалайкум-ассалям!»?
– Хм. Нет, он ответил правильно. Восток – дело тонкое. Когда молодой (Сравнительно!) человек приветствует старца, так, как ты говоришь, и происходит… Но! Когда здороваются двое Уважаемых, и примерно одного возраста, Патриарха, они так… Как бы выражают взаимное уважение! Показывают друг другу, что… Ну очень уважают приветствуемого!
– Ага, поняла. Спасибо. Извините ещё раз: а что, неужели этот, по виду (Снова – извините!) прохиндей – и правда, торговец травами?
– Ну… В-принципе, да! А ещё он торгует, как её здесь называют, анашой, то есть – марихуаной. Гашишем. Вином. И опиумом-сырцом – кукнаром. (Ну, героина здесь делать ещё не умеют!). А кроме того он – крупнейший в Шадиззаре скупщик краденного, сутенёр, (Ну, это – в более наивном и радужном начале карьеры!) и содержатель всех местных притонов и трактиров. Вернее будет сказать, что он их крышует: все хозяева регулярно отстёгивают ему мзду…
И не обманывайся тем, что он с виду такой тощий, слабый, и непритязательный.
Видала бы ты его загородное имение! И двух законных жён. И остальной гарем! О! Ну а ещё…
Раза три он пытался подослать ко мне наёмных убийц. В последний раз – сразу семерых. И только их головы, присланные в мешке, отвадили его от мысли разжиться «нахаляву» теми золотыми, которые в весьма большом количестве звенят обычно у меня в кошеле!
Впрочем, не думаю, что отвадили – надолго!
– Ну и тип!… Неужели здесь, в Шадиззаре, все такие?
Мэтр долго молчал, прокладывая себе дорогу между всё плотнее становившуюся толпу. Повернул к ней лицо. Она старалась идти рядом, не отставая.
– Я должен тебе кое-что сказать. Мир Шадизара, как я уже говорил – вымышленный. Как и каждый такой Мир он – условен. Нет, он – реален, но условен. Сейчас попробую объяснить попроще. Например, про людей. Здесь нет «многогранных» и «сложных» натур, как получается, когда люди общаются с другими людьми, чему-то учась от окружения, а что-то впитывая с молоком матери.
Здесь – не так. Как бы ни был талантлив и скрупулёзен поэт, или писатель – ему никогда не передать всей… многогранности человеческой натуры! Поэтому все здесь – архетипы. – и, видя её удивлённо приподнявшуюся бровь, – Ну, искусственно созданные как бы шаблоны… Скажем, Конан – наглый и самовлюблённый качок. Ещё и вор. Но – он честен и добр. Ну, постольку, поскольку это не ущемляет его собственных интересов. Придворные Шахини – интриганы. Солдаты – лентяи и обжоры. Ну, и так далее!
Так что сделай себе поправку: люди здесь куда… Проще! Обычно ими движет какая-то одна, понятная автору и читателю, страсть: жадность, любовь, ненависть, похоть…
Так что пусть меня простят живущие здесь, объясню о них попроще. Так, как задумывал Говард: большинство – обычные статисты. Безмозглые и безвольные бараны. Товар. Скажем, женщины – их пристраивают отцы. В буквальном смысле слова – продают. В гарем к кому-нибудь достаточно состоятельному, купцу ли, чиновнику – который может себе позволить раскошелиться на лишних жён. И кормить потом их. И их детей.
Остальные дамы, кому не повезло – вынуждены продаваться сами. Обычно в постоялых дворах, борделях, или прямо на улицах.
Мужчины же… Хм.
Примерно две трети – пытаются заниматься каким-нибудь Делом. Или, как сейчас модно выражаться, бизнесом. Ну, там, караваны водить, горшки обжигать, или лепёшки печь… Такое «дело» тоже обычно передаётся по наследству – от отца к сыну, внуку, и так далее. Остальные – ещё хуже старого Шамсутдина. Используют бизнес только для прикрытия.
Работорговля. Наркоторговля. Проституция. Сутенёрство. Перепродажа краденного. Да много чего… Мир Конана-варвара примитивен, жесток, и… Предсказуем. Бандиты здесь не ходят в костюмах от Версаче, а просто лезут на тебя сразу с дубиной. В иносказательном смысле. (Это – те, которые на улицах. Они куда чаще просто бьют кинжалом в живот.) Или вонзают кинжал в спину, стоит на секунду ослабить внимание… не в иносказательном смысле. (Это те – которые во Дворцах.) Так что следи за спинами – моей и своей!
В тоне, которым это было сказано, не чувствовалось никакой иронии или весёлости… Неужели – правда?!
– Но как же… Стража султанши? Суды? Ну, или кто тут следит за порядком?!
Мэтр Дониёр снова на неё посмотрел. Было в этом взгляде нечто такое, что она предпочла заткнуться, и просто шагать рядом, проталкиваясь сквозь уже приличную толпу, к помосту с невольниками и невольницами.
Мэтр всё же решил прояснить ситуацию:
– Прости. Я совсем забыл – у тебя же нет опыта работы с «восточным» менталитетом… Насчёт судов и полиции – всё просто. Откупаются. Ну, то есть отдают часть добытого. Поэтому на кол сажают лишь глупую мелкую сошку. Обычно заезжую.
А акулы продолжают отращивать толстое брюшко, пить, кутить в своё удовольствие… Ну и всё остальное, что делает такой приятной жизнь бизнесмена, или… чиновника.
Ладно, экскурс в местные обряды и традиции окончен. Мы здесь – по делу. Мэтр Администратор просил подобрать ему секретаршу.
– ?!
– Да, именно отсюда. Рабыни, или невольницы здесь – дёшевы. И достаточно долгое рабство приучает их к добросовестной работе и послушанию. То бишь – дисциплине. Ну, хотя бы года на два. Потом, конечно, приходится подыскивать новую «оффисдевочку» – так как предыдущая выходит замуж и отправляется в декрет! Или начинает лениться, и мы… Отправляем её обратно. Для наказания. И из неё готовят шашлык.
Опять шучу. – он коротко глянул на её открывшийся ротик, – Просто увольняем. После чего отсылаем в Сады Авалона. Ну, это такое место, где живут те, кто вышел как бы на пенсию… Э-э, неважно – тебе интересоваться этим ещё рано!
Распорядитель-аукционер между тем громко и внятно выкрикивал, повторяя цену, называемую стоящими у подножия помоста явно состоятельными, одетыми в драгоценные тряпки и тюрбаны, купцами, «бизнесменами», и, не то – чиновниками, не то – придворными. Многие пришли со слугами и телохранителями. Те, как и она, опасливо зыркали на соседей, держа ладони на рукоятях, украшенных разноцветными каменьями. Красиво, конечно. Но вряд ли сильно поможет, завяжись действительно потасовка…
Особо богатые явно ангажировали навсегда места в первых рядах. Таких легко было узнать по особо наглому и циничному взору, заплывшим жиром глазкам, и огромному брюху.
Немного запоздало она решилась спросить:
– Мэтр Дониёр! А как, кстати, получилось, что я понимаю всё, что здесь говорят?
– Хороший вопрос. Только вот поздновато возник – мы на месте, – мэтр локтями и плечами проложил себе путь к этим самым первым рядам, – Ты сможешь понимать абсолютно всех в любых искусственно созданных Мирах. Это – работа мэтра Администратора. А сейчас просто молчи, и присматривай за моей… И своей – спиной!
Она так и сделала, настороженно вглядываясь в окружавшую их толпу мужчин всех возрастов и достатка – сюда пришли, явно в надежде на шоу, наверное, все, у кого не было спешных дел! Так что сердитых, весёлых, ироничных и просто – равнодушно-ждущих взглядов, обращённых к помосту-сцене, вокруг оказалось достаточно. А если учесть, что пусть не тяжёлый, но объёмный оснащённый как рюкзак, лямками, мешок с травами и зельями тоже тащила она, пусть и закинув на спину, забот теперь хватало, и на помост с «актёрами» она могла кидать взгляды лишь изредка.
Крупного невольника, с которым «работал» распорядитель сейчас, почти сразу забрал бородатый, на удивление подтянутый мужчина с горделивой осанкой.
Пока чёрный, и блестящий от пота, словно статуя из эбенового дерева, негр с кулачищами, как гири, спускался в толпу, и стража снимала с него путы и кандалы, чтобы пара не менее внушительно выглядящих слуг покупателя сразу завязала и наложила свои, на помост вытащили следующего раба – белого мальчика, явно призываемого к порядку обильными трепками плетью: когда он повернулся спиной, её поразило, как с такими ранами и шрамами он ещё выжил…
– Мы можем… э-э… купить этого мальчишку? – она сопела от расстройства.
– Нет. – ответ учителя был категоричен. – Во-первых, мэтр Администратор заказывал женщину, а во-вторых – из этого не выйдет хорошего работника.
– Но… почему?! – мэтр отвечал даже не поворачиваясь, а прямо ей в ухо, поскольку она стояла спиной к помосту, бок о бок, глядя больше ему за спину, и её ухо оказалось рядом. Телохранители других вип-персон с чуть заметными ироничными ухмылочками фыркали в усы, видя такое старание – приняли, похоже, за неопытного новичка!
– Видала шрамы на его спине? Ну вот. Всё же ясно: если раб строптив, и предпочитает не затаить свою любовь к свободе до более подходящего момента, (Который, кстати, обязательно представится!) а проявлять непокорность вот так, храбро, но бессмысленно, он рано или поздно будет забит насмерть. Что говорит о его глупости, превосходящей даже гордость и храбрость… А гордый храбрый дурак нам не нужен!
С такой точки зрения она свободолюбие никогда ещё не рассматривала!
Вот тебе и – восточный менталитет!
И точно – мальчишку купил буквально за гроши какой-то не то сардор, не то сотник, в кольчуге и с саблей на боку – похоже, малец долго у такого холёного сатрапа не протянет. Разве что действительно будет до блеска драить сапоги – жиром, а кольчугу – песком. Или… Послужит дичью для какой-нибудь «охоты на человека», организованной для Избранных… Вот тебе и Дарвин в действии – выживает только подлейший и хитрейший! Затаившийся до поры…
За следующие минут двадцать были проданы ещё пятеро рабов – ещё пара негров с бицепсами, словно у качков – этих явно купили баи для работ на каких-нибудь хлопковых плантациях, или мукомолы, один старичок, умевший, на своё счастье, писать, и двое явно местных, жёлто-коричневых от загара крестьян, проданных, судя по всему за долги…
Наконец начали выводить женщин. Первых двух, красивых, и стройных (собственно – стройных именно на восточный манер: то есть, с валиками жирка на боках, и короткими кривоватыми ножками. Фигурами напоминавшими амфору с крупными грудями, и со странно вытянутой и нетонкой талией, и основным утолщением тела на уровне того места, где у Сэры находились ляжки!) купили втридорога по сравнению даже с «качками» – явно в наложницы.
Сопливую девчонку, которая всё время шмыгала, затравленно озиралась, словно пойманная кошкой мышь, и размазывала сопли по носу-пуговке, купил тоже за гроши некий купец – похоже, помогать на кухне… Пятой привели женщину, к которой Дониёр-бек проявил интерес, потребовав у распорядителя показать её зубы.
Пока тот выполнял просимое, оттянув нижнюю и верхнюю губы, словно это – лошадь, настал черёд Сэры поработать «по специальности».
Хитрущего вида тощий парень вдруг стал незаметно и осторожно приближаться к спине мэтра Дониёра. Увидав подозрительный блеск в его правой руке, она вспомнила предупреждение о том, что бить надо первой, и так и сделала.
Парень, получив профессионально нанесённый пинок в коленную чашечку, упал на землю прямо в пыль, а уж заголосил – словно свинья, которую режут, схватившись за место удара. Кривой нож с тонким лезвием выпал и откатился к Сэре. Она молча наступила на лезвие сапогом.
Дониёр-бек чуть повернул голову, не отрывая, однако, взгляда от помоста:
– Спасибо. Молодец. Правда, это всего лишь Али-хромой, он практикует срезание кошельков с поясов… Ну ничего – ему порванный мениск пойдёт на пользу!
Али, спохватившись, а может, услышав сигнал от сообщников, увидавших бегущую стражу, стал спешно отползать к прилавкам… Но поздно!
Его подхватили под белы ручки, и пока пятеро сардоров тащили нарушителя спокойствия к дворцу, начальник стражи, приземистый усатый (Чёрт! Вот уж шикарно закрученные усы! Прямо как у Сальвадора Дали!) плотный мужчина, подошёл к ней. Спросил без обиняков:
– Это вы ударили нищего в ногу?
Сэра сделала невинное лицо:
– Ассаляму-алайкум, уважаемый мингбаши! Что вы такое говорите! Как вы могли такое даже подумать! Нет, этот человек вдруг ни с того ни с сего выхватил нож, и так резко махнул им, что поскользнулся и упал прямо в пыль! Может, он сумасшедший? Заверяю вас, никто и пальцем его не коснулся – вот, спросите добрых людей! Да вот и ножичек его остался лежать – этот нищий просто очень сильно ударился, когда упал!
«Добрые люди», кто – хитро посмеиваясь в роскошную бороду, а кто – и откровенно ржа вслух, согласно закивали, поддакивая: может, им понравилась Сэрина версия случившегося. А может, они просто уже сталкивались с «работой» Али-хромого, и не прочь были разделаться с ним. Чужими руками.
Мингбаши сердито посмотрел вокруг, попыхтел, и подобрав ножичек, буркнул:
– Желаю вашей милости удачи и… Здоровья. – и, нагнувшись так, чтоб слышно было только ей. – У Али-хромого есть и друзья. На которых он, будь он неладен, и работает!
Сэра учтиво поклонилась:
– Благодарю, уважаемый мингбаши! Я… Постараюсь последить за здоровьем.
Дониёр-бек, всё это время продолжавший нарочито вяло торговаться с ещё парой претендентов на пухлую пожилую женщину, незаметно пихнул её в бок локтем:
– Отлично! Неплохо вписалась в менталитет… А удар этот где освоила?
– За гаражами у любимого Универа… Когда пара пьяных скотов чуть меня не изнасиловала!
– Эффективно. И экономично. Покажешь потом. А сейчас – будь ещё внимательней! Нам нужно забрать нашу «покупку»!
Купленную не слишком дорого (вдвое дешевле рабов для плантаций) рабыню подвели к ним. Дониёр-бек с обстоятельной неторопливостью отсчитал семь золотых, и ещё золотой – комиссионный сбор в пользу Администрации султанши («Да хранит Аллах милостивый и милосердный её драгоценную особу, и да продлит дни её до скончания веков!» – с неизменным воздеванием к небу обеих рук!). После чего с женщины срезали путы, стягивающие её вполне мускулистые натруженные загорелые руки.
Мэтр Дониер двинулся прочь от помоста, женщина – за ним, Сэра же вертела головой во все стороны, вот только теперь осознав в полной мере сложность работы «шкафов в чёрном», охраняющих Первых Лиц…
Впрочем, из толпы они выбрались благополучно. И даже из города вышли без проблем – стража вяло проводила их взглядами, когда они двинулись прочь, снова выбивая пыль из травы. Женщина, идущая за новым хозяином, словно безмолвная и послушная овца, даже не оглянулась, и не поинтересовалась, почему они идут в голую степь.
– Приготовься! Сейчас начнётся! – мэтр Дониёр проверил, легко ли вынимается сабля из ножен, когда они оказались за гребнем второго холма. Сэра…
Подумала, что может им помочь, причём, желательно – бесшумно, против семерых грозного вида всадников, неторопливой рысцой провожавших их, двигаясь явно от других ворот города. Придумала.
Так что когда они втроём перевалили за гребень холма, и оказались в как бы долине между ним и соседним, всадники, спускавшиеся к ним уже галопом, не остались не поприветствованы.
Снайперская винтовка Драгунова удобно выхватилась из-под плаща.
Сэра бухнулась прямо в пыль у дороги, и отщёлкнула тут же «додуманные» сошки – стрелять привыкла из положения лёжа! Раздвинуть ноги, упор – на бедро!
В магазине – пять патронов. Глушитель превратил грохот выстрелов в отрывистое злобное рявканье. Первые четверо попадали в пыль, в пятого она промазала.
Выхватив прямо из воздуха запасной магазин, она перезарядила. Как раз достаточно быстро, чтобы всадить пули оставшимся в спины – а шустро они сориентировались в ситуации! Правда, не очень-то это им помогло.
Мэтр Дониёр в это время спокойно и легко удерживал за шиворот пытавшуюся убежать, и что-то причитающе-умоляющее голосящую женщину. Когда последний бандит упал в пыль, и лошади ускакали за холм, он прокомментировал:
– Семь из восьми. Неплохо, неплохо… В школе научилась?
– Да. Наш военрук не скупился на патроны для мелкашки… Сам был большой любитель пострелять! Но снайперская, СВД, оказывается, слишком сильно отдаёт – плохо прижала, и плечо всё отбила. Там синяк, наверное… И из рук просто выскользнула!
– А, ладони от солнца вспотели!.. Ничего. Всё нормально. Отвези эту «девушку» к нам. И дождись меня. Не годится тебе видеть, как мне сейчас придётся… Скрывать следы от оружия, здесь неизвестного. – мэтр Дониёр вынул саблю, погладил кончик. От этого тот истончился, и теперь походил, скорее, на стилет. Или скальпель хирурга, – Да, и винтовку забери!
– А как я?..
– Просто возьми её крепко за руку. И используй «мы» вместо «я».
Чувствуя, что то, что сейчас произойдёт, действительно не для её глаз, она поспешила схватить за руку всё ещё дрожащую, словно лист на ветру, и шёпотом истово молящуюся женщину, бухнувшуюся на колени прямо в пыль, и явно ничего вокруг не видящую и не осознающую, и отправиться домой – в Авалон!
Они оказались прямо на лужайке перед её домом – Ф-фу!..
Только здесь она к в голос рыдавшей, все ещё молящейся, и затравленно озиравшейся на «красоты» леса и сада «новой секретарше», присмотрелась, наконец, без помех.
Ничего выдающегося. Рост – маленький. Возраст – средний. Лицо – словно невыразительный блин: ни приличных бровей, ни пухлых чувственных губ. Глазки – словно у любой азиатки: крохотные и чёрные, как смоль… Да, такую ставить – только к факсу. Или ксероксу. Вряд ли она умеет даже читать. Неважно – мэтр Администратор научит.
Мэтр Дониёр появился только через три минуты. Побледневшее искажённое лицо покрывал обильный пот, и челюсти сжаты так, что желваки ходят на скулах. Сабля уже покоилась в ножнах… Голос оставался спокоен:
– Ставлю за сегодняшнее занятие отлично… Но!
С больши-и-им минусом. Я бы даже сказал – с гигантским.
Маг должен использовать оружие, только известное в эпохе, или – Мире, где работает! Завтра пришлю тебе мэтра Грифа. Чтобы в первую очередь освоила лук. Арбалет. И саблю. – и, заметив её всё ещё судорожно сжатую на предплечьи женщины руку, добавил, уже чуть веселей, – Всё, довольно. Можешь, говорю, отпустить её.
Сэра так и сделала.
Женщина медленно растаяла в воздухе.
– Так это… Она – не!.. Значит, вы всё это сделали только чтобы?!..
– Вот уж нет! – он, хмыкнув, покачал головой, – Просто я наиболее простым способом переправил её в Дом к мэтру Администратору. Не волнуйся: уж он о ней позаботится!
Сэре же пришлось позаботиться о двух здоровенных скобах в бревенчатой стене: винтовку лучше иметь под рукой, в комнате!
Профессор Андервуд попросил, чтобы она его так и называла: профессор.
И хоть взгляд «в лоб», хоть смотрение искоса, всё равно показывали низенького слегка сутулого старичка. С огромной, ярко блестящей проплешиной над бровями, чёрным плащом, застёгнутым, словно у шотландцев, на огромные лямки-застёжки, и покрывавшим тело без щелей или просветов. И кривоватыми ногами, в красных шерстяных носках, видневшимися из-под плаща, всунутыми в чёрные лакированные туфли с острыми и загнутыми кверху носами.
Позже, присмотревшись внимательно, Сэра решила, что всё же профессор пользуется кремом: чтобы не то волосы начали расти, не то – лысина блестела – так уж блестела!: крем пах! Вполне, кстати, приятно – лавандой.
Но на первом занятии особо рассматривать приятное в целом лицо в очках со старинной черепаховой оправой возможности не представилось: профессор умудрился полностью приковать её внимание к тому, что вытворял на, и над столом.
– Очень часто, уважаемая… э-э… Сэра, магу приходится сталкиваться с проблемой доступности неких… э-э… назовём их – ограниченными пространствами. Ну, таких, например, как полости канализационных труб. Норы. Подземелья, населённые… э-э… нехорошими существами. Верхушки крон деревьев. Горы. Да мало ли…
Ну так вот: магу не обязательно лезть в такие опасные… или – малодоступные места… Самому! Он может… Послать вместо себя животное!
Птицу. Рыбу. Змею.
То есть – адекватно приспособленное к этим сложным условиям существо, полностью ему подвластное, потому что сам его и сотворил! Ясно?
– Э-э… Не совсем. Извините, профессор – вы умеете делать… Животных?
– Разумеется, моя… э-э… милая! Я для того и здесь – чтобы и тебя научить!.. Конечно, это потрудней, чем смешать, скажем, уже готовые ингредиенты для Зелья, или пробубнить заученное Заклинание. – в тоне послышалось плохо скрываемое пренебрежение к названным способам и средствам. Профессор даже дёрнул тощим плечом. – Но, разумеется, легче, чем, скажем, летать без метлы, или охотиться с пардом на раухов…
Она даже забыла удивиться, когда он, словно в калейдоскопе, показал ей над столом синими контурами существ, которых уже создал сам. Или которых создали ученики…
Обалдеть! Таким «сооружением» животных она заниматься… Хочет!
Вот созиданием животных, или «животворчеством» они и занимались все оказавшиеся такими увлекательными три часа утренних занятий.
Вначале профессор Андервуд предложил:
– Ну, представь, что тебе нужно обследовать… например, подвал. Низкий, тёмный, заваленный всяким хламом, и пыльный. Чтобы изгнать, скажем, обнаглевших полтергейстов! Ладно, шучу: мышей. Кого пошлёшь?
Сэрина рука непроизвольно потянулась к затылку… Затем, взглянув на лысину профессора, она руку отдёрнула. Но думать не перестала:
– Ну, наверное, кого-нибудь хищного. Крысу. Или кошку: они отлично видят в темноте, и могут пролезть в такие места, куда я сама…
– Неплохо, неплохо… А если крысу, скажем, немного модифицировать (Чтобы могла пролезть не только в узкие норы!) – станет и вовсе отлично! Вот посмотри-ка! – профессор, достав прямо из воздуха, плюхнул перед ней на крышку стола странную массу, консистенцией похожую на тесто, но розово-оранжевого цвета.
– Это – протопаста. Смесь животной протоплазмы, воска и крови. Не пугайся – она стерилизована! – поспешил пояснить профессор, увидев, как Сэра невольно отшатнулась от стола, – А ещё тут довольно много самого обычного детского пластилина! Да-да, чтобы легче было лепить!
Вот этим он и занялся под пристальным взглядом ученицы, непрестанно комментируя свои действия, раскатывая, формируя и прилепляя умелыми пальцами, и дорабатывая пластиковыми лопаточками и ложечками как… Ну, как обычный пластилин!:
– Туловище сделаем потоньше и подлиннее… Чтобы, конечно, не как у змеи, но – в самую мелкую щель или дырку… Пардон – отверстие! Дырка – это то, что в… Словом – потоньше! Вот, примерно так… А теперь смотри – у меня остался запас протопласты. Ну, вернее, я его сам оставил. Вот из него и вылепляем… лапки… – говоря, он очень споро лепил эти самые крохотные лапки, и примазывал их к туловищу, – Ничего, что их получилось восемь… Или даже десять – зато теперь нашей помеси крысы с ящерицей (Или – со змеёй – ты выберешь, кто понравится!) легче будет проникать через препятствия, лазать по стенам, и заворачивать за углы, охотясь…