Впрочем, если котлеты и жаркое будет готовить кок Вайс – не думаю, что я смогу уловить тонкую разницу между дроблёными червями, и настоящим мясом!
Вчера же – не отличила!
– Рад, что вы так относитесь к этому, уважаемая Наиля. Потому что наверняка вы уже догадались: альтернативы теперь нет. (Уж последних двух коров капитан велел приберечь! Как и восьмерых баранов!) И если б вы рассердились и встали в позу, отказавшись от такого мяса, мы бы ничем фактически помочь не смогли. Разве что предложили бы вам перейти на вегетарианскую диету. А она – вредна для организма: что ребёнка, что взрослого человека!
– Ха! Да это-то я знаю. И перейти на фрукты-овощи и не подумала бы. Я – закоренелая «мясоедка»! И просто сделаю вид, что не знаю о происхождении этого мяса!
Так, вы, двое. Ну-ка хватит переглядываться! Говорите, чего надумали!
– Да ничего особенного, миссис Наиля! – рот Збигнева снова расплылся в улыбке до ушей, – Просто я выиграл один любопытный спор!
– Ну-ка, ну-ка!..
– Не хотелось бы конечно, закладывать и подставлять друга, – хотя глаза инженера говорили как раз об обратном! – но… Я сказал, что когда вы узнаете всю правду про червей, мимо которых мы сегодня ну никак пройти не могли, хоть они и в самом конце нашей экскурсии, вы воспримите это… Прагматично. И в панику не впадёте. И согласитесь их есть! А вот лейтенант Коллинз…
– Ну-ка, лейтенант, – Наиля подошла и встала, подбоченясь, прямо напротив бедолаги, глаза которого так и забегали по сторонам, – Колитесь уж! Чего вы про меня подумали? И смотрите, чёрт вас побери, на меня, а не пытайтесь взгляд своих испуганных глазёнок стыдливо отвести в сторону!
– Ну, я… Я… Вы уж извините, миссис МакГоннегал! – поняв, что вилять – только себе делать хуже, Коллинз взглянул женщине прямо в глаза, и решился, – Сказал, что как только вам скажут про червей и котлеты, вы просто… Освободитесь от завтрака. Прямо на палубу. – лейтенант показал руками.
Наиля фыркнула. Похлопала Коллинза по руке:
– Лейтенант! Вы молодец. Я ценю правдивых. Вы прощены. Хотя я совсем уж было решила на вас обидеться. Но откровенность – за откровенность. Я действительно знала о калифорнийских червях. Правда, никогда ещё не пробовала на вкус лично. И, по этому поводу – моя персональная благодарность нашему уважаемому коку. (А то он всё время слышит от меня только приколы и ворчание!) Он реально – молодец! Приготовить такую вкусную еду при столь бедных возможностях – подвиг! Помните случай с поваром Наполеона?
– Нет, миссис МакГоннегал. А что за случай?
– Ну, в Египетский поход повар Наполеона взял для величайшего полководца только кур – а ничего другого в песках и на жаре и не выжило бы! А Бонапарт и говорит ему как-то: «Если ты и завтра на обед приготовишь мне опять курицу – повешу!» Повар напрягся. Ведь вокруг – пески, и другой еды и близко нет! Но покумекал, пораскинул, вспомнил кое-что из бабушкиных рецептов. И – вуаля! Наполеон говорит: «Ну вот! Можешь же, когда хочешь!». Хотя кушал всё ту же курицу…
– Чтоб мне провалиться, как говорит техник Ходжес, – доктор Маркс невольно ухмыльнулся, – Отличная история! И – вы правы, уважаемая Наиля. Кок у нас – гений!
Только ему это не говорите – а то нос задерёт – до небес!
Прогулка по остальным секциям оранжереи, действительно занятой и редиской, и помидорами, и яблонями, и апельсиновыми деревцами, и виноградом, и раскидистой кукурузой, и даже тыквами, размером вполне могущих бы поспорить с «промежуточными» баками с раствором, Наиле явно понравилась. Единственное, что она спросила уже ближе к концу, когда впереди показались баки со знаменитыми червями, было:
– Извините, что спрашиваю так поздно, доктор. А где у вас – пшеница, ячмень, или овёс? Или хотя бы – маш или сорго?
– Ну, с машем и сорго всё понятно. Они, и прочие бобовые, противопоказаны в замкнутых помещениях, поскольку… Вызывают повышенную нагрузку в системах нашей очистки воздуха. – Наиля усмехнулась: отлично она поняла, доктор хотел сказать! – А вот рожь и пшеница просто признаны были невыгодными с точки зрения удельной урожайности: в том смысле, что приносят не более пятидесяти центнеров с гектара. А где мы тут возьмём ещё гектары? Поэтому мы запаслись только мукой. И она, кстати, ещё сохранилась. Если комендант Яндринский верно оценивает своё хозяйство, то в двух кладовых ещё есть примерно сорок мешков. Поэтому хлеб ещё какое-то время можно будет печь.
– Ага. Хорошо. А потом?
– Ну а что будем есть потом – проблема кока Лютера. Но не волнуйтесь: он наверняка что-нибудь придумает. И вкусное и полезное.
– Не сомневаюсь. Ладно, доктор. Огромное спасибо за великолепно проведённое время. Мне всё реально – очень понравилось. И вам спасибо, Бо. Сразу тут везде чувствуется рука настоящего, заботливого, и понимающего растения, профессионала. Но…
– Да, Наиля?
– У меня есть просьба. К вам обеим.
– Внимательно вас слушаем.
– Можно мне… Забрать к себе в каюту хотя бы один… пусть и самый маленький, бонсай?
– Хм… – доктор и техник переглянулись. Бо чуть заметно кивнул. Доктор подвёл итог, – Думаю, от этого не будет никому вреда. Даже бонсаю. Вы ведь – женщина. И, значит, разбираетесь в растениях, и понимаете, что им нужно: когда полить, а когда – осветить… Но! Дать можем только самый маленький. Тот, второй дубок. Который мы растим на замену постаревшего. Идёмте.
Только, чур, нести до своей каюты будете сами! Мы вас провожать не пойдём.
– Да без проблем, доктор! У меня есть, кому помочь хрупкой девушке в переноске горшков и поддонов! И… Большое спасибо за то, что доверяете! Уж можете не сомневаться: у вашего крошки будет самый заботливый уход!
Не говоря уж – о внимании!
И любви!
19. Обустройство «гнёздышка»
Когда кок Вайс внёс обед и поставил его на стол, Наиля поразила его вопросом:
– Скажите, Лютер. Ваш комендант… Как его там…
– Старший лейтенант Станислав Яндринский, миссис МакГоннегал.
– Вот-вот, Станислав. Это он принимал, и теперь хранит на вашем складе то, что вы перевезли с Лунной Станции?
– Разумеется, миссис МакГоннегал. И уж не сомневайтесь: всё записано, отмечено и пронумеровано! Уж у нашего коменданта на складах – всегда полный ажур и всё лежит точно в тех местах, которые показывают его каталоги!
– Прекрасно. Это радует. Тогда такой вопрос. Впрочем, он больше обращён к капитану Пауэллу. – Наиля задрала голову, уставившись в камеру в углу комнаты, – Капитан Пауэлл. Могу я попросить вас разрешить мне забрать со склада часть тех вещей, которые вы перевезли? Я имею в виду – бумажные книги, флэшки с фильмами, личные… сувениры, репродукции картин, может быть, кое-какую мебель, и так далее.
Из динамика интеркома прозвучал традиционно невозмутимый голос:
– Позвольте вопрос, миссис МакГоннегал. Для чего вам… Картины и сувениры?
– Ха! Вот уж не думала, что о таком можно спрашивать! Хочу украсить свою безликую серую каюту, и сделать её интерьер уютным и домашним! Не таким казённым!
– Вот как. М-м… Пожалуй, вы правы. Поскольку все личные вещи предыдущего хозяина вашей каюты мы убрали, она действительно… Выглядит пустой и необжитой.
Не возражаю. Забирайте, что найдёте нужным. Старшего лейтенанта Яндринского я поставлю в известность. Когда вы планируете заняться этим?
– Да хотя бы – сразу после обеда!
– Отлично. Я пришлю ваших провожатых с коком, когда он придёт за посудой.
– Спасибо, сэр. Вроде, всё. А, да. Ещё раз спасибо доктору Максу и технику Бо Хвану за интересное и поучительное путешествие. Оранжерея мне очень понравилась. И за деревце им спасибо.
– Я обязательно передам им вашу благодарность. А сейчас – приятного аппетита.
После обеда сопровождать Наилю к коменданту пришли лейтенант Макс Иверсен и старший лейтенант Алекс Харпер. Разумеется, оба – в форме. Наиля прокомментировала это так:
– Ах, вот как. Стало быть, сегодня со мной – только кадровые военные. Впрочем, не возражаю. Тем интересней будет.
Поскольку она была одета в свободные штаны и свободную же блузку неопределённого цвета, оба офицера переглянулись. И явно не нашли, что это будет «интересней».
– По вашим постным физиономиям я вижу, что лосины и кофточка с узлом вам пришлись бы больше по вкусу.
Второй помощник нашёл нужным возразить:
– Мы бы, конечно, не возражали, если б вы, уважаемая Наиля, оделись как утром. Но мы не сомневаемся, что нам и так… Скучно не будет!
Наиля фыркнула:
– Смотрю, грозная слава возмутительницы спокойствия и нарушительницы традиций на вашей посудине мне уже сопутствует!
– Ну, не совсем, конечно, так. Вернее – это примерно так в том плане, что вы лично и ваше… поведение уж точно вызываете определённые пересуды и толки среди нашего экипажа. Но удивляться этому не нужно. Вы – самое выдающееся «событие» на «Пронзающем» за последние двадцать лет. Пардон: девять. Авария реактора всё же испугала и взбудоражила нас сильней.
– Вот как? Хм-м… В какой-то степени считаю себя оскорблённой. Как это – я – и менее страшна, чем какая-то авария?!
– Что вы, что вы, уважаемая миссис МакГоннегал! – тут же поспешил исправиться Харпер, – Куда там до вас – вот именно, какой-то аварии?! Вы – бесспорно вне конкуренции по экстриму и «непередаваемым ощущениям» и эмоциям на нашей «посудине»!
Поскольку Наиля явно засомневалась – говорит ли второй помощник серьёзно, или с каменным лицом прикалывается, она промолчала. Но уж посмотрела на Харпера. Тот отвечал ей незамутнённым и ясным взором типичного второго помощника: то есть – человека с лицом игрока в покер. Наиля сказала:
– Уважаемый второй помощник Харпер. Сочту за честь, если вы с лейтенантом проводите меня к коменданту, поможете отобрать оборудование и мебель, которые мне могут приглянуться, проводите меня обратно, и поможете расставить и развесить всё отобранное. И уж не обессудьте, если я при этом буду развлекать вас комментариями и вопросами!
Если второй помощник и понял, что ему собираются показать «мать Кузьмы», вида он не подал. Всё-таки – отличная выучка, большая практика, и стальное самообладание офицера с тридцатидвухлетним стажем сказались:
– Всегда к вашим услугам, миссис МакГоннегал.
По дороге к складам, находящихся на четвёртом уровне корабля, Наиля не отказала себе в удовольствии порасспрашивать спутников:
– Скажите, помощник Харпер. Я правильно поняла, что на «Пронзающем» – пять основных палуб? Или, как вы их называете – уровней?
– Ну, в-принципе, да. То есть, первую, полностью занятую хозяйством доктора Маркса, вы уже осмотрели с утра. На второй – сплошь мастерские, машинные залы, холодильное оборудование, и основные системы жизнеобеспечения. Отдельный, отлично изолированный, блок, проходящий по высоте сквозь вторую, третью, и даже четвёртую палубы, представляет собой зал реактора. Со всем его сложным хозяйством и генератором.
Они расположены в корме корабля, сразу перед двигательным отсеком, где хранится часть топлива, и размещены все насосы, подающие это топливо к нашим маршевым. Ну а движки уж – вынесены наружу, и крепятся к корпусу на мощных консолях. С демпферами. Потому что если б они тоже находились внутри корпуса, или даже были прикреплены к нему непосредственно, от гула и грохота мы бы буквально за пару дней все тут с ума посходили! А так – только лёгкая вибрация, и умеренный рёв. Вакуум же!
Вся третья палуба – жилые каюты, рубка управления, и резервные КП, и радиорубка. Основная рубка, с навигационными приборами и главным компьютером – ближе к носу «Пронзающего». Рядом – и дублирующие компьютерные системы.
Четвёртая палуба тоже служебная, как и первая и вторая. Тут разные, вот именно, склады, резервуары с водой, кислородом, холодильники для пищевых запасов, разные резервные генераторы и аварийные системы: жизнеобеспечения, вентиляции, и прочего…
Но вряд ли вам вся эта машинерия будет интересна.
На пятой палубе, самой высокой и большой – наши основные запасы топлива в огромных танках. Плюс спасательные капсулы. И ближе к носу – модули для спуска на обнаруженные планеты. Ну и там же – зонды. Для дистанционного их обследования. Хотя, должен сказать неприятную вещь: ни один наш основной «спускаемый», то есть – атмосферный, модуль, в дело пустить не пришлось. Везде оказалось достаточно работы зондов. Пригодных планет мы нашли… Только одну. Да и ту можно таковой назвать с большой натяжкой. Ну, вы уже наверняка в курсе.
– Да, помощник, я в курсе. И, если честно – последнее, что я хотела бы для своей жизни, и жизни детей – так это аналога нашей Антарктиды!
– Согласны. Причём – всем экипажем. Когда мы обнаружили Посейдон-два, мы кружили вокруг него почти месяц. Обсуждали, есть ли смысл спускаться-таки на поверхность. Но наши биологи, доктор Кимуро и доктор Людвиг, отговорили нас. Убедительно доказав, что на сплошь ледяной поверхности основать колонию невозможно. И в данном случае наличие двадцати двух целых и семи десятых процентов кислорода и ноль девяноста пяти стандартной силы тяжести определяющей роли не играют. А роль играет среднегодовая температура на поверхности даже на экваторе – минус два градуса Цельсия. И толстый ледяной панцирь. Люди не смогли бы ничего там выращивать, кроме как в искусственном грунте, находящемся в герметизированных теплицах! То есть – почти как тут, на «Пронзающем»! А это – не дело.
– Ну, с этим трудно не согласиться. Разве что на этом вашем «новом» Посейдоне удалось бы, вот именно, прорыть шахты до покрытой более-менее пригодной почвой поверхности, и поселиться там, в пещерах… Как легендарные гномы. Или кобболды.
– Этот план как раз и предлагали наши доктора. Но – как самый крайний случай. Если б, вот именно, совсем ничего подходящего для жизни людей, не попалось бы.
– Ну так вот и он. Этот самый случай. Строим на поверхности временный лагерь, ставим теплицы, с гидропоникой. Копаем шахту, и потом от неё – тоннели и коридоры…
– Вам легко говорить, миссис МакГоннегал. Потому что вы-то точно «копать» не будете. А там до поверхности – почти километр в самом благоприятном месте!
– Чёрт. Да, далековато… Ну ладно – мы, кажется, пришли?
– Совершенно верно, миссис МакГоннегал. Вот он – рабочий кабинет лейтенанта Станислава Яндринского. – Харпер постучал в дверь костяшками пальцев.
Из кабинета донеслось: «Входите! Не заперто!»
Открыв дверь, Харпер придержал её, пропуская вперёд даму:
– Прошу, миссис МакГоннегал!
Наиля гордо внесла себя в комнатку размером четыре на четыре, с видом царственной особы, встречаемой почтительными подданными, соблаговолив ответить на приветствие коменданта, вставшего из-за стола:
– Здравствуйте и вы, лейтенант Станислав!
Харпер и Иверсен вошли следом, снова переглянувшись. Но их ждало разочарование: Наиля не стала «качать права» и «наезжать» на работника интендантской службы:
– Господин лейтенант. Капитан Пауэлл сказал мне, что я могу рассчитывать на вашу помощь. И что вы покажете мне всё, что я захочу. Покажете?
– Разумеется, миссис МакГоннегал. Покажу. И я вполне приветствую ваше желание превратить действительно несколько… казённый интерьер типовой каюты – в нормальную квартиру. Удобную для жизни и приятную для взгляда. Так что всё моё – ваше. Я с удовольствием проведу вас по всем помещениям, где сейчас сложены и личные вещи персонала Лунной Станции, и по тем помещениям, где у нас хранятся пока невостребованные мебель, вещи, и прочее оборудование для оформления интерьера кают!
– Что вы имеете в виду под – невостребованным, лейтенант?
– Ну… Кресла. (Есть даже кресло-качалка!) Журнальные столики. Стулья. Прикроватные тумбочки. Дело в том, что большинство членов экипажа посчитали их – ненужным хламом, поскольку есть стенные шкафы с антресолями, и отказались даже переносить к себе. И мы больше трёх четвертей этих запасов просто выкинули в космос, когда облегчали корабль при разгоне. Часть всё же осталась – на всякий, непредвиденный, случай.
Вот такой, как сейчас.
Дальше – предметы для… э-э… создания уюта и украшения стен. В частности, у нас остался огромный запас так называемых «картин» – то есть, разумеется, их репродукций, которые можно повесить на стены кают. Есть и несколько настенных и напольных светильников, ковров для покрытия палубы, электронных настольных игрушек. Полок для старинных, бумажных, книг. И так далее.
– Отлично! Просто отлично! Думаю, мы начнём с картин. В-смысле, репродукций. Ну-ка, показывайте!
В огромном длинном и тёмном складе почти всю его территорию, кроме узкого прохода посередине, занимали стеллажи с лежащими на них кое-где свёртками, ящиками и контейнерами. Комендант прокомментировал:
– У нас есть предметы и вещи, которые портятся от света. И пыли. Поэтому я и настоял. Чтоб те немногочисленные предметы, которые мы посчитали нужным оставить, оставались в чехлах. Или упаковке. Минуту. Сейчас я пошлю Джо достать ящик с репродукциями.
Станислав подошёл к пульту на стене у входа, и нажал несколько кнопок. Затем что-то настучал на появившейся клавиатуре.
– Господин комендант! Вы действительно помните наизусть всё, что у вас хранится? И можете вот так, запросто, дать задание поисковой системе?
– Нет, конечно, уважаемая миссис МакГоннегал. Но уж номер в каталоге ящика с картинами я помню хорошо. Потому что иногда кто-то из наших заменяет надоевшую картину на другую. Так что этот ящик – востребован.
В дальнем конце помещения раздались щелчки и жужжание. Затем странная конструкция, передвигающаяся по балкам, расположенных под подволком склада, над центральным проходом, пришла в движение. Подплыв ближе к тамбуру, в котором стояли все четверо людей, механизм вдруг запустил два манипулятора на одну из полок, сняв и вытянув оттуда весьма увесистый на вид большой плоский деревянный ящик, длиной в добрых три метра.
Продвинувшись вперёд, механический монстр положил этот ящик, не бережно, ни грубо, к ногам коменданта. После чего клешни убрал, и снова застыл под подволком.
Яндринский вздохнул:
– Разбирать придётся вручную. Если попросить об этом Джо, он может вынимать по три-четыре иллюстрации за раз, пропуская самые интересные – манипуляторы, стало быть, не приспособлены для столь тонкой работы. Итак, приступим.
– Приступим, лейтенант!
Крышка закрывалась на четыре простых защёлки, и её удалили легко.
Под ней оказалась стопка тонких пластиковых листов, размером почти три на два метра, занимавшая меньше половины полуметровой высоты ящика. Комендант сказал:
– Предлагаю делать, как обычно. То есть – вынимать по одной, и укладывать на крышку. Те, что вам понравятся, можно откладывать в сторону – вот сюда. Потом, когда все варианты кончатся, отберёте те, что понравились особенно. И захотите повесить.
Наиля кивнула, кинув взор через плечо:
– Мальчики! (Не обижаетесь, что я вас так называю?) Пожалуйста, помогите! А то картины – большие, и нам со Станиславом будет неудобно!
«Мальчики», в очередной раз переглянувшись, взялись за дело.
Вытаскивать тонюсенькие листы плёнки с нанесённым на лицевую часть великолепно выглядящим и невероятно реалистичным стереоизображением, было нетрудно: они почти ничего не весили. А вот укладывать их приходилось осторожно: они всё время норовили расползтись из стопки на крышке. Наиля сосредоточилась на том, чтоб выбирать:
– Вот эту. Так. Так. Следующую. Нет. И снова – нет. А, вот эту – сюда! Нет. Нет.
Через полчаса ящик опустел. Харпер, автоматически считавший, прикинул: сто двадцать девять картин. Значит, сейчас на стенах в каютах ребят – сто семьдесят одна картина. Нормально – по три-четыре на человека. Наиля отобрала шесть. Вероятно – по три: в спальню, и в зал.
Среди отобранного ею имелось три великолепных пейзажа: альпийский луг с ручьём и горами на дальнем плане, густая северная тайга с папоротником и зарослями кустов с красными ягодами в подлеске, и Австралийский знаменитый «Красный камень», или Рэд Рок. Остальные же представляли собой репродукции картин: «Возвращение блудного сына» Рембрандта, «Юдифь», вот только Харпер не помнил, чьей работы, и великолепную фотографию на фоне античных руин: обнажённой натурщицы, поражавшей своим божественно стройным и пропорциональным телом и хищно-целеустремлённым выражением на лице.
Второму помощнику пришло в голову, что уже по одним отобранным их дамой картинам можно было бы составить отличный портрет её характера и склада ума…
Но Наиля прервала его абстрактные рассуждения репликой:
– Благодарю, господин Станислав! Думаю, этих шести мне пока хватит. Потом, если что, поменяем. Мне приглянулась ещё пара пейзажей, и портретов. Но это – позже. А пока…
Кажется, вы упомянули о каких-то сувенирах? Настольных? Что это? И – где?
– Минуту, уважаемая миссис МакГоннегал. Я должен вначале всё разложить, как положено! Порядок есть порядок!
После того, как все три офицера аккуратно уложили назад в ящик вынутые картины, и закрыли крышкой, робот под подволком снова ожил, и споро вернул увесистую коробку на место. Комендант удовлетворённо крякнул:
– Порядок! Идёмте.
Сувениры не показались Харперу достойными внимания, да и Макс Иверсен, посмотрев на них, скривил рот. Но Наиля, чуть не взвизгивая от восторга, отобрала два: в первом внутри большого хрустального шара от поверхности прозрачной сферы к её центру струились и змеились чуть слышно жужжащие молнии. У второго, представлявшего собой толстый прозрачный же цилиндр на двух блинах из натурального дерева, внутри неторопливо кувыркались, то опускаясь ко дну, то снова взмывая к макушке, двигались огромные яркие пузыри разных цветов, в какой-то тягучей жидкости. На вопрос Наили Станислав сказал, что точно не знает, поскольку этот сувенир уже брали, и коробку с инструкцией он ликвидировал, но вероятней всего это – анилиновые красители в глицерине. Работали обе игрушки на электричестве – от них шли стандартные шнуры питания.
Далее перешли в каюты-склады с мебелью.
Наиля отобрала журнальный столик и два удобных кресла. От кресла-качалки женщина со вздохом отказалась:
– Уж слишком это меня расслабляло бы… И разбаловало! Да, кстати!
Вот не подумала! А как мы будем эти шесть репродукций в моей каюте развешивать?! У них же нет крючков или петель?
– Не волнуйтесь, миссис МакГоннегал. Развесим стандартно. Вот, – комендант вынул из кармана тонкий цилиндрик, – универсальный скотч. Держится намертво, но отрывается, если что, в пару движений! Репродукции не портит.
– Ага. Отлично. Ну что ж. Идёмте дальше. Мне ещё нужны книжные полки, и сами книги – у наших там, на Станции, были. И я даже помню, какие мне понравились. И я бы хотела их…
Закончила Наиля выбор только через два с лишним часа: как раз подгадала к началу ужина. С традиционно каменным выражением на лице Харпер пообещал, что они после приёма пищи обязательно придут, и помогут всё развесить и расставить.
Наиля снова на него посмотрела.
Но ничего не сказала.
Из чего второй помощник заключил, что кирдык ему ещё предстоит.
Сайрус Хоппер поздоровался с капралом Дзорбой без церемоний, положенных по Уставу: за руку. Пришедший с капралом Джон Картрайт добавил и слова:
– Привет, Сайрус. Пасьянс раскладываешь?
– А то! От нехрен делать тут хоть на стену лезь. Развлекухи: только сплетни о нашей козе. Как она кого отчитала, или чего такого оригинального в свою каюту натащила!
– Ну, с этим-то понятно, – Капрал Дзорба криво усмехнулся, вынимая из кармана плоскую флягу, и ставя её на стол, сдвинув карты, – Бабы – они бабы и есть! Им бы только квартирку. Да ещё и полную всякого д…ма! Чтоб чувствовать себя – Хозяйкой! И уж ругаться на всех и пилить, пилить… Нашего ни в чём не повинного брата!
– Ну, если верить доку Людвигу, всё это – просто защитная реакция. Она ведь сейчас – реально самое несчастное человеческое существо на ближайший миллион парсек! – хозяин радушно достал и расставил стаканчики, и тарелочку с нарезанным сыром и колбасой на кусочках дрожжевого хлеба.
– Это почему ещё?
– Ну как же! Ни одной женщины, чтоб посплетничать, потрепаться, излить душу. А вместо этого вокруг – только жестокие и похотливые кобели! Конечно, она хочет, чтоб хотя бы видимость была. Этого самого Дома. Крепости. Но всё равно – она одинока. И несчастна. Вот ты сам – был бы счастлив, окажись ты в окружении пятидесяти женщин?
– Ха, он ещё спрашивает! ДА! Был бы! Я бы посчитал, что попал прямиком в рай!
– Ага. Это в первые две недели. Ну а потом, когда стёр бы себе …й до мозолей? А они бы всё: «Давай, да давай!»
– Н-у-у… Хм. Об этом я не подумал.
– Вот-вот. А теперь представь, что тебе и бежать некуда! И все тебя – хотят и хотят! Вот прямо – не переставая! И все такие… Настойчивые!
– Вот чёрт. Может, ты и прав.
– Да уж конечно. Поэтому. Нужно вести себя с ней… Помягче. Чтоб не боялась. И чтоб не думала, что вот прямо всей толпой мы на неё набросимся! И изнасилуем!
– Хм-м… Согласен. Не буду больше смотреть на неё волком. А то ещё действительно – замкнётся, испугается… Ладно, уговорил.
Будем нашу вредную козу беречь! Вот только…
– Да?
– Эх, на секс бы раскрутить её побыстрее!..
Ладно, разливай уже скорее, а то размечтались мы что-то о журавле в небе. Синица выдохнется.