Девушка из невозможного мира

– Что он отчебучил? – интересуется Виктор, когда мы запираем оружие и отпускаем скаутов.

– Пытался карандаш вместо патрона вставить.

– Бывает. – Напарник теряет интерес к проблеме.

Сам с ужасом представляю себе, что в младших отрядах таких Сереж штук десять наберется если не весь состав. Учебную винтовку сломать очень непросто. Примитив уровня исторической «Берданки», но в прошлую смену все же умудрились испортить два бойка и оторвать предохранитель. Интересно, сколько стволов после нашей смены уедет в мастерскую?

После занятий по пехотной подготовке, первые два отряда идут на пляж. Команда дана, молодежь с радостными воплями несется к своим домикам за плавками и полотенцами. Сбор назначен напротив медпункта. Без вожатых к воде даже не подходить. Да, первые дни водим всех строем, затем уже можно давать послабление. Это не я придумал, и даже не господин Медведев – рекомендации профессионалов и опыт более чем века скаутского движения в России.

– Как ты? Успела отдохнуть? – приветствую сидящую на крыльце Катерину.

– Если бы. Разбиралась с инвентаризацией. Ты знаешь, что у нас вчера перепутали пакеты с бельем и банно-прачечными и выдали на один мужской комплект больше, чем нужно?

– Ты первая сказала. Получается, на двадцать скаутов, выдали двадцать один комплект?

– Хуже, одной девочке дали мужской комплект. Общее количество сходится.

– В чем разница? Фасон трусов другой? – искренне пытаюсь свести все в шутку, уж больно Катя серьезно выглядит.

– Ты не понимаешь! У дам анатомия другая, белье другое. В женском комплекте гигиенический набор специальный.

Это я и так знал, но сама ситуация воспринимается в радужно комичном тоне.

– Надо спросить девочек, кто взял не тот пакет.

– Мне опять работа! – всплеснула руками Катя. – Ты же понимаешь, это надо к каждой подойти, без посторонних….

– Вечером перед отбоем пробегись по домикам. Если хочешь, я помогу.

– Как ты себе это представляешь? – не в бровь, а в глаз.

Хмыкаю, представляя себе, как спрашиваю у наших нимф, точно ли женское белье им выдали, и есть ли в пакете коробочка с прокладками? Самое главное – непередаваемая реакция девиц. Только представьте себе, вожатый интересуется, а после пересказа это превратится в «показать» трусики. Цирк районного масштаба. И тут просматривается еще более интересный вариант: вдруг у какой девочки подростковая перверсия ориентации? Как она посмотрит на вожатую, очень красивую девушку, кстати, интересующуюся фасоном ее трусиков и наличием лифчика?

– Что смеешься?

– Представил себе сцену. Катя, ты только не обижайся, вдруг наши девочки неправильно поймут твой интерес?

Девушку бросает в краску. В глазах вспыхивает злобный огонек.

– Я не об этом, – отчаянно контратакую.

– О чем?

– Об этом, – глубоко вдыхаю. – Катерина, ты очень красивая, интересная, милая девушка. Я прекрасно понимаю реакцию окружающих на твой интерес к некоторым необсуждаемым вещам. Хуже того, я сам разделяю эту реакцию и интерес.

– Интересное продолжение. – Выражение лица девушки меняется, в глазах появляется интерес. – Что там на счет реакций?

– Стихи писать не умею. Красиво говорить не обучен. Но один взгляд на тебя вызывает естественную, природную реакцию, желание известное еще со времен Адама и Евы.

– Давай только не здесь.

– Что?

– Реакции показывать, – Катя первая протягивает руку. – Нас скауты ждут, вон из-за кустов чьи-то вихры торчат.

– Природное любопытство. Сам таким был.

– Подглядывал за старшими? – От былой вспышки уже не осталось и следа.

– И не только.

А ведь я в первый раз касаюсь ее руки, держу ее ладонь. Необычные впечатления. Изящная девичья ладонь, тонкие пальцы, придерживаю их как хрупкий фарфор. При всей моей внешней сдержанности, в душе млею от близости с этой милой и такой притягательной девушкой.

– Ты сама будешь купаться?

– Разумеется, – дама поднимает большой пакет.

– Тогда на месте разберемся, кто с берега контролирует, кто с воды.

– Не переживай. У буйков два метра, течение у берега слабое. Это с малышней глаз да глаз нужен, с нашими проще.

Наш второй отряд на пляж приходит вторым. Коллеги успели привести своих первыми. Но ничего, места хватает всем. Очереди у кабинок для переодевания быстро рассасываются. Петя и Света уже переоделись, наблюдают за купающимися с мостков.

Катя исчезает в освободившейся кабинке. Я пока расстилаю полотенца на песке. Рубашку аккуратно сворачиваю. Телефон убираю в ботинок. Все же приятно пройтись босиком по чистому песку. Давненько не позволял себе такого удовольствия. Все асфальтовое царство и парки, где все же лучше не разуваться.

Поднимаю голову и превращаюсь в соляной столп. Катерина выходит из раздевалки и направляется в мою сторону. Раздельный черный купальник подчеркивает и выделяет все что нужно. Девушка одним движением откидывает назад русую волну длинных шелковистых волос. Стройная, спортивная фигура, плоский животик, округлые бедра, длинные ноги – ожившая скульптура из Петергофа. Живое воплощение аллегории юности и красоты.

– Тебе очень идет этот пляж, – невольно срывается с губ.

– Тебе говорили, у тебя оригинальная манера делать комплименты?

– Ты первая. Тебе первой в воду.

– Это ты хочешь на мне испытать, не слишком ли холодно?

– Нет, мне еще в школе этикет преподавали. Даму всегда пропускать вперед.

– Давай без очереди. Ты прямо так будешь купаться? – взгляд девушки пробегает по моей фигуре. Интуитивно чуть напрягаю мышцы. Само собой получается. Естественная реакция на такой взгляд.

Кабинки уже свободны, только под самой дальней видна пара ног. Быстро переодеваюсь. Белье в пакет. Брюки на плечо. Выходя из кабинки, буквально наталкиваюсь на Лену и Карину. Девочки отступают. Чувствую на себе заинтересованный взгляд. Судя по капелькам воды на коже, девушки уже окунулись. Успели, пока мы перепирались.

– Как водичка?

– Великолепно, Максим Дмитриевич. Не пожалеете.

Перед тем как войти в воду, окидываю окрестности орлиным взором. Петя направляется к затеявшим игру в мяч скаутам. Светы нигде не видно. Мои подопечные вовсю резвятся на песке и в воде. Вон, двое парней на мостках раскачивают третьего за ноги, за руки. Скаут взлетает вверх и с громким плеском падает в воду. А Лена и Карина затеяли шуточную потасовку на берегу. Нечто вроде знаменитого японского сумо только в исполнении стройных гимназисток.

– Идем? – протягиваю Кате руку.

В воду заходим вместе. Хоть на дворе и лето, но ногам прохладно. Решительно шагаю, почти бегу, увлекая за собой девушку. Затем приседаю и прыгаю вперед. Ух! Хорошо то как! Катя уверенно держится на воде. Мы доплываем до буйков. Здесь посвободнее чем у берега. Вскоре к нам присоединяется Света. Машем руками Петру, зовем к нам, но коллега слишком увлечен игрой в волейбол и нас не видит. Зато на наш призыв отзываются скауты. Максим Карих решает, что раз вожатые у буйков, то и ему можно. За ним брасом плывет Кристина.

– Тесновато на этой линии метро, – замечает Света. Давайте вдоль троса до конца.

На берегу Света переносит свое полотенце и вещи к нам. Девушки обсыхают и загорают, а я направляюсь к компании скаутов, затеявших потешную драку. Парни работают руками и ногами энергично, с задором, но бестолково. Видимо пытаются копировать знаменитую японскую кинозвезду Джеки Чана. Такие же эффектные увертки и взмахи ногами.

– Дядя Максим, они понарошку.

– Вижу. Продолжайте ребята.

– А Вы смотрели последний фильм с Виктором Кротовым?

– «Последний рейд»? Нет, не смотрел. И вообще, мне как актер боевиков больше нравится Иншаков.

– Так он давно не снимается.

– Зато большинство его фильмов шедевры. Вот взять «Небесный Иерусалим» где действие параллельно идет и во времена первого Крестового похода, и в 1940-м году.

– Последний Крестовый поход? Там, где наш ОсНаз захватывает штаб англичан в Иерусалиме?

Ребята с жаром обсуждают кино. Бойцам тоже надоедает ногомашество и они присоединяются к беседе. Сам тихонько отодвигаюсь за пределы круга. Все. Можно уходить. Сам военное кино не особо люблю. Однако, для затравки разговора пойдет.

Так за купанием и присмотром за молодежью чуть было не забываю про время. Обед через полчаса. Точнее говоря, я вообще все позабыл, увлекся. Первая спохватилась Света. Поднимаем скаутов, выгоняем из воды и собираем на берегу. До сигнала четверть часа.

Погода, вода, солнце, зелень вокруг расслабляют. Половина воспитанников одеты весьма скромно. Даже часть девушек решили заменить рубашки на накидки из полотенец. Впрочем, выглядит это естественно, хоть и несколько на грани приличий. Мы с коллегами решаем махнуть на форму подопечных рукой.

– Все собрались? – громко вопрошает Петя. – В столовую не опаздывать!

Мальчишки восприняли последнюю фразу как команду «Вперед». Катя смеется, глядя на ломящуюся напрямик через лес толпу.

– А Вы что стоите? – поворачиваюсь к девушкам. – На обед всем быть в форме и в галстуках. Не забывайте.

Первую половину дня я прожил почти без приключений. Можно поставить галочку. После обеда иду с портатибом в штаб и наслаждаюсь законным отдыхом в смокинг-холле за чтением книги с экрана. Что прельщает в электронных книгах, так это цена. Раза в четыре ниже бумажного экземпляра. Боюсь, в таких условиях наши книгоиздательства разорятся.

Заглядываю в интерсет, пробегаюсь по новостям. Узнаю, что в Думе коалиция архангеловцев и национал-демократов продавила закон об увеличении оплачиваемого послеродового отпуска с полутора до двух лет. Что характерно, соцдемы голосовали против. Последнее не важно, как понимаю, законопроект поддержал император, он же заставил пересмотреть бюджет. Преисполняюсь законным чувством гордости за наших, умеем, знаем, можем. Мы Русский Союз, а не какой-то там клуб по интересам, Партия.

Между делом звоню братьям, сестре, родителям. Иногда нужно услышать хотя бы пару коротких слов от родного человека, самому по голосу понять, почувствовать, что у него все в порядке. Надо выслушать мамины сетования на дорожников, припозднившегося булочника, пересказ разговора с соседкой, узнать какие крепкие огурцы растут на грядке. Клятвенно пообещать, заехать при первой же возможности. Это все нужно. Это жизнь.

Глава 6

Вечером старшие отряды занимаются на спортплощадке. Желающие гоняют в футбол, перекидываются мячом на волейбольной площадке. Остальных Виталий Аркадьевич занял на беговой дорожке и снарядах.

У меня появляется возможность переброситься парой слов с Катей. Проскользнувшая сегодня между нами искра не сгинула бесследно, в сердце тлеет огонек. Чувствую, мне приятно общество этой девушки, на душе радостно, когда вижу ее личико, лучезарную улыбку. К сожалению, долго наслаждаться общением не получается, нас постоянно дергают.

Виталий Аркадьевич очень неудачно обращает на меня внимание, интересуется моей физической подготовкой и просит взять на себя группу на турниках. Классическая вилка: при Кате отказать ему неудобно. К турникам я подхожу в настроении раздраженном. Двадцать подтягиваний для разминки. Оказывается, за сессию форму не потерял. И еще дюжину подъемов с переворотом. Когда спрыгиваю на землю, слышу за спиной аплодисменты. Лена и Карина смотрят на меня восхищенными глазами.

– Ничего себе!

– Попробуйте сами. Ничего сложного.

Девушки смущенно отворачиваются. Ну, да, форменная юбка не лучшая одежда для турника. Хотя для зрителей все с точностью до наоборот. Все зависит от позиции наблюдателя. Мальчишки точно оценят.

– Почему вы пришли на занятия не в спортивной форме?

– Не успели переодеться, – отвечает Лена. – После столовой не дошли до домика.

– Плохо. Очень плохо. – Даже не спрашиваю, где они шатались, что не успели переодеться. Дело молодое.

Пока мы разговариваем, мальчишки пытаются повторить мой рекорд.

– Максим Дмитриевич, где Вы так научились?

– Лена, мужчина должен быть сильным. Не только физически, но и внутренне. Последнее не всегда бросается в глаза, но стоит куда дороже рельефной мускулатуры.

– А у Вас есть внутренняя сила? – вполне предсказуемый вопрос, только взгляд у девушки заинтересованный.

– Не знаю, – на секунду задумываюсь. – Сам не скажу. Это всегда со стороны лучше видно.

– Я знаю, – тихим уверенным тоном молвит Лена.

– Мы пойдем переоденемся? – Карина толкает подругу в бок.

– Бегите. Время еще есть, но не задерживайтесь.

– Вот так можно красиво сбежать с занятия, – замечает Катерина. Старшая вожатая во время разговора стояла рядом, но не вмешивалась.

– А что делать? Или коллизия выйдет со случайным оголением, или форму порвут на тренировке.

– Да, лучше было услать подальше во избежание конфуза. Пока они тебя обхаживали, мальчишки пари заключали, заставишь ты их на брусьях отжиматься, или нет.

– Кто выиграл?

– Не знаю. – Катя оглядывается по сторонам и показывает мне язык.

Пока гадаю смысл этой пантомимы, вожатая уже упирается руками в брусья, легко подпрыгивает и отжимается пять раз. Через обтягивающее тело трико видно, как напрягаются, ходят мышцы, выделяются упругие ягодицы. Катя распрямляет руки и поднимает ноги скобкой. Плечи чуть подрагивают от напряжения.

– Ну, как?

– Великолепно!

Вожатая перебрасывает ноги через брусья и спрыгивает на землю.

– Не ожидал. Честное слово. Тебе говорили, что ты фантастическая девушка?

– Говорили. Не один раз. Не пугайся ты так, мы все такие, все регулярно слышим такие слова. – Катя касается моей руки. – Нам важно это слышать каждый день.

– Поверь, я хочу, чтоб ты это слышала от меня.

– Я знаю. – Тихо, почти шепотом, и тут же поворачивается к скаутам: – Чего уши развесили? Бегом, каждому по десять подтягиваний и пять отжиманий.

Удивительная девушка! Как замечаю, не меньше половины нимф обоих отрядов проявляют энтузиазм не меньше мальчиков. Остальные откровенно отлынивают от физических нагрузок. Считают, что им достаточно легкой утренней разминки перед завтраком, выдаваемой за зарядку. Это не армия, приучать и привлекать будем постепенно. Главное, найти подходящий пример. А вот и он. Рыжее большеглазое чудо в лопающейся от содержимого футболке застенчиво теребит меня за рукав.

– Максим Дмитриевич, подсобите допрыгнуть, – девушка показывает на турник.

Беру ее за талию, присаживаюсь и аккуратно поднимаю. Женя Симакова вцепляется в перекладину как утопающий за шест. Первая попытка. Отчаянно дергаясь, девушка сгибает локти наполовину.

– Руки не разжимать! – беру ее за лодыжки и тихонечко подталкиваю.

– Давай еще.

После третьего подтягивания Женя мешком валится на землю. Бух вышел просто замечательный.

– Молодец. Немного отдохни на шведской стенке и еще один подход. Кто следующий?

Лучше бы этого не говорил. Вокруг меня уже образовался круг из пяти девушек. Все явно жаждали быть следующими. При этом, предлагавших помощь мальчишек вежливо игнорировали. В голове завыла сирена: «Тревога! Опасность!».

– Дима, помоги Наташе! – короткая фраза, указующий жест.

– Петр, Полину выдержишь? – после такого неудобно отказываться обоим. Проверено на практике.

Сам чтоб не выглядеть белоручкой подбрасываю третью девушку. Впрочем, дальше помогать не требуется, белокурая бестия с одной раскачки делает подъем с переворотом и отжимается на перекладине. В этот миг на девушку нацелены восхищенные взоры половины мальчишек. Вот еще хороший пример. Отмечаю себе, на следующем занятии попросить девушку первой показать мастер-класс. Да, чтоб некоторым стало стыдно.

Занятие завершается. Наскоро пересчитываем с Катей скаутов по головам. Несколько человек сбежало во время тренировки. Наши Лена и Карина так и не вернулись. Подозреваю, они даже переодеваться не стали. Ладно, отметим. При первом же случае, устрою обеим марш-бросок с полной выкладкой.

Спортплощадка пустеет. Только трое парней задержались на тренажерах. Вожатые первого отряда предлагают нам заглянуть в штаб. По намекам, будет небольшой междусобойчик. У меня настроения нет. Катя тоже вежливо отнекивается.

Пока провожаю коллегу до ее гнездышка, узнаю, что история с бельем и спец принадлежностями благополучно завершилась. Пока я героически учил непосед из младшей группы обращению с учебной винтовкой, Катя опросила всех наших девчонок.

– И знаешь кто?

– Даже не догадываюсь.

– Совсем-совсем?

– Говорю же, представления не имею.

– Наша Славина Леночка, – Катя бросает на меня победный взгляд. – Ты представляешь?

– Пакет она даже не распаковала, – совершенно не понимаю, что так Катя обрадовалась?

– У нас половина девочек, чтоб ты знал носят свое. Благо это не Суворовский лагерь для аристократии. В части формы, особенно ее нательной части, ну ты понимаешь, – следует стыдливый смешок. – Отношение вельми либеральное.

– Понимаю. Ты будешь удивлена, но среди вожатых все тоже самое.

– И много ты видел вожатых без одежды?!

– Одного. В зеркале. Думаю, ты тоже приехала со всем своим. Катя, я одного не понимаю, что здесь такого в том, что гимназистка перепутала пакеты в каптерке, и носит свое, а не штатное белье?

– Она его распечатала и во всю пользовалась.

Настал мой черед удивляться. Насколько позволяют мои практические познания в этой пикантной сфере, перепутать очень сложно. Во всяком случае, те предметы женского белья что мне приходилось снимать с девушек сильно отличались от мужского, как фасоном, так и по материалу и комплектности, так сказать.

– Трусики из штатного пакета, лифчик свой? Зачем такая сложность?

– Она не носит лифчик. Мог бы заметить. – следует толчок локтем.

– Катя я даже не знаю, носишь ли ты лифчик, – отвечаю взаимностью. – Форменные рубашки не просвечивают.

– Я вот заметила.

– Женский глаз.

– Нет, мужчины куда внимательнее к женской одежде, чем сами дамы. Скажешь, не так?

За разговором мы не замечаем, как дошли до домика. В окнах темно. Явно, соседка еще не пришла. Можно конечно напроситься в гости, но несвоевременно пока и Катя не торопится приглашать.

– Подожди. Я ничего не понимаю. Объясни, что здесь такого?

– Девушка шестнадцати лет сама спокойно одела и носит мужские трусы, не носит лифчик, почти не пользуется косметикой. Понимаешь?

– Может, у нее в семье так принято? Нет, Катя, я не замечал у нее особого интереса к дамам. Наоборот, явная естественная тяга к мужчинам.

– Особенно к суровой внешности студентам. Это мне и удивительно. Видел, как она на тебя смотрела?

– Стоп. Проблему понял. За девушкой приглядываем, за ее подругой тоже. Историю с бельем откладываем на верхнюю полку. Она же получила правильный пакет?

– Само собой. Сама отвела ее к Екатерине Сергеевне.

– Вопрос решился. Остальное только подозрение. И, Катя, – задумчиво потираю подбородок, – если твои подозрения верны, это не преступление, а только предосудительное поведение и повод обратиться к врачу.

– Тень на лагерь.

– Это пусть руководство думает. У него шляпа большая, борода густая.

Прощаемся целомудренным рукопожатием. Кажется, девушку я успокоил. Ничего страшного не произошло. А вот некоторые слова и намеки Кати заставляют задуматься.

Закуриваю. Обхожу домик с тыла. Планировка у всех одинаковая. В правом окне вспыхивает свет. За занавеской проявляется силуэт девушки. Вижу, как Катя расстегивает и снимает рубашку. Затем наклоняется, видимо спускает юбку. Из-за занавески видны только контуры, воображение дорисовывает остальное.

Стою в тени ели, в стороне от пучка света из окна. Так лучше видно. Катя подходит к окну, отдергивает занавеску. Студентка-вожатая предстает передо мной во всей своей первозданной, естественной красоте. Покатые плечи, чуть выделяющиеся ключицы, гордая шея, а вот грудь она прикрыла рукой. Хотя, готов поклясться на Библии, бюстгальтера на девушке нет. Миг ослепления, и Катерина резко задергивает занавеску. Представление окончено.

Втаптываю окурок в землю. Трясу головой, приходя в себя. Атмосфера скаутского лагеря действует на всех. Из глубин памяти всплывают строки незабвенного Александра Сергеевича. За ними бессметные стихи Киплинга.

«А глаза у Кати серые». Это рассвет, протяжный гудок уходящего в дождь и туман парохода, пенный гребни волн кильватерного следа. Странная ассоциация. Дорого бы я дал чтоб глянуть в эти глаза на рассвете. И уплыть с ней на большом пароходе в туман, к новым неизведанным берегам.

Возвращаться домой рано. Идти в штаб в компанию не хочу. Читать перед сном, желания нет. Брожу бесцельно по лагерю, вспугиваю пару стаек загулявшихся скаутов. Ноги выносят меня на берег. Белые ночи. На реке светло. Да и в лесу мягкий сумрак. Интересно, почему мне показалось у домика Кати, что вокруг темнота?

Пляж опять пустынен, как и вчера. Сажусь на настил пристани. Свешиваю одну ногу вниз, вторую сгибаю и опираю в колено локоть. Надеюсь, со стороны я немного похож на скульптуру Родена. У меня появляется традиция, глядеть на закат с берега, провожать бегущие по реке лодки и яхты. О! А сегодня большой катер идет вверх по течению.

Доски причала поскрипывают под весом человека. Лениво поворачиваю голову и поднимаю раскрытую ладонь.

– Добрый вечер!

– Здравствуй! – У лодочного сарая стоит вчерашняя девушка. Та же самая прическа, чуть прищуренные от солнца глаза, то же самое темное платье и красный платок на шее.

– Думал, ты сегодня не придешь.

– Ты сам сказал: «До завтра».

Девушка останавливается в метре от меня и опирается на сваю.

– Знаешь, мы встречаемся второй вечер, и я не знаю, как тебя зовут. Я Максим.

– Алиса.

– Редкое имя. Необычное. Ты часто сюда приходишь?

– По настроению. Знаешь, необычное место. Похоже на детский лагерь, но очень благоустроенный, элитный. Даже урны на пляже. Кто из них выгребает мусор?

– У нас есть подсобные рабочие. Они следят за чистотой, – мне и не пришло бы в голову задавать такой вопрос.

– А дети? Почему их не приучают к труду?

– Как это? – мне становится смешно. – Как раз завтра в первой половине дня у нас генеральная уборка. Большой аврал с подметанием, чисткой, сбором мусора. Планируем загрузить работой всех, чтоб с ног валились.

– Это хорошо, – девушка задумчиво смотрит вдаль.

На языке вертится один вопрос. Пока рано. Нельзя ставить задачи, которые не выполнят и задавать вопросы, на которые не ответят честно.

– Удивительное время, – молвит Алиса. – Светлый вечер. Солнце светит из-за горизонта. Ночь есть, но ее нет. А утром низины накроет туман. Траву покроет роса.

– Это лето. Наше северное лето. Короткое лето самой лучшей губернии нашей страны.

Поднимаюсь, упираю руки в поясницу и с наслаждением до хруста в суставах разгибаю спину. Засиделся. Всего двумя фразами обменялись, а такое чувство, что проговорили два часа о чем-то важном и серьезном. Протягиваю Алисе руку.

– Пойдем гулять?

– Приглашаешь? – на меня снизу-вверх смотрят два чистых ясных огонька голубых глаз.

– Да.

Алиса не отпускает мою руку. Так парой и гуляем по лагерю. Девушку удивляют фонари на центральной аллее.

– Зачем жгут свет? Людей же нет, и так светло.

– Положено, вдруг кто заблудится, выйдет на свет.

– А там что? – взмах руки в направлении спрятавшегося на отшибе сруба бани.

– Тайное убежище Бабы Яги. Чувствуешь запах? – баня топится. Кто там не знаю. Ключи у нас в шкафчике вожатской.

– Точно! Кого-то там жарят и парят? – лицо девушки приобретает лукавое выражение. – Пойдем, посмотрим?

– Не боишься? Вдруг Баба Яга выйдет?

– Ты же со мной.

Дверь бани закрыта. Из трубы вьется легкий дымок. Пахнет костром, деревенским домом, распаренными вениками. На всю округу разносится смолистый аромат. Запахи пробуждают ностальгические воспоминания. Детство. Хутор дяди Евстафия у Онеги. Запах хлеба из деревенской печи.

Кажется, к запахам бани примешался тонкий хлебный аромат. Нет, не то. Это квасом на камни плеснули. За маленьким мутным окошком какие-то тени. Специально как бы случайно оттесняю Алису в сторону. Девушке не нужно видеть лишнее.

– Я в детстве у бабушки была в деревенской бане. Так жарко было жуть, думала уши сварятся. Разревелась, а бабушка меня холодной водой облила.

– Бывало и такое. Любишь такую баню?

– Наверное люблю. Забыла уже с детства.

Бестактный вопрос чуть не срывается с языка. Не нужно, нельзя. По словам девушки и так многое понятно. Вздыхаю. Чуть было не сорвал покров с чужой трагедии, чуть было не залез грязными пальцами в рану. «Была», «Забыла уже с детства» – за этими словами скрывается смерть близких людей, раздел наследства, продажа усадьбы, родного куска земли. Дети такие вещи не всегда понимают, но переживают сильнее, чем взрослые.

К аллее возвращаемся мимо домиков младших отрядов. Они больше, чем у наших воспитанников, рассчитаны на четырех человек. Как помню, там по планировке две двухместные комнаты, отдельное помещение для занятий и санузел. Все окна кроме одного темные. В крайнем кто-то из скаутов засиделся. Утром на зарядку приползет сонный и неумытый.

Чувство ответственности подбивает меня зайти и навести порядок. Однако не хочется проявлять рвение при Алисе и вообще вмешивать ее в это дело. Проходя мимо домика, замечаю на стене треугольник основанием сверху. Здесь живут девочки. Вопрос решился сам собой.

У ворот лагеря Алиса высвобождает ладонь из моей руки.

– Максим, мне пора.

– Спасибо за этот вечер. Тебе долго идти или ехать? – даже не сомневаюсь, она не из наших скаутов.

– Нет, здесь два шага.

– Давай, провожу или подвезу, – хлопаю себя по карману. Ключи от машины со мной.

– Спасибо тебе, Максим. Меня действительно не нужно провожать. – Алиса отступает на шаг.

– Я на самом деле только хочу проводить, убедиться, что ты в безопасности, добралась до дома.

– Мне два шага до дома. Не беспокойся. Дойду за три минуты.

– До завтра, Алиса!

– До свидания, Максим, – чистый девичий голос, но в нем слышны грустные нотки.

Прощальный взмах руки. Алиса убегает за калитку. Иду следом за девушкой. На парковке у ворот десяток машин. Тихо, безлюдно. Выхожу на дорогу, никого нет. Серая асфальтовая лента. Огни хутора на горизонте. Темная стена перелеска в километре. Ни огонька, ни звука мотора, ни звука шагов. На крайний случай обхожу площадку, задерживаюсь у своего «Эскорта».

Черт побери! Сердце бьется как бешенное, в голове сумбур, кровь бурлит. Кругом ночь. На лесных тропинках темно. Мало ли что может быть? Юная девушка с голыми ногами одна ночью идет к неведомому дому. Все может случиться. Как помню, по карте, ближайший поселок в трех километрах по прямой. Между нами и тем хутором на горизонте низина с глубокой речкой. Ближайший мостик не пойми где. Но там точно прямой дороги нет.

Закуриваю сигарету. Глубокая затяжка успокаивает. Не так все плохо. Я просто чего-то не знаю. Вчера мы простились у причала. Сегодня у ворот лагеря. Она местная, знает здесь все тропки и закоулки. Может, выросла на лесном кордоне. Для нее возможно действительно до дома два шага.

В лагерь возвращаться не хочу. Открываю машину. Поворачиваю ключ в зажигании. Мотор отзывается довольным урчанием. Еще одна сигарета пока мотор греется. Можно трогаться.

Музыку не включаю. В таком состоянии она только глушит, отупляет. Чувства обострены до предела. Нерв – оголенный провод. В свете фар мир вокруг незаметно меняется. Кажется, деревья подступают вплотную к асфальту, заросли встают у обочины зловещей колючей стеной. Дорогу прямо перед машиной перебегает заяц. Сбавляю скорость. Трасса хоть и пустынна, но ее давно не ремонтировали, ям много.

Из-за поворота выстреливает поток света. Встречка. Большая семейная легковушка. Тоже кто-то не спит. Становится веселее. Я не один на этой сельской извилистой трассе. Справа от дороги дома. Указатель «Благовестное». Останавливаюсь на заправке, заливаю бензин до горлышка, покупаю три пачки сигарет, газ для зажигалки.

Девушка на кассе рада случайному посетителю, живо делится местными новостями. Ей скучно в ночную смену, не с кем даже поговорить. Перебрасываемся ничего не значащими фразами. Узнаю, что на Липки в этом году будут строить новую дорогу, некая Марина Ивановна родила седьмого ребенка, лесопилка закрылась, дескать, невыгодное дело стало, зато рыбоводческая ферма расширяется. Обычные мирские новости. Жизнь идет, что-то строится, что-то закрывается, люди рождаются и умирают. На этом и стоит белый Свет.

После заправки поворачиваю к лагерю. Дорога уже не кажется такой пугающе пустынной. Слышатся крики ночных птиц. На обочине лиса рвет тушку какого-то зверька. С приближением машины зверь даже не прячется в траву, а только приподнимает морду и провожает меня взглядом.

Прокручиваю в голове сегодняшний вечер, разговор с Алисой. Интересная девушка. Гимназистка старшеклассница. Неглупая, симпатичная, как-то сразу мы с ней подружились, нашли контакт. А ведь в ее словах кое-что не сходится. Только сейчас вижу логический разрыв. При этом она ни разу не соврала. Такие вещи чувствуются интуитивно, на подсознательном уровне.

У ворот лагеря меня встречает кошка. С поднятым хвостом трется о ногу и тут же уходит в кусты. Вот так, ночной патруль. В моем домике темно. Из комнаты Саши доносится мерное, ритмичное сопение.

Ночью мне снятся горы Восточного Туркестана. Внизу проплывает зеленая долина меж двух хребтов, серая пыльная лента дороги, квадратики, черточки нашего блокпоста. Рядом со мной летит малый беспилотник наш верный трудяга «Тромбон». Земля приближается. Падаю. Растет на глазах позиция автоматического гранатомета. Уже вижу троих ребят в светло-зеленой с разводами пятнистой форме, один читает с планшетки, двое дремлют в тени укрытия.

Краем глаза отмечаю шевеление в низине среди зарослей вдоль степной речки, движение, солярный выхлоп за холмом в пяти километрах к западу. У горизонта поднимается облачко пыли. Беспилотник отворачивает в сторону и уходит к зарослям.

Взгляд, сознание скачком перемещаются. По ушам бьет вой сирены. Бросаю планшетку в карман и хватаю штурмовую винтовку. Пригнувшись, подбегаю к амбразуре. Ребята за спиной матерятся, подтаскивая патронные коробки к гранатомету. Слышу топот, лязг металла, щелчки предохранителей и затворов. Ревут моторы самоходных минометов.

В степи за укреплением ветер гонит волны по ковыльному полю. На небе яркий огненный шар солнца. Над долиной кружит большая птица. Выискиваю в небе «Тромбон», он уже плывет над самой речкой. Приглушенное стрекотание автомата. От противного свиста внутри все холодит, сердце замирает, рубашка на спине пропитывается холодным потом. Падаю на дно ячейки, пытаюсь сжаться в комочек, забиться в норку.

Свист нарастает. Грохот. Земля вздрагивает. По каске барабанят камешки. Первый залп лег прямо перед позицией. Слышу, кто-то кричит. Два хлопка ускорителей беспилотников. Еще череда взрывов. По нам бьет батарея. Тяжелые минометы, или гаубицы. Обстрел надо переждать и пережить.

Грохает совсем рядом. Не знаю, сколько прошло времени. Только вздрагиваю при каждом взрыве. Стискиваю зубы до боли. Вдруг появляется новый звук. Череда резких громких выстрелов. Это включаются в дело наши «Васильки». Колотят наугад, или уже пошло целеуказание? Хочется верить в лучшее. Очень хочется жить.