Обратно на небо. Том 1

– Понятно, – вздохнул я. – Значит, и у тебя не было.

– Иначе я бы не улетела. В каком-то смысле нам с тобой повезло.

– Ну да. Всегда легче дать деру, когда тебе некого бросать.

– И в одиночку дешевле.

На этих словах козырек, по которому мы шли, закончился сплошными перилами. Дальше идти было некуда.

– Какая длина у этого навеса? – оглянулась Марина. – Полкилометра?

– Думаю, немного меньше. Просто мы шли медленно и препятствий было много.

– И ни одного выхода на крышу.

– Давай рассуждать, – переводя дыхание, предложил я. – Правый борт мы прошли. Тут выхода нет…

– Значит, на том борту тоже нет, – предположила Марина. – Конструкция симметрична.

– Не факт, но допустим. – Жестом я остановил ее и указал на переплетение ферм и балок под потолком. – Носовая плоскость прямо перед нами и отлично просматривается. Там все чисто и гладко.

– Остается проверить корму, – пришла к заключению Марина. – Идем!

– Мы же только что оттуда пришли! – возмутился я. – Тащиться обратно?

Разумеется, мы потащились. Весь путь со всеми препятствиями, только в обратном порядке. Пока я придерживал дверь на служебной лестнице, Марина пробежалась по верхнему жилому ярусу кормового сектора. Другой служебной лестницы там не оказалось, и она вернулась ко мне, после чего мы снова поднялись на козырек.

Теперь было решено более детально обследовать угол технического коридора, в котором мы и так провели уже больше часа. Я наудачу чиркал зажигалкой, пока та не раскалилась до того, что ее невозможно было держать голой рукой.

– Что это? – вдруг остановилась Марина.

– Ржавые железные перила, – ответил я.

– Почему они такие короткие?

– Откуда же мне знать? Давай спросим у Морана, он наверняка знает.

– Хватит! – с укором попросила напарница. – Мне тоже надоело здесь торчать.

– Извини. – Изобразив серьезность, я посмотрел на нее. – Продолжай.

– Портик длинный, а перила короткие. Какая у них длина?

Едва скрывая раздражение и усталость, я измерил расстояние шагами.

– Допустим, метров семь.

– А отсюда до навеса над кормовым сектором? – терпеливо спросила Марина.

– Примерно столько же, – осенило меня. – Это складной мост!

– Значит, надо его разложить.

Раскладывать пришлось вручную. Поворотная площадка, под которой обнаружились хлипкие мостки, скрипела так громко, что Марина заткнула уши. Скоро свободный конец трясущегося, точно желе, сооружения плотно улегся на угол крыши кормового сектора, и получился на удивление надежный переход. Когда мы перебирались на другую сторону, моя соучастница указала вниз.

На балконах верхних ярусов стояли несколько человек и, раскрыв рот, глазели на нас.

– Чего надо? – крикнул я.

– Что вы там делаете? – заорал мне в ответ толстый очкарик.

– Прокладываю вам путь на свободу!

– А это законно? – присоединилась к нему его жена.

– А мне есть до этого дело? – зло рявкнул я на жалких людишек. – Идите домой и покорно ждите своей участи!

Тут из мрачного угла послышался голос Марины:

– Эй! Скорей сюда! Я вижу люк!

Догнав ее, я рассмотрел темный квадрат в потолке, к которому вели металлические скобы, торчавшие из толстой и высокой, как у автомобильной эстакады, опоры.

– Постой на стреме, а я посмотрю, – снова перейдя на шепот, предложил я.

И не успел я шагнуть к лестнице, как подруга неожиданно взяла меня за локоть и принялась заботливо поправлять на мне рубашку.

– Это ж надо! – задумчиво, почти нежно произнесла она.

– Что? – удивился я.

– Респектабельные, состоятельные люди, до седых волос вон некоторые дожили… А лазаем по всякому дерьму, как бойскауты!

– Пионеры, земеля! Пионеры! – поправил я и полез наверх.

Ступенек в этой лестнице оказалось как-то уж слишком много. Оглянувшись, я едва смог различить спутницу далеко-далеко внизу на узенькой площадке. По спине прокатился неприятный холодок.

– Ну, что там? – спросила Марина.

– Стандартный замок. Заперто.

Индикатор у ручки люка нагло смотрел на меня красным глазом, лишь разжигая чувство досады. Вцепившись дрожащими руками в скобу, я несколько раз хлопнул по кнопке доступа и… чуть не рухнул с гигантской высоты обратно на пыльный козырек, потому что из крошечного динамика на люке раздался голос Морана:

– Пожалуйста, прекратите нарушать установленный режим и вернитесь в свой номер, господин Комаров!

* * *

Среди коридоров, комнат и трюмов галеона можно было заблудиться. Но не потому, что их было слишком много. Самые широкие и многообещающие галереи и лестницы заканчивались тупиками, за самыми большими и красивыми дверями чаще всего, находились глухие стены, а грузовые отсеки, как мы знаем, вообще не имели входа. Но Эму помнил, что галеон, на котором он летел, был создан не только для полета. После посадки корабль должен был служить домом. Точнее, городом.

– И откуда же ты идешь с таким лицом? – спросила старушка, отхлебнув из чашки горячего чаю.

– Изучал каюты для размещения генофонда. – Эму уселся за длинный стол напротив Каськи.

– Только не ври, что там беспорядок!

– Нет-нет! Там все отлично… Только я никак не могу принять одно очень важное решение.

– Какое?

– Не понимаю, как их размещать.

– Что же тут непонятного? – подняла брови Каська. – Загнал да запер. Как будут нужны, откроешь.

– Если бы все было так просто! – вздохнул Эму. – Сейчас очень важно выбрать оптимальный вариант, чтобы в будущем избежать серьезных проблем. Например, вы можете сказать, следует ли рассаживать женщин и мужчин в разные каюты?

– Конечно! А то они расплодятся и израсходуют все ресурсы.

– Резонно! – Он громко расхохотался. – Но, думаю, ваши опасения не подтвердятся.

– Тогда какие могут быть проблемы? – насупилась бабка.

– В том-то и дело, что любые. Стоит принять одно неверное решение – и последствия могут быть ужасающими. Не для этой сотни, а для их потомков, лет через двести. Ведь нормы, по которым будет жить все это общество, мы устанавливаем сейчас. Вы же сами говорили мне, что их головы – как пустой жбан.

– Ну… – кивнула Каська.

– Поэтому нормой мы можем сделать все что угодно. Абсолютно всё. В некоторых культурах на Земле, к примеру, всем женщинам положено закрывать лицо платком в присутствии мужчин.

– Бред какой!..

– Не бред, а общественный уклад. Один человек это внедрил, а общество приняло. Теперь женщины, воспитанные в этих традициях, сами не хотят открывать своего лица, потому что считают это неприличным.

– Как без штанов?

– Практически. – Эму энергично растер себе виски. – Разумеется, я рассматривал варианты и с жесткими патриархальными рамками.

– Какими?

– Это такие общественные нормы, при которых мужчина главный, а женщина – его верный спутник, защитник тыла и хранитель семейного очага.

– И что же с ней будет, если мужик пропадет? Мало ли сколько опасностей там вас ждет?

– Это лишь один из важнейших вопросов, – кивнул Эму. – Но главное – у нас другие задачи. Нам нужен немедленный демографический взрыв с максимальным разнообразием генетических комбинаций. И при этом каждый человек должен быть пригоден для решения любых задач – от бытовых до боевых.

– И что же зависит от того, рассадишь ты их по разным каютам или нет?

– Очень многое. С одной стороны, хорошо было бы не создавать людям ограничений в общении. Чтобы они привыкали друг к другу, учились делить одно общее пространство. Но такое тесное общение может стать одним из факторов, способных привести к снижению интереса людей к различиям между полами. А это не лучшим образом могло бы сказаться на демографии.

– К снижению? – удивилась старушка. – Это ж как надо покалечить людей, чтобы они размножаться перестали!

– Это гораздо легче чем вы думаете. – Эму сделался серьезным и выпрямился. – Но когда разница между полами подчеркивается слишком сильно, то неизбежно начинают возникать вопросы, кто из них лучше: те или другие. Хотя вопросов «кто лучше» избежать все равно не удастся.

– Почему? Они же все одинаковые!

– Люди очень любят разделяться на клубы и группировки. Если не по половому, так по любому другому признаку.

– Как это?

Когда речь заходила о природе людей, Каська всегда становилась очень благодарным слушателем. Фактически Эму был вторым человеком, с которым она разговаривала за всю свою жизнь.

– Люди так устроены, – принялся объяснять Эму. – Группа тех, кто сильнее, будет всегда противопоставлять себя тем, кто хитрее. То же самое – с черными и белыми, богатыми и бедными, либералами и монархистами, гомо и гетеро… А кто-то вообще решит, что он круче всех, потому что рыжий…

– Правда? – задумалась она. – А что заставит рыжего думать, что он круче всех?

– Неважно, чем он отличается. Но каждый из людей всегда будет стремиться быть хоть в чем-то лучше остальных. И в отсутствие объективных преимуществ обязательно придумает какую-нибудь ерунду вроде: «Крупные женщины созданы для работы, а маленькие – для любви».

– Это придумали маленькие женщины?! – загоготала Каська.

– Скорее всего, – улыбнулся в ответ Эму. – Но такие попытки одних людей искать или выдумывать качества, в которых они превосходят других, может вылиться в дискриминацию, порабощение или уничтожение одних другими.

– Значит, нужно насаждать равноправие, – кивнула Каська. – А то вовек не расхлебаешь…

– Золотые слова! Будем насаждать, – ухмыльнулся инструктор. – Пусть они знают друг о друге всё. Чтобы им не приходилось преодолевать какие-то барьеры в общении между собой. Для женских особей в первом поколении работа и нагрузки наравне с мужскими должны стать естественными. Если женщины будут все делать так же, как и мужчины, то и численность представителей обоих полов будет примерно одинаковой: работать на равных, воевать и охотиться – тоже. По хозяйству – тем более. Ни тебе солдатских вдов, ни домохозяек. А мужчины пусть привыкают, что никто не собирается им уступать в стремлении доминировать над партнершами. Они должны знать, что любая женщина может легко справиться с любой проблемой не хуже мужчины. А если его желание доминировать противоречит ее желанию, то за это недолго и по морде получить. Так женщины станут выбирать действительно лучших, а не ждать, что кто-то выберет их. Тех, кто доминирует над соперниками, а не над ними. Это станет отправной точкой. А уж роли внутри пар пусть распределяют сами. Особенно когда появятся дети.

– Кажется, к тебе возвращается память… – пискнула старушка, когда подопечный закончил свои рассуждения.

Вид у нее был весьма подавленный, если не сказать напуганный.

– Что случилось? – встрепенулся Эму.

– Как же, должно быть, тяжело жить среди людей!..

Уединенные занятия в спортзале довольно скоро превратились из героических подвигов в рутину. Кухня для ручного приготовления пищи была изучена вдоль и поперек. Даже география Диско стала для Эму почти такой же знакомой, как большая выцветшая студия.

О флоре и фауне на той планете, куда нес его огромный галеон, можно было только гадать. Инструктор пересмотрел множество видеопособий о поведении разных типов земных животных, изучая логику хищников и их потенциальных жертв, зверей стайных и одиночных, мигрирующих и оседлых. А когда это ему надоело, он перешел к фильмам по анатомии и психологии человека.

Так продолжалось ровно до тех пор, пока долгожданный день завершения активации не настал. В то утро, глядя на себя в зеркало, Эму вдруг почувствовал, что жутко волнуется и принимать командование совершенно не готов. Он все время мыл руки, постоянно пил прогорклый растворимый кофе и бегал в туалет.

Бабушка же, наоборот, будто выключилась. Обосновавшись в капитанском кресле, она неподвижно уставилась в экран, на котором менялись лица особей из первой десятки.

Движения их мимических мышц были уже не рефлекторными, как во время электростимуляции, а вполне осмысленными. Люди проснулись, им поступила предпоследняя порция пищи через горловые зонды, и теперь они рассматривали то, что демонстрировалось им в очках.

Температура в зале транспортировки с момента начала активации не поднялась ни на градус. Открытые особи не замерзали только потому, что на них были направлены термоизлучатели, встроенные в бортики камер. На коже людей еще виднелись следы от электродов и датчиков, но сами провода уже втянулись в подвижные блоки активации, которые скоро должны были подняться в исходное положение.

Ежась от холода, Эму медленно двигался мимо камер, снова и снова разглядывая тех, с кем ему придется строить новый мир и воспитывать новый народ. До конца активации осталось меньше четверти часа, о чем свидетельствовала световая метка на полу в виде желтого креста. Она появилась в начале зала, и система издала неприятный звуковой сигнал, от которого Эму чуть не хватил удар.

Люди в камерах подняли свои головы и стали смотреть в сторону метки. Скорее всего, система показывала им в масках изображение зала и инструктора в этой самой точке. Сообразив, что туда надо встать, пока блоки активации не начали подниматься, Эму бегом направился к светящемуся на полу кресту.

Снова тренькнул звуковой сигнал, а через секунду наверху лязгнули мощные серво-приводы, складывающие конструкции, на которых крепилось оборудование для работы с людьми во время активации. Клубки проводов и манипуляторов поплыли вверх. Последние датчики и маски с наушниками поотскакивали с худеньких тел и повисли бесформенной мишурой, увлекаемые к потолку той же силой. После того как агрегаты были переведены в нерабочее положение и воцарилась жужжащая тишина, инструктора уже ничто не отделяло от активированных людей.

Нервно сцепив пальцы, он смотрел на них, а они смотрели на него и ждали. А он не знал с чего начать. К кому из них подойти сначала? Что сказать? Как они отреагируют на его прикосновение? Под грузом этих мыслей улыбка сползла с его лица. Тут он заметил, что их лица тоже становятся серьезными. Снова поспешив принять бодрый вид, он направился к центру первого ряда.

– Я Эму, – представился он. – Кто ты?

– Адон, – неуверенно протянул человек в камере.

Говорить ему было очень тяжело. Он был похож на бледную голубоглазую мумию. Из кожи на его голове начала пробиваться иссиня-черная щетина.

– Я освобожу тебя, а ты встанешь на пол, – заявил инструктор и уточнил. – Да?

– Да, – кивнул тот.

– А я? – нараспев пискнул из второго ряда чей-то голосок.

С непривычки Эму вздрогнул и принялся поспешно обдумывать свои дальнейшие действия. Эта реплика нарушала все его планы.

– Тихо! – произнес он и посмотрел в сторону женских особей, сдвинув брови. – Ты потом.

Рука инструктора прикоснулась к контрольной панели, и камера медленно клюнула изножьем в пол. Браслеты отскочили, освободив запястья и щиколотки существа. Тощее тело в майке, на которой было напечатано имя «Адон» выпало навстречу, и Эму едва успел его подхватить.

– Ох ты! – крякнул инструктор и поднял парня на руки.

Как тот ни старался держать голову ровно, она раскачивалась из стороны в сторону на тонкой шее, словно у птенца. Эму вынес тщедушное тельце на свободное пространство и усадил на пол.

– Да, ребята, – вздохнул он. – Работать нам с вами и работать.

Отвернувшись от Адона, он зашагал обратно к камерам. Теперь надо было освободить девушку, чтобы уже сейчас заложить в головы подопечных мысль о всеобщем равенстве. Но одна из них уже заработала себе штрафной балл, а он не успел заметить, кто это был.

– Я Эму, – представился он, глядя в немигающие карие глаза. – Скажи, кто ты?

– Аурора.

– А я?! – напомнил о себе тот же голос.

Теперь он успел ее засечь. Это была особь с маркировкой «Агнесс».

– Я говорю не с тобой, – ответил он и тихо добавил: – Тот, кто мне мешает, будет последним.

Та в ответ глубоко вздохнула, но язык прикусила.

Тем временем страшненькое существо по имени Аурора разволновалось и разрумянилось. Он схватил ее ладонь и забросил слабую руку себе на шею.

От них пахло как от новорожденных. Когда он выносил их из камер, заметил некоторые изменения в фигуре, произошедшие с начала активации. Они подросли, стали чуть шире в плечах. У женских особей начала оформляться грудь.

В самую последнюю очередь он отправился к Агнесс, на которую все это время демонстративно не смотрел. Ее голова с золотистой порослью одиноко торчала над камерой.

– Я Эму, – не торопясь отстегивать ее браслеты, представился он. – Кто ты?

– Агнесс, – ответила она.

– Ты поняла, почему ты последняя?

В ответ она отрицательно покачала головой. Он понизил голос, чтобы остальным было неслышно.

– Все молчали, ты говорила. Я тут главный, и я решаю, кто первый, кто последний. Ясно?

– Да, – кивнула она. – А все это кто?

* * *

– Вы думаете, что вы умнее всех?! – от самого порога заорал Моран.

– Ты чего сюда приперся? – жестко произнес я в ответ.

Марина сидела в кресле и смотрела в сторону, не желая принимать участия в перебранке. Мы оба были уверены, что старикашке очень не поздоровится, если она сорвется.

– Я пришел, чтобы сделать вам обоим замечание касательно вашего безответственного и безрассудного поведения!

– В гробу мы видали и тебя, и твои замечания! – Я указал ему на дверь, через которую он ворвался. – Исчезни!

– Вы знаете правила, господин Комаров! – не унимался дед.

– Да, и по правилам персоналу запрещено входить в номера без разрешения!

– Предупреждаю вас!.. – Он не договорил, потому что я схватил его за шиворот, чтобы выставить вон.

Тут произошло то, чего я меньше всего ожидал. Моран, который был почти вдвое легче и на голову ниже, взял меня за запястье одними пальцами и без видимых усилий отшвырнул мою руку так, что я едва устоял.

– Позвольте, я закончу, – сухо произнес он.

Мы с Мариной приумолкли от неожиданности.

– Я пилот этого корабля, а не ваш персонал, – сверкая глазами, отчеканил Моран. – С самого рождения и всю жизнь я вел галеон «Ригель» к месту назначения и поддерживал все его системы в рабочем состоянии. Как видите, полет завершен успешно. Сейчас моя задача состоит в том, чтобы все гости, и вы оба в том числе, остались в живых до прихода ответственных лиц из администрации колонии. Сейчас мы имели возможность убедиться в том, что вы не в состоянии обеспечить собственную безопасность. Поэтому я требую, чтобы вы оставили свои самовольные попытки покинуть корабль, иначе…

– Что иначе? – недобро процедила Марина, не вставая с кресла.

– Иначе я открою вам люк. – Старик сделал паузу и добавил: – А потом удалю ваши имена из списков гостей. И тогда ваши проблемы перестанут быть моими.

Издевательским кивком пилот дал понять, что разговор окончен, и вышел из номера. Дверь за ним закрылась, и мы остались сидеть в моей гостиной, не решаясь заговорить. Определенно, прежде чем что-то обсуждать, нам следовало пережить и проглотить это поражение поодиночке. Пробурчав что-то неразборчивое, Марина ушла к себе, а я отправился на нижние уровни, где по ночам собирался народ.

Единственным местом в отеле, где разрешалось курить, был «Зеленый бар», но это мало что меняло. Никакими изделиями, содержащими табак или нечто похожее на него, никто не располагал. Или же обладатели каких-то запасов просто предпочитали о них молчать. Все, чем я мог там поживиться, это несколько видов газировки и сухарики, похожие на собачий корм, из бесплатных автоматов. Со стаканом и мисочкой этой отравы я просидел перед пустой пепельницей не меньше часа, глядя в маленький монитор над стойкой бара. На экране из последних сил выплясывала какая-то темнокожая старушонка, распевая старомодные песни.

– Умели же раньше петь! – произнес наш с Мариной недавний знакомый, подсаживаясь ко мне.

Это он напугал нас до смерти, когда мы шастали наверху. У одинокого любителя бильярда была настолько заурядная внешность, что составить его словесный портрет не представлялось возможным. Пожалуй, даже у пятен на бесхозной барной стойке было больше особых примет, чем у него. Вместо приветствия я равнодушно кивнул в сторону экрана и спросил:

– Кто это?

– Это старушка Ноулз.

– Ах да! – вспомнил я. – Бьёнсе Ноулз! Ее похоронили, когда меня и на свете не было.

– Верно, – кивнул мой собеседник так уверенно, будто точно знал дату моего рождения. – Вам удалось сделать то, что вы задумали?

– Не понимаю, о чем вы.

– Мы случайно столкнулись на верхнем ярусе, когда вы и ваша спутница искали служебную лестницу.

– Да, благодаря вам мы ее нашли.

– И?..

– Что «и»?

– И вы чем-то очень расстроены… – медленно проговорил он, разглядывая меня.

– Радоваться нечему. – Я снова отвернулся к монитору.

Странный господин помолчал немного, словно ожидая продолжения беседы, а затем вздохнул и встал с высокого стула.

– Что ж… Всегда обидно, когда цель близка, но в силу ряда обстоятельств достичь ее не получается. Это не означает, что надо останавливаться и опускать руки. Ведь обстоятельства – штука весьма изменчивая. И совершенно необязательно ждать, пока они изменятся сами. Желаю удачи!

Еще какое-то время я сидел в баре, наблюдая, как двое хамоватых пьянущих ирландцев пытаются попасть дротиками в мишень. Слова недавно удалившегося собеседника зацепились за мой разум, точно вирус, и теперь их невозможно было от себя прогнать. И двое забулдыг, играющих в дартс, будто сулили мне разгадку возникшей передо мной проблемы.

Так ничего и не высидев, я направился к себе. На пороге меня ждал сложенный вдвое лист бумаги, который кто-то подсунул под дверь моего номера. На нем спешным размашистым почерком было написано: «Помощь – 742».

* * *

У самой двери в десятиместной каюте генофонда располагалась просторная зона с длинным узким диваном, напротив которого находился большой монитор. С другой стороны было предусмотрено свободное место с высоким небьющимся зеркалом. Все в этой зоне имело оранжевый цвет. Дальше начиналась зеленая спальная зона, разделенная на индивидуальные ячейки толстыми перегородками высотой в человеческий рост. Заканчивалась каюта входом в душевые (на пару мест каждая) и в два крошечных ватерклозета. Пространство перед входами в санузлы делилось на розовую и синюю половины.

– Здесь вы будете жить, – выдавил из себя изможденный Эму.

Весь первый десяток активированных людей ему пришлось на руках перетаскать в каюту из транспортного зала. Теперь они сидели на оранжевом ковровом покрытии и пристально смотрели на своего инструктора. Обстановка их не интересовала. Никаких попыток отвлечься или издать хоть один звук люди не предпринимали. После непродолжительной паузы на раздумья Эму махнул рукой и просто начал говорить:

– Группа «Аргентум»! Добро пожаловать в каюту, которая будет для вас домом на ближайший год. Скоро мы с вами научимся нормально ходить, питаться, взаимодействовать, организовывать свой быт. Со временем вы станете отличной, слаженной командой, сильными воинами и грамотными руководителями. Но прежде вы должны стать людьми – мужчинами и женщинами, научиться усердию и трудолюбию, дружбе, любви, взаимовыручке…

Бледные слабые существа сверлили Эму неподвижными взглядами в пугающей тишине и, казалось, не понимали ни слова из того, что он говорил.

– И не спрашивайте меня как, – продолжал наставник. – Потому что я этого и сам не знаю. Будем учиться вместе. С чего же мы начнем?

При нормальном освещении стало видно, что первым делом людей надо мыть и переодевать. Стимуляция мышц во время активации заставила их изрядно попотеть, и теперь вся их скромная одежда была украшена густыми соляными разводами.

– Мне нужен какой-нибудь антисептик! – Эму ворвался на основной пульт, где, по обыкновению, торчала старуха.

– Гляди-ка! – с любопытством воскликнула она. – У него кто-то уже убился.

– Нет, к счастью. Неглубокие пролежни на спинах.

– Понятно, – кивнула бабка. – Это ерунда.

– Так вы принесете?

– Ха! Он просит, чтобы я ему принесла. Вот еще! Будто бы других забот нету. Сам сгоняешь, быстрее будет. Медотсек уровнем выше.

– Я не хочу их надолго оставлять… – попытался возразить Эму.

– Ничего твоим дистрофикам не сделается. – Каська ткнула пальцем в монитор. – Вон, сидят как приклеенные и не шелохнутся.

Вернувшись в каюту, инструктор окинул взглядом сидевших там людей и отдал приказ:

– Адон, Авель, встать!

Опираясь на первые попавшиеся под руку предметы, оба человека поднялись. В случае Авеля это было лицо кого-то из женских особей.

– Следовать за мной. Остальным сидеть.

Эму повернулся и повел парней в сторону душевых, чтобы затолкать их в тесные кабинки прямо в одежде.

– Стоять на месте! Глаза закрыть! Душевая, вода сорок градусов!

Сквозь полупрозрачную дверцу учитель увидел, как теплые струи ударили по худеньким телам. Люди в душевых даже не пикнули. Отсчитав полминуты, инструктор отключил воду и открыл дверцы. Мокрые парни стояли, плотно сжав губы и зажмурив глаза.

– Спокойно! Не бойся! Смотри на меня! – произнес наставник.

Футболка Авеля не хотела отлипать от подсохших ран на его спине, и Эму принял решение оставить их под теплой водой еще ненадолго, а сам тем временем вернулся, чтобы позвать Аурору и Астру. Женщины реагировали на воду с таким же ужасом. Пришлось даже напомнить им, чтобы они дышали.

Раскисший трикотаж легко покинул тщедушные тела. Инструктор скомкал мокрую одежду и всучил ее обладателям.

– Ты снял белье, – сказал Эму сразу обоим парням. – Повернись направо, открой крышку, положи.

Снова закрыв всех четверых в душевых кабинах, он включил им трехминутную программу очистки и вернулся к остальным, чтобы начать работу со следующей парой.

Часом позже, когда Эму уже был готов вырубиться прямо на бегу, вся группа «Аргентум» оказалась вымытой, обработанной и переодетой в тренировочные костюмы черного цвета. Желая перевести дух, инструктор устало опустился на оранжевый диван.

– А чего это ты расселся? – прогрохотал по системе громкой связи голос Каськи. – У них по расписанию кормежка.

* * *

– Вот эта дверь, – указала Марина на номер «742».

Она все еще немного злилась на меня за то, что я не отнес ей обнаруженную на своем пороге записку сразу же, как только нашел ее. Ей, видите ли, не спалось из-за того, что она не знала, что нам делать дальше.

– Ты позвонишь или я?

– Какая разница? – буркнула она и нажала на кнопку звонка.

Какое-то время нас, как водится, разглядывали на экране домофона, а потом дверь открыл толстый очкарик, который накануне чуть не заработал себе шейный хондроз, глазея, как мы с Мариной перебираемся на козырек кормового сектора по раскладным мосткам.

– Привет! – улыбнулся он. – А мы давно вас ждем. Даже завтракать не пошли.

– А «мы» – это кто? – спросил я, заглядывая в номер поверх его плеча.

Кроме него, там было еще двое – дородная дама и сухощавый мужичок с аккуратно подстриженной козлиной бородкой и в очках, какие носят банкиры.

– Я Дэн Кенникот, – представился хозяин. – Это моя жена Биатрис и наш друг профессор Никсон.

– Что вам угодно? – сухо спросила Марина, когда мы вошли в гостиную номера 742 и за нами закрылась дверь.

– Вы смелые ребята, – подал голос Никсон. – Вы ищете выход наружу, и мы хотим вам помочь.

– Странно, – заметил я. – Еще вчера эти двое сильно сомневались в законности нашего выступления под куполом, после чего по очень странному совпадению прямо у выхода нас засек пилот.

– Клянусь, мы не сдавали вас! – воскликнул толстяк, и его лицо стало покрываться бордовыми пятнами.

– Это я сомневалась! – подняла руку хозяйка. – Но профессор Никсон развеял наши сомнения. Вы всё делаете правильно. Теперь мы готовы оказать вам любую посильную помощь! Мой муж, например, не последний человек в мире высоких технологий…

– И что же конкретно вы собираетесь нам предложить, – обратилась Марина к Кенникоту, – учитывая, что выход мы уже нашли?

– Я участвовал в разработке подобных систем безопасности. Могу открыть вам любую дверь с центрального пульта, пока пилот возится с полотером.

– И только? – усмехнулся я. – Моран сам обещал нас выпустить, если мы снова попытаемся сбежать.

– Так почему же вы не бежите? – поинтересовался Никсон.

Мы с Мариной переглянулись, соображая, что ему ответить, но он ответил за нас:

– Вы еще не готовы к побегу физически. Вам необходимы тренировки, оружие и надежно прикрытый тыл, не так ли?

– Вижу, вы догадливы, профессор, – процедил я. – Допустим, вы нас натренируете, вооружите и даже тыл нам прикроете. А чего вы хотите от нас взамен?

– Совершенно ничего, – подал голос Кенникот. – Нам нужно, чтобы нас освободили и дали нам то, за что мы платили деньги.

– Хорошую еду, прислугу, развлечения! – добавила Биатрис. – Это ж страшно подумать, сколько всего должно быть организовано в нашем отеле, а у нас нет ничего!

Я вгляделся в лица новых знакомых. Супруги совершенно искренне верили в то, чего они хотят, и готовы были пойти на многое ради этого. А вот профессор с первого взгляда производил впечатление человека, что называется, «с двойным дном». Нет, такой сам наружу не полезет и пальцем о палец не ударит без предоплаты. Размышляя о том, что ему от нас нужно на самом деле, я перестал вникать в кудахтанье его пухлых друзей. К реальности меня вернул звук дверного звонка.

– А этот славный парень поможет вам набрать физическую форму, – указал на дверь Никсон.

В нее осторожно протиснулся гигантский чернокожий громила, в котором я тут же узнал экс-чемпиона мира по боксу в супертяжелом весе. Его знали в лицо абсолютно все журналисты нашей исходной планеты.

– Привет! – пробасил вошедший. – Я не сильно опоздал?

– Ты как раз вовремя, Мартин! – ответил профессор.

Тут я понял, что именно их диалог я слышал, когда мы с Мариной шептались на балконе. Тогда этот самый Мартин безуспешно пытался склонить профессора к интимной близости. Вспомнив тот эпизод, я чуть не поперхнулся.

– Это вы? Очень рад знакомству! – мягко, почти с нежностью посмотрел на нас громила. – Я бы с удовольствием пошел с вами наружу, но здоровье уже не то.

– Похоже, во всем отеле мы с тобой самые здоровые, – бросил я Марине.

– Уж точно не на голову, – мрачно хмыкнула она в ответ.

– Мы с вами станем отличной командой! – лучезарно улыбнулся во весь свой огромный рот Мартин. – Скорее идемте, я покажу вам, где спортзал!

* * *

– Чего надо? – не оборачиваясь, спросила старуха.

– Я должен с вами серьезно поговорить, госпожа Кассия! – едва сдерживаясь, начал Эму.

Свой пост у основного пульта она, казалось, не покидала уже очень давно. Вокруг нее стояло много немытой посуды и валялись почти все ее личные вещи.

– Ха! Он заявляет, что должен со мной поговорить! – словно обращаясь к невидимому собеседнику, указала она на вошедшего. – Ну, говори, раз пришел!

– Считаю, что вам не следует вмешиваться в мою работу с группой.

– А кто вмешивается-то?

– Ах, простите! Возможно, мне просто показалось, что кто-то орет по громкой связи, указывая, что мне делать!

– Это ты сейчас орешь! А я напомнила.