Обратно на небо. Том 1

– Сейчас будут!

– Ты на кого наехать решила? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, тварь?..

Едва раскрыв рот, чтобы вмешаться, я отпрянул и рефлекторно зажмурился. Моя хрупкая приятельница неожиданно схватила «аристократа» за ворот, разбила о кафель мой стакан и приставила отколотое донышко к его горлу.

– Ну давай! – жестко прошипела она. – Скажи мне, кто ты без своих шестерок и банковских счетов? Что значит твой вонючий статус против этого?

– С ума сошла? – побелел тот, вяло попытавшись вырваться.

Заметно подурневший взгляд парня в бассейне снова поднялся на меня, теперь уже взывая о помощи. К моему полнейшему удивлению, из его носа потекла кровь, а это могло говорить лишь о том, что моя странная землячка, помимо прочего, каким-то непостижимым образом изловчилась ударить своего оппонента в лицо. Чем и в какой момент, так и осталось для меня загадкой.

Публика у бассейна сбилась в кучу и притихла. Желающих вмешаться в этот конфликт среди присутствующих не находилось.

– А представь себе, что сошла, – ухмыльнулась Марина. – С катушек съехала, как и все в этом отеле. И нет здесь ни санитаров, ни полиции, ни законов, каждый сам за себя, и у всех поехала крыша. Что мне мешает прирезать тебя прямо сейчас? Одно короткое движение стеклышка – и ты сдохнешь в этой мерзкой луже, истекая кровью, дергаясь и гадя в агонии себе в штаны. И ни одна мразь к тебе не приблизится, потому что все обделаются со страху. И всем будет проще перейти в другой бассейн, чем марать руки, доставая отсюда твой разбухший труп.

– Нет-нет-нет… – заныл парень.

– Это все, что ты можешь сказать? – почти ласково улыбнулась моя спутница. – Подумай еще. Я не тороплюсь.

– Думаю, сейчас вам лучше извиниться, – предложил я. – Простая формальность, и забудем об этом.

* * *

На пятые сутки после активации Эму сделал свою первую запись в бортовом видеоархиве. Старуха заставила. Никакой информацией о том, кто он такой и что от него требуется, на тот момент он по-прежнему не располагал, поэтому запись не была особо содержательной. Было ясно, что его когда-то специально готовили к службе в качестве инструктора генофонда, и он мог лишь надеяться, что знания и умения в нужный момент всплывут в его голове сами собой. Надежда эта была весьма слабой и оптимизма ничуть не прибавляла, а скорее, даже наоборот.

Когда в душевой прямо из стены выскочил железный карман, на котором было написано «Для использованного белья», Эму почти не испугался. Он начинал медленно привыкать к здешним порядкам и поэтому твердо решил больше ни на что не реагировать так эмоционально, как на автоматический слив в туалете, когда впервые с ним столкнулся. Хладнокровно опустив свои вещи куда полагалось, посетитель душевой захлопнул карман и повернулся к узкому зеркалу, вокруг которого располагались форсунки для воды. В отражении просматривался исхудавший, обросший, сутулый человек синевато-белого цвета, отчего настроение сделалось еще хуже.

– Внимание! Вы не производили замену одежды в течение 33 тысяч 977 суток и 6 часов, – вдруг сообщил голосовой интерфейс бортовой системы.

Эму успел его возненавидеть, пока выяснял у компьютера, как на этой чертовой посудине помыться.

– …Во избежание возникновения кожных и инфекционных заболеваний в условиях длительных космических полетов следует производить замену как можно чаще. Рекомендуемая дата следующей замены…

– Замолчи! – раздраженно перебил Эму, и голос умолк.

На стенках душевой кабинки не наблюдалось ни ручек, ни вентилей, ни кнопок. Что надо сделать, чтобы из форсунок пошла вода, он не знал или забыл. Соображая, как быть, беспомощный инструктор почувствовал, что начинает замерзать.

– Да… холодно, – задумчиво произнес он, после чего со всех сторон немедленно ударили мощные струи ледяной воды.

Дыхание перехватило. Возможно, это помешало ему ляпнуть что-то лишнее, что было бы воспринято системой как команда. О том, чтобы выскочить из кабинки, ставшей для него ловушкой, при его физической форме нельзя было и мечтать. Поэтому остатки сил он вложил в крик, молящий систему о более теплой воде.

Под горячим душем Эму провел около получаса. Выходя из тесной душевой комнаты, он вздрогнул. Лысая старушка в комбинезоне ожидала его прямо за дверью.

– Ага! Сам разбираешься?

– Подсматриваете?

– Через дверь? – хмыкнула она. – С центрального пульта через камеры слежения видно гораздо лучше. На крики твои пришла.

– Я вас искал. Очень долго.

– Думал, заорешь – и я тут же прибежала? Шиш тебе по всей твоей роже! Мне тоже иногда нужно спать. Я девушка немолодая, утомляюсь быстро. Ты уснул, и я прикорнула. Но твои вопли… мертвого поднимут.

– Завопишь тут с вашей системой!

– А ты на систему не греши. Техника – она ведь крика не понимает. Делает все быстро и исправно. Как спросил, так и ответит.

– Кто вообще придумал поставить здесь голосовое управление? Это бред!

– Бред – это искать в общем поисковике душевую комнату. Я как увидела результаты ваших поисков, молодой человек, так меня чуть не вытошнило. Весь экран завален ссылками на кожные грибки, венерические заболевания и прочую срамоту. С картинками! Приличной женщине от тебя подальше держаться надобно, извращенец! Да-да!..

Напиток из порошка какао бабка теперь подавала только на ужин. Завтрак состоял из безвкусной клетчатки и кислого фруктового концентрата. Рукам еще не вернулась положенная ловкость, поэтому часть пищи оказывалась на столе. Каська на шлепки не скупилась.

– Не чертыхайся, – строго сверкнула она глазами, когда Эму снова что-то уронил. – Чему детей научишь?

– Детей? – усмехнулся он. – Какой, вы сказали, у них биологический возраст?

– При чем тут возраст? Руки и ноги у них взрослые. Но они не умеют ни ходить, ни сидеть, ни говорить, ни ложку держать. Потому здесь и поставили голосовое управление и не найдешь ни кнопок, ни вентилей. Чтоб не обварился никто, не убился и других не покалечил.

– Занятно. Интеллект младенцев во взрослых телах. А каково соотношение мужских и женских особей?

– Конечно же, поровну! Что за глупый вопрос? Пятьдесят тех и пятьдесят других. На «четверке» – то же самое.

Через силу глотая отвратительную жижу, находившуюся в его тарелке, Эму удрученно промямлил:

– Не нравится мне все это.

– Невкусно? – толкнула она его локтем. – Хочешь, добавочки положу?

– Нет, спасибо…

На мгновение он попытался представить себе лысую старуху Каську в крестьянском платке, как она угощает его блинами у открытого окошка с резными ставнями. Получившийся образ показался чудовищным. Определенно ей больше подошла бы роль лихой сказочной ведьмы.

– Я вот что думаю… – постарался объяснить Эму. – Ну, вскроем мы этот ваш генофонд, ну, поползут оттуда спиногрызы слюнявые. Я их даже в одну кучу не соберу, не то чтобы научить чему-то хорошему. А плохому, знаете ли, они и без меня научатся, глазом моргнуть не успеешь.

– Ты, самое главное, успокойся и не спеши, – посоветовала бабка. – Попал ты, конечно, капитально, но истерикой горю не поможешь.

– Успокоиться? – ухмыльнулся Эму. – Вы хоть представляете себе, что такое сотня человек, не умеющих себя обслужить?

– Мне и одного предостаточно. Слушай! Понятно, что ты недавно активирован, что у тебя мозги враскоряку. Но тебе с этим разбираться – никуда не денешься. Изучи все, пойми, с какого конца хватать, а уж потом решать будешь. Но помни, что ошибаться тебе нельзя. Мать говорила, что от тебя все дело зависит. Тут ты либо пан, либо пропан!

– Пропан? – рассеянно переспросил Эму.

– Газ такой, дурень! – Снисходительно улыбнувшись, бабка потрепала его шевелюру. – Башку тебе обрить надо…

К жуткой холодной черноте огромных пустых помещений галеона пассажир без памяти привыкал долго. Чего бы ни касались его руки, все оказывалось покрытым либо пылью, либо ржавчиной. Старуха была помешана на экономии ресурсов и поэтому слышать не хотела об освещении или уборке. Хозяйка хоть уже и не казалась ему существом, чуждым человеческой природе, но оснований сомневаться в том, что она не в своем уме, у Эму пока не находилось.

Иногда она проползала мимо, словно не видя его, а когда он ее окликал, вопила так, будто на нее замахивались топором. Она могла пропасть почти на сутки и шарахаться где-то в темноте, точно привидение, а потом приходила и болтала как заведенная. То и дело она напяливала свои очки без стекол и часами бормотала что-то себе под нос, раскачиваясь взад-вперед. Но не было ничего хуже, чем слушать, как она горланит песни. Репертуар старухи, очевидно, основывался на том, что она слышала от родителей в детстве. Потом исковеркала и переврала это на свой манер, разукрасив многократно повторяемыми завываниями.

Со временем Эму стал списывать все странности Каськи на условия, в которых она жила: некогда молодая, возможно, совершенно нормальная женщина смотрела на дряхлеющую мать, бродила по одним и тем же темным коридорам, развлекала себя одними и теми же служебными видеофайлами и подолгу аукала в гулкую черноту свои жуткие напевы. Он пытался представить себе, какой она была в молодости: стройной красавицей с длинными волосами, а может быть, круглой улыбчивой пышкой или же долговязой молчуньей с бритой головой, созерцающей космическое пространство через толстое стекло какого-нибудь иллюминатора. А потом старела и медленно выживала из ума. Полет длиною в целую жизнь! Есть отчего свихнуться…

– Основной груз на борту, – зазвучал нежный электронный альт, которым разговаривал информационный портал, – генофонд, состоящий из человеческих особей мужского и женского пола в равных пропорциях, полученных методом тщательной генной селекции и путем ускоренного внеутробного выращивания в специальных лабораториях по искусственному клонированию человека. Транспортируются в состоянии анабиоза. Общее количество – сто человек. Вес нетто…

– Ха! Вес нетто! Как мясо, честное слово, – фыркнул Эму. – Ну, это я уже знаю. Дальше.

Под присмотром бабки он осваивал работу с бортовой системой и довольно скоро добрался до информации, без которой начинать подготовку к инструкторской работе было нельзя. О содержимом трюмов Каське до этого момента слышать не приходилось, поэтому теперь она сидела, открыв от любопытства рот.

– Вспомогательный груз: полный комплект нижней и верхней одежды, позволяющий выжить как в экваториальных климатических условиях, так и в условиях Крайнего Севера. Транспортируется в закрытых трюмах. Одежда оснащена радиомаяками, позволяющими осуществлять контроль над перемещениями носителей в радиусе ста километров. Вес нетто в сухом состоянии…

– За чьими перемещениями? – переспросила Каська.

– За перемещениями людей, носителей одежды с маяками, – ответил Эму.

– Вот потеряет штаны такой носитель, и ищи его свищи!

– Вспомогательный груз, – продолжал компьютер, – инструментарий для ручной обработки древесины, металла, камня, грунта, часть которого может быть использована для самозащиты. Инструментарий для бытовой обработки овощей, фруктов, мяса, шкур животных и ткани, посуда для приготовления, сервировки пищи, столовые приборы, в том числе…

– Дальше!

– Второстепенный груз – компактные универсальные бытовые печи для плавления черных и цветных металлов, обжига керамики, обработки стекла в количестве пяти штук. Подходят для термической обработки мяса целыми тушами и для полной кремации тел.

– Свят-свят-свят… – буркнул Эму.

– Что? – пискнула старуха.

– В печках можно и еду готовить, и мертвых людей жечь.

– Какие хорошие печки!

– Рад, что вам нравится. Дальше!

– Груз третьей степени… – Электронная барышня, вещавшая из динамиков, сделала паузу, словно ожидая аплодисментов. – Оружие огнестрельное…

– О-о-о-о, – с досадой в голосе протянул Эму.

– Ну что ты опять окаешь?

– Пушки могли бы и поновее дать. Хотя, с другой стороны, эти починить легче и боеприпасы к ним делать проще.

А список тем временем продолжался и продолжался.

– Оружие холодное…

– Дальше.

– Ткань синтетическая.

– Дальше.

– Продовольствие…

Еще час виртуальная дама рассказывала о том, какие запасы клетчатки, белка, глюкозы и концентрированных вкусовых добавок хранятся в закрытых корабельных трюмах. Словно обозначая каждый из перечисленных пунктов, Эму щелкал пустой зажигалкой, давшей ему имя.

Когда голос компьютера смолк, в тишине просторной рубки пилота остались только эти звонкие щелчки. Взгляд молодого человека дрожал от напряжения в одной точке.

– Ну? – осторожно полюбопытствовала старуха.

– …Добра нам с вами навалили, госпожа Каська, выше крыши. Не одно племя вырастить хватит.

– Это ж хорошо. Так ведь?

– Так, да не так.

– И чего ж ты такой серьезный?

– Слишком много всего. Каждый предмет означает лишнюю тему для изучения. Столько особых факторов, сразу сто человек с нулевыми знаниями – и очень мало времени. Думается мне, нельзя так сразу все валить в одну кучу. По уши увязнешь. Тут нам обстоятельность нужна и последовательность… Как я могу попасть в корабельные трюмы?

– Никак, – пожевала губами Каська, не сразу заметив полный непонимания взгляд Эму. – Что? Тебе на нашем языке сказали, что закрытые они.

– И как их открыть? – прищурился инструктор, будто продолжая верить, что его все-таки, разыгрывают.

– Придет время – сами откроются. – Секунду-другую бабка пыталась изобразить такое же выражение лица, что было в тот момент у ее собеседника. – Тут не все так просто. На самом деле здесь предусмотрено во много раз больше помещений, чем ты видел. Стенки и полы сейчас плотно уложены, чтобы все было компактно. После посадки галеон раскроется в разные стороны и будет похож на городок. У меня тут картинки есть. Потом посмотришь.

– И поэтому доступ в трюм закрыт… – устало заключил Эму.

– Ну да. Чего же тут непонятного? – Каська картинно вздохнула. – Ничего не попишешь. Маршевая конфигурация судна.

* * *

– Сколько раз вам можно повторять?! – взвизгнул Моран, забрызгав слюной и меня, и Марину. – Ни один из вас не выйдет наружу, пока за нами не явятся представители команды проекта «Спейс Империалити»!

Мерзкий худой старикашка вел себя как новоявленный криминальный авторитет. При первом взгляде на этого человека создавалось впечатление, будто всю свою жизнь он просидел на цепи, воспитывался палками и питался помоями, а теперь, дорвавшись до связки с ключами, отыгрывался на приличных людях.

Сам не понимаю, как я влип в эту историю, только теперь мне тоже не терпелось выбраться из отеля и что-нибудь предпринять для нашего общего спасения. Должно быть, я так содействовал Марине, чтобы место ее партнера не досталось Лоренцо. Что ж, вполне понятные для мужчины мотивы.

– Насколько я знаю, – начал я давить на старика, – нам полагаются прислуга, охрана, транспорт и неограниченная свобода перемещений как внутри отеля «Ригель Резиденс», так и за его пределами.

– Мы за это заплатили! – помогала мне напарница. – И заплатили очень большие деньги, если вы вообще понимаете, о чем я. Вы такие суммы в жизни не видели и вряд ли когда-нибудь увидите. А нас держат взаперти и кормят химикатами! Кругом грязь и нечистоты! И нас не интересует, как вы это объясните! Мы требуем прекратить это немедленно!

Морана не впечатлил красочный рассказ Марины о недостижимом статусе гостей, и он продолжал твердо стоять на своем:

– Пока нет охраны и прислуги, никакой свободы вам не видать.

– Так свяжитесь с кем-нибудь, – предложил я.

– Связи нет.

– Направьте добровольцев.

– Не положено.

– Почему? – попытался я переключиться на примирительный тон. – Метан и сера за бортом? Воздух для дыхания непригоден?

– Пригоден.

– Температура там опасная или что?

– Нет, температура нормальная. Но я вас не выпущу. Не положено.

– Но мы не можем торчать здесь вечно! – заорала Марина. – Надо же хоть что-нибудь сделать! Если вы не можете разобраться в этой ситуации, предоставьте это людям посерьезнее и помоложе! Мы хотим выйти и привести помощь! Выпустите хотя бы нас двоих!

– Таковы правила, и это не обсуждается, – ехидно прошамкал старик.

– Да пошел ты со своими правилами! – Я взял Марину за локоть и подтолкнул к выходу. – Идем! С ним бесполезно разговаривать.

– Я убью этого урода! – прошипела она, когда за нами закрылась дверь.

– О да, ты можешь, я не сомневаюсь. Но давай рассматривать этот вариант, как крайний.

Атмосферу надо было срочно разрядить.

– Зачем ты так себя накручиваешь? Если сейчас погаснет свет, станет видно, как от тебя летят искры. Как от злобной кошки.

– Полетят тут искры!.. Сотни! Сотни идиотов под замком у одного недобитого выродка, и никто не может ничего сделать!

– Ну ладно! – спокойно возразил я. – Среди этих идиотов есть весьма уважаемые люди. Бизнесмены, аристократы, знаменитости…

– Ты про того хама в бассейне? Он с настоящими аристократами – седьмая вода на киселе. Его бы посадили за кокаин, если бы он сюда не сбежал. А дружок его – якобы внучатый племянник приемного сына киноактрисы, которую уже наши с тобой родители не очень хорошо помнили! Любой вьетнамец может назваться фамилией Джоли, и не проверишь.

– Не расходуй свои нервы на всяких придурков. Они того не стоят. Надо расслабиться и подумать… Выпьешь?

– У тебя есть?! – с благоговейным ужасом прошептала она.

– Иначе я бы не предлагал.

– Распаковал-таки свой багаж… Молодец!

Мой номер почти ничем не отличается от всех остальных на этом этаже. Гостиная, спальня, ванная. А вместо окна – большой квадрат из прочного матового стекла. Если не думать о том, что за ним светодиоды, то выглядит очень правдоподобно. Даже картинка меняется в зависимости от времени суток. Кажется, что листья колышутся и дождик идет.

Гостья с размаху уселась в жесткое кресло на изогнутых блестящих ножках, а я зашел на минутку в спальню, где валялись мои наполовину разобранные баулы.

– Он, наверное, испортился, – не без любопытства взглянула она на красивую пузатую бутылку.

– А мне говорили, что виски дороже десяти штук не портится никогда.

О том, сколько он на самом деле стоит, я решил скромно умолчать. Ее наверняка сложно было удивить такими суммами, если уж она оказалась здесь.

– А мне сказали, что еду и напитки с личными вещами брать запрещено.

– А мне тоже так сказали. Ну так и что?

– Теперь уже ничего. Мне чуть-чуть.

Она откинулась на спинку кресла, спихнула тапочки и подняла ноги на сиденье. Ее ступни выдавали в ней мою ровесницу. Было видно, что большую часть жизни она тратила немалые деньги на поддержание хорошей формы, но возраст, экология и стрессы все-таки давали о себе знать.

– За перемены! – предложил я тост. – Как видишь, любую систему можно обойти. А значит, и Морана мы обойдем.

– Принимается! – отсалютовала она стаканом.

– Ну что ж, пришло время рассказывать, кто ты и откуда, – сделав глоток, потребовал я. – Теперь у меня тоже есть прошлое.

– Можно я воспользуюсь правом на анонимность?

– Конечно же нет! Во-первых, мы договаривались, а во-вторых, должна же ты хоть что-то о себе рассказать, чтобы я отвязался.

– Чтобы ты отвязался, необязательно разговаривать. Что ты хочешь услышать?

– Что угодно. Можешь даже наврать, что ты тоже из дворян… Скажи хотя бы, в какой области ты работала?

– Косметология, – ответила она. – Свой бизнес. В Штатах. А ты?

– Масс-медиа. Свой бизнес. В России.

* * *

На что должен быть похож тренажерный зал, Эму вспомнил сразу же, как только туда попал. Чтобы устранить слой пыли в три пальца, он тайком от старухи пустил на тряпки целую простыню. Обшивка подушек на агрегатах полопалась, краска отслоилась, но железяки оставались в рабочем состоянии. Здесь можно было периодически уединяться и думать с пользой для физической формы. Привести себя в порядок следовало во всех смыслах: на исходе своего девятого десятка Каська демонстрировала явное превосходство над исхудавшим подопечным и в скорости, и в мышечной массе.

Когда он ворвался в рубку, старуха сидела спиной к мониторам, смотрела прямо перед собой и что-то бормотала.

– Хватит болтать непонятно с кем, – бесцеремонно прервал ее Эму.

– С тобой болтать, что ли? Только нервы мотаешь.

– Расскажите мне, что на остальных кораблях?

– Опять?! – удивилась она.

– О функциях каждого галеона вы не сообщали. Если генофонд только на нашем и на четвертом, то зачем все остальные?

Он приготовился к долгому спору с «темной стороной» старухи, но та неожиданно быстро пошла навстречу его просьбе.

– Смотри! – Каська снова вывела на экран изображение кораблей, летящих ромбом. – В головном – группа специально выращенных вооруженных солдат. Инструктор у них какой-то полковник. Они проходят всю подготовку на своем корабле и первыми выйдут на поиск остальных. Но сперва им следует встретиться с экипажем последнего, восьмого галеона.

– А там что за экипаж?

– Начальство, – подняла она указательный палец. – У них два дублирующих инструктора и управляющий состав из числа новых людей. Все это обозначается словом «Церебриум».

– Мозговой центр? Они должны управлять колонией?

– Типа того.

– А связаться с ними нельзя?

– Раньше связь была, а сейчас ничего не получается.

– Это очень плохо. Мне неясен мой статус.

– Ты – инструктор, – напомнила бабка.

– А что это значит? Кто они для нас? Каковы их цели и методы управления? От этого зависит, кем я должен быть для моего народа? Старостой? Отцом? Королем? Богом?

Лицо Каськи при этих словах даже не дрогнуло. Казалось, что ей все равно, в чем разница между богом и старостой. Крякнув, она поднялась из кресла и принялась копаться в каком-то шкафчике.

– А что на этих четырех судах? – нарушил молчание Эму, указав на монитор.

– Это заводы. Там всякое оборудование, несколько ученых и кое-какая рабочая сила.

Ситуация начинала понемногу проясняться. Выходило, что колония должна начинаться не с двухсот человек, а с полутысячи. При этом в будущем обществе уже были предусмотрены ученые, рабочие, воины и правители. Беспокоиться о специальном развитии этих категорий в своей сотне Эму не стоило.

– Скажите, – обратился он к Каське, – вы верите в то, что за сто недель из детского сада можно создать полноценную группу для высадки на чужую планету?

– Я верю в инструкции и в расписание, – сухо ответила она. – Ты пробудился точно в срок. Теперь делай что хочешь, но до посадки успей.

– Но что именно мы должны успеть? Как узнать о целях экспедиции, о схеме взаимодействия групп?

– Вся информация на восьмом галеоне. Что мне мать рассказала, то я и знаю. А ну, закатай рукав.

– Зачем?

– Закатай рукав, говорю! Бабушка тебе плохого не сделает.

Эму нехотя задрал короткий рукав своей футболки, а в ее руке блеснул маленький хромированный пистолет для инъекций.

– Ай!

– Не ори. Помассируй лучше.

– Что вы делаете?

– Ешь ты мало, а суетишься много, хотя рано тебе еще. А теперь идем.

– Куда?

– Отведу тебя в каюту, пока ты не вырубился.

– Вы меня накачали снотворным! – запротестовал было Эму.

– Именно. Не хватало еще, чтобы у тебя крыша поехала! Вон, уже думает, каким местом он на бога похож.

– Я же теоретически!..

– Ступай-ступай! – ворчливо поторопила старуха. – А не то уснешь в коридоре. Чисто практически.

Каюта, в которую его определила Каська, гораздо лучше подходила для жизни, чем кресло в рубке пилота. Помещение это было одним из немногих, что содержались в чистоте, и там имелась возможность подключить монитор.

После инъекции снотворного снились кошмары. Во сне Эму видел замерзших насмерть, покрытых инеем женщин. Очень молодых, почти девочек. Они тянули к нему свои руки и звали по имени. Проснулся он совершенно разбитым и с высокой температурой.

– Ну вот видишь, схватил жар со своими тренировками, – строго проворчала бабка. – Если б не сделала тебе вчера укол, слег бы надолго.

– Если б не ваши уколы!.. – не выдержал Эму. – Вы срок годности на препаратах читали?!

– Читали! – вытаращилась на него лысая Каськина голова. – У меня все строго по инструкции… На, жри!

Она с размаху брякнула ему поверх одеяла пластиковый поднос с противной жижей и кислым пойлом.

– Ладно… – быстро осознав опрометчивость своего поведения, поднял ладони Эму. – Откуда вы только берете все эти инструкции? И не врите, что вас всему мать научила.

Вне всякого сомнения, каждое действие пилота галеона регламентировалось целым томом разнарядок и директив, предусматривавших возможные варианты развития событий. Среди них, возможно, содержался запрет или какие-то ограничения на инструктаж самого инструктора. Должно быть, Каське полагалось накормить Эму, показать бедолаге, где гальюн, ткнуть его носом в монитор для сеанса связи с Церебриумом и следить, чтобы не вышел из строя от непривычных нагрузок.

– Неужели у меня нет ни одного персонального напоминания? – продолжил он свой вопрос.

– Нет, – покачала головой Каська. – Что, надо признать, все-таки очень странно. Известно же, что искусственная крио-гибернация почти полностью останавливает жизненные функции клеток, в том числе и клеток мозга, хранящих память. Думаю, что каждый, кто полетел на восьми кораблях, сделал какие-то записи. Но у тебя ничего нет. А это очень странно…

– Да-да, странно! – перебил Эму, пока старуха не начала повторять все по второму кругу. – Если записей на мое имя не существует, то мы можем просмотреть информацию о других членах нашего экипажа, не так ли?

– Ну, вроде мать оставила кое-что, но я в ее записи не хочу заглядывать. Я и так уж наизусть помню все, что она говорила.

– А мне можно? – аккуратно привстал Эму, стараясь не слишком выказывать старухе свое любопытство. – Вы же говорили, что мы все были знакомы…

– Смотри, конечно, – равнодушно ответила она. – А у меня других дел полно.

Каська прошла с ним к центральному пульту и показала, где хранились записи пилотов. Это были в основном монохромные снимки пониженного качества, которые не занимали много памяти. Эму листал их в обратном порядке, год за годом углубляясь в прошлое. Скоро похожие, как под копирку, портреты лысых старух сильно помолодели. Зная, что не увидит для себя ничего нового, он перестал вглядываться в лица на снимках. Вдруг очередная картинка стала воспроизводиться как видеофайл, и в ожившем образе он узнал ее.

С пилотом Анной Шпеллик во время подготовки к полету Эму очень тесно общался. Гораздо ближе, чем следовало. Курсы занятий инструкторов и пилотов почти ничем не отличались. Казалось, что все просто. Дружная команда молодых специалистов взойдет на борт корабля, и они вместе полетят далеко-далеко – открывать неизведанный мир. Так оно и вышло, с той лишь разницей, что Анна полетела в паре с Зиги, а он – Эму – в анабиотической камере. Той девушке, которую он любил, предстояло жить с другим человеком, родить от него дочь и умереть дряхлой старухой за долгие десятилетия до выхода инструктора из гибернации.

Когда в помещении, где находился центральный пульт, снова послышались шаркающие шаги старой Каськи, Эму задумчиво вращался в кресле пилота.

– Поломаешь, – буркнула она.

– Как там ваше хозяйство? – Эму встретил старуху задумчивой улыбкой.

– Не твое дело. Вот обрею тебя наголо, будешь знать.

Зачем-то она схватила подопечного за косматую челку, но осеклась и брезгливо вытерла руку о комбинезон.

– Теперь я знаю ваше полное имя, – серьезно сообщил он, приглаживая взъерошенные волосы.

– Я и сама его знаю.

Она запихнула какой-то плоский сосуд под пульт, где у нее хранилась куча всякого хлама.

– Ты что-то вспомнил полезное?

– Да так, по мелочи… Ваша матушка оставила мне сообщение, но даже имени моего не назвала. Любопытно было увидеть вас в молодости. Хотите посмотреть видео?

– Надо же!.. – замерла старуха. – А мне говорила, что есть только стоп-кадры…

– Присаживайтесь. – Он усадил бабку в кресло, приобняв за плечи, чего раньше никогда не делал. – Компьютер! Воспроизведение!

На экране появилась худощавая женщина с годовалым ребенком на руках. Головы матери и дочери были обриты под ноль. Девочка на коленях Анны извивалась и кряхтела, изо всех сил выражая нежелание сидеть смирно:

«Дорогой Эму!.. Привет, вредина! Помнишь меня? Куда же ты денешься? Если ты смотришь эту запись, значит, меня давно уже нет… Ты многое пропустил. Зиги не стало слишком рано. Зато смотри, кто у нас тут есть! Это Кассия, что означает „чистая“! Родилась через семь лет после вылета… Я очень хочу, чтобы ты запомнил нас такими. Знать больше ты и сам не хотел, но если тебе очень захочется вспомнить еще что-нибудь, задай вопросы Луизе Дюпон. Она все узнает, когда проснется. А пока я буду помнить все за нас обоих. Буду помнить всегда. До самого конца… Ну что ж!.. Ни о чем не жалей… И будь счастлив… Эму!»

– Ну как вам, госпожа Кассия? – мягко спросил он.

– Прикольно, – шмыгнула носом старуха.

– Зря я вам это показал, да?

– Нет, нормально. – Она громко прокашлялась и спросила: – И что же ты узнал из этой записи? По-моему, мать ничего не сказала.

– Что надо, то узнал. Точнее, просто вспомнил. Например, что полностью все условия полета нам сообщили прямо перед стартом, когда отказываться было уже поздно. И что меня эти условия настолько не устраивали, что я специально хотел избавиться от всего, что напоминало бы мне о прошлом.

– И что же тебя так не устроило? – скептически сморщилась Каська.

– О, я догадываюсь! И матушка ваша была настолько добра, что помогла защитить мой рассудок. Она удалила мое личное досье из этой системы и переправила его или какую-то его часть в компьютер другого галеона, оставив мне возможность выбора вспоминать или не вспоминать. Что ж, подождем до времени. Правда, есть пара вопросов, которые следовало бы прояснить пораньше.

– И что же это за вопросы?

– Почему она назвала меня Эму и почему она сочла нужным сообщить мне, что Зиги ушел слишком рано?

– Он был моим отцом, понятно? – вскочила с места бабка. – Думаешь только о себе, а мать после его смерти осталась совсем одна! Ты когда-нибудь пробовал рожать в одиночестве?

– Я прошу прощения, – смутился он. – Да, конечно, это было для нее очень большой потерей, о которой она не могла умолчать. Не сообразил.

– Ну, а про Эму я тебе рассказывала, – мгновенно успокоилась хозяйка.

– Тут неувязочка. Вы сказали, что вместе решили назвать меня так по надписи на моей зажигалке. Но выходит, что Анна прекрасно знала, как меня зовут, и я носил имя Эму задолго до вашего рождения.

– Да. Неувязочка, – согласилась бабка. – Получается, тебя на самом деле так по-дурацки зовут?

– Если б я знал! – развел он руками.

* * *

– Какие будут идеи? – Марина со звонким стуком поставила пустой стакан на стеклянный стол.

Теперь она регулярно заходила ко мне выпить после обеда, пока основная часть наших соседей устраивала себе некое подобие сиесты, длившейся до самого ужина. В это время суток в коридорах обычно не было ни души.