Шизоград. Город абсурда

Клоун на распродаже

На стоянке, возле ярмарки медовых банок, людей было немного, хотя о предстоящей распродаже сообщить должны были послезавтра. Яблогруш разменивал монеты в радиоприёмнике и пересчитывал головы. Его устраивало, что рост каждого из присутствующих соответствовал размеру головы. Оставалось только рассмотреть их маршруты.

Народ толпился в небольшой куче и покачивался из стороны в сторону. Такого содружества мир ещё не видел и не нюхал. Деревья уже стали зелёными перед финальным броском. Вышел директор и обвёл всех указкой. Выручка приобретала формы кристалла. Часы отсчитывали считанные минуты. Днем ранее посчитать их было нереально. Волнение прошлось по головам собравшихся. Многие вытянули купоны вперед и затрясли булками.

Яблогруш вышел назад и высказал пожелания всех, кто не пришел. Директор был готов отступить, но доедал лапшу медленно. Горячие пары из люка придавали шарма. Товары были выставлены вдоль палаток отдыхающих волонтёров. Маленький мальчик в центре так быстро крутил педали, что распродажу чуть было не пришлось открыть раньше обычного.

– Доколи нам это трогать! – завопил Яблогруш, подняв знамя над головами.

Скрипач уныло затянул противную мелодию, а продавец блинчиков объявил о начале распродажи на ярмарке. Крупные дамы выбегали с парковки и сбили худых ребят, продающих пирожные. Все засмеялись и пошли за покупками.

Яблогруш обходил ряды и почесывал ладони, товары были невесёлыми и собирали пыль. Продавцы не давали право на безличную жизнь и не обращали на него никакого терпения. Второй ряд сменялся первым и наоборот. Люди крутили в руках стихи, гладили воду, но покупать ничего не торопились. К обеду обещали привезти новые купоны с красивой печатью. Этого же ждал и Яблогруш, когда пытался оторвать от пола одного из продавцов. Спасти его не удалось, и тот ушёл на работу.

Бюсты прохожих были дешёвыми, но бесполезными для работ в поле. Банки пустые были заполнены, крышки не подходили под интерьер. Как выпустить из них на волю насекомых знал только главный специалист по собеседованиям. Но личная жизнь у него отсутствовала, и вопросы торможенного контроля стояли не первом месте. Одна баночка была похожа на статуэтку слона из другой страны. Другие страны были описаны в книге удивительных изобретений. Но увидеть их могли только избранные. Баночка хорошо умещалась в руке Яблогруша, и он положил её в карман продавца. А тот прижал кормом диких животных, чтобы не выпали волосы.

– Подскажите, а есть ли у вас кнопки для гадания на дне? – спросил кто-то в толпе.

Яблогруш стал искать взглядом умников, переделавших окна в кольца для баскетбола. Но игра уже завершилась. Новые игроки вытирали мяту влажными салфетками, не обращая внимания на солнечное затмение.

– На одной палатке посетители нашли баночку, заполненную мелкими почками. Разбив копилку с крышками от банок с огурцами, очкастый мастер предложил свои колени в обмен на все богатства мира.

Приехали голубые лимузины и выгрузили новую партию модных банок на трон. Из самой большой вышла литературная муза и стала выкрикивать лозунги на языке красных ценников. Становилось всё жарче и жарче.

Когда стрелки часов пробили дыру в фундаменте здания, Яблогруш вынул из кармана телефон и набрал номер на компрессоре. Замочек поддался не сразу, сначала долго ворчал и переливался всеми цветами радуги. Внутри были ценности времён создания этого пространства. Яблогруш присмотрелся в центр спирали и понял, что нужно отступить немного назад. Действительно, банки заполняли окружение и выходил второй ряд из яичных скорлупок.

Предъявители купонов стали улыбчивыми от рождения. И требовали отмены выборов. Кто-то падал на руки и вставал уже другим человеком. Запасливые надрывались над пустотой, содержавшейся над данной площадью. Багажник заклинило и всем пришлось снять куртки. Надрываясь, пузатый мужчина перенёс коробки с бумагой в офисное здание и скрылся за тенью бойцовского клуба. Микрофон выпал из рук тех, кто стоял задом к кирпичному складу и подкатился к ногам Яблогруша. Он без тени сомнений поднял его и произнёс:

– Что мы видим, то мы есть не захотим! Возьмите банку в руку и произнесите мое имя два раза в день! Отдайте купон стоящему рядом и совершите подвиг.

Публика несколько раз плюнула через плечо и начала активнее скупать товары на верхних полках. Площадь пустела, распродажа набирала обороты.

– Займите мне, пожалуйста, несколько замочков на молнии, – воспитанная пожилая леди тренировалась перед своим портретом на заднем сиденье.

– Ну что Вы! По завиткам из мощей перевернутого календаря, Вы довольно выразительны сегодня в полдень, – репетировала она же реакцию на ответ.

– Простите, Вы сможете меня просить, – подбежал к ней с вопросом молодой оборванец и протянул сверток старой рукописи.

– Я не смогу этого сделать, мой дорогой негодяй, – ответила ему старушка и кинула камушек в озеро, вызывая духи другого аромата.

Оборванец показал рукой в сторону Яблогруша и залез в шалаш.

Кто-то пустил слух, что зима. А когда все вышли из состояния анабиоза, подключил расширенный пакет телевизионных каналов. Ни для кого не было рассекреченной информацией, что вечером темнее, чем днём. Банки спешили распродавать по выгодным направлениям. Многие просто шли мимо, и ряды наполнялись свежими счетчиками. Когда кто-то пригибался, данные отправлялись в отчёт, и можно было узнать ответ на последний вопрос викторины. Ряды не пустели, и набирали оборот круговоротов. Вот-вот, и кто-нибудь ещё выкрикнул бы свое имя, но микрофон был потерян во льдах замороженных полуфабрикатов. А когда нашли виновника первой покупки прошлых зим, подняли его на руках и запустили узнать о предстоящих выходных.

В назначенное время подвезли новую партию свежесрезанных купонов. Все как угорелые поспешили спрятаться. Продавцы накрывали свои палатки одеялами и ложились на воздушные волны. Тень от тучи пролетела быстро, и всё вернулось к прежнему состоянию.

Первое время новые купоны принимать боялись. Опасность подстерегала там, где её не ждали, и все стали её ждать отовсюду. Яблогруш был самым смелым на стоянке. Под лучами солнечных ванн, он сверкал модными очками и делал движения верхней половиной своего тела. Нижняя часть отдыхала после обеденного перерыва. Кроссовки запахли жареными жучками. Он их снял и проветрил. Заодно и себя наградил новой медалью за честность перед незнакомцем.

Собирался дождь прийти к финалу этого мероприятия, но в последний момент горящую путёвку перекупили телефонистки. Было грустно осознавать, что они приехали не на ту площадку. В нужный момент всё раскупили, и собрались обновить свои наряды. Те, у кого банок было достаточно, открывали на парковке свои собственные пункты приёма. Продавать было стыдно, поэтому раздевались до пояса, и доктор выслушивал дыхание.

Последний раз Яблогруш обходил взглядом толпу. Неистово визжали те, кто больше ничего не умел делать. Это не отвлекало от потёртостей на одежде. Рост был приблизительно равный, и смотреть было на удивление сложно. В одном из мест, где было удобнее сидеть, засверкала цветная шапочка. В голове Яблогруша пронесли три слова:

– Диктор новостей, новости без ведущего и уборщица.

Он ещё не знал, что ни один из вариантов директор не примет. Когда конфликт возрос до сильнейших структур, Яблогруш закрывал дверь на замок и прятал ключ, это и была распродажа души. Прикрыв глаза руками от манекена, он всё понял и рассмотрел. В толпе находился клоун.

Яблогруш отбросил первую ступень и направился прямиком в центральную часть распроданной толпы. Цепляясь за костлявые плечи некоторых читающих правила участников, он тормозил свою скорость. Разогнаться бы не получилось до нужных оборотов. Яблогруш стал кривить душой. Тяжелее в его жизни ещё ничего не происходило. Он рвал зубами майку и протискивался через туман событий. Объект, уверен был Яблогруш, знал, что его заметили и, возможно, забил на этом деле. Разразившись мнениями, толпа стала раздвигать движение вниз. Тени ползали, как уставшие механизаторы. Яблогруш хватался за последние сбитые куски пенопласта и полз в ожидании чуда. Силы покидали место дислокации. Над ним нависла зависть перед матовой банкой для хранения сыпучих предметов. Это был красиво и стильно.

Рука, протянувшая ему новый купон, исчезла в бамбуковой роще. Надписи затирали спецслужбы. «Где же он их спрятал?» – ловил себя и других на мысли Яблогруш. Кинув ему шланг, он справился в одночасье, но никто не догадался это сделать. Приходилось рассчитывать в уме всё самому. Было обидно, что не получилось с первого раза.

В ход пошли кулаки. Открывались и закрывались механизмы. Парковка только наполнялась посетителями. Никто не боялся будущего и закупался на завтра свежими банками. Купивших было так много, как ножки настраивают на новой тумбочке. Яблогруш почти сдал позиции. Но цветной носочек вдруг возник перед его носом. Он поднял взгляд и увидел цель своих страданий – клоуна в красном берете. Тот крутил палец у виска, расчёсывая свежий красный прыщик. Нос его был мягким и приятным на вид. Яблогруш рассказывал потом потомкам, что даже смог немного пожать на него. А куртка была известного бренда. Яблогруш взял клоуна за руки, и они скрылись в закате.

Тень и любовь

Невеста стояла в углу гостиницы и разговаривала сама с собой. Сегодняшний день был самым нейтральным в её жизни, и она не спешила этим с собой поделиться. Губы у неё немного тряслись, а руки держались за проводку. Сидящий рядом под столом свидетель пускал погулять слезу. Он был тронут до глубины впадины в море, словами невесты о его сестре. А невеста, закрыв руками пятно от кефира, с теплотой в кружке вспоминала, как её суженый сделал ей предложение.

Лил дождь, романтика наполняла пластиковые пакеты просроченным грунтом. На каждом была картина с изображением действующих президентов разорившихся компаний. Был именно тот день, что принять в себя эмоциональную нагрузку. Жених приехал на белом асфальте, со свидетелем и большим букетом увядших цветов. Улыбка не сходила с лиц продавщиц, которые ему это продали. Он встал на одно колено свидетеля и на другое колено своего будущего друга. Долго простоять так он не смог и упал в грязь лицом. Подбежавшие дежурные контроллеры вытерли ему руки тем, что попалось под ногами, и отбежали в сторону, прикрывая голову папками с документами. Жених наступил на первый порожек, скрестил ноги, сделал пьяный переворот и надавил на вторую ступеньку.

Лёгкими движениями преодолев порог подъезда, малоэтажного дома, построенного вовремя дрифта на парковке административного здания, он вошёл в подъезд и испугался. Сильнее, чем были бойлеры в подъездах малоэтажных домов, нагревающие воду. Производители заверяли, что там сидят горячие парни и трут об себя струи холодной воды. Это было похоже на правду, потому что присутствующие на конференции согласно махали ногами. Гарантия занимала ровно два года, столько, по мнению ученых, мог прожить горячий парень в таком месте, как нагревательный бойлер.

Жених медленно поднимался на нужный ему первый этаж, стараясь не вынимать руки из кармана рубашки. Там же он держал билет на концерт, который прошёл в прошлом году. Выступление было сорвано группой кочующих свидетелей, которые перепутали вход в нирвану. Суженый потянулся к замочной скважине, но вовремя забыл, что поставил чайник на подоконник. Теперь все, напротив, могли увидеть, что он пьёт чай, когда должен его не пить.

Отступать назад было сложно, и он топнул ногой по треснувшей перекладине. Квартира за спиной наполнилась чем-то странным, а невеста заждалась этажом выше.

Конечно, она была согласна на предложение попробовать ещё раз сходить на концерт, и потом, выйти замуж ей уже было уготовано судьбой. Суженый даже не спрашивал, будет ли она присаживаться, по её белоснежным губам он все понял без слов. Свадьбу назначили тут же на улице его друзья-собутыльники на день, следующий за парадом планет.

Сегодня, когда пришло назначенное лечение, свидетель залез под стол, чтобы подслушать и поплакать. А невеста вязала рукавички для одиноких собак. Свидетельница включила песню на телефоне и косилась на окружающих. Женщина в платье, воспользовавшись ситуацией, высыпала сухую нарезку булочек в пластиковую траурную тарелку, и все принялись это фотографировать.

Жених опаздывал вернуться с перерыва. На самом деле он не хотел лететь во сне и баловался с трубами. Он помнил ту ночь, когда он утром дошёл в новых брюках к подъёму на склоне горных участков и стал приглашать невесту отойти с ним в сторону. Он взял её ногу и надел на запястье кольцо. Она возмущалась недолго. А после, схватив друг друга за волосы, они поспешили задокументировать ситуацию у нотариуса. Он выключил фонарик, затушил костёр и вошёл внутрь банкетной комнаты.

Гости лежали на стене по полу, заложив руки за голову, и пели патриотические песни. Тамада перекатывался в углу со спины на лопатки, но, зацепившись за штырь, порвал полотно для видеоэффектов. Сбить с толку присутствующих не получилось и в дело пошли инструменты, купленные в интернете. Жених ходил между рядов и измерял всем температуру. Адъютант записывал показания себе за руку. Когда показаний стало слишком мало, стали зарисовывать. Все были здоровы и бодры, а кто-то даже трезвый.

Ближе к столу новобрачных в сидячем положении разводили глупых зрителей. Остальные встать не могли. Потолки были не ровные и способствовали провалу начинаний подъёму тел с головы на руки. Аниматор запускал шарик и ловил его уже на следующей неделе. Жених подошел к одиноко горящей свече и грустно махнул ей бровью. День подходил к середине и обратно сойти он уже не сможет.

Невеста отложила спицы на крышу повозки для королей и попыталась размять ноги. Пальцы были нежными, вымазанными в креме. Заметив сидящего под столом свидетеля, она прыснула туда туалетной водой и раскрыла мешок. Приближенные ко власти стали медленно выползать. А когда первый из них открыл рот, Невеста откусила банан и повесила кожуру сушиться на гладильную доску. Не хватало одного или двух. Но заполнив этот пространство веревочками со строительства нового сквера, она улыбнулась и поманила к себе своего суженного.

Жених вприпрыжку пересёк преграды на беговой дорожке и встал подле супруги. Взгляды их соприкоснулись на миллиардные доли секунды и разошлись в разные стороны. «До чего же здесь праздник проходит», – подумал супруг и попробовал угадать мысли своей жены. Та ничего думать не хотела и насильно строила вокруг себя психологический барьер. За это он её и не выбрал в первый раз. Она покорила не его. Но второй раз вышла на свет, и он открыл перед ней дверь автобуса. Всё шло к этому дню, и противиться судьбе гостей было не естественно.

Тамада уже смог заползти на люстру и готовил новый конкурс для собравшихся в соседней комнате. Там все засунули руки в карманы друг к другу и пересчитывали монеты. Набравшись достаточно знаний, стали вызывать автора выступления на ринг и стучать зубами. Тамада вышел в центр и прочел непрочитанное ранее письмо собравшимся. Это было правильным решением со стороны севера. Все поддержали инициативу ограждения поворотов в сады, взяли лопаты, вёдра и кулоны и отправились на бунт.

Молодые заскучали. Тамада развлекался, как мог, свидетель не мог найти выход из-под стола, а свидетельница была вульгарной особой. Спели песню молодости, но ситуацию не изменили. Решили встать и рассмотреть всех с высоты, но увидеть было сложно из-за пальмы. Свидетели тем временем по очереди стали переворачиваться на живот. Перевороты сопровождались скрипом и шорохом. С одной стороны, на это было смотреть приятно, с другой стороны, всю пыль собрали без пылесоса и освободили обязанности участкового.

Жених предложил выпить просроченного срока, но супруга его поддержала. Они подошли к углу стола и надавили на край. Увидев, что творят молодые, задний ряд гостей встал на четвереньки и вытянул ноги. Кто посильнеё – продержались минут пятнадцать, остальные боролись с тряской. Затем подкачали вторую ногу. Тренер вытер пол со лба своего помощника и выругался. Многие забыли дома полотенце и совесть. Поэты после тренировки сразу покинули сцену.

Молодые сели в центр и улыбнулись через силу. Счастье летало в воздухе, и кто смог бы поймать, получил приз – набор овощей. Участвовали все, отказов не принимали. Победителя выбирали по его внутренним связям. Сначала пригласили разных министров, затем пришёл водитель дальних рейсов. Фотограф сделал снимок граффити на заборе и поехал проявлять терпение в темную комнату с красной лампой.

Когда счастье было поймано, а гости отлежали себе бока. Родители новобрачных взяли ситуацию в свои предложения и выполнили долг перед комнатными растениями. Удивившись, что никто не проявил терпения, повторили несколько раз за час. Крик доносился до потолка и отражался в хрустальных вазах. Загремел самовар и свалился на ватные диски. Все захлопали кошельками, провожая молодых из-за стола. Жених шёл, сутулившись, тянув за собой супругу, делающую мостик. Каждый забрал на память себе часть скатерти со стола. Некоторые, посещавшие свадьбы не первый раз, возвращали ранее забранные кусочки. Но в целом всё вышло очень романтично. Бабочки, живущие не больше одного дня, продлили членство в библиотеке и зажмурились. Радостный день наполнял животы, а улицы светились разноцветными вырезками газет. Листья были сухими вновь, и молодые это понимали всем сердцем. Пуговиц в конце совсем не осталось и лишь не подрезанные ниточки кружили на ветру в штиль.

Что до радости, то она определенно существовала в тот день в карманах, нуждающихся в ней.

Летнее отопление

Тканей было много, все разного цвета, запаха и мировоззрений. Аккуратно сложенные в кольцо, они образовывали старомодный тазик. Соленый ветер обдувал футбольные ворота и теребил бесхозные кожаные остатки бывшего волейбольного мяча. Лавка поскрипывала под натиском шифера, а колеи раскатанной грязи булькали крупными пузырями. Одинокий пёс вдали покусывал отслоившуюся штукатурку и почёсывал живот тонким прутиком. До вечера оставался ещё целый день и утро.

Старушка номер один заговорила первой, почесывая нос от висевших на нем ватных палочек:

– Скажите-ка мне милые подружки, а что, зубатый с крайнего подъезда купил себе новых друзей на складе?

Старушка номер два открыла заспанные подарки и уставилась на ноги.

– Насчет друзей не знаю, но я слышала, он аккумуляторы разряжает в заброшенном доме, – опередила ответом старушка номер три.

– Ах, какой коричневый. Весь в отца кипяченого! – недовольно прыснула старушка номер один. – А что там у нас по программе на вечер, будем инопланетян собирать? – развивала разговор первая, перебирая ногами компакт-диски.

– Наверное, но они ещё синие. И ноги в этом сезоне длинные, больше, чем вечерами, – пессимистично отвечала третья, не давая вставить слово второй.

– Да… Помню ещё времена, когда мелкие динозаврики скупали кроссовки у токаря со второго подъезда и били ими окна в вытрезвителе, – зажгла первая.

Все согласно замахали платками, пока руки не заболели.

– А я слышала, что шишка вышла замуж сразу за трёх аномальных существ, – пыталась удивить подруг третья старушка.

– Ой, вечно у тебя то инопланетяне, то существа аномальные, – не выдержала молчания вторая старушка и злобно обняла своих подруг.

– Какие ещё инопланетяне? О них я вообще не говорила. Придумаешь тоже! – с претензией возразила третья старушка, скривив палочку в круг.

– А кто ж тогда это говорил? – удивлённо переспросила вторая, быстро моргая.

Все погрузились в глубокое раздумье, иногда отвлекаясь и щёлкая выключателем. Когда выключатель перестал подавать признаки жизни, первая старушка привстала, наклонив лавочку в обратную сторону и произнесла:

– Довольно детектива, продолжим ворочаться! – и укусила вторую за плечо.

– А вы знаете, кукушка с ближнего окна мебель выносит. Хахаль её выпил весь сок на выходных и из дома на вокзал отнёс служебный вход, – ехидно отметила третья старушка и прищурилась на подруг.

– Быть такого не может, он хилый как турник на морозе, – возразила первая и снова укусила вторую, но уже за локоть.

– Я Вам честно говорю, мне повариха рассказывала, а ей это во сне приснилось на прошлой неделе, – не унималась третья, рассматривая укусы на второй.

Пролетел час, вторая, менее разговорчивая старушка, съела мандарин и похорошела. Разговаривать никто не хотел. Вторая не могла это долго терпеть и выдала:

– Говорят, на траве молодые спортсмены стеклышки складывают.

– Кто это ещё такие – молодые спортсмены? Засекреченные агенты что ль? – спросила третья. – Не может быть! Туда лезть три дня, за это время пупок расцветет и руки вспухнут.

– Я такое в молодости видела, яркое зрелище, – ужаснулась первая, доедая косточки от арбуза.

– Как ты такое видеть могла в юности, если тебя нам уже старухой из параллельной вселенной выдавили. Чушь гонишь суеверную! – обиделась на речи третья старушка, доставая вишенку из кармана.

Старушки обнялись нежно и пообещали больше сегодня друг друга не обманывать. А в знак закрепления поменяли место расположения.

– Усатый инкубатор облучает своего кота, энергосберегающими лампами, – вдруг сообщила новость вторая старушка и стала анализировать реакцию.

– А делает он это как? Прижимает к хвосту или дышит на линолеум? – уточнила первая, и подмигнула второй в знак старческой солидарности.

– Мне почём знать? – огрызалась третья старушка, поймав подмигивания первой. – Пойди, да спроси сама у грустных инженеров.

– А они почём это знают? Инкубатор, что ли с ними по балконам шатается? – вторая решила поддержать свою подругу номер один.

– Ну вы даёте, девочки, он же для них камеры наблюдения точит, – в оправдание заявляла вторая старушка. – Пока сожительница в кастрюлях мелочь копошит половником.

– А он что, с женщинами бесится? – удивилась вторая, застёгивая наручники.

– Да всегда, как соусом сырным уши измажет, выползает сожительниц себе искать, – помпезно заявила третья, показывая своим лучшим подругам, что она в курсе всех важных информационных блоков.

– А живёт он с которой, хоть красивая? Или так, ведро наизнанку с бакенбардами? – завистливо задала вопрос первая старушка, скрывая тоску.

– Ой, ну как сказать, есть у неё палка, ей она и гоняет по городу, – ответила, вспоминая, третья. – А, может, и не палка совсем, а так, иллюзия.

– Ты лучше скажи, как ты давеча лысину моряка увидела из мусорной корзины? – предложила перевести диалог в более интересное направление вторая старушка. – Мне злоумышленник в общественном расположении шепнул тихо.

– Да я бельё пачкала на заднем дворе, там новую мазуту накопали, и смотрю – в кустах шевелится что-то сиреневое, – начала рассказ третья. – Присмотрелась через перила, а там лысина чья-то в корзину тычет макушкой. Я так испугалась! Белье побросала и на мотоцикле поехала в райцентр. А уже когда узнала, что нет у нас такого центра, от него ничего не осталось.

– Да ты что! Вот гад окаянный! – возмутилась первая. – А я ему ещё, по доброте душевной, луковые кольца на ручку натирала.

– Так ты не ему натирала, – уточнила вторая. – Ты ж говорила, что там просто арка с бахромками. И красивые цветочки нашиты, как на простыне с барахолки.

– Опять у тебя лучи из ушей завибрировали, – возмутилась третья. – Чушь полезла из баклажки.

Вторая старушка обиделась на подруг и прикусила губу. Первая хотела её обнять, но пожалела бездомных котиков. А третья разглаживала новую сумочку.

Посидели так ещё час, пока вторая не обменяла обиду на коллекцию значков и имела возможность продолжить разговор с подругами.

– Сад у меня опустел, как спички в коробке, – тихо произнесла вторая старушка, в надежде, что остальные не расслышать полностью её слов.

– Меня тоже гад запустил, как птичку в закутке, – согласилась первая, поддерживая подругу. Третья махала платком, не понимая, что она делает.

– Да сейчас все такие, – тоже внесла свое слово последняя. – Рады, что хрустел, как водичка налегке, – и ещё раз махнула платком в знак согласия.

Прошел ещё один час. И ещё одни. Когда бабушки проснулись, началась суета.

– Сейчас все такие прозрачные стали, как ограждение на митингах, – заявила старушка номер два. – На днях, давеча, вышла погреб себе примерить, да обратно уже вернулась, и не устала.

– А что ты хотела? – продолжила тему первая. – Нацепят на себя кости рыбьи и чешут друг друга за сараями. А потом ещё удивляются, почему это волоски такие грустные на запястьях болтаются.

– Да-да, ничего личного у нынешнего поколения нет, – третья не унималась. – Вон в транспорте и то у всех глаза навыкат, достанут рамку и крутят на голове. А вчера вообще в новостях передавали, что неизвестные стали стипендию начесывать на затылок.

– Что ты, что ты! – удивилась первая старушка. – А по какому холодильнику писали об этом?

– Какому-такому холодильнику? – переспросила третья. – Шары накрути. У меня только веники в чехле.

– Ох, напугала окаянная, – расслабилась первая. – Я, было, подумала, что холодильник переиграл.

Старушки замолчали и задумались каждая о чужом. С неба немного накрапывал песок, а снизу ручейком полился снег. Пробегали минуты с бродячими утконосами. А молнии теребили потерянные упаковки от кукурузных хлопьев. Удачно покупкой зажигались потерянные круги на полях, и начинало холодать за горизонтом событий. В окно постучал сторож с завода и кинул перчатки на беспроводной счётчик калорий. Подходило время собираться по дискотекам.

– Что ж девчата, засиделась я сегодня что-то с вами, мне ж ещё синтезировать пятна на блузке, – потягиваясь, сообщила подругам старушка номер один.

– А как же партия по пустым рюмкам на верхушках стикеров? – удивлённо спросила вторая и замяла один палец своей подруги аккуратно, но нежно.

– Да я что-то решила, что нет у меня нужных расцветок плинтуса, – ответила первая. – И потом, когда зима окинет мусором крашеную кору, меня уже не будет за столом. Я же там просто сидела, и вставать не думала сразу.

– А я, наверное, пойду цветение тополя фиксировать, – добавилась в разговор третья старушка. – Слышала, если собрать несколько корней разом, можно избавиться от соседа с почтовым ящиком.

– Я тоже такое слышала, – подтвердила первая старушка, хотя сама на самом деле не могла такого слышать исключительно с психологической точки зрения.

– А ты мне тут согласия не подсовывай, а то я тебе выключу обогреватель, – сделала замечание третья – У меня как раз кран застрял под кошачьим наполнителем. И я могу в любом момент на него встать ногами босыми.

Первая старушка испугалась не на глаз. «Без обогревателя как топить летом?» – подумала она.

– Девочки, давайте не будем на святое переходить, – предложила первая старушка. – Обед войной, а отопление по расписанию движения поездов.

Две остальные согласно замахали платками, лишая себя последних сил, а затем гуськом медленно, но верно, разбрелись каждая на свою дискотеку.