Шизоград. Город абсурда

Жижа в лесу

Жижа заблудился в лесу парковой зоны уже второй раз за день. В первый раз его спасли деревянные лошадки, на которых он катался до появления пожарных. И вот теперь второй раз. «Зачем я только вернулся обратно за листвой! " – крутил мысль в голове Жижа.

Теперь, когда зима сменилась осенью, и лето было за поворотом, нужно было разрабатывать план побега из сложившейся ситуации. Много разных передряг проносилось между родственниками Жижи. Были ситуации и весёлые, и обычные. А о некоторых рассказчики и вспомнить не могли. Жижа хорошо помнил эти вечерние посиделки вдоль стены на спуске к набережной. Зажигали свечи и самый бородатый участник, по результатам голосования, начинал рассказ о ситуациях. Женщины с короткими причёсками к концу четвёртой истории начинали плакать с благородным осадком на душе. Жижа ходил между рядов со школьной указкой и успокаивал разбалованных детей. Когда все истории были рассказаны бородатыми мужчинами, все слёзы выплаканы женщинами с короткими причёсками, а разбалованные дети были воспитаны розгами и пряниками, все расходились в разные стороны. Уход почти всегда сопровождался уханьем и народными песнями. Пели шёпотом и делали вид, будто хлопают в ладоши. Те, кто заканчивал школу боевых искусств, ещё иногда в противовес такту песен, притаптывали ногами.

Жижа встал на колени и начал рассматривать дерево. Ему показалось, что это вовсе не растение, а фонарный столб. Он о таком читал в книге, ложные виды в парковом лесу. Чтиво было очень страшное с красивыми картинками ощипанных кур. Если никто не замечал, он маленькими ножницами для ногтей вырезал эти изображения и вставлял в домашний фотоальбом своих соседей. И вот сейчас сомнения вошли в его душу. Дрожащей рукой он потрогал кору и лизнул росу на траве. Дерево было настоящее, но, к сожалению, неразговорчивое. Так, выйти из леса, помочь оно ему не смогло бы. Но хотя бы было не так, как тогда, когда он разговорился в парке с монахом.

Он ещё так ненавязчиво подсел рядом в машину на радиоуправлении и спросил: «Не извиняйте, у вас есть что-нибудь, что можно сдать?» Жижа протянул ему коллекцию красиво срезанных ногтей и календарь прошлого года. А тот в ответ подарил ему камушек. Красивый, но бесполезный. Жижа его почти сразу выбросил с нервной улыбкой на лице, а монах поднял его и подарил повторно.

Ветер гулял между одинокими посадками, вдохновлял мотыльков к великим свершениям. Грибы переходили с места на место, а иголки прятались в сено, пытаясь переосмыслить знаменитую пословицу.

– Кукушка, кукушка, сколько тебе крыльев досталось? – спросил Жижа в надежде услышать своё имя в нежных тонах.

Птица сплюнула и заскучала. Жижа поднял немного муравьев и погладил их. Они так приятно щекотали волосики на руке, что зверушки стали умиляться.

– Здравствуй, волчок родимый! – поздоровался Жижа, наклонившись перед старым пнём от ели. Тот ему почему-то не отвечал. Он достал из глубокого кармана линейку и на кончик прилепил семена подсолнечника. На вытянутой руке попытался покормить пень, но тот, по всей видимости, был не голоден.

– Кушай волчок, дорогой, не стесняйся, – умолял его Жижа, но тот был непреклонен.

Подходить было опасно. Случалось, что родимые волки, или совсем не родные. Но об этих случаях Жижа знать не мог. Есть вещи, которые некоторые люди делать не могут. Кто-то не умеет есть ложкой и научиться не получается, а кто-то затрудняется освоить переворот на одной ноге. Вот и у Жижи были пробелы в умениях.

Кукушка как раз доделывала последнюю жвачку в пачке, когда на горизонте показалась тень от рефрижератора. Жижа пошел в обратном направлении, оставив линейку с семенами у пня. Семечки могли бы дать всходы, если были бы настоящими, а так просто лежали и отдыхали в ожидании, что пень их примет в своё анонимное общество.

У скамейки рядом с колесом обозрения Жижа встретил двух старушек в разноцветных балахонах, те выдавливали горох с веток и ворчали о приближающемся конце света. Сначала они не обращали внимания, что к ним кто-то подошёл, а потом и вовсе хотели задремать. Жижа стал вслушиваться, новости были срочные и горячие, другие обычно сырые, но, если накрыть крышкой, можно было улучшить эффект.

– Бабушки, дорогие, родные, как из лесу выйти, а то пропаду! Подскажите, если ответ знаете, а нет так, видеть вас мне не захочется, – умилительным тоном, стал напевать Жижа.

Одна старушка, та, что ростом повыше, выронила пачку кефира. Вторая успела подхватить её за локоть и схватиться за зонт. Зонт открылся в нужный момент, и они не промокли под дождем. Сегодня была сухая погода, все пили воду и улыбались.

– Кто здесь? – спросила одна из старушек и прицелилась револьвером в сквер.

Вторая в это время начала делать ей массаж плеч, растирая руки перед каждым нажимом березовым соком.

– Эй вы, ребятишки, подойдите срочно сюда! – закричала эта же старушка, расслабленным после массажа голосом.

Подбежали мужчины, игравшие в домино у пивного ларька. Окружив бабушек в круг, они доиграли партию и приготовились расходиться по документам.

– Посмотрите вокруг, пахнет кем-то ещё? – поинтересовалась вторая старушка, опередив своим вопросом претензии первой.

Мужчины обнялись за плечи, встав один ряд, а самый худой из них сделал фото на память. Когда снимок проявили, бабушки уже уехали кататься на трамвае.

У Жижи затряслись локти. Он был невидим, без запаха и потерян. Выход из леса найти ему не удавалось. Его не увидели ни старушки, ни мужчины игроки. Он вернулся в лес искать путь спасения. Нужно было понять, что с ним произошло. Он залез на дерево и повис на ветке. Долго находиться в таком положении ему не пришлось. Снизу проезжали велосипедисты и одному он сел на шею. Слез он уже на другой ветке, снова повиснув, правда, на этот раз вниз головой. Таким образом, он смог добраться до старой разрушенной хижины местного предпринимателя.

Внутри было сыро. Кто-то забыл выключить телевизор, поэтому Жиже пришлось сделать кофейный аппарат. Звуки леса можно было послушать в электронном виде. Жижа грыз карандаш, запивая краном, и обдумывал план своего спасения. Вблизи доносились звуки рыбаков, которые вылавливали из пруда магнитом старинных монет и проигрывали их в автоматы с подарками.

На прутьях дремала сова. И когда восемь штук единицы были вписаны в листок, Жижа собрал подачки в походный мешок, взвалил его на крышу автомобиля, а сам отправился в поход налегке.

Идти было тяжело и одиноко, под ногами слегка хрустели жареные кабачки, а иголки смешно щекотали большие пальцы ног. Туфли были замшевые и не пропускали солнечные лучи. На ближайшей опушке Жижа остановился, поставил ногу в дупло и сфотографировался в стиле хозяина микрорайона. Фотография, скорее всего, победит в соревнованиях, был уверен фотографирующийся, но до этого дело не дойдёт.

Под деревом он увидел свежий костер. Разводить огонь в лесных массивах парков запрещено клятвами, но этот был не настоящий. Кто-то нарисовал его на картоне и сверкал зеркальцем. Можно было погреться и охладиться. Рядом стояла гитара, и Жижа покрыл её лаком. Кто-то позаботился о заплутавших путниках. Мозаику собирать было не сложно, но некоторые детали он аккуратно сложил в стопочку. Спасение уже можно было почувствовать ладонями. Напившись вдоволь, он связал верёвку из пакетов и свесил её из окна, которое стояло тем же вечером. Свесив устройство вниз через колючки, Жижа крепко ухватил узел и вылез через отверстие. Почва под ногами стабилизировалось. Нужно было идти строго в направлении узла, и Жижа уверенно пополз в ненужном направлении. Раскрывались двери лесных обитателей, чтобы проветрить запах дыма. Сапоги встречались на каждом углу. Жижа выливал из них фильтрованную воду и полз дальше. Иногда по пути попадались наборы юного археолога. Реже наборы юного химика. Жиже приходилось читать инструкции, написанные на земле. Испачкав белый костюм в клей, он не отступал от своей цели. На середине пути ему помогли гусары, закинув его на опушку. Оттуда он увидел запуск старого мотоцикла и расслабился.

На выходе из леса он отряхнул свою сумку и достал проездной билет. Школьники рассматривали рекламу на люке, и ему удалось проскочить незаметно. Но в толпе он вспомнил, что забыл листья. И развернувшись против течения, он снова пошел по направлению к лесу.

Популярный музыкант

– Добрый человек и хороший день, интересуетесь выступлением? – спрашивал музыкант, стоя перед очередной стеной кирпичного дома частного сектора. Звали его Хлопарес, но представляться он не любил, больше любил спрашивать.

Самый некрасивый и финансово успешный сектор, частных построек города, был его финальным обходом. Прощальный тур он объявил три дня после этого, на церемонии собрания жителей малоквартирных построек. И вот теперь несколько дней до этого он решил обойти всех лично и исполнить свои музыкальные произведения вживую. Играл он на барабане, а иногда на скрипке. А сегодня он решил исполнить новые композиции на ложках.

Первые три дома были заброшены. Бывшие работодатели забили окна стеклом, а двери сдали на переработку. Там он спел тихо, без изысков и танцев. А вырученные средства перенаправил в сторону от себя.

Стоя перед первым домом, где могли быть живые существа, он ещё раз постучал в стену головой. Чердак открылся и из него выглянул заросший недельной щетиной мужчина. Подбородок выдавал его происхождение. Происходил он из этого города, поэтому без опасений мог выглядывать, когда ему вздумается, с чердака своего дома.

– Чего Вам не спится в этот час? – поинтересовался он у гостя.

Хлопарес улыбнулся, но вида не подал. А когда ему на встречу вышла жена хозяина здания в жёлтом кокошнике, упал, навзничь закинув руки за голову.

– Отведайте пульта от кондиционера! – предложила хозяйка и протянула мусорный щит.

Музыкант отломил кнопку и втёр её себе в подошву. Образовалось неловкое молчание, и пошёл пар из носика чайника на самодельной плите. Хлопарес достал ложки и показал мужчине на чердаке.

– Мы на обмен не согласны! Приходите не к нам, – закричал тихим тоном небритый субъект, похлопывая ставнями и изображая лебедей.

– Я тогда начну петь! А вы здесь живите с удовольствием! – любезно ответил ему Хлопарес и начал тереть ложки друг о друга вызывая разряды тока.

Женщина сняла с себя пуховик, подложила его под веточку акации и покраснела. Песня лилась живая, яркая и наполняла колени с обратной стороны приятным холодом.

Музыкант исполнял свой самый не главный хит, но делал это отвратно.

Когда вы все тут собирались с волосатыми пальчиками ног,

Вдали приближались горизонты на сизых конях.

Зачем вы захлопывали вместе тома, где не было иллюстраций?

Отстаньте от приёмщиков заявлений, им не платят!

У женщины от удовольствия покраснели уши и шея вокруг цепочки. Платочек вылетел из рук и закрыл видимость дальнобойщика. Мужчина с чердака решил надеть шорты на манекене и отнести его в поликлинику. Песня всем очень не понравилась и пара пригласила музыканта войти в соседний дом. Он не растерялся, растолкал бесхозные шины и влез через дымоход. Мужчина с чердака его встретил в нужную минуту, подставив под слив таз с кипяченой водой.

Эклеры были невкусные, и чайный сервиз подержанный. У кружек кто-то оторвал ручки и сделал из них ожерелье. Женщина была в этих драгоценностях счастлива, но голодна. Когда часы сняли, обнажив старые обои, музыкант Хлопарес попрощался с рамками на подоконнике и поскакал в следующий дом.

В стену постучать было нереально, она была огорожена распечатками последних чернил. Хлопарес собрал бумажный самолетик и стал ждать. Его заметили дети на заднем дворе и вызвали подмогу.

Три сестры, непохожие на местных продавщиц, вынесли ему стул с подпиленными ножками, надели ночные очки и приготовились впитывать новую композицию.

Музыкант не стал терять время на представление и запел практически сразу.

Если были бы факты против производителей мебели,

Я бы уже позвонил по пропущенным номерам.

Если бы жили ребята на вершине,

Мы бы видели следы от торможения.

Если не хватать за косу на поле руками в тряпочных перчатках,

Золото станет только удачнее.

Если не плавать в тексте с лупой и салфеткой,

Дверь стеклянную закроют, а ключ не существует!

Хлопарес поклонился в четыре стороны, плюнул через левое плечо и удивился, когда все перешли дорогу. Три сестры его обняли, а одна даже скривила лицо. Было простительно, что они так одеваются в будние дни. Иногда конфеты бывают чёрствыми. В тот момент музыкант не думал о проезде через загруженные участки, просто расслабился и опустил руки по швам. Концерт проходил на ура. Собрать больше двух домов за день было невыполнимой задачей. Главный безработный танкист хвастался на празднике, что однажды собрал три дома. Но улиц с таким количеством зданий найти было сложно.

Люди возвращались из похода и открывали ставни на калитках. Самые уставшие ещё открывали калитки с обратной стороны. Увидев вдалеке музыканта, они отворачивали взгляд и гуськом шли в его сторону. Музыкант тоже сидел на корточках и ждал, пока все соберутся в паровозик. Держаться за пожитки было неудобно, поэтому руки клали на плечи впереди идущих. Хопарес запел нудную мелодию и все, переваливаясь дружным шагом, пошли по кругу между домами. Чем больше закоулков они обходили, тем длиннее становилась их линия. А потом звенья стали теряться, как теряются мошки в урагане. Главная остановка была у входа в районе.

Все заняли свои места, а музыкант заполз на самодельную сцену. Люди с красивыми ушами сверкали ими ввысь, а страшненькие придавали шарма.

Хлопарес, ударяя ложками, стал притаптывать пакет от чипсов, выговаривая сложные окончания слов. В паузах все ему подпевали. В длинных паузах, сидевшие по краям, изображали из себя прожекторы. Сначала морщинами лба, а затем уже обхватив живот ладонями и двигая плечами.

Тем, кому с задних рядов было плохо видно, ложились на землю и катались из стороны в сторону. Когда им что-то мешало это делать, зажигались свечи и показывали на них пальцами.

На разогреве был борец с неваляшкой. Сначала он играл мышцами, а в завершение своей программы показывал миниатюру с моющими обоями. Добровольцы помогали ему их мыть. Остальные злились и скрипели сиденьями. Трава росла медленно, когда её не поливали. Это лишь омрачало выступление Хлопареса. Но он пел и пел, не останавливаясь.

Последние ряды стали испаряться. Музыкант этого не замечал, но это было заметно. К середине ряда, злоумышленники организовали голосование, кто уходит первый, а кто второй. Переживали те, которые вообще не уходили. Но началось волнение в обществе. Кто-то выкрикивал имена, были и те, которые называли фамилии. Хлорапес начал забывать, какие песни уже были спеты, а какие ещё не написаны. В неподходящий момент свело ногу, и она начал петь одной рукой.

– Хватит, но давайте ещё раз! – пытался восстановить свой авторитет в лице слушателей Хлопарес, показывая цифры пальцами.

– Ура! – обрадовались пенсионеры. Поток финансов тек под ногами к выходу и дальше уезжал на вновь пришедшем прицепе.

Концерт разразился новыми красками, люди тряслись и подпевали, кто чем мог. Были те, которые снимали шляпы, обнажая вторую пару футболок. Но не все могли похвастаться новыми косилками. Начиналось что-то воображаемое. В толпе, которая почти поредела от боя курантов, стали появляться новые стиляги. Бегали адекватные кабанчики, а за ними носились девушки с длинными волосами и пытались поясами расписаться в воздухе. Люди с видеокамерами хвастали ими перед соседями.

Хлоперас, закончив свою последнюю песню, встал на колени и поблагодарил сотрудников газовой службы. Открыв чемодан, он сложил в него ложки и немного себя. Курьеры унесли его вещи в неизвестном направлении, а сам он стал отходить к домам, в которые стучал. На стенах остались отпечатки навесных замков. Подойдя к ним, Хлопарес стал подбирать ключи. Один подошёл, но музыкант этому не поверил. Вмятина на стене первого дома превратилась в кошку, а в заброшенных домах образовался запах палёной резины. Дым был зелёный, и его можно было набирать в бутылки.

Хлопарес, решил, что его прощальный концерт начался слишком поздно. Он слишком популярный, чтобы собирать дым в банке, а слушатели слишком сильно сидели. Нет преград для написания нового хита и выхода с ним референдум. Он достал скотч и закатал его за пояс. Впереди было ещё много задач, а песни ждали, когда их пережуют. Он вынул из-за пояса ножницы и кинул в ямку в асфальте. Глубина оказалась приличной.

Когда успокоился сектор и дома превратились в спящих красавиц, Хлопарес вприпрыжку родил новый хит. Закинув ложки за спину и накинув на себя шкуру мамонта, он отправился покорять новые частные сектора. Старые же его песни никто больше никогда не слышал.

Запах в коридоре

Что-то не так в атмосфере помещения, первым это заметил Замарок и передал поручение своему лучшему другу Корамазу. Второй был женат, поэтому не сразу принял данную информацию.

– Мне кажется, или пахнет клопами? – спросил Замарок и скрестил руки на груди так, что закружилась голова.

Корамаз понюхал, но промолчал. Жена запретила ему отвечать на первый вопрос в день. Супруга у него была строгая, но высокая. Поэтому он её беспрекословно рассматривал каждое утро.

Замарок знал о запретах своего товарища, так что через восемь минут переспросил, задав тот же вопрос, но изменив слова местами.

– Да пахнет, клопами, – Корамаз был заторможен, но иногда отвечал быстро.

– Не ври, гад, клопы не пахнут, – ласково возразил своему другу Замарок.

Корамаз отошел за ширму и вынес оттуда три грязные сковородки. Протянув одну из них своему оппоненту, он разложил остальные на земле, встал в них ногами и сказал:

– Нюхни скорее, а то засохнет.

Замарок затянулся полной грудью, прокашлялся и задумался. Это единственное, что он умел в жизни, и проделывал всё за несколько секунд. Закудахтали бухгалтера и появились новые вопросы. Сковорода пахла, но не тем, о чем говорил Корамаз. Запах был не от клопов, скорее ягодный. Когда подоспели две другие сковороды, их тоже понюхали. В этот раз запах был похожий, но не настолько глубокий, как декольте певицы из аптеки.

– Может, пахнет цветом штор? – предложил Корамаз и зевнул.

Замарок смахнул с себя плед и стал нюхать шторы у каждого окна и те, которые лежали на стирке в принтере. Некоторые показались ему влажными и противными, но запах не соответствовал тому, который он уловил ранее. По поводу этих ароматов вопросов у нюхающих не было.

– Утром внизу рабочие пилили взглядом прохожих, может быть, они в процессе повредили сознание? – спросил Замарок, нанюхавшись штор.

Вопрос был справедливый, но преждевременный, так как подозреваемые ещё не закончили свой перечень работ. Это не понимал Замарок, но вопрос был задан и произнесен уверенно. Можно было бы переиграть, но ведь «Слово воробей – вылетело – подбей», – думал он и переживал.

Карамаз постучал друга по плечу и ответил:

– Согласен, нужно нарисовать и отправить на почту. Доставай ящики для хранения.

Друзья прошли в большое помещение и сели за журнальный стульчик. Корамаз достал нюхательные смеси и стал готовить обряд. Когда колба наполнилась порошком от высушенных фиников, он закрыл видные места платками и приложил палец к губам. Замарок все понял и притих. Сразу втягивать запахи было запрещено законом, поэтому он старался не дышать. Когда чёрный дымок пошёл снизу, он смахнул с себя стеснение и подставил нос под прием информации. Запах окрылял и поднимал настроение, но похож он был совсем на что-то неземное. Это было не то, что хотелось, но обижать людей не было возможности.

– Я считаю, что этот запах чудовищный и всё равно претендую на ответ, связанный с клопами, – не унимался Замарок, почёсывая полотенце.

Корамаз отрицательно мотал головой, но в душе соглашался со своим прошлым. Взяв в руки орден, он рассмотрел изгибы и спайку и предложил:

– Предлагаю найти клопа и сравнить запах, если он вообще есть, с тем, что был обнаружен ранее! Если запаха нет, я буду зол, если есть, придётся отдохнуть.

Друзья взялись за провод и вышли из себя. Упав на пол и рассматривая лупой щели, они весело начали искать клопа в трещинах гранитных памятников. Было светло, но приходилось периодически тяжело дышать. Кто-то иногда валялся на улице, но это не отвлекало искателей.

Через час позвонила жена Корамаза, но, когда тот нарезал киви, молча повесила трубку и обиделась на курьера. Вечером он её пытался найти, но до этого момента ещё немало времени. Сейчас же он ползал как мышь, и был занят с головой. Этим воспользовались бандиты и убежали из тюрьмы. Корамаз и Замароком сначала за ними побежали, а потом устали и вернулись. План «Перехват» отменили из-за недостаточно освещённости разводного моста. А когда собрались зеваки, стали пускать дешёвый салют.

Клопа нашли в баре, но идти добровольно он отказался. Пришлось ему связать свитер. Комараз был тронут до глубины души, когда тот переодевался. Его посадили в коробок и пустили по ветру.

На месте он оказался с опозданием. Замарок успел подмести и помыл таз. Когда Корамаз увидел, чем тот занят, то сразу же разложил стол посильнее и расстегнул баночку. Все медленно стали ходить по кругу и друг друга обнюхивать, запахи смешались в модный коктейль. Пили по очереди и семечки выплевывали с верхнего этажа на прохожих. Весело совсем не было, хотя все могли так подумать.

Запах не сошёлся и Корамаз стал зол, как и обещал. Все отступили на шаг назад и принялись его гипнотизировать. Действовать нужно было оперативно. Клоп взял в лапы прялку, но поднять её не смог. Та была в десятки раз больше насекомого и прибита к полу скрепками. Замарок стал кричать, пока хватало на всех подарков. Но номерки могли в барабан не кинуть, и тогда пришлось бы объясняться. Запах был отвратный, бежевого цвета. А когда он стал кремовым, все посчитали, что такой оттенок самый модный и нужно остановиться на нём.

– Давайте будем мерить, – сказал Замарок, накинув вуаль на мебель. – Пока цвет подходящий.

Цвет был действительно подходящий, а свет приглушали перегоревшие лампочки. Корамаз подполз под лазерными лучами и стал сравнивать запахи в таблице периодической системы вони. Напряжение создавало эмоции. Он начал успокаиваться и приводить подозрения к общему знаменателю. Что-то здесь было не так, как хотелось ему утром, и как днём, видимо, перехотелось.

Клоп, понимая, что его разоблачили, снял с себя костюм тройку и остался в одних спортивных штанах. Заметить это было сложно, он был мал, да удал. Но костюмы выбирал профессионально. С этим поспорить из присутствующих никто не мог.

– Дайте мне его. Хочу щёлкнуть по нему дыроколом – вдруг потребовал Замарок, перебивая одеяло на сторону нападающих в матче против приезжих.

Все пропустили эту фразу мимо глаз, прикинувшись, что заняты пайкой оловянных солдатиков для деревянной выставки на переломном моменте.

– Дайте мне щелкнуть! Хочу по дыроколу им! – переформатировал требование Замарок, но почувствовал, что и это безрезультатно.

Корамаз держал наготове летающую тарелку и разминал шею зевакам. Сам же он был размят так сильно, что напоминал кинетический пластилин в пластиковом стаканчике. Оставалось только ткнуть в телегу гвоздём, но ждал приказа. Замарок обман почувствовал почти не сразу, на следующий день. Но сейчас действовал в рамках закона. Где были его руки, мог догадываться только тот, кто часами проводил в походах.

Погода сменялась над нависшими неприятностями. Комараз вспотел перед своим другом, но ноги его выдавали. Раскачиваясь на кольцах, он повалил игровую стенку за борт и обозвал клопа по имени его недругов. Тот напрягся, хотя раньше никогда не умел так делать, и испортил атмосферу запахом утренних подозрений.

– Так я и не знал! – завизжали хором друзья, а им подыгрывала на заднем фоне, подъехавшая к месту событий жена Корамаза. Тот обнял её за ноги и пытался вынести через люк в потолке. Когда тот открылся в последний раз, он вытолкнул всех из помещения, а сам, зажмурившись, пошёл, хотя до этого принял решения только стоять. Место было не престижное, а поднимать авторитет в группе юных электриков приходилось всеми возможными силами.

Клоп без чувств плыл в бумажном кораблике по ручейкам. Друзья пытались его догнать, но тот свернул за угол и вызвал оперативно такси. Пока они подбежали к стройке, клоп уже покинул границу и все медленно пошли обратно на фоне взрыва в стене. Супруга Корамаза напоследок предложила сфотографироваться, и они все отказались. Радостная атмосфера наполняла округу и обходила стороной то место, где они находились.

На следующее утро в журнале «Охота и лень», вышла заметка от известного журналиста, про угнетения прав клопов в отношении запаха помещений. Говорилось там о каком-то тайном обществе из двух представителей, втайне похищающих клопов в барах и заставляющих их вонять на публике. После сравнения ароматов, клопы обычно скрываются от добропорядочных обывателей на свободных машинах такси и в оперативном порядке покидают границу. Заканчивалась статья анекдотом про неработающую колонку.

– Что за сериал мы вчера смотрели? – удивлённо спросил Замарок у своего друга, показывая статью в журнале на сетке от моли.

Корамаз сомнительно махал головой, а сам обдумывал ответное письмо, с текстом опровержением. Собственно, образы уже сложились в кубик. Оставалось только надеть противогазы, выдавить немного пасты для чистки замшевых туфель и погладить новое покрывало. Все это можно было отложить на завтра. День был сегодня приятный и не вонючий.