Czytaj książkę: «Лучшее лето в жизни», strona 2
– Ты что ли ограничение крякнул?
– Ага.
– Ну и дурак.
– Сам дурак, – проворчал Фанг-Кефанг в ответ. – Мы тут все взрослые.
– Ох, ладно, – Сютун забрался обратно в кресло, – взрослые и взрослые. Мне-то что? Хотя я бы на вашем месте живых девчонок себе поискал. С живой девчонкой, знаете, совсем другое дело.
Он мечтательно закинул руки за голову.
– Что, большая разница? – недоверчиво спросил Янгон.
– Охренительная.
– Врешь.
– К таким предположениям надо бы добавлять «кодай Махарависай», – сказал Сютун. – А то можно и в носопыру получить. Ясно?
– А у тебя самого девчонка есть? – спросил я.
– У меня?
Сютун озадаченно замолчал. Несколько секунд он почесывал под нашими взглядами висок, губы его ломались, язык задумчиво толкался в щеку.
– Была. Давно, до «Кавахары», – сказал наконец Сютун, словно бы удивляясь этому факту. – Ей только в Додекан-сайто никогда не нравилось. Она-то жила в Кайрю.
– Это не так уж и далеко отсюда, – сказал Янгон.
– Только все другое, – вздохнул Сютун и крутнулся в кресле. – Хватит! Не насилуйте кластер памяти.
– Ай! – вдруг вскрикнула Кэми.
Серой тенью промелькнул, сгинул в узкой прорехе кот.
– Что? Оцарапал? – подскочил к Кэми я.
– Нет, вырвался.
– Ну, бывает, – Фанг-Кефанг, тоже оказавшийся рядом, взъерошил жесткие, короткие волосы девчонки. – Крепче держать надо было.
– Я держала!
– Может, как раз слишком крепко? – предположил я.
– Если кот был «штеховский» или от «Цуцуи», вполне мог посчитать твои объятья признаком опасности, – поддержал меня Сютун. – У них есть встроенный блок.
– Но я же не хотела его ломать! – возразила, чуть не плача, Кэми.
Смотреть, как дрожат ее маленькие губы, а большие фиолетовые глаза начинают влажно блестеть, было выше моих сил. Хоть сбежавшего кота лови. Я даже задумался, на что можно его выманить. На сосиску или на пальчиковую батарейку? Но, к счастью, Янгон вовремя заметил громоздкий серебристый фургон, задом сдающий во двор перед едва подросшим отелем.
– Кэми, смотри, кажется, привезли джинкочи! – сказал он.
– Что? – обернулась Кэми.
А мы все тут же Янгона поддержали.
– Ух ты, точно! – крикнул я, бухаясь в кресло.
– Сейчас начнется! – потер ладони Фанг-Кефанг.
– Теперь, как я понимаю, до ночи управятся, – сказал Сютун.
– Где, где джинкочи? – вытянула шею Кэми.
Мы, конечно, хором сдвинулись ближе к экрану, показывая пальцами на фургон, а Сютун вызвался объяснять стадии выгрузки.
– Джинкочи оживет, осознает себя только внутри отеля. Это сложившаяся практика, потому что имелись случаи, когда джинкочи, скажем так, еще до прибытия на место начинал считать, что поставленная перед ним задача не соответствует его амбициям и функционалу. Ну и ломать, прописываться в не развернутый джинкочи тоже пытались несколько раз. Насколько удачно – не знаю. Но попытки были – это факт. Поэтому сейчас их перевозят в «темных ящиках».
– И они там спят? – спросила Кэми.
– Скорее, проходят стадии тестирования, – сказал Сютун. – Хотя, наверное, это и похоже на сон.
По серебристым граням фургона распространились красные помигивающие огоньки, затем крыша его лесенкой сложилась к кабине, а боковые борта опали пандусами. По одному из них скатился робо-таки и, отъехав на десять юри, впился, врос в землю толстыми ногами-опорами. Вверх из него выстрелила телескопическая башня, от вершины которой отделилась, ушла в сторону крановая стрела. Закачался на тросе магнитный захват. Ручеек наноточи побежал от здания к фургону.
Стрела развернулась к фургону, и «темный ящик», через несколько секунд закачавшийся под магнитом, оказался, скорее, яйцом. Яйцо было серое, переливчатое и состояло из мелких шестигранных ячеек.
– Это джинкочи? – спросила Кэми.
– Внутри, – сказал Сютун.
– А он какой?
– Куб где-то с тебя размером. В разъемах, контактах и коллоиде.
Все вместе мы наблюдали, как яйцо с джинкочи медленно, покачиваясь, плывет по воздуху. Наноточи страховали внизу, сформировав под ним пухлую голубую подушку. Они синхронно передвигались вместе со стрелой. Момент был волнительный. Я даже задержал дыхание, когда магнит с джинкочи скользнул за стену.
– Все? – вырвалось из меня.
– Ну, сейчас джинкочи разблокируют, подключат питание и периферию, он получит статус активного и сам займется достройкой. – Сютун встал и, морщась, помял шею. – Шунены, вам препараты какие-нибудь выдают? А то голова раскалывается. Подойдет даже «аспер» или «церрикам».
– Аптечка за холодильником, – сказал Фанг-Кефанг.
– Я покажу, – вскочил я.
Сютун, подшаркивая, двинулся за мной в угол, где висели костюмы для вирта и всякое другое барахло. Под аптечку у нас была выделена багажная секция, снятая с пассажирского робо-таки. Сложив переборку, я зарылся в ее флюоресцирующие недра.
– Хотя бы «аспер», – повторил Сютун.
– Нам каждую неделю подвозят, – заговорил я, перебирая коробочки. Надписи вспыхивали под пальцами, но все было не то. – В основном, симбиотики для Кэми. Адаптанты, ассемблеры, нейроферриты.
– Но ходить она не ходит, да? – тихо спросил Сютун.
– Иногда ходит, но больше я таскаю, – я заполз в секцию глубже. – Ей тяжело. Одна нога от «Сегутама», другая – от «Йокики». Они сами-то по себе – не лучший выбор, а уж когда вразнобой…
Мои пальцы наконец наткнулись на нужную коробочку.
– «Кетопрол» подойдет?
– «Кетопрол»? – Сютун присвистнул. – Ни хрена себе у вас выбор. Я с вами дружу, шунены. Пластырь или инъект?
Я выбрался из секции.
– Не знаю. Кажется, пластырь.
– Годится.
Сютун взял коробочку из моей руки, легко ее вскрыл с торца и вытащил запаянный в прозрачный полиэтилен прямоугольник. Сорвал полоску-блокиратор, вытряс пластырь на ладонь и, активируя, перегнул пополам. Пластырь он наклеил на шею, под челюсть, и несколько секунд жмурился, ожидая действия. Наконец с лица его пропало напряжение, мышцы лба, губ, щек, подбородка расслабились.
– О, кайф! – сказал Сютун.
Он повел головой, словно проверяя, не застряла ли боль в закоулках черепа. Прояснившийся взгляд его упал на цилиндрическую матовую кабинку, которую мы с Янгоном притащили с соседней горы. Дзионкай нас тогда чуть не сцапал, и меня до сих пор слегка потряхивает, когда я вспоминаю о том случае.
– О, у вас здесь еще и душ!
– Сухой. Ионный, – пояснил я.
– Рабочий?
– Ага, только разрегулированный. Иногда кожу дерет, будто щеткой.
– Круто, – сказал Сютун, сбивая челку. – Я тогда здесь заночую?
– Мы сами на ночь остаемся, – сказал Фанг-Кефанг.
– А лишний спальник…
– Вот.
Я сдернул с резинок под потолком свернутый в рулон невесомый пластиковый чехол.
– Ну, все, уговорили, – сказал Сютун, сунув спальник под мышку. – С меня тогда ужин. А вам как, не прилетит за то, что вы не находитесь дома по ночам?
– Ха! – сказал Янгон. – Мы же неудачно пророщенные, кому мы нужны? Официально отбракованы, помещены в муниципальное жилье и забыты.
Сютун вздохнул.
– На самом деле, это грустно, шунены.
– Забей, – сказал Фанг-Кефанг.
– Да, нам совсем не плохо здесь, – кивнул я, возвращаясь к экрану. – Только через два года город прекращает платить пособие.
– А мне через год, – сказал Янгон.
– Почему?
– Пфф! Спросил! – фыркнул Фанг-Кефанг. – Потому что мы как бы взрослые. Должны сами устраиваться в жизни. А ты – «Мохнатку» нам рано!
Какое-то время мы все молчали.
На стройке царило затишье. Робо-таки, погрузив джинкочи, втянул в себя стрелу и башню и заехал в фургон. Наноточи попрятались. Здание так и замерло на уровне половинного этажа. Поэтому, пока было время, Янгон занялся регулировкой подлокотника, а Фанг-Кефанг на колесиках подкатил к Кэми, чтобы тестером прозвонить строптивую риф-цепь одной из механических ног.
Мне делать было нечего, я взял еще банку «До-Юй» и плюхнулся в кресло. Закаленная пружина тут же подбила снизу, и я порадовался тому, что предохранил задницу пластиком. Да, я бываю предусмотрителен, хотя, конечно, до Янгона мне далеко. Обычно я забывчив, то есть, я крепко помню несколько вещей, самых необходимых, самых важных для меня, а остальные почему-то кластерами выпадают из памяти, словно она маленькая и ограниченная в размере. Янгона, Фанг-Кефанга, Кэми, где я живу, что такое Башня Огитори на свалке Тойдеканн мне приходится все время держать в голове, повторяя про себя, чтобы однажды они не исчезли из моей жизни. Этого я жутко боюсь.
Иногда я просыпаюсь в холодном поту среди ночи и твержу: Я – Тиро, мои друзья – Янгон, Кэми, Фанг-Кефанг, я живу на Мори-рю в Додекан-сайто.
Ничего не забыл?
Вообще, мне хотели от города поставить кранч, как джинкочи. Ну, не как джинкочи, а что-то вроде запасного буфера памяти, чипа внутри, но оказалось, что это очень сложно. И очень дорого. Железки чинить проще, чем людей. Потом я все равно был бы бесполезен для квалифицированной работы. И все же обижаться мне не на что, тем более, что я уже не уверен, не выдумал ли я про кранч.
Фантазии, как говорят, это компенсация памяти. И мне кажется, что многое из того, что я помню, я просто придумал. Это круто. Если что-то забывается, то берешь и придумываешь это заново, не стесняясь. Только потом очень много несовпадений. Дроиды, например, не восставали год назад, а под Тойдеканном не похоронена летающая тарелка пришельцев. И корпорация «Торо» не охотится на нас с целью перегнать в сок.
Но это не страшно. Кэми всегда готова поправить мои представления о действительности.
– Ой, они уже зеленые!
– Кто?
Я вскинулся на голос Кэми и обнаружил, что наноточи, незаметно облепившие стены будущего «Пайтон-де-Люкс», позеленели самым решительным образом.
– Все, шунены! – объявил Сютун. – Джинкочи отеля взял управление на себя. Теперь смотрите во все глаза.
Смотреть было на что.
Робо-таки с бетоном подъезжали каждые пять минут, манипуляторы резали воздух, бетон застывал причудливыми пятнами, этажи росли как на дрожжах, одеваясь в финтифлюшки и красивости, взблескивало стекло, перемигивались огоньки сварки, будто на солнце таял строительный материал, оставшийся от «Дешевых товаров Тено-каи». Наноточи покрывали землю травяным ковром, лишайниками и плющом пробивались по стенам выше, то там то здесь застывая карнизами, выступами, обводами, элементами декора.
«Пайтон-де-Люкс» был не лишен помпезной красоты.
Уж не знаю, что себе думал этот джинкочи, но растущий вверх отель, и с одной, и с другой стороны которого находились типовые, источенные временем многоэтажки, выглядел, по крайней мере, нелепо. Хотя, наверное, и загадочно.
Выше третьего этажа на нем появились округлые балкончики под ажурной резьбой, а окна сделались узкими, словно в крепости.
– Не скажу, что красиво, но глаз цепляет, – оценил Сютун.
– Я бы там пожил, – сказал Фанг-Кефанг.
Янгон с ним согласился. А я заметил, что мы можем взять одну комнату и жить там по очереди. Или все вместе.
– Ох, Тиро! – рассмеялся Сютун. – Бура! Все, что вы сможете, это потолкаться в холле.
Шестой этаж украсился выступающими, будто бы кирпичными башенками по углам, там мне представились крохотные номера с крохотными кроватями. Еще выше забелела открытая терраса с балюстрадой и тонкими белыми колоннами, над которыми зеленоватыми волнами бежала стеклянная дорожка.
«Пайтон-де-Люкс» рос и рос, наноточи мелькали в окнах, подъезжали и отъезжали робо-таки, часть двора оделась в искристую черную плитку, появилось несколько возвышений, на которых дроиды выложили газоны с искусственной травой.
Несколько раз джинкочи проверял электрику, и тогда этажи, площадки, встроенные в стены фонари вспыхивали светом. Слепящим белым, зеленым, желтым, оранжевым.
Солнце вновь ненадолго посияло в небе и скрылось за высотками. С водоочистки потянулся рыжий туман, хлопьями опускаясь все ниже.
Последний робо-таки привез громадную мейд-фабрику «Сойю». Встав недалеко от входа, она своим горбом достала аж до окон третьего этажа. Не прошло и десяти минут, как по выдвинутой ленте транспортера из нее потекли стулья, столы, кресла, перила и поручни, матрасы, посуда, ковры, диваны, подушки, вазы и пепельницы, постельное белье, статуи, картины, жалюзи, панели и ящики. Позолота, тусклый металлический блеск, мягкие тона благородного красного дерева.
Два десятка дроидов все это ловко заносили внутрь.
Отель все рос и скоро вытянулся выше обжавших его высоток. Четырнадцатый этаж стал последним, конус крыши уперся в комковатое небо, и треугольный алый флажок на коротком шпиле заполоскал на ветру.
На Додекан-сайто и свалку опустился вечер, а Сютун, выполняя свое обещание, вызвал с нашего терминала дрон с пиццей. Летать над свалкой, как частной территорией, дронам, конечно, было запрещено, но тут ведь как: есть заказ, есть оплата, есть даже имя заказавшего, пожалуйста – Дзионкай. Робот он или не робот – кто знает? Но числится охранником. А разве охранник, если ему захотелось перекусить, не может претендовать на две скромных пиццы в биоразлагаемой упаковке?
Поэтому, несмотря на формальный запрет, дрон на мгновение опустился на Башню Огитори, коробки выскользнули из захватов прямо в руки Янгону, а от растроганного сервисом Дзионкая в адрес пиццерии пришел замечательный многострочный отзыв, написанный ботом составления отзывов.
– Это пример того, – сказал, жуя пиццу, Сютун, – что необязательно крякать все и вся. Если есть возможность не крякать, то лучше не крякать. В большинстве случаев всегда находится другой путь, который надо просто увидеть.
– Ага, – фыркнул Фанг-Кефанг, – просто у пиццерии – низкая степень авторизации клиентов, вот и все.
– И это тоже.
Площадка перед «Пайтон-де-Люкс» опустела. За пиццей я даже не заметил, куда делась мейд-фабрика. Зато появилась песчаная дорожка со скамейкой. Две искусственные пальмы выросли у дверей. Дроид, вооружившийся шлангом, воздухом смел с плиток перед отелем мертвых наноточи, грязь и следы шин.
Чувствовалось, что это последние приготовления.
Сквозь окна первого этажа мы видели, как из темноты, по мере включения источников света, проступают холл, стойка регистрации, лифты и небольшой зал со столиками. Тенями ходили дроиды. Желтели и лиловели стены. На стенах пестрели картины. Над широким козырьком входа наконец вспыхнула головывеска, и будто на невидимых волнах закачались буквы.
«Пайтон-де-Люкс, отель премиум».
– Хоть убейте, – сказал Янгон, – не понимаю, кому здесь понадобился отель. Спорим, сюда никто не поедет?
Спорщиков не нашлось.
И все же открытия мы не дождались. Кэми уснула первой. Я положил ее в спальник, сам прилег рядом. Не такое уж и большое это событие, подумалось мне. Ну, откроется. Значит, увижу завтра. Фанг-Кефанг включил тепловой контур, и прогретый воздух задышал на нас со всех сторон. Сютун пошел принимать душ. Один Янгон остался сидеть в своем кресле, словно на питающих разъемах.
– Ну глупо же, – услышал я его.
Мне захотелось возразить Янгону. Но, подбирая слова, я не заметил, как уснул.
Утром отель так и не открылся. Не открылся он и на следующий день, и через неделю, и даже через месяц. Стоял новенький, сверкающий и совершенно пустой. Только в середине июня «Пайтон-де-Люкс» неожиданно принял первого своего постояльца.
Тогда я еще не знал, что постояльца зовут Эвер Дикка Хансен и что это будет лучшее лето в моей жизни.
Глава 1
Так уж случилось, что мы все, кроме Сютуна, стали единственными свидетелями прибытия к отелю сногсшибательной Эвер Дикки Хансен семнадцатого июня в девять часов утра. Она приехала на обычном красно-желтом робо-такси от «Сити-Ко», и из багажа у нее была лишь небольшая клетчатая сумка.
Могло, конечно, сложиться мнение, будто мы нарочно сторожили этот момент.
Но, на самом деле, здесь, скорее, сыграло то обстоятельство, что нам совершенно нечем было заняться. На Тойдеканне вовсю насыпали очередную гору из предметов для хранения и переработки – не сунешься. «Спидмастер-ралли» и «Крашеры» неделю назад закрыли сезон. А в тот же игровой клуб «Кокута», что находился на Кайрю, смысла не было идти без запаса жетонов. Купить жетоны разрешалось даже на пособие, но городская служба социальной помощи и опеки начисляла его нам строго двадцатого первого числа («в очковый день», по выражению Фанг-Кефанга). Десятка два кредитных йен, конечно, еще с прошлого месяца оставались у Кэми на счете, но предназначались они исключительно для покупки еды. Все-таки специально на это скидывались.
Вот и вышло, что из развлечений у нас осталась лишь игра на голоприставке в опостылевшие «Доминионы», где Фанг-Кефангу, даже одному против трех, не было равных. Сиди на скамейке перед домом, грейся на редком солнце, жди своего хода.
И тут…
– Ничего себе, – сказал Янгон.
Эвер Дикки Хансен вышла из такси, подрулившего к невысокой ограде «Пайтон-де-Люкс», и у него отвисла челюсть. У меня, наверное, отвисла тоже, потому что это было – ну, словно предмет твоих юношеских грез, еженочно мерцающий в памяти, вдруг материализовался и взял тебя за руку. Грубое сравнение, понимаю, но она была как почти все люксовые девушки из «Мохнатки» – высокая, стройная, с небольшой, но рельефной грудью.
– Кажется, я вижу совершенство, – прошептал Фанг-Кефанг.
– Я тоже, – сказал я.
Сколько до нее было? Не больше двадцати юри.
Дверца хлопнула, но такси не спешило уезжать. Из дверей отеля вышел чопорный дроид в оливкового цвета мундире. Приглашающе распахнулись ворота во двор. Эвер Дикки Хансен оглянулась на Тойдеканн, на сизые холмы Имасу, на дома и поправила сумочку на плече. На ней была короткая юбка ярко-красного цвета, ажурные черные чулки, розовые туфельки на каблуках, и, да, если перевести взгляд выше, компанию им составляли белая блузка и темно-серый жакет со стразами.
Дроид нагнулся к девушке, но она отстранила его коротким, повелительным взмахом руки. А потом, слегка наклонив голову, улыбнулась нам.
– Мальчики?
Не знаю, как другие, а я просто умер. То есть, окончательно и в ту же секунду. То есть, почти умер. Сердце мое кувыркнулось и взорвалось, распространяя тепло и свет. При этом я воспарил и остался сидеть, чувствуя, как в глупой ответной улыбке ползут к ушам уголки губ. Ха, еще немного, и я разорву рот.
С Фанг-Кефангом творилось, видимо, то же самое, потому что его щекастая физиономия лыбилась от меня слева. О Янгоне я как-то забыл, но, судя по всему, под чары подпал и он. Во всяком случае, от него не слышалось не звука. Кажется, он не дышал.
Нет, честно, я бы на месте Эвер Дикки Хансен тут же послал нас куда подальше.
Ну, подумайте сами, ты обращаешься к людям, а они таращатся на тебя, как идиоты. Понятно же, что ребята или на «тупняшке», или просто «консервы», которых вывезли на воздух после рабочей смены. О чем тут разговаривать? А главное – с кем?
Но Эвер Дикки Хансен была Эвер Дикки Хансен.
– Мальчики, – повторила она и снова улыбнулась, – вы не поможете мне с багажом?
Бам! – упала на землю приставка.
О, как мы рванули на помощь! Как мы рванули! Как будто все электрические демоны погнались за нами. Но что еще удивительнее – толстяк успел первым! Вот уж никогда не замечал за ним такой прыти. В спину нам донеслось раздраженное фырканье Кэми, и меня на мгновение укололо чувство вины – придурки, мы о ней даже не вспомнили. Впрочем, думать об этом было некогда, Фанг-Кефанг, втянув живот, уже стоял перед Эвер Дикки Хансен, Янгон выглядывал из-за его плеча, а мне пришлось довольствоваться лузерским третьим местом и пихать Янгона в бок, чтобы он подвинулся хоть немного.
– Ты, наверное, самый сильный? – спросила Дикки Фанг-Кефанга и вручила ему гигантский черный чемодан на колесиках, который достала из багажника такси.
Оказалось, что она путешествует с целой уймой вещей, а не с одной сумочкой, как думалось мне изначально.
Толстяк отступил, и вид у него был, как будто его наградили чемоданом, а не поручили его нести.
– А ты, я думаю, самый осторожный и ответственный, – обратилась девушка к Янгону.
Тот кивнул, и получил от нее кофр из коричневой кожи, с накладками и цифровым замком, таинственный и слегка позвякивающий.
– Так.
Эвер Дикки Хансен повернулась к багажнику, и я взмолился, чтобы там нашлось что-нибудь и для меня.
– А тебе…
– Тиро! – выкрикнул я.
– Что?
– Меня зовут Тиро!
– Тиро? Очень приятно, – улыбнулась, присев передо мной, девушка. – А меня зовут Эвер Дикки Хансен. Можно просто Дикки.
Так я узнал ее имя.
Она протянула мне ладонь. Я пожал ее, растворяясь в небесно-голубых, с легким, веселым интересом смотрящих на меня глазах. Честно говоря, только их и запомнил.
– А…
Я завис. Эвер Дикки Хансен рассмеялась и взъерошила мне волосы. Она знала, какой эффект производит на таких ребят, как я. Или как Янгон или Фанг-Кефанг.
– Что ж, Тиро, для тебя у меня тоже кое-что найдется.
Из багажника появился кейс.
Я обмер до мурашек. Фанг-Кефанг бросил на меня завистливый взгляд. Кейс! Ох-хо-хо! Это же статусная вещь! Получается, Дикки выделила меня? Что, например, можно хранить в чемодане? Белье. Сувениры. Тапки. Разную необходимую мелочь, что скопом, как в китовое брюхо, ссыпается в объемное пластиковое нутро.
Кофр – да. В кофре обычно перевозят какие-нибудь гаджеты, детали и узлы, части рук, ног, микродвигатели, платы, готовые импланты и оружие.
Но в кейсах, о, в кейсах хранят самое важное – меммы, шифровальные деки, инфокристаллы и даже джинкочи.
– Держи.
Ручка у кейса была теплая, скользкая, и я чуть не уронил его на асфальт. Сердце у меня ушло в пятки или, как говорят, окунулось в Инферно. Для верности я перехватил кейс поперек, ощущая сквозь натянутую кожу, как там что-то мягко взбулькнуло.
– Тиро, – сказала Дикки, – пожалуйста, будь внимателен.
Я кивнул. Эвер Дикки Хансен улыбнулась и подвинула меня в сторону.
– Остальное возьмет дроид.
Отельный робот качнулся в поклоне и, подойдя к такси, запустил манипуляторы в багажник. Спустя мгновение на свет появились два темно-зеленых пластиковых ящика длиной чуть ли не в два юри каждый. На ящиках не было ни маркировки, ни логотипа, имелись только заглубленные ручки для переноски.
Дроид встал перед Дикки.
– Я готов.
– Ну, что? – она окинула веселым взглядом наш разношерстный багажный отряд. – В отель?
– Стойте! – крикнул я.
И оглянулся на Кэми. Брошенная, она хмуро взирала на нас со скамейки и опустила глаза, стоило мне повернуть голову. Ее дурная «йокики»-нога выгнулась в сторону. Пальцы чертили кружки на коленях.
Мы уйдем в отель, а она горько заплачет. Я знаю.
– Тиро, – окликнула меня Дикки. – Что случилось?
Я крепко прижал к себе кейс. Мне не хотелось с ним расставаться, но в случае отказа его пришлось бы отдать.
– Можно с нами пойдет и Кэми? – выдохнул я.
– Девочка, с которой вы играли? – уточнила Дикки.
– Да. Она не помешает! – быстро заговорил я, волнуясь. – Она все время ездит у меня на спине. Она легкая. И незаметная. Я привык.
У Эвер Дикки Хансен странно дрогнули глаза.
– Бери Кэми и догоняй нас, Тиро, – сказала она.
Мягко щелкнула крышка опустевшего багажника. Такси, поблагодарив пассажира за плату и пожелав приятного дня, покатило прочь. Эвер Дикки Хансен, выпрямив спину, королевой последовала за дроидом к «Пайтон-де-Люкс». Фанг-Кефанг и Янгон пристроились важной свитой. Колесики чемодана, съехав с дорожки, деловито застучали по черной плитке. Тук-ток-так.
Мне жутко захотелось в такое сопровождение. Я был там необходим! Вот прямо хоть разорвись!
– Кэми!
С кейсом наперевес я рванул к скамейкам. Воздух бил мне в лицо, шипучей кислинкой лез в рот и в ноздри. Тьфу, гадость! Что это? Откуда это? Выхлоп такси? Или с Тойдеканна надуло?
Увидев меня, Кэми решила сползти на асфальт.
– Отстань, вонючка! – крикнула она.
– Кэми!
– Уйди!
Кэми попыталась лягнуть меня «сегутама»-ногой, но та заискрила в коленке, и она тихонько заныла. От слез, бегущих по ее щекам, я втянул голову в плечи.
– Кэми, я же тебя не бросил, – сказал я потеряно.
– Бросил!
– Но я же здесь!
Кэми шмыгнула носом.
– И что?
– Хочешь со мной в отель?
Влажные фиолетовые глаза посмотрели на меня с недоверием.
– Ты серьезно?
Я приподнял кейс в доказательство.
– У меня – наш пропуск.
– Тогда ладно.
Кэми выпрямилась, вытерла щеки. Я присел на корточки.
– Вы все такие – раз! – и к ней, – обидчиво сказала она, хватаясь за мою шею. – Как собачки-ниньо.
– Но ты видела, какая она? – спросил я.
Кэми посопела.
– Что, влюбился?
– Ну, нет, – я почувствовал, что краснею. – Просто… Она – особенная. Все, ты держишься?
– Да.
– Я быстро побегу.
– Напугал!
Я фыркнул и сразу со старта взял приличную скорость. Кэми, ойкнув, прижалась к моей спине худеньким тельцем. «Сегутама» слева, «йокики» справа заколотили меня по бедрам. Тридцать, а то и все сорок юри до приоткрытых ворот я пролетел, наверное, секунд за пять. Или еще быстрее.
В кейсе булькало и колыхалось.
Эвер Дикки Хансен хоть и останавливалась, чтобы окинуть рассеянным взглядом газоны, пальмы, ступенчатые терраски, но, когда я добрался до дверей отеля, уже скрылась внутри. Сквозь стекло мне было видно, как она чинно шествует через холл к регистрационной стойке, а Фанг-Кефанг и Янгон восхищенно крутят головами.
Передо мной двери не открылись.
– Эй, – сказал я, дергая витую дверную ручку.
– Назовитесь, пожалуйста, – попросил меня мелодичный мужской голос из коммуникатора на стене.
– Тиро. Тиро Макемаси, – сказал я.
– А ваша спутница? – поинтересовался голос.
– Кэми, – сказала Кэми.
– Ты настоящая?
– Да.
– Одно время, – сказал голос, – не здесь, на Суматре, террористы полюбили использовать ниньо в виде детей, начиняя их пластидом. Они заходили в места, где было много людей, и взрывали себя вместе с игрушкой. Когда я узнал об этом, я понял, что боюсь террористов. Вы имеете к ним какое-то отношение?
– Нет, не имеем, – сказал я.
– Но ваша Кэми – очень подозрительна, – упорствовал голос. – У нее – механические ноги. И, насколько я вижу, они определенно вышли из строя.
– Это ничего не значит, – сказал я.
– Это значит, что внутри нее может оказаться пластид.
– Во мне нет пластида, – сказала Кэми и как можно дальше высунула язык. – Смотрите же. Видите? А-а-а.
Голос помолчал. Я подумал, что с десяток невидимых микрокамер сейчас заглядывают Кэми в открытый рот.
– Возможно, ты без пластида, – раздалось через несколько секунд. – Но я должен быть осторожен.
– Вы дурак? – спросила Кэми.
Я дернул ее за платье.
– Что ты говоришь?
– Это же правильный вопрос! – сказала Кэми.
– Ага, – сказал я. – Только обидный даже для джинкочи.
– Я нисколько не обиделся, – сказал голос и вздохнул. – Но убедился в человеческой природе вашей спутницы. Вы можете пройти.
В коммуникаторе щелкнуло. Я потянул дверь, и она легко, с чуть слышным протяжным скрипом открылась.
– Добро пожаловать! – бодро произнес тот же голос. – Отель «Пайтон-де-Люкс» на Додекан-сайто приветствует вас. Мы сделаем все, чтобы пребывание в нашем отеле показалось вам сказкой!
– Спасибо, – сказала Кэми.
Сразу от дверей через весь холл к регистрационной стойке тянулась зеленая ковровая дорожка. Дроид в оливковом мундире, торжественно надув пластиковые щеки, взял «под козырек». Мы с Кэми отразились в огромном зеркале, какие-то съежившиеся и потерянные. Вот уж! Я выпрямил спину. Было светло. По высоким потолкам плыли узоры, мозаичные облака и орбитальные станции, свивался кольцами то ли змей, то ли дракон. Слева желтел пустой ресторанный зал, над десятком круглых, лимонного цвета столиков и оранжевыми стульями нависали лампы в «гармошках» лиловых абажуров, на стенах проступали картины, маленькие и большие, то одну, то другую, словно сквозняком, зыбкой проекцией выдувало в пространство, и тогда в проходах скользили призрачные зубастые рыбы, рассыпались цветы и загорались огни далекого города.
Это было круто.
Зал справа был длинней и, кажется, не заканчивался у дальней стены, а скользил в проход, продолжаясь вдоль боковой проекции. Он был зеленый и желтый, с овальным возвышением сцены в центре и уступами цветного потолка. На сцене утверждался тремя лапами черный рояль, который обжимали конусы белого света, будто заключая его в клетку.
Пол бежал красными и серыми мозаичными лучами, а расставленные вокруг сцены темные столы виделись тремя кольцами охраны того же рояля – маленьким, тесным кругом, потом побольше и самым большим.
– Идите уже сюда! – крикнула Дикки от стойки.
Я пошел по дорожке. Кэми дышала мне в щеку. Фанг-Кефанг и Янгон расступились перед нами.
– Вот, – я протянул кейс его владелице.
– Надеюсь, ты его не ронял, – сухо улыбнулась она.
– Нет, – сказал я. – Меня задержал джинкочи. Он решил, что в Кэми может быть пластид.
– Пластид?
Взгляд Эвер Дикки Хансен скользнул по моей макушке, по Кэми, угнездившей голову на мое плечо, потом она снова повернулась к стойке. Ее ладонь прижала кнопку серебристого, стоящего на поверхности звонка.
– Эй!
Раздался глухой звон.
– Администратор! Портье!
Мы тоже стали требовать администратора. Вот оно, веселье! Фанг-Кефангу было легче всего – он скакал, держась за телескопическую ручку чемодана.
– Администратор!
– Портье!
– Кто-нибудь!
Дроиды стояли, не шевелясь, только глаза-фотоэлементы на пластиковых лицах удивленно косили в нашу сторону.
– Адми…
– Все-все, я здесь!
Откуда-то снизу, из-под стойки, может быть, из потайной ниши, которая тут же захлопнулась, вывернулся дроид в белой рубашке и фиолетовой жилетке с золотистым бейджем на груди и широко распахнул руки.
– Приветствую в «Пайтон-де-Люкс»!
Он улыбнулся.
Лицо у него состояло из крохотных шестигранных чешуек, сочленения которых были едва заметны. Чешуйки были гибкими и подвижными, отчего ему был доступны мельчайшие оттенки мимики.
Джинкочи отеля впоследствии ассоциировался у меня именно с этим, вполне человеческим лицом – разбитного белого парня лет двадцати пяти, худощавого, с хохолком каштановых волос, чуть вздернутым носом, смеющимися глазами цвета ореховой пасты «Фуроями» и располагающей, озорной улыбкой.
– Что за пластид? – сразу спросила его Дикки.
Тонкие брови дроида удивленно выгнулись.
– Пластид? Конечно же, это была шутка. – Перегнувшись через стойку, он посмотрел на меня. – Это была шутка, Тиро Макемаси. Неужели я не отличу человека от человекоподобной игрушки-ниньо?
– Тогда зачем? – спросила его Кэми.
Воплощение джинкочи пожало плечами.
– Было интересно.
Последовала новая улыбка, рассеянная и чуть-чуть извинительная.
– На мое имя заказан номер, – вздохнув, сказала Эвер Дикки Хансен.
Дроид кивнул.
– Назовите себя.
– Эвер Дикки Хансен! – крикнули мы с Фанг-Кефангом одновременно.
– Он и так знает, – качнула головой Дикки.
– Знаю, – подтвердил джинкочи, – но есть формальности. А на формальностях держится мир вообще и мой «Пайтон-де-Люкс», в частности. От этого никуда не денешься. Формализация любой процедуры делает ее осмысленной и позволяет включить ее в механизм социального и информационного взаимодействия, который попросту, если не углубляться в пространные рассуждения, и есть жизнь.
