Всем, то есть бесконечностью, но, если все есть ничто, значит и бесконечность безгранично пуста и я, оторванный от восприятия, оторванный от процесса образования новых воспоминаний, стану единым целым с бесконечным ничто, стану камнем, который для себя самого является всем и ничем одновременно.
Но к какому состоянию бытия можно отнести сон? Определенно, во время сна я не перестаю существовать, но нахожусь ли внутри бытия или выбиваю из него? Процесс чувствования останавливается, я закрываюсь в рамках одного пространства, где воспоминания новые не появляются, а старые не останавливают своего движения. Однако сон явление достаточно кратковременное, но что если оно станет вечным? На сколько густой бульон получится из моего ограниченного запаса чистых воспоминаний? И останусь ли я собою вообще или плавно затвердею, превратившись в булыжник?
Источники восприятия для меня банально иссякли. Я шел в бесконечную даль, но вокруг не было ничего. Хотя бы шаги еще ощущались телом. Но серый и мертвенно бледный безжизненный песок словно впитывает в себя каждое мое движение. Просто не осталось того, что бы мое восприятие смогло учувствовать. Если я не могу получить новые воспоминания извне, что будет если попробовать породить их изнутри? Вернее, не породить, а расщепить те из них, что успели скомпоноваться в единое нечто. Другого пути у меня нет, остается только погрузиться в себя еще глубже.
Глава VI Ты на верном пути
Закрыв глаза я… вернулся домой. Вернулся в места, где вырос и где начал видеть себя вне остального «человека». Где почувствовал первые огорчения и первые лишения, где получил первые жизненные уроки, первые тумаки и первые любови, где вырос, вырос не только внешне, но и внутренне – я вернулся домой, пусть это и всего лишь мгновение в темени закрытых век.
Я в мгновение из песка и грязи, из сырости «ничего» попал в дождливую свежесть раннего утра, в после грозовую пасмурность c проблеском сиреневого неба, в сени заросших бурьяном холмов, с узкой дорожкой, стиснутой по сторонам кленами и карагачом. Я вернулся в то время, когда это все еще жило, когда оно еще дышало, когда ждало меня. Интересно, ждет ли оно меня сейчас?
И ждало откуда? Где я был, когда «это» началось? Если я помню, как вырос в Медногорске, то это значит, что «конец», случился не в моем детстве, а гораздо позже. Определенно я упускаю что-то очень важное. Для целостности картины нужна одна, но очень важная деталь. Почему я помню себя ребенком? Этого не должно быть в моей памяти. Если некому этого вспоминать, если не будет того, кто уже вырос достаточно, чтобы свое прошлое пустить на анализ. Или это пелена безвременья формирует для меня не существовавшие никогда до этого события? Да и сейчас, гуляя по степи, я более чем уверен, что нахожусь во взрослом теле, пусть у меня и не было возможности посмотреться в зеркало. Может быть я просто умер? Погиб еще давно, а жизнь, что я помню после детства в городе – затянувшаяся попытка моего мозга найти ответ на вопрос как в пламени ада выжить, но о какой жизни «после» я помню?
Я вижу брата. Помню, как мы шли в сторону города. Помню черную яму… Беспросветная тьма. Вокруг только гомон стрекотания смерти, все погрузилось в темноту. Но меня окликнул голос. Что это был за голос?
Не брата ли он был?
Насколько далеко мне нужно откатиться в прошлое, чтобы увидеть начало. Место и время старта.
Нужно понять, какое последнее воспоминание является истинным. Я уберу те, что связаны с моей дорогой до Медногорска. Почему-то в голове всплывают день «конца», разговор бабушки по телефону, ее слезы, слезы дедушки, а потом… пустота.
Я не могу вспомнить ничего последовательного, что было бы закономерно после того дня, сразу, при попытках напрячь извилины, в голове всплывают образы из совершенно другой жизни. Между данной другой жизнью и «концом» проходит незримая, но при этом непреодолимая грань, словно два мира разделяются последними мгновениями спокойной жизни, закрывая одну дверь и открывая при этом другую, в которой все остается иначе. Дверь в мир, что не был уничтожен войной. В мир, где я рос, учился, заводил новые знакомства, дружился и ссорился, двигался вперед. Последние мысли обрываются на институте, на поступлении, а дальше – абсолютное ничто. Дальше степь и дорога до города.
Я открываю глаза, вокруг все та же пепельная мгла и больше ни-че-го. Я не чувствую ветра, не чувствую температуры, я даже не чувствую, что стою на земле, я как бы в бесконечном вакуумном подъеме, но картинка вокруг ни на йоту при этом не меняется.
– Андрей.
Я услышал знакомый голос, голос брата. Он прозвучал везде и нигде, материализовался у меня в ушах без определенного источника. Я открыл и закрыл глаза, но какофония звуков только начинала себя раскрывать и уже за голосом брата. В мозгу начали вспыхивать десятки и сотни требовательных и ласковых, спокойных и напряженных, на все возможные интонации голоса:
– Андрей
– Андрей!!
– Андрюша.
– Андре-ей!!
Все больше, больше и громче, они все гремят и гремят у меня в голове. Не могу слышать, не хочу слушать, мне больно.
Я закрыл глаза, заслонил уши ладонями, свернулся калачиком в воздухе, сделал все, чтобы спрятаться от этой боли. Но сквозь веки пробивается свет, он выскребает из меня темень, под ними становится теплее и теплее, пока глаза не начинают плавиться.
Больше невозможно это терпеть – я опускаю руки, поднимаю кожаные забрала и…
Передо мной все та же сырость и тьма, но глаза больше не жмет огнем, словно давление, до этого нагнетаемое под веками, резко схлынуло, убрав источник жестокого дискомфорта.
Вдалеке я увидел его… Город. Медногорск. Это определенно был он. Но передо мной не должно быть даже намека на что-то материальное, ничего кроме песка и быть не должно. И опять же, если «конец» случился в городе, тогда, где я сейчас?
Боль.
В голове словно звезды в пелене облачных просветов начали вспыхивать все новые и новые лица, вещи, а затем и события, сменяясь одно другим.
Вот я маленький бегу с теннисной ракеткой по корту, вот промелькнуло лицо друга с баскетбола и громкие крики трибун, но каким образом я связан с баскетболом? Здесь за руку держусь с какой-то девочкой…. Потом ее лицо меняется, она пропадает, теперь передо мной огромная и необъятная Москва… Я за партой и вокруг много ребят с тетрадками и ручками, кто они такие? Вот я плыву через реку, маленький мальчик, тону, меня спасает незнакомый мужчина… Еще и еще, чувства путаются внутри меня, но они начинают просыпаться, они есть, они не окончательно затвердели! Они взбухают, пульсируют!