Медногорску очень даже сильно повезло, что последние 30 лет после развала Союза советов из этого моно-городка планомерно вылепляли призрак-град. Наши внешние партнеры расценили, что марать руки о такую мелочь не стоит, разбомбили все покрупнее вокруг, оставив при этом Медногорск без внимания.

Наши бабушка с дедушкой жили на одной из гор, составляющих кольцо вокруг города. Вообще сам Медногорск имеет очень даже интересное месторасположение. Посреди степи и редких холмов – котлован, причем не просто котлован, а самый настоящий казан, в котором поместился огромный завод-комбинат и примыкающий к нему аккуратный и ухоженный человеческий улей на 50 тысяч душ. Собственно, жили мы как раз-таки на краю этого котлована, и, спустившись вниз по горе, можно было выйти в самый центр города.

Вспоминая сейчас подобную роскошь, начинаю понимать, что место бабушка выбрала определенно не из худших. Но где сейчас они живут? Почему мы ходим по этой степи?

–Андрей!! – только сейчас я заметил, что Кирилл успел достаточно далеко уйти вперед от меня, – ты там опять уснул?! – в его голосе отчетливо звучали нотки гнева.

– Да иду я, иду! Просто камень в ботинок попал… – я должен понять, сплю ли сейчас, нужно хотя бы немного расспросить брата о происходящем – Эм, так, между словом, мы куда идем?

Ему подобный вопрос точно не пришелся по вкусу, – Ты прикалываешься надо мной? Домой, куда же еще!

– А где мы живем? – не унимался я.

– Как где? В Медногорске!

– Понял, а куда мы тогда с тобой ходили получается, ведь далековато ушли?

– Слышь, Андрюх, хватит тупых вопросов на сегодня, лимит исчерпан, – отрезал Кирилл, резко поменявшись в настроении не в лучшую сторону.

Дальше мы шли в абсолютном молчании, ни один из нас не нарушал этот безмолвный обет. Одно лишь меня пугало, степь не кончалась, мы шли, шли, на пути встречались холмы, но очертания гор на горизонте так и не становились ближе. Меня это все начало изрядно напрягать. Хотя во всем есть свои плюсы, абсолютно одинаковый ландшафт, статичная картинка перед глазами и мерно двигающаяся спина брата впереди позволили мне еще немного побыть наедине с собой.

Мне нужно определиться, что здесь происходит. Где я был. За чем ходил. И почему мы идем в Медногорск, я помню, что он жив, но очень уж странное предчувствие у меня, да и не логично все это. Тебе нельзя терять бдительность, не смей смыкать глаз, иначе можно снова потеряться.

Убаюкивающая колыбель шагов имела непреодолимую силу.

Глава IV Просыпайся

Ничего вокруг, чувствую грязь и сырость, но ничего нет, тогда каким образом я могу чувствовать грязь и сырость? Значит еще живой, нужно открыть глаза.

Подняв голову, к своему ужасу обнаружил себя у края глубокого котлована. Инстинктивно я отполз от обрыва этой бескрайней пропасти. Отполз, но она не стала дальше от меня. Я хаотично начал вертеть головой, пытался понять, на сколько далеко спасение и можно ли до него успеть добежать. Но вокруг был только чай-погост, он изрядно подрос и теперь закрывал собой все пространство, куда хватало глаз, закрывал своим бледно-коричневым оттенком все, к чему прикасался взгляд.

Я снова повернул голову в сторону пропасти. Я ничего не вижу, там пусто, но, встав на ноги и отойдя от края еще на добрый десяток метров, я не стал дальше от него, эта яма, она не отпускал меня. Черная, бесконечно черная, я теперь начинаю догадываться, что так давило на мою грудь, каждый раз, когда вглядывался в пространство степи – это был Медногорск, вернее, то, что от него осталось, червоточина, наполненная сгустком грязи, ненависти и злобы. Этот сгусток как черная дыра, как мега-материя притягивал к себе, не давая отойти ни на шаг. Если быть точнее, каждый мой шаг, куда бы он ни был направлен, обязательно обращался к этой Яме. Кто тогда был Кирилл? Бабушка с дедушкой? Кто есть я? Медногорск… Он вообще существовал когда-либо или есть только первородная бездна?

Я не знаю.

Единственное, что передо мной осталось – это тьма, тьма, исходящая из этой Ямы. Тьма, что сожрала меня.

– Еще сожрет – промычал суровый голос из пустоты.

…

Я открыл глаза

Я все так же лежал на том же брезенте между двух скал в неглубокой низине, но в этот раз никакого голоса брата. В пещере было холодно.

Глава V Найди ответ

Я снова иду по бескрайней степи. Один. Теперь со мной никого нет. Надеюсь, направление, что выбрал для движения, окажется верным, и в конце концов мне получится найти кого-то живого. Еще одна странность. Вокруг абсолютная пустота. Даже чай-погост больше не попадается на глаза. Я словно попал в вакуум.

Столько вопросов и на все нужно непременно ответить. Но откуда эти ответы взять? Все они непременно идут из моего переработанного восприятия, но как это восприятие туда попадает? Через органы чувств. Но не врет ли восприятие на самой стадии зарождения во мне нейронного импульса? А если воспринимать нечего? Тогда получается о чувстве можно и забыть?

В какой форме это восприятие в голове загорается? В форме воспоминаний. Именно воспоминаниями в жизни я всегда и оперировал. Но что если попробовать вспомнить давнишнее, уже успевшее раствориться? Что можно тогда почувствовать? Кипение. Голову словно кипятком обдает, когда мозг пытается вернуть давно забытое и ушедшее. Но куда деваются воспоминания? Они не исчезают, они лишь перемещаются и перемещаются в рамках моей же черепной коробки.

Воспоминания вечно остаются со мной, они лишь преобразуются. Первые вплетаются во вторые, вторые поглощаются третьими, и этот процесс бесконечен. Ни одна извилина головы не ускользает от него. Но что произойдет, если перекрыть доступ к началам, порождающим воспоминания? Останусь ли я при этом самодостаточным? Смогу ли я остаться человеком вообще?

Одни воспоминания пожирают другие, а другие в свою очередь третьи. Но тем данный процесс и интересен, что без новых воспоминаний, без новой чистой пищи бульон в голове начнет густеть и затвердевать, пока не превратится в камень.

Пустота. Что данное слово подразумевает? Пустота есть отсутствие чего-либо, а если быть точнее – отсутствие всего вообще. Пустота не хранит в себе предметов, явлений, имен; в пустоте, как бы это странно не звучало, пусто.

Что если я буду отрезан от восприятия, то есть, прекращу процесс формирования новых воспоминаний? Чувства, аккумулируясь, как в батарейке, сконцентрируются в единое целое ничто, хаотичное и бурное. Этот хаос, замыкаясь в самом себе в процессе брожения и кипения, низведётся до единого сгустка пустоты, чувствующего все и ничего одновременно. Все станет ничем, а ничто станет всем.