В годину смут и перемен. Часть 2. Зазеркалье русской революции
TekstГлава 5. От революции к революции через потерю идеалов
Пролог, или Мысли о революциях
Многие современники начала двадцатого века так и не поняли, почему же стала возможной и откуда взялась в России эта Февральская (по старому стилю, на самом деле во всем мире она мартовская) революция 1917 года. Правда, до этого много говорили о ее необходимости. Говорили давно и везде, начиная от юнцов – революционеров-разночинцев и кончая высшим придворным светом. Одним хотелось от жизни в стране чего-то кардинально другого, всех возможных свобод и экономических трамплинов, причем сразу! Другим – лишь ограничить власть действующего монарха, потому как он не всегда слушал правильных советников, а мог скатиться к ведению государственных дел на основании полоумных речей юродивых провидцев типа Гришки Распутина.
Проигранная в 1905 году «репетиция» революции показала, что, с одной стороны, «нет ничего недостижимого…» и надо лишь, сделав работу над ошибками, повторить все более последовательно и с большим упорством для достижения цели. С другой стороны, все общество увидело, что царь может прогибаться перед встречной силой, но как только он накопит ресурс своей новой силы, то с удовольствием будет готов откатиться на начальные позиции абсолютной власти, которые считает для себя более комфортными. Значит, на будущем витке революционной спирали надо просто не дать ему такого маневра, а из того следует, что монархию в России проще бесповоротно свергнуть, чем модернизировать в какую-либо конституционную форму.
Возможно, сложившийся в стране многослойный социальный «пирог» общества еще лет сто ждал бы, когда царский абсолютизм постепенно загонит экономику страны в такое упадничество, что политические, а вместе с ними и социальные преобразования станут жизненно неизбежными (как это ранее случилось с крепостной реформой), но весь этот муторный долгий процесс эволюции однозначно ускорила случившаяся Первая мировая война. Она-то и стала катализатором неизбежной долгой эволюции в стремительный (по историческим меркам) переход в революционную ломку старого мира.
Война сторонниками царизма затевалась в 1914 году как маленькая победоносная или как небольшое прописанное доктором «кровопускание» для общего оздоровления организма – для более пущего укрепления власти императора. На деле же, мы знаем, это «оздоровление» обернулось полным провалом в военной доктрине, экономическим раздраем промышленности и сельского хозяйства, а потому неизбежным обеднением и озлоблением населения, укреплением национального сепаратизма в разных частях многоликой империи, а главное, таким количеством смертей граждан и потерей кормильцев, которые затронули практически каждую семью россиян. Ко всему прочему, кажется, никто после начала той войны уже не мог понять: а зачем? Кому нужно было? Как долго еще будет продолжаться?
В этой связи то, что случилось на улицах Петрограда в конце февраля 1917 года, совсем не было злым умыслом кучки саботажников и провокаторов – просто долго назревавший нарыв недовольства и возмущения у людей прорвался от мельчайшего, возможно, где-то и случайного хаотического прокола. Пассивно дремавшие десятки миллионов людей вдруг услышали звонок будильника и мгновенно проснулись. А когда просыпаются все и вся, кучка «бульдогов» не способна справиться и выполнить свои репрессивные функции. Они с ужасом осознают, что численный перевес взбунтовавшегося народа их просто раздавит как лавина, и потому самое благоразумное – это уйти с дороги лавины…
Сильным движителем процессов революции стала гласность, и благодаря ей в считаные дни и недели у народа начало наступать прозрение: как и в чем их раньше все время обманывали и водили за нос. За прозрением следовало перерождение идеалов – привычно-абстрактные, набившие оскомину заезженные слова «свобода слова и митингов, демократия, выборы» наполнились другим, сфокусированным на текущем моменте смыслом.
Ну а дальше, как и должно по законам жанра в итоге случиться, после скачка насильственной революции (а не естественной эволюции) пошел срочный дележ власти и институтов влияния между наиболее проворными лидерами «бузы». Дележ этот часто сопровождался стихийным неуправляемым насилием и потерей элементарных правовых норм (но все пока в меру). Это еще не то же самое, когда «революция пожирает своих детей». Однако и та, кровавая стадия дележа власти уже не за горами, она практически неизбежна.
Поэтому, с точки зрения тысячелетнего опыта мировой медицины, не следует ждать наступления естественного абсцесса и разрыва опухолей – противоестественные образования в организме следует планомерно лечить или удалять в щадящем режиме… Но вот что удивительно: любой диктатор и тиран прекрасно понимает, что возникающие то здесь, то там нарывы в теле государства лучше своевременно купировать, а не заталкивать принудительно болезнь все глубже в организм, не дожидаться их внутреннего воспаления и состояния гангрены. Но как ребенок, боящийся идти к стоматологу (где больно и неприятно…), так и он с десятками предшественников всегда оттягивали этот шаг, полагая, что еще чуть-чуть можно, а потом оно и само рассосется…
После эйфории «победы народа» этап забалтывания и вымывания как идеалов, так, по большому счету, и целей революции совсем недолог… В какой-то момент приходит идущее вразрез с собственной совестью и нравственностью осознание того, что все-таки «цель оправдывает средства…» и можно позволить себе для ускорения закрепления победы (революции) немного и ненадолго отойти от провозглашенных ей же идеалов. Дальше – больше: «Да, мы отменили смертную казнь, но вот здесь и здесь она пока еще необходима…» Потом выкристаллизовываются понятия «контрреволюция» и «контрреволюционный террор». С каждым следующим днем эти новые символы революции затмевают все и вся на ее небосклоне. В итоге? – Хотели свергнуть неугодного диктатора-самодура, убивавшего сотни или даже тысячи, – получите нового, убивающего миллионы… А вы думали, что сделка с дьяволом не потребует расплаты?
Но это все в общем о революциях. Что же с февральскими событиями? Что там было в их сухом остатке? Революция с либеральными оттенками и буржуазными ценностями провозгласила и дала надежду на демократизацию и на связанный (по теории) с ней экономический подъем страны, а значит, на лучшую жизнь общества. История показала, что на подтверждение этой комплексной цели у созданного либерально настроенной Думой Временного правительства было без малого девять месяцев.
Однако «дитя» так само и не родилось – возможно, оно вообще не зачалось в теле матушки России? А потому Ленин с Троцким в октябре (точнее, в ноябре) решили в этом убедиться и сделали институту государственной власти небольшое вооруженное «кесарево сечение». Действительно, по точечному опробованию выяснилось, что там ничего, по сути, и не было… Почему-то в Петрограде никто не стал противиться насильственной смене власти, видимо, явно разочаровавшись к тому моменту вообще в способностях правительства А. Ф. Керенского реализовать на практике задачи Февральской революции.
Большевики же, как и обещали, в корне переменили цели и постановку задач произошедшего революционного движения в России: во-первых, постарались отработать для спонсировавших их захват власти немцев сепаратный выход из войны (обманув народ, так как, формально закончив одну бойню на германско-австрийских фронтах, его сразу же стали мобилизовать на не менее масштабную гражданскую братоубийственную войну); во-вторых, методами национализации и откровенного грабежа частной собственности, составлявшей хоть и слабенький, но тем не менее экономический базис страны, они его окончательно умертвили, навлекая на население хаос, голод и разруху; в-третьих, никаких свобод людям эта «новая революция» не принесла в принципе – обозленной посредственности просто дали возможность без суда и следствия уничтожать категории более умных, активно-деловых и совестливых граждан. Большевикам последнее было нужно по определению – следовало отфильтровать и уровнять население до состояния послушного быдла, сделать его одинаково нищим, голодным и покорным, готовым к всеобщему переходу в новую «религию».
Это одна из правд о российских революциях начала XX века. Но у каждого индивидуума (или групп индивидуумов) на территории бывшей Российской империи, безусловно, имеется и своя. Своя у ортодоксов монархизма, у сторонников разных форм большевизма, у групп либеральной социал-демократии, у периферийных приверженцев национализмов, да и у прочих -измов. Наконец, она абсолютно другая у каждого из составляющих подавляющее большинство в обществе замкнутых в себе обывателей.
Откуда что взялось… (февраль-март 1917 г.)
Сразу после празднования православного Рождества (это по старому стилю на основе «ветхозаветного» юлианского календаря), а на самом деле уже в январе 1917 года в городе Сестрорецке в рабочей слободке отпраздновали свадьбу Николая и Илмы. Посаженым отцом на свадьбу одновременно и для невесты, и для жениха был приглашен заводской кадровик Кузьмич. Это с его легкой руки Иван стал квартирантом у матери Илмы, где и случился их роман.
К слову, квартирка та была не совсем даже их, просто родственники умершего отца Илмы, имея все права занять эту жилплощадь, договорились меж собой уступить на время спорные квадратные метры любимой племяннице.
Николай и сам не ожидал обнаружить в себе те нежные чувства, которые неожиданно стали его переполнять. Бука и самоед вдруг за пару месяцев превратился в заботливого и галантного молодого денди. Услышав как-то, что его невеста вычитала в газете и теперь тайно мечтает (чисто гипотетически) попасть на разрекламированный прессой спектакль «Маскарад» по Лермонтову, поставленный прогрессивным и передовым режиссером Всеволодом Мейерхольдом в Александрийском театре Петрограда, рабочий Николай разбился в лепешку, но загодя достал за немыслимые деньги билеты им обоим на галерку. И не просто на очередной спектакль, а на самую что ни на есть премьеру этой постановки, состоявшуюся 25 февраля 1917 года (историки потом назовут это событие последним спектаклем Империи).
Если учесть, что первые признаки надвигающейся Февральской революции в Петрограде (забастовки и демонстрации) были зафиксированы на Выборгской стороне 23 февраля, а 27-го она уже, можно сказать, состоялась, то поездка молодоженов на театральное представление в самый пик революционного подъема запомнилась им не менее, чем само действие на сцене.
Илма попала в своей жизни в настоящий театр во второй раз, Николай же вообще очутился в нем впервые. Поэтому происходящее на сцене они просто не могли критически оценивать. Студенты и гимназистки, толпившиеся на галерке, то и дело шокировали словами: «Смотрите, господа – занавеса перед спектаклем нет, это так задумано?! А где декорации? А зачем замуровали оркестровую яму? Какая большая с ней получилась сцена! А зеркала! Вы видите эффект отражения публики в партере от этих двух огромных зеркал по бокам сцены?!»
Занавесы на самом деле возникали то и дело по ходу действия, но они были разных цветов и могли то бесшумно взметнуться ввысь, то с грохотом упасть на сцену сверху – по замыслу режиссера, они-то и вели зрителя от действия к действию. При всей скудности внутренних декораций поражали воображение роскошь и помпезность антуража внешнего оформления сцены, которую вдобавок, по задумке художника, обрамлял выглядевший вполне натурально «каменный» портал, полностью повторяющий главный портал самого здания Александрийского театра.
Предварительно Илма заставила своего мужа прочитать стихотворную драму Михаила Юрьевича, а заодно и еще ряд его стихотворений. Точнее, прочитала она их сама и с большим выражением, а тот лишь только слушал. Позже он признается, что «Маскарад» в ее исполнении ему понравился все же больше, чем в постановке Мейерхольда. Но сами стихи были хорошими…
Тем не менее это прочтение во многом помогло в понимании сцен (даже хореографических), а особенно в восприятии сменяющихся масок. Что выпало из его понимания – так это к чему по сцене все время гуляла фигура в черном с косой в руке… Он осторожно спросил у Илмы, но та тоже пожала плечами. Выручил какой-то студент-очкарик, пояснивший про то своим товарищам: «Маска с клювом белой птицы в черном костюме домино – это противочумной медик из Средневековья! Он тут в спектакле и есть главный персонаж. В программке он прописан как Неизвестный». После этого разъяснения Николай минут десять пытался переварить замысел режиссера, но в итоге покорно смирился с тем, что его образования тут явно маловато.
Знать бы тогда, насколько пророчески прозвучала фраза, сказанная персонажем Неизвестного в черном: «Несчастье с вами будет в эту ночь!» Однако эти несчастья свалились не только на героев постановки, но и на всех присутствовавших зрителей…
В целом зрителям спектакль понравился (видимо, много больше, чем ошарашенным залетным пролетариям из периферийного пограничного городка), они сполна наградили исполнителей овациями и цветами. Все-таки здесь еще оставалась совсем другая жизнь, в отличие от хлебных бунтов на окраинах города, где жители уже начали громить городские булочные. Кое-где в городе уже слышны были выстрелы, которые участились с темнотой.
Премьерный спектакль проходил в субботу – это было крайне удобно Николаю с Илмой, чтобы затем после него переночевать в номерах и весь следующий воскресный день посвятить прогулкам по столице. Можно сказать, что эта вылазка и была у наших молодоженов свадебным путешествием.
Постоянно в эти часы им приходилось в разных местах города слышать от прохожих, что «что-то началось серьезное…», но в центре города, где они преимущественно тогда находились, было еще относительно спокойно: шла обычная жизнь выходного дня с признаками каких-то тревожных событий на окраинах – на Васильевском острове, на Выборгской стороне. Все в корне изменится на следующий день, когда они уже вернутся к себе в Сестрорецк в рабочий поселок, что сформировался вокруг территории завода.
В действительности в этот день полиция уже начала применять для разгона демонстраций огнестрельное оружие (причем император на это санкцию дал в очень завуалированной форме: «Повелеваю прекратить беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны…» – а так вообще игнорировал все приходящие к нему на фронт тревожные телеграммы из Петрограда).
Как следствие, появились раненые и убитые. Первая кровь на улицах взбудоражила депутатов Думы, посыпались гневные речи – на что в ответ председателю Государственной думы Родзянко позвонили из Ставки с сообщением о высочайшем указе Николая II о… роспуске самой Думы.
После этого указа Дума из формального союзника императора вынуждена была превратиться в оплот лагеря противника. Родзянко вечером 26-го отправляет в Ставку телеграмму-ультиматум о необходимости срочной отмены государем своего указа о роспуске, с добавлением также категорического требования срочно объявить о формировании нового правительства (названного в той телеграмме ответственным министерством). Царь и Ставка демонстративно игнорируют это послание.
Отметим, что, скорее всего, в этот момент многие представители Думы уже и возглавили восстание, так как в той телеграмме значилось: «Иначе революционное движение, начавшееся 23 февраля из-за недостатка печеного хлеба, может переброситься в армию…» Именно это утром следующего дня и происходит в столице – явно по составленному и скоординированному ими плану военные части начали заявлять о переходе на сторону восставших.
Восстание 27 февраля разрасталось по законам формирования снежной лавины: с утра захватывались государственные учреждения, были захвачены все тюрьмы и выпущены все заключенные (включая уголовный элемент), сожжено здание окружного суда, начались убийства городовых и полицейских, грабежи и мародерства. Государственная дума, формально выполнив указ о собственном роспуске под давлением революционных рабочих и солдат, собралась в своей резиденции в Таврическом дворце под видом частного совещания, избрав там многопартийный (левые партии) Временный комитет во главе с Родзянко.
Примечательно, что господин В. М. Родзянко сначала активно пытался погасить разрастание восстания в Петрограде сверху, предложив великому князю Михаилу Александровичу Романову в отсутствие в столице его старшего брата Николая II возложить на себя временно диктаторские полномочия и распустить скомпрометированное действующее правительство, тем самым выбив почву у восставших, пообещав им новую систему управления страной при сохранении монархии. Их встреча состоялась в Мраморном дворце, Михаила явно тяготил этот решительный разговор, а сам он торопился вернуться в свою резиденцию в Гатчине. Так и не получив от брата монарха на свое предложение ничего определенного в ответ, Родзянко решил, что он достаточно уже сделал для Романовых, а тем не менее срочный выход искать все же надобно и дело это свалилось именно на его шею…
Вечером 27 февраля Временный комитет Государственной думы, опасаясь, что образованный в этот день из представителей восставших так называемый Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов (Петросовет) может объявить завтра о взятии государственной власти под свое управление, решился упредить это и объявил, что берет власть в стране в свои руки. Де-факто при полной индифферентности министров царского правительства (ожидавших, что же скажет уехавший на фронт под Могилев Николай II, и спешивших написать прошения об отставке), при непонятной пассивности Генерального штаба и самой Ставки военного командования, вследствие апатии, исходящей лично от императора (на время, видимо, забывшего, что следует управлять государством, и издавшего в период кризиса единственное распоряжение об усилении охраны своей семьи), ставшую вдруг никому не нужной верховную власть в стране прибрала группа людей из левых фракций уже официально распущенной Государственной думы.
__________________________________________
Только в понедельник утром 27-го, когда молодые люди после знаменательной поездки в театр вышли на работу, они узнали, что все предприятия Сестрорецка присоединились ко всеобщей забастовке (которая в самой столице уже успела перерасти в вооруженное восстание). К вечеру пришла новость, что и расквартированные в Петрограде войска либо объявили свой нейтралитет, либо перешли на сторону восставших. Последние, не мешкая, успели занять многие правительственные здания, парализовав тем самым вооруженное противодействие со стороны немногочисленных сил, верных еще царскому правительству. К тому же в этом хаосе к городу даже не смогли доехать некоторые снятые с фронта войска – колосс на глиняных ногах на глазах у всех разваливался, а круги хаоса быстро расходились от столицы по всей стране…
Несколько дней имперская власть агонизировала, после чего 2 марта император Николай II согласился в поезде в Пскове на увещевания прибывшей к нему депутатской делегации подписать отречение в пользу брата Михаила. Тот же, опять не проявив требуемой для данного исторического момента твердости, начал выдвигать какие-то невнятные требования по согласованию его собственной персоны, фактически давая всем понять, что ему этот трон тоже не сильно нужен…
__________________________________________
На следующий день на Сестрорецком оружейном заводе состоялся грандиозный митинг, по решению которого в дополнение к заводскому управлению был избран рабочий надзорный орган – заводской совет и его исполнительный комитет. Кроме всего, рабочим было предложено добровольно записываться в формирующийся отряд Красной гвардии. Командовать отрядом, вооруженным винтовками собственного производства, на митинге сначала единодушно было предложено георгиевскому кавалеру и доке в военном деле Николаю, но он категорически отказался по причине ранений и ненадежного своего здоровья. Зато не отказался его заводской приятель, большевистский активист Сергей Сергеев, для которого это общественное поручение (до поры до времени, пока не понадобилось отряду воевать) вылилось потом в гражданскую должность заместителя председателя городского совета.
Когда же красногвардейский заводской отряд в октябре 1917-го понадобится большевикам для решающих баталий в самом революционном Петрограде, то в качестве его командира подберут более жесткого коммуниста – Семена (настоящее имя Самуил) Воскова, профессионального революционера, в марте прибывшего по заданию большевистской партии из Петрограда и возглавившего заводской комитет (его именем потом назовут сам завод и улицу в Сестрорецке). Восков С. П. тоже будет вести отряд рабочих на борьбу с контрреволюционной нечистью до отсылки того на действующие фронты Гражданской войны (до этого в функции отряда входила только охрана объектов революции). Уже с марта 1918 года С. П. Восков займет пост комиссара продовольствия Союза коммун Северной области17, однако в 1920 году ему случится подхватить сыпной тиф, от которой комиссар и умрет в 30-летнем возрасте. Благодаря скорой смерти он, к счастью для семьи, не доживет до 30-х годов, когда всех остальных петроградско-сестрорецких комиссаров и партийных боевых товарищей перемелет машина НКВД после громких разоблачений в сфабрикованных троцкистско-зиновьевских заговорах.
Первое задание от Петроградского совета для выбранного рабочего самоуправления оружейного завода состояло в оказании помощи по вооружению рабочих отрядов столицы. В результате значительную часть своих изделий (винтовок) завод начал передавать вместо фронта в Петроград для перераспределения рабочим дружинам. Николая невольно засосало в кружок его революционно настроенных друзей, и он с энтузиазмом начал помогать в поручениях близко ему знакомым заводчанам Сергею Сергееву, Николаю Емельянову и другим. В политике, как и большинство других рабочих от сохи, этот крестьянский мужик мало что понимал, но, безусловно, хотел, чтобы наступила эра справедливости, когда простые люди смогут зажить подобающе, в зависимости от затрачиваемого ими труда и от ценности выполняемой работы, а вот из «благородных» граждан должны хорошо жить только «полезные буржуи» – те, кто сам работает, а не даром ест другими заработанный хлеб: инженеры (такие, как Федор Токарев), доктора, в общем, тоже трудовой элемент, сочувствующие простому люду…