Злой и коварный демон Буратино. Часть I

– Уф, еле успел! – раздалось одновременно с грохотом ударяющихся о платформу предметов и близко не подходящих под описание дров. Скорее, это были целиковые деревья, вырванные из земли с корнем и увеличенные в размерах чуть ли не вчетверо.

– Молодчина!

– Страшно представить, как будут выглядеть через пару тысяч лет секвойи.

– Величиной с гору. Или около того.

– Потрясающе!

– Хватит рассиживаться, – скомандовал черт-сотник по окончании деревопада. – Разбирайте топоры – и марш заготавливать дрова. Думаю, этого добра нам хватит надолго. Не меньше, чем на год.

– Простите, я тоже должен браться за топор? – поинтересовался Буратино, удивившись тому, что Тишка никуда не торопится. – А то у меня к данному виду инструмента выработалась неприязнь.

– Нет, ты поступаешь в распоряжение своего нового товарища, занимающегося у нас чисткой котлов, и твоим единственным инструментом на ближайшие сто лет станет ворсистая щетка.

– Спасибо за оказанное мне доверие! Обещаю вас не подвести!

– Ступай.

– Уже иду.

Отойдя от черта-сотника на приличное расстояние, Буратино не удержался от комментариев, касающихся будущей работы:

– Во всяком случае, елозить щеткой по чугунной железяке гораздо легче, чем махать топором.

– Это тебе так кажется, – тяжело вздохнул Тишка, – но вскоре ты поймешь, что чистка котлов ничего, кроме скуки, вызвать не может.

– И сколько ты их чистишь?

– Затрудняюсь ответить. Возможно, несколько веков подряд.

– Ничтожный срок, по сравнению с вечностью.

– Спорить не буду. Только уж больно хочется продвинуться по служебной лестнице хотя бы на одну ступенечку.

– Обязательно продвинешься. Где наша не пропадала?

– В преисподней! – засмеялся Тишка, достигнув края платформы.

– Кстати, давно порываюсь спросить, – неожиданно сменил тему разговора Буратино, направив нос в сторону странной постройки, парящей в воздухе меж двух бурных потоков из расплавленной лавы. – Что там в вышине за пряничный домик виднеется?

– Замок Его Рогатого Великолепия Люцифера. И мой тебе совет, лучше туда даже не смотреть, иначе он рассвирепеет, выскочит наружу да нашлет на нас страшное проклятие.

– Приму к сведению.

Начиная с данного момента, Буратино с головой погрузился в рутинную работу, поставив на своем прошлом беспечном существовании, являющемся тупиковой ветвью развития, жирный-прежирный крест. Чего ему, собственно, и хотелось добиться. Ведь каждый уважающий себя хитрец стремится урвать от жизни максимум, пудря мозги всем, кто пытается встать на пути к заветной цели. А то, что Буратино хитрец, каких свет не видывал, ни у кого сомнений не вызывало, поскольку его приняли в коллектив, который для простого смертного находится вне зоны досягаемости.

Однако Тишка, несмотря на детский склад ума, оказался весьма дальновидным чертиком, и по прошествии пятидесяти лет чистка котлов действительно превратилась в скучное занятие, идущее рука об руку с гнетущим состоянием, способным погрузить даже самого заядлого оптимиста в глубочайшее уныние. Что только ни предпринимал шаловливый плут, желая разнообразить монотонный ход времени, на какие только уловки ни шел, пытаясь хоть как-то скрасить быт, его удручающее положение всегда оставалось неизменным. (Если не становилось еще хуже.) И вот, когда он совсем дошел до ручки, сравнявшись по унылости с остальными чертями, на горизонте промелькнул долгожданный лучик надежды в виде вереницы гнедых лошадей, тянущих за собой черный двухместный экипаж. Самое интересное заключалось в том, что облучок, где обычно восседает возничий, был пустым, тем самым вызывая у стороннего наблюдателя подозрение о наличии дара, позволяющего пассажиру управлять животными на расстоянии посредством силы мысли.

Вначале экипаж двигался вдоль платформы, ловко лавируя между дымящимися котлами и чертями-подмастерьями, застывшими в изумлении на месте. Затем, увеличив скорость до предела, он резко взмыл вверх, чтобы завершить маршрут аккурат возле пряничного домика Его Рогатого Великолепия. Стоило лошадям перестать загребать копытами воздух, как из распахнутой настежь двери наружу выползла тучная женщина весом под сотню килограмм, чей дорогой наряд состоял: из пышного атласного платья цвета спелой вишни, заканчивающегося роскошным ажурным шлейфом; белого кудрявого парика, разделенного на две половинки глубоким пробором; и широкой зеленой ленты с блестящими орденами, перекинутой через правое плечо. Сопоставив все элементы вместе, можно было с легкостью определить принадлежность их хозяйки к "голубым кровям". Как минимум, перед взорами жителей ада предстала герцогиня, а как максимум – сама императрица.

В тот момент приятели закончили оттирать от сажи свой стотысячный по счету котел, в связи с чем решили устроить небольшую передышку, дабы набраться свежих сил для чистки еще шести котлов, перенесенных по указу черта-сотника в центр платформы, куда вскоре обещали сбросить очередную партию грешников, состоящую из беглых каторжников, попавших под обстрел вовремя подоспевшей жандармерии. Ходили слухи, что те устроили наверху настоящую бойню, укокошив до кучи десятка три мирных жителей. Довольно весомый вклад, обеспечивающий дополнительный прирост желающих искупаться в кипятке, кратный числу нападавших.

Разинув от удивления рот, Буратино выронил из рук ворсистую щетку и обратился к Тишке с вполне резонным вопросом:

– Послушай, дружище, ты часом не в курсе, что за фифа решила осчастливить нас своим присутствием?

– Фифу называют Мадам, – ответил оживившийся чертенок. – Только она прибыла не к нам, а к Люциферу. У него сегодня юбилей.

– Ого! Какая приятная новость! Сколько же ему стукнуло?

– Без понятия. Об этом знает лишь Мадам – единственный живой человек, кому позволено переступать порог пряничного домика.

– Жаль. В честь столь знаменательного события мы могли бы закатить грандиозную вечеринку с использованием фейерверков. – На последнем слове Буратино осекся и вновь задрал голову. – Постой, ты говоришь – единственный живой человек?

– Да.

– Интересно, за какие такие заслуги Мадам удостоилась чести посещать нашего лидера?

– У них общее дело в мире смертных.

– А поточнее.

– Сложно сказать. Возможно, плетут вокруг кого-то козни. Или уже сплели и теперь вместе наблюдают за страданиями жертвы.

– Хотел бы я оказаться на ее месте.

– Зачем? – спросил черт-сотник, вклинившись без предупреждения в разговор.

– Затем, чтобы уговорить Его Рогатое Великолепие научить меня еще чему-нибудь стоящему, помимо чистки котлов.

– К примеру?

– К примеру, поднимать в воздух тяжелые предметы, не прикладывая к этому усилий.

– Для чего?

– Ну, как же! Неужели не ясно? Увидев необъяснимое явление, выходящее за пределы привычного понимания окружающей действительности, человек непременно впадет в суеверие, и тогда его можно будет брать тепленьким. Также я хочу научиться быть невидимым. По тем же самым причинам.

– Наконец ты начал соображать в правильном направлении, – заключил черт-сотник, издав тихий смешок. – Что ж, мы готовы заняться твоим обучением в свободное от работы время, но только без привлечения Его Рогатого Великолепия, поскольку беспокоить властителя ада по пустякам чревато тяжелыми последствиями.

– Согласен. Когда приступим?

– После отбытия Мадам, разумеется. А пока приведи с Тишкой в порядок те шесть котлов, о которых я недавно говорил. Грешники должны появиться здесь с минуты на минуту, поэтому медлить больше нельзя.

– Слушаемся, Ваше стократное величие! – в один голос прокричали приятели, бросившись наперегонки выполнять приказ старшего собрата.

Однако на этом сюрпризы не закончились. Мало того, что грешники оказались все отпетыми негодяями, по ком давно плакала преисподняя: мошенниками, карточными шулерами, загребущими хапугами и прелюбодеями с характерными отличительными чертами в области срамных мест, раздутыми до неимоверных размеров, – так еще Мадам вздумалось перед отъездом остановить свой черный экипаж прямо рядом с Буратино, когда тот, пользуясь случаем, тыкал носом грузного детину, разукрашенного по всему периметру татуировками сомнительного содержания, пытаясь заставить его уйти под воду.

– Здравствуй, дорогой! – обратилась она к черту-сотнику, одновременно покосившись на новичка.

– Здравствуйте, Мадам! – произнес старший собрат, слегка склонив голову набок в знак уважения к знатной персоне.

– Какой у вас славный мальчик на побегушках появился! Просто загляденье!

– Уродов не держим.

– А какой у него длинный и сучковатый нос! Так и напрашивается на грех!

– Не советую. Нос ему дала природа совсем для других целей.

– Это мы еще посмотрим. Пусть подойдет ко мне поближе. Хочу перекинуться с ним парой слов.

– Чего застыл? Делай, что велено! – отдал приказ засмущавшемуся подмастерью черт-сотник, отступив от экипажа на два шага назад.

Передав опеку над детиной Тишке, который тотчас уперся в шею упрямца заостренным трезубцем, намереваясь проткнуть ее при малейшей попытке неповиновения, Буратино медленно двинулся в сторону экипажа. Несмотря на внушительные габариты грузного тела, Мадам имела весьма симпатичную мордашку. Формы полных розовых губок, аккуратно выщипанных черных бровок и немного вздернутого кверху носика – не шли ни в какое сравнение с формами более стройных красоток, чьи исхудавшие от бесконечных диет лица напоминали лица недавно умерших людей. Вот уж в ком била ключом жизнь, так это в ней. И ни одна сила в природе не могла испортить столь дивную картину, достойную кисти художника.

– Ну, рассказывай, по каким таким причинам тебя занесла сюда нелегкая? – улыбнулась Мадам, поднеся к глазам отполированный до блеска бронзовый лорнет.

– Горю желанием стать демоном, о мать всего сущего на Земле! – без запинки выпалил Буратино, вытянувшись перед женщиной по стойке смирно.

– Браво! Подобных тебе весельчаков в аду еще ни разу не бывало, а значит скоро мир содрогнется от твоих проказ. Только я не мать всего сущего на Земле. Скорее, я искусительница, толкающая людей к совершению непоправимых поступков, связанных с физическими особенностями их организмов.

– Вы правы, – заискивающим тоном произнес черт-сотник. – Буратино у нас еще тот проказник. Палец в рот не клади, дай над кем-нибудь поизмываться.

– Похвально!

– Что же здесь похвального? В своем рвении насолить человеку демонам не пристало опускаться до роли шутов, поскольку испокон веков они славились сдержанностью, строгостью и непоколебимостью.

– К сожалению, как бы мы того ни хотели, но всему когда-нибудь приходит конец, поэтому нужно не сторониться перемен, а встречать их с гордо поднятой головой.

– Не знаю, не знаю. Лично я – приверженец консерватизма, следовательно меня настораживает задорный пыл новичка, и уж тем более меня пугают методы, при помощи которых он собирается сбивать людей с пути истинного.

– Тем не менее прошу принять к сведению мое полное одобрение на его дальнейшую деятельность в качестве исчадия ада.

– Хорошо! Непременно учту ваши пожелания.

– Заранее благодарю, – показав небрежным жестом руки, что черту-сотнику следует удалиться, Мадам обратила свой лучезарный взор на Буратино. – Теперь, что касается тебя, милый. Подойди еще ближе. Нам нужно пошептаться с тобой тет-а-тет.

– Сию секунду!

Сгорая от нетерпения, будущий демоненок шагнул вперед, встал на цыпочки и просунул голову в приоткрытую дверь экипажа, где воздух был насквозь пропитан ароматом луговых цветов.

– Когда закончишь обучение, обязательно загляни ко мне в гости. У нас есть что друг другу предложить.

– Вы о чем?

– О сотрудничестве, глупышка. Негоже двум зловредным существам наводить страх на население поодиночке. Гораздо сподручней делать это сообща. Так мы добьемся большего успеха.

– Логично, – согласился Буратино, чудом не зацепив носом нарумяненную женскую щечку. – Но как я вас найду?

– Вот, держи.

В разжатой ладони Мадам блеснул золотой кругляш с изображением остроклювого мужчины в короне.

– Что это?

– Золотая монета из казны одного недотепы, с кем меня однажды свела судьба. Подбросишь ее вверх – и тут же окажешься в моей опочивальне. Все понятно?

– Да, все. Чего тут непонятного. Сначала вверх, потом к вам в опочивальню. Проще пареной репы.

– И еще, – отведя лорнетом нос Буратино в сторону, Мадам приблизила губы вплотную к его уху. – Властитель ада знает, что ты здесь, и следит за каждым твоим шагом. Смотри не опростоволосься.

– Будьте спокойны! Я успел научиться вести себя подобающе в приличном обществе чертей.

– Отлично! Тогда до встречи!

– Ага! До встречи! Надеюсь, она уже не за горами.

Дождавшись исчезновения черного экипажа, сорвавшегося с места спустя секунду после окончания разговора, Буратино поспешил на помощь к Тишке, умудрившемуся превратить татуированного детину в настоящую мишень для игры в дартс, но так и не добившемуся желаемого результата. Настолько выносливым тот оказался по части борьбы с болезненными ощущениями, возникающими вследствие протыкания мягких тканей тела треугольными окончаниями трезубца.

– Погоди, дружище. Ты выбрал неправильную тактику. Дай я сам с ним разберусь.

– Попробуй.

Запрокинув голову назад, Буратино издал боевой клич и со всего размаху ткнул детине носом прямо в пах. Через секунду оттуда брызнул такой мощный фонтан крови, что оба приятеля мигом окрасились в красный цвет, приняв облик вареных раков.

– О боже! – завизжал тонким голоском грешник, стыдливо прикрыв поврежденную промежность руками. – Так не честно!

– А разве честно нападать на одиноких и беззащитных женщин в глухой подворотне? – спросил Буратино, смахнув кровь с перепачканных глаз.

– Мне были нужны деньги на выпивку.

– Каждый день в течение многих лет?

– Да. Потому что я алкоголик.

– Но зачем ты их убивал?

– От свидетелей всегда надо избавляться, иначе они могут настрочить донос властям.

– По-моему, это справедливо.

– Что именно?

– Тот, кто причинял вред слабому полу, теперь сам превратился в женщину. Ха-ха-ха! И мы можем издеваться над ним любым доступным нам способом.

– Точно! – крикнул Тишка, занеся трезубец над головой.

Дальше он вонзил его детине в лоб, вышибив из того весь дух. Правда, ненадолго, поскольку мертвый не может умереть вторично. Такова главная особенность загробного мира, где каждый одновременно со смертью обретает бессмертие, тем самым получая замечательную возможность испытывать муки бесконечно долго. Или, если быть точнее, в течение отведенного ему срока.

– Я тут вот чего подумал, – произнес Буратино, убедившись, что детина усвоил полученный урок и погрузился под воду насовсем. – Будучи живым человеком, Мадам должна бояться нашего старшего собрата как огня, потому что после кончины она обязательно предстанет перед ним в роли грешницы, чтобы держать ответ за свои прегрешения. Однако на деле все выходит наоборот. Это старший собрат испытывает по отношению к ней чувство страха, прислушиваясь к каждому ее слову. Тебе не кажется такое положение вещей странным?

– Скорее всего, у Мадам есть некий иммунитет, выданный Его Рогатым Великолепием на случай подобных осложнений, – почесал затылок Тишка. – Вот она и дерзит здесь всем подряд, не опасаясь последствий.

– А сколько ей вообще лет?

– Сто с гаком.

– Удивительно! Как можно было так хорошо сохраниться? Обычно люди в столь преклонном возрасте выглядят дряхлыми и немощными.

– Выходит, помимо всего прочего, Его Рогатое Великолепие наделил Мадам еще и иммунитетом от старения.

– Отличный подарок. Пожалуй, самый лучший из всех подарков, что могут преподнести человеку потусторонние силы.

– Согласен.

– Молодцы! – захлопал в ладоши черт-сотник, вынырнув из-за спин приятелей. – Грамотно нашего друга в котел загнали. Теперь он до конца срока носу из него не покажет.

– У нас был хороший учитель, – в один голос ответили друзья.

– Сильно не обольщайтесь, меня комплиментами не проймешь. Сегодня можете отдохнуть, а завтра вас снова ждет работа.

– Мы и не обольщаемся. Работать во славу властителя ада сплошное удовольствие.

На первый взгляд могло показаться, что дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки и почетное звание демона у Буратино уже почти лежало в кармане. Но ад не был бы адом, если бы в нем все доставалось таким простым путем. В результате, прежде чем события, связанные с появлением под землей черного экипажа, приняли стремительный оборот, прошло еще пятьдесят лет. За это время некогда моложавый и наивный мальчуган в полосатом колпачке понабрался ума да заметно окреп, научившись у черта-сотника многим интересным вещам, о которых простые смертные не имели возможности даже помыслить. Поднятие в воздух тяжелых предметов при помощи ментальных завихрений атомной составляющей бытия, исчезновение из поля зрения людей, а также просверливание в пространстве сквозных червоточин, позволяющих свободно передвигаться по нему в любых направлениях, – являлись лишь малой частью того невообразимого многообразия, что перед ним постепенно открывалось. Однако последнее слово по-прежнему оставалось за Его Рогатым Великолепием, продолжающим, как назло, безмолвствовать и тем самым вынуждая нетерпеливого сорванца пойти на крайние меры. Уж слишком сильно у того свербело в одном месте.

– Давно хотел тебя спросить, – издалека начал Буратино, оттирая вместе с Тишкой двухсоттысячный котел. – Почему ты никогда не справляешь свой день рождения?

– Потому что я не знаю, когда родился и сколько мне лет.

– Просто тихий ужас! По-моему, это следует срочно исправить.

– Каким образом?

– Отпраздновать все твои гипотетические дни рождения за раз, организовав шумный сабантуй с вовлечением в него наших не в меру трудолюбивых собратьев, включая черта-сотника. Начнем с адских песен и дьявольских плясок, а закончим распитием дивной по вкусу воды из котлов. Я тут однажды попробовал ее немного, так могу с уверенностью сказать, что за много сотен лет вокруг грешников скапливается достаточное количество сероводорода, способного превратить любую жидкость в настоящую газировку. Жаль, здесь нет соломинок. Тогда бы можно было добиться максимального эффекта.

– В газировку? – повел носом Тишка, пытаясь принюхаться к запаху, исходящему из котла.

– Да, в газировку. Лучшее, что удалось придумать человечеству, за все время своего существования.

– Страсть как охота попробовать.

– Так чего сидишь? Вставай и зови всех сюда. Сейчас мы заставим вздрогнуть недра Земли.

– Я мигом!

– Жду.

Первыми отреагировали на приглашение присоединиться к намечающемуся сабантую крепкие черти с козлиными бородками, примчавшиеся буквально сразу после Тишкиного приглашения. Следом подтянулись остальные подмастерья, занимающиеся в тот момент распилом деревьев, сброшенных сверху Адским Лесничим днем ранее; и лишь черт-сотник, опасаясь, как бы чего не вышло худого из этой затеи, предпочел на время остаться в сторонке.

– Можешь объяснить подробно, что от нас потребуется? – эхом пронеслось вдоль платформы по окончании сборов.

– Естественно, – злорадно ухмыльнулся Буратино, приметив для себя шесть котлов, где варились давно забытые всеми грешники. – Но сначала нужно кое-кому устроить перекличку, чтобы составить список имен.

– Устраивай! Да поживее! Мы не любим, когда кота за хвост тянут.

В течение какого-то времени Буратино бегал от котла к котлу, задавая их обитателям наводящие вопросы, на которые те с радостью отвечали, надеясь получить долгожданное снисхождение.

– Назови свое имя, несчастная, – услышала сногсшибательная красотка, заметив нависшую сверху остроконечную тень.

– Августина Безотказная.

– За что сюда попала?

– Переспала с семью сотнями мужчин.

– Какой срок назначили?

– Семьсот лет.

– Справедливо. Идем дальше. А тебя как зовут?

– Федот Первородный, – бойко ответил щупленький паренек с маленькими глазенками, собранными в кучу у переносицы.

– За что ты сюда попал?

– Торговал детьми.

– Какой срок назначили?

– Триста шестьдесят восемь лет.

– Дай угадаю. Именно столько детей было тобой продано.

– Совершенно верно.

– Раскаиваешься?

– Да! Сильно раскаиваюсь!

– Молодец. Считай, легко отделался.

Не успел Буратино подойти к третьему котлу, как оттуда показались расплывчатые очертания мужской физиономии.

– Ой, мамочки родные! А ты кто у нас?

– Лукьян Мутный.

– За что сюда попал?

– Мухлевал со ставками на бегах.

– Только и всего?

– Нет. Еще мухлевал с картами, игральными костями, шашками, домино. В общем, со многими вещами мухлевал. Чтобы все перечислить, дня не хватит.

– Какой срок назначили?

– Неопределенный.

– Справедливо. И очень логично. Ну, прямо чистая математика.

У четвертого котла новоиспеченного чертенка, копирующего повадки старшего собрата, поджидал смуглый малый с кучерявой головой и золотой серьгой в ухе.

– Назови свое имя, – произнес Буратино, уставившись на серьгу.

– Гордей Конокрад.

– За что сюда попал? Хотя постой! Не говори. Тут и так все ясно. Ты крал коней. Правильно?

– Да, крал. И потом ел. Много ел. Никому не оставлял. Вплоть до хвостов.

– Фу! Кони – лучшие друзья человека. После собак, разумеется. А разве можно есть друзей?

– Когда кушать хочется, очень даже можно.

– Какой срок назначили?

– Восемьсот восемьдесят лет.

– Ого, сколько конины извелось по твоей милости. Прямо табун.

– Нет, коней было двести двадцать. Я вел точные подсчеты.

– То есть тебя покарали кратно копытам?

– Да.

– Дикая несправедливость! Буду ходатайствовать о смягчении наказания.

– Спасибо!

Оставив Гордея Конокрада в приподнятом настроении, Буратино перешел к пятому котлу, в котором томилась мясистая женщина в фартуке и белой косынке, похожая на домработницу.

– А как твое имя, красавица?

– Алена Покладистая.

– За что сюда попала?

– Подкладывала людям в еду мышьяк.

– И скольких ты отравила?

– Девятерых.

– Зачем?

– Они вили из меня веревки.

– Какой срок назначили?

– Девятьсот лет.

– Почему так много?

– Именно столько грамм мышьяка на них пришлось израсходовать.

– Справедливо.

– Может, ты тоже замолвишь у Его Рогатого Великолепия за меня словечко?

– Нет. Извини, но я не нахожу причины для сокращения срока, – взгляд Буратино устремился к шестому котлу с барахтающимся в нем мужчиной, чей широко разинутый рот имел аномально большие размеры. – А ты что у нас за жук?

– Андрон Красноречивый.

– За что сюда попал?

– Вводил в заблуждение горожан, прикидываясь сборщиком пожертвований.

– На что собирал, если не секрет?

– На организацию общака, позволяющего компенсировать потери во время природных катаклизмов. Когда же они произошли, я убежал со всеми деньгами за бугор.

– Сколько дали?

– Четыреста пятьдесят лет.

– Кратно монетам?

– Да.

– Какой-то хилый сборщик пожертвований из тебя вышел.

– Так за каждую тысячу монет по одному году начисляли.

– Тогда ладно. Хорошо постарался. Почти полмиллиона срубил.

– Долго еще? – поинтересовались черти, устав стоять просто так без дела.

– Подождите, уже почти все готово, – улыбнулся Буратино, подняв с земли щепку и засунув ее себе за ухо на манер гусиного пера. – Осталось лишь подобрать подходящие рифмы.

– Ждем.

Но ждать им явно надоело, и у многих опять начало лопаться терпение, поскольку ни один житель ада не выносил простоя. Особенно это касалось черта-сотника, отчитывающегося за проделанную работу перед Его Рогатым Великолепием в конце каждого рабочего дня.

– Подобрал? – недовольно рявкнул он, бросив взгляд в сторону пряничного домика.

– Да!

– И что дальше? – раздались отовсюду голоса.

– Становитесь в ряд. Сейчас мы начнем ходить гуськом между котлов, и когда я буду читать про одного из грешников соответствующий стишок, вы должны закончить его следующей фразой: "Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! Тьфу-тьфу-тьфу на тебя!"

– А плеваться можно? – поинтересовались черти с бородками, цыкнув от удовольствия тонкой струйкой слюны.

– Даже нужно! В этом заключается вся соль сабантуя. Правда, потом мне бы хотелось скрепить наши действия дегустацией чудного напитка, что производится на свет путем стравливания в воду кишечных газов. Но давайте двигаться поэтапно и не забегать далеко вперед.

– Договорились! В ряд – значит в ряд!

Второй раз никого просить не пришлось. Встав за носатым предводителем невиданного до сей поры праздничного шествия в длинную шеренгу, черти тронулись за ним неспешным шагом, готовясь в любую секунду заполнить окружающее пространство нескончаемым потоком слюней; а сам носатый предводитель начал с важным видом выкрикивать первое четверостишие, указывая носом на ближайший котел:

Как на Тишкины именины,

Запекли мы Августину.

Ха-ха-ха, да ха-ха-ха!

Августа вкусною была!

– Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! – полетели в сторону сногсшибательной красотки плевки. – Тьфу-тьфу-тьфу на тебя!

А потом нашли Федота.

Кипятили под укропом.

Тра-ля-ля, да тра-ля-ля!

Похлебка сытно всем зашла!

– Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! – омылся следующей порцией плевков щупленький паренек с маленькими глазенками, собранными в кучу у переносицы. – Тьфу-тьфу-тьфу на тебя!

Дальше к нам пришел Лукьян,

У кого живот как чан.

Унца-унца, гоп-ца-ца!

Объеденье потроха!

Кто-то приволок Гордея,

Чтоб башку свинтить скорее.

Хи-хи-хи, да хи-хи-хи!

Аппетитные мозги!

После взялись за Аленку,

Откромсали ей печенку.

Вот те раз! Вот те раз!

Печень вышла первый класс!

Под конец нашли Андрона,

Чья душонка закопчена.

Ах, Андрон! Ах, Андрон!

До чего же ты вкусен!

– Ну просто пальчики оближешь! И какой наваристый! – закончил черт-сотник, пустившись в пляс вокруг последнего котла. – А еще можешь по кому-нибудь пройтись лично для меня? Уж больно у тебя забавно получается издеваться над грешниками.

– С большим удовольствием, – согласился Буратино, подбежав к седьмому котлу, откуда выглядывала голова губастой девицы с зализанными назад волосами. – Твое имя, уточка?

– Богдана Балаболка.

– Каким ветром тебя сюда занесло?

– Придумывала про людей всякого рода небылицы по заказу их недоброжелателей или по собственной прихоти, а потом выкрикивала это, сидя у окна с решетчатыми ставнями.

– Почему у окна? Не проще было выйти на площадь и делиться информацией при всем честном народе? Так сказать, для придания своим словам большего веса.

– Нет, не проще. За решетчатыми ставнями я скрывалась в целях безопасности. На случай, если кто-то решит насильственно заткнуть мне рот.

– Помогло?

– Вначале да. Однажды несколько рассерженных мужчин, чьи способности доставлять женщинам наслаждение были поставлены мной под сомнения, пытались пронзить меня пиками, и у них ничего не вышло. Пики просто застряли между железных прутьев на потеху толпе, поддержавшей меня дружным хохотом.

– Хорошо, а что случилось дальше?

– Дальше таких, как я, в городе развелось хоть пруд пруди. В результате повсюду начались массовые беспорядки, закончившиеся пленением подавляющего числа клеветников с последующим заливанием каждому в рот кипящей смолы.

– Справедливо. И сколько лет дали?

– Полторы тысячи.

– Ха-ха-ха! Да ты у нас самое настоящее трепло, детка. Надеюсь, после такого длительного срока пребывания в аду у тебя полностью отпадет охота оговаривать людей почем зря.

Буквально через минуту раздумий с уст Буратино слетело целое стихотворение, посвященное нелегкой доле болтунов всех мастей, мнящих себя непревзойденными дарованиями в области массового вещания, к коим он тоже относился в недалеком прошлом и за что тоже поплатился примерно таким же образом.

Эх, Богдана! Эх, Богдана!

Померла ты слишком рано.

Вместо честного труда

Чушь из форточки несла.

Поносила просто так

Всех окрестных забияк,

Пока те не сбились в банды,

Чтоб затычку вставить в гланды!

Пусть зальются краской уши

У того, кто бьет баклуши.

Пусть отвалится язык

У того, кто врать велик.

Горе тем, кто зря клевещет

И притом умом не блещет.

Мы подобных пустозвонов

Раскромсаем на беконы.

Вот такая вот тирада

Мной озвучена для ада!

Вот такой вот дивный суп

Выйдет из раздутых губ!

– Теперь понятно, почему тебя горожане четвертовали! – залились звонким смехом черти с бородками. – Пройдись ты точно так же по нашим именам, мы бы тебя тоже разорвали на части.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – начал заплевывать губастую грешницу старший собрат, войдя в неописуемый кураж от услышанного. – Тьфу-тьфу-тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу!

Внезапно со стороны пряничного домика послышалось громкое блеяние, сопровождаемое монотонным цокотом копыт. Навострив уши, черти обернулись на звук и тотчас пали ниц, поскольку перед их взорами возникла расплывчатая фигура Его Рогатого Великолепия, окутанная клубами густого сизого дыма.

– Это кто тут от работы отлынивает? – строгим тоном спросил он, замерев в ожидании проявления последних ступенек, что вырастали из пустоты по мере приближения к платформе.

– Простите, пожалуйста, – раздались жалобные голоса подмастерьев, чьи трясущиеся от страха тела стали разом походить на опавшую листву, терзаемую порывами безжалостного ураганного ветра. – Мы не виноваты. Нас новичок с панталыку сбил.

Поддавшись поначалу общему порыву прижаться поплотнее к земле и не двигаться, но услышав, как быстро сдались товарищи, снизойдя до гнусного ябедничества, Буратино посчитал нужным вернуться в исходное положение, чтобы посмотреть надвигающейся угрозе прямо в глаза. Ведь демоны стоят выше обычных работников ада по рангу, следовательно им не пристало вести себя заискивающе в присутствии его властителя.

– Что можешь сказать в свое оправдание? – услышал он новый вопрос, ответ на который должен был быть предельно ясным и правдивым, иначе дело могло обернуться полной катастрофой.

– Прибыв сюда с целью стать демоном и пройдя краткий курс молодого бойца, я решил отточить навыки по управлению чужим сознанием, в результате чего внес сумятицу в ряды здешних обитателей.

– Какого черта? – воскликнул черт-сотник, уставившись недоумевающим взглядом на наглеца, сумевшего обвести вокруг пальца опытного наставника. – И это ты так меня благодаришь за открытые тебе секреты?

– Ничего личного, дружище, – поспешил оправдаться Буратино. – На моем месте любой добросовестный демон поступил бы точно так же. Кому охота прозябать в преисподней, когда на поверхности бродит столько неприкаянных грешников?

– Ну-ка, заткнулись оба! – сотрясло чуть ли не весь ад, заставив спорщиков вмиг затихнуть.

По завершении строительства лестницы, соединяющей пряничный домик с платформой, весь дым улетучился и теперь каждый получил возможность убедиться в том, что Его Рогатое Великолепие действительно очень рогат и чрезмерно великолепен. Серебристый волосяной покров, покрывающий не только пах, но еще и лодыжки со спиной; чистые голубые глаза, обладающие неимоверной притягательной силой; длиннющие рога, покрытые синим инеем; а также металлические копыта, выбивающие из камня яркую искру при ходьбе, – все это в общем итоге сводилось к эталону непревзойденной красоты, доступной лишь тем, кто стоял у истоков сотворения мира. Что было недалеко от истины. Кто, как не властитель ада, появился на свет в первые часы после Большого взрыва, ознаменовавшего начало новой эры? И кто, как не властитель ада, стремился постичь законы мироздания, всякий раз бросая вызов создателю? Пусть он и считался олицетворением наивысшего зла для человека, это нисколько не отменяло его принадлежность к особой касте существ, наделенных сверхъестественными способностями, а значит и сверхъестественными чертами внешности.