Аист на крыше

Артём подошёл к тренеру соперников. Тот его чуть не зашиб могучим махом руки. Оклики не дали результатов. Требовались отчаянные меры.

– Notice me, senpai!

Тренер удивлённо обернулся, нахмурился, критически осмотрел Артёма.

– Прости, пацан, набор в команду до четырнадцати лет. Иди в молодёжку.

Артёму пришлось похлопать коллегу по плечу, чтобы повторно привлечь внимание.

– У меня «Балтика».

– На работе не пью.

Артём вдохновенно выматерился.

– А, так это тебя поставили вместо Валерьича? Молодеет тренерский состав…

– Я ВРИО, без году неделю с ними, не знаю даже, что куда. Есть у вас тут традиции или правила какие?

Тренер упёр руки в бока и ещё раз критически осмотрел Артёма. Щёлкнул пальцами и пригрозил указательным.

– «Балтика-М» сезон одиннадцать-двенадцать, десятый номер.

Сейчас бы самое время провалиться сквозь землю. Артём чувствовал, что краснеет.

Тренер усмехнулся и мощно хлопнул Артёма по плечу. Он аж пошатнулся.

– Ну, тогда традицию знаешь. Давай только не как в тот раз – всухую.

Тренер оглушительно свистнул в свисток, и его команда тут же выстроилась по ранжиру. Над полем раздался истошный пик включившегося микрофона и тестовое «раз-раз».

– Добрый день, дорогие зрители, гвардейцы и гости нашего города! Приветствуем вас на встрече команд «Балтика»…

Вялые аплодисменты не поленившихся приехать родителей. Артём отошёл на угол поля, где была тень и не было народу, и закурил.

– …И «Олимпия»!

Дружное ликование местных жителей донеслось, наверное, до самого замка.

Вообще, Артём был КМС по коротким дистанциям. Даже шёл на рекорд клуба. Но школьному физруку заниматься с ним было лень, а чтобы талант не пропадал, он пропихнул Артёма в футбол. Тренер – Лев Валерьевич даже рассмотрел в нём потенциал.

Во время своего первого матча Артём взбесился несправедливым судейством и забил мяч «сухим листом» по мошонке рефери. Артёма удалили с поля, команда проиграла всухую, матч стал для Артёма последним.

И было всё это в Гвардейске.

Неделю назад Лев Валерьевич попал в больницу с инфарктом. Выйдя из реанимации, первым делом потребовал разыскать Артёма и вверить команду ему. Коллеги и родители возмутились, особенно когда увидели Артёма вживую, но детям как было без разницы, так и осталось.

Валерьич честно предупредил Артёма по телефону, что они самая худшая детская команда города. Из тех, у кого «мама лучше знает». Пять дней экспресс-тренировок к первой игре сезона это подтвердили. Им было настолько плевать на футбол, насколько могло быть живому существу.

Утешало только, что сами по себе пацаны были хорошие: весёлые, послушные, вежливые. Тем более Артёма бесила их лень.

По полю они даже не ходили. Они слонялись.

– Твою ж мать…

Артём прямо с сигаретой начал носиться по кромке поля.

– Вавилов, твою ж, пас давай! Открыты же все! Шульгин, хватит штангу подпирать! Смирнов, твою воблу через трансформатор, обходи! Дриблингом обходи! Мать моя анархия, Пикель, ты что творишь? Заменю к лешему!

С единственным запасным подобная угроза была пустым звуком.

Играли из рук вон плохо. Плевать, что Артём провёл пять бессонных ночей, разрабатывая контрстратегию, основываясь только на видео тренировок «Олимпии», заботливо выложенных родителями на «Ютуб». Эти олухи даже не пытались работать с мячом, вяло пиная его от одного к другому и изредка по воротам.

Один был повод для гордости. Артём успел выучить всех по именам.

Единственным нормальным игроком был Витька Литвенок. В отличие от остальных его не мама привела, а Влерьич сам нашёл, в школе, как в старые-добрые. Витька, что называется, «знал, что с мячом делать». Он горел игрой, слушал все советы и выкладывался на двести процентов. Тренер противников это быстро понял и натравил на него своих тяжеловесов. Витьку фолили, он отбил все коленки, но всё равно вставал и играл дальше. На штрафных ему открыто мешали, но никто ничего не пытался сделать.

Артём подходил и к тренеру, и к судье, и даже к комментатору – директору клуба-срперника, но везде был послан. Артём взял таймаут.

– Забей один гол, а потом можешь делать, что хочешь.

Витька понятливо кивнул головой.

– Пацаны, ну помогите вы ему – не так многого прошу. С меня любые плюшки.

Пацаны вяло покивали.

Через две минуты Витька забил. Все отчётливо видели, что мяч пересёк линию, и уже в сетке вратарь его поймал. Но гол не засчитали, и никто ничего не сказал.

Орал Артём, орал Витька, орали тренер и рефери. В итоге Витька молча отнял у вратаря мяч и пнул его ровно в окно администрации стадиона. А когда тренер схватил Витьку за локоть и попытался отчитать, Артём так же молча съездил тому по лицу.

В толпе раздались возмущённые возгласы и испуганные охи. Дети орали наперебой. Тренер от удивления не сразу сообразил, что делать. Когда до него дошло, что это вот этот шкет с зелёными волосами сломал ему нос с одного удара, тренер с рёвом бросился на Артёма.

Артём мастерски уклонился, тренер врезался в рефери, оба упали.

Что было дальше Артём смутно помнил. В себя пришёл в автобусе. Осмотрелся. Из-за спинок всех сидений торчали головы его подопечных. Все были испуганны.

– Простите, ребят, накипело.

Из хвоста салона раздались одинокие аплодисменты. Постепенно овации прокатились волной по всем рядам. Витька отдал Артёму свой растаявший шоколадный батончик.

До Калининграда ехали, весело болтая и распевая песни. Артём остановил автобус, не доезжая стадиона, и повёл пацанов в «Макдональдс» в большом торговом центре – заслужили чертяки. Веселье продолжалось.

Через полчаса ему начали обрывать телефон взволнованные родители. Ещё через десять минут первые возмущённые мамаши начали врываться в ресторанный дворик и с руганью силком утаскивать своих сыновей, поливая Артёма грязью.

Ещё через полчаса Артём сидел за столиком, заваленным упаковками из-под бургеров и картошки, совсем один, по голове у него стекал шоколадный молочный коктейль – выплеснула в лицо самая неадекватная мамаша.

Тем же вечером его уволили. На следующий день пацаны устроили пикет на поле и бойкот нового тренера. Через день на пикете осталась половина. На третий день не пришёл никто. На четвёртый команду распустили, так как мамаши забрали больше половины детей. Витька Литвенок и ещё один парень попали в другие команды. Витька сбежал через неделю. От матери тоже.

На следующий день скончался Валерьич.

***

Деньги на похороны у Валерьича были: последние пару лет откладывал. Не было, кому хоронить. Он всю жизнь так пёкся о чужих детях, что о своих даже не успевал задумываться. Поэтому, наверное, от него ещё в молодости ушла жена. Были ещё какие-то дальние родственники, но Артёму было проще всё организовать самому, чем их разыскивать.

Желающих попрощаться особо не было. Вызвались прийти все коллеги, но реально рассчитывать, как всегда, можно было в лучшем случае на половину. Откуда-то вылезли бывшие подопечные, собрали групповой чат и загадили его никому не нужной информацией и руганью.

Артём из чата вышел через два часа после его создания. Пусть сами разбираются – кто придёт, тот придёт. Поминки договорились провести в администрации стадиона «Балтики», еды Артём заказал с небольшим запасом, и, если останутся излишки, вряд ли кто-то обидится, если Артём заберёт их себе. Труды должны оплачиваться, в конце концов.

Артём стоял перед зеркалом в ванной и изучал своё лицо. Ничего не изменилось с шестнадцати лет. Артём для вида поскрёб бритвой по безволосому подбородку и по привычке начал давить прыщи. Закончилось тем, что сковырнул приличный кусок кожи.

У Зойки не было ни одной чисто чёрной вещи, кроме зимних хлопчатобумажных колгот. Артём за ночь ушил свою старую футболку и надел на Зойку как платье. Поверх колгот. Хорошо, что день выдался пасмурный и ветреный, иначе Зойка бы померла от жары.

Помимо Артёма в морге ждали выдачи тел ещё три человека. Они приехали после Артёма, но получили своих покойников первыми. Зойка от скуки слонялась по коридору, Артём нервничал.

Все худо-бедно вовлечённые в похороны Валерьича в один голос требовали традиционного погребения, «по-христиански». Артём же понимал, что при нынешних ценах на землю хоронить Валерьича придётся в мешке. Артём заказал кремацию.

В тот же день к нему явился священник, покровительствующий «Балтике», и полчаса проповедовал Артёму, что он совершает грех. После того, как Артём в третий раз повторил, что заказывать отпевание и молебен не собирается, священник его проклял и удалился.

Теперь у Артёма были все шансы опоздать на кремацию. Хорошо хоть не на собственную.

Появилась молодая медсестра. Весь её вид кричал о том, что она слишком красива, чтобы заниматься проблемами каких-то людишек.

– Ваших вещей нет.

Артём даже не стал ничего спрашивать. Он прошёл мимо медсестры внутрь морга, не обращая внимания на оклики, дошёл до камер хранения, нашёл среди многочисленных сумок и пакетов кулёк с вещами Валерьича и сунул его как раз подоспевшей медсестре. А заодно пятисотрублёвую купюру.

Валерьич был готов через десять минут.

До крематория ехали на ритуальной машине. Зойка в восторге осматривала интерьер катафалка, дёргала за всё что видела и просила Артёма купить такую же машину.

Идея сделаться ритуальным водителем Артёму показалась заманчивой. Но шофёр сказал, что штат укомплектован.

Когда гроб уехал в печку, Зойка очень просилась посмотреть, как он горит. Видимо, она такая была не первая: для этих целей было оборудовано специальное окошко. Артём посадил Зойку на бедро и поднёс к окошку. Она заворожённо наблюдала пляску языков пламени. Артём не мог смотреть, как трескается и обваливается гроб.

– Как можно ребёнку такое показывать! Ещё и девочке! Вы подумали, что из неё вырастет?

Пожилая сотрудница ритуального агентства, выдававшая бумаги, осуждающе посмотрела на Артёма. Артём вручил урну с прахом Зойке и подписал бумаги.

– Вы бы хоть себя в порядок привели: на похороны едете!

Артём демонстративно спёр казённую ручку.

До кладбища шли пешком. Артём нёс урну подмышкой, и от него шарахались прохожие. Зойка то обгоняла, то отставала, играя в игру «не наступай на щели между плитками».

На кладбище уже собрались все пришедшие проститься. Кто-то тут же высказал претензию, что Артём нёс урну в руках: а если бы разбил? Артём и сам об этом тревожился всю дорогу, но не объяснять же посторонним людям, что у него нет лишних денег на такси, а в автобус с прахом не пустили.

Артём был удивлён, что пришла почти вся его старая команда, и присвистнул, увидев, как изменились его бывшие сокомандники. Вообще, народу было сильно больше, чем Артём ожидал. Похоже, на поминках излишков не будет.

Других людей на кладбище не было. Гости плотно толклись у крохотного куска земли. Может, и стоило взять ячейку в закрытом колумбарии, но на кладбище показалось солиднее.

Кто-то предложил всем расписаться на урне. Как раз пригодилась спёртая ручка.

Ещё у кого-то нашёлся с собой «Старый Кёнигсберг». Бутылка прошла по кругу и опустела. Каждый сказал по несколько слов. Бункер закрыли. Цветы сложили сверху небольшой горкой. Несколько человек тут же попрощались и удалились. На поминки поехали человек двадцать, в том числе почти вся бывшая команда.

Было такое ощущение, что администрация клуба из всех возможных кабинетов выделила самый маленький и душный. В нём даже не было окон. Работал вентилятор, отчего разлетались салфетки. Доставка еды опоздала, столы накрывали уже при гостях. Разговаривать между собой особо было не о чем, поэтому все вдумчиво жевали, время от времени произносили тосты за упокой. Зойка быстро наелась и легла спать на двух сдвинутых в углу стульях.

Бывшие сокомандники сидели отдельной кучкой и о чём-то говорили. Артём надеялся, что так и уйдёт неузнанным, но в какой-то момент его окликнули. На свою беду, Артём обернулся.

– Я же говорил, это он! Тёмыч, ты чего там жмёшься? Иди к нам! Выпей. Что ты с собой сделал? Водяной, чисто водяной! Как тебя такого жена к ребёнку подпускает? Когда настругать-то успел?

Артёму проще было согласиться, что он молодец, в семнадцать лет заделавший дитё, чем объяснять, как остался один с чужой дочкой на руках.

Пошли разговоры за жизнь. Двое были женаты, один не был женат, но был при ребёнке, почти все работали, и один ещё доучивался. Договорились, что обязательно надо встретиться и создали ещё один групповой чат.

Разошлись уже затемно. Артём всё-таки остался без излишков. Но есть и светлая сторона – не надо было тащить через полгорода пакеты.

Артём прошёл уже полпути, когда осознал, что чего-то не хватает. Сердце ушло в пятки. Артём бегом бросился обратно и бежал, пока не споткнулся о выступающий булыжник брусчатки и не грохнулся. Рассадил колени, убил последние джинсы, но поднялся, превозмогая боль, и снова побежал, пока не кончилось дыхание.

Обратно на стадион Артём заползал уже ни жив ни мёртв. Из будки охраны ему навстречу выполз суровый широкоплечий дедок и вывел за собой хнычущую Зойку.

– Молодец, папаша, дитё забыл. Пить надо меньше!

Артём взял Зойку на руки и, хромая, пошёл обратно. Зойка быстро успокоилась и согласилась простить за «киндер» и ночной марафон мультиков «Пиксар».

Артём, зевая и поминутно роняя голову на грудь, наскоро пожарил из бородинского хлеба чесночных гренок, сделал каркаде со льдом. Зойка в любимой пижаме с черепушками уже ждала в постели. Артём подключил ноутбук к проектору.

Вместо хронологического порядка Зойка пошла от нелюбимого к любимому. Она оглушительно хрустела сухариками и пила каркаде залпами. У Артёма то и дело закрывались глаза, но Зойка беспощадно тыкала его в рёбра.

– Можно ещё чаю?

Зойка протянула Артёму пустой графин. Артём поднялся, превозмогая головокружение, и поплёлся на кухню, шатаясь от стены к стене, прокладывая путь наощупь. Поставил чайник. Дожидаясь, пока вскипит, присел на диван.

Проснулся Артём уже при свете дня. Над ним стояла строгая Зойка.

– Я вчера чай сама делала – гордись мной. Вот научусь сама готовить, и будешь ты мне не нужен.

– Можешь прямо сейчас начинать – холодильник в твоём распоряжении.

Артём отвернулся к стенке и спрятал голову в сгибе локтей.

Через десять минут его разбудил запах гари.

Сгоревший в тостере хлеб и сломанный о брикет масла нож – неплохой первый кулинарный опыт для семилетнего ребёнка.

***

Артём в очередной раз убедился, что, если ты хороший человек и все тебя любят, это вовсе не значит, что те же самые люди захотят иметь с тобой деловые отношения.

За прошедшие с похорон десять дней помимо общего обсуждения, когда собраться всем вместе погонять мяч, каждый бывший сокомандник хотя бы по одному разу написал Артёму лично и предложил встретиться вдвоём, вспомнить совместное прошлое и наверстать прошедшие годы.

Артём охотно ходил, исправно выслушивал жалобы на семью и работу. У каждого он аккуратно спрашивал, нет ли у них в конторах вакансий – Артём на что угодно согласен, позарез надо. Повисала долгая, неловкая пауза. Собеседник начинал что-то мямлить, оправдываться, в лучшем случае обещал поспрашивать у коллег. Больше они лично не писали. Сообщений в общем чате тоже становилось всё меньше. Наконец он затих совсем.

Только ребята не учли, что Артём подписан на их страницы во «ВКонтакте». В выходные новостную ленту наводнили фотографии с матча, на который Артёма не позвали. Артём деликатно удалился из чата и убрался из друзей.

– Если ты не работаешь, откуда у нас деньги?

Зойка сидела за столом, болтала ногами и собирала какую-то головоломку. Артём у плиты жарил яичницу.

– Я банки ночами граблю.

На самом деле они жили за счёт ставок. Но однажды интуиция должна была подвести. И несмотря на то, что Артём всегда ставил осторожно, стоило только начать, и проигрыши повалят один за одним.

– Ешь быстрее. Думаешь, мы одни в последний момент всё для школы покупаем? Сейчас толпа набежит, будем два часа в очереди стоять.

Над автоматическими дверьми висела выцветшая вывеска «Всё для школы». На окна были наклеены плакаты с изображениями разнообразной продукции и объявлениями об акциях. Сами окна были тёмными, а здание было таким мрачным, что, если не знать, можно было бы подумать, что магазин закрылся ещё при Горбачёве, если не раньше.

Внутри уже толклись мамаши с детьми. Какой-то гений придумал выдавать тележки, как в супермаркете. В каждом проходе стояли пробки из нескольких мамаш, над стеллажами висел куполом гомон множества голосов. Повсюду были просыпанные ручки, ластики и прочая мелочь, и почти ни один товар не лежал на своём месте, так что узнать реальную стоимость было почти невозможно.

Продавцы-консультанты были похожи на зомби и уже даже не реагировали, когда на них начинали за что-либо орать. Артём тоже быстро освоил зомби-технику и перестал дёргаться, когда к нему придиралась очередная высокоинтеллектуальная дама.

– И куда твоя мать смотрит! Тебя же с такими волосами даже в школу не пустят! Тебя же видят дети. Какой пример ты сестре подаёшь? Нарожают в шестнадцать, а сами ещё дети!

Артём ходил за Зойкой и подставлял руки подо всё, что она выбирала. Возражать даже не думал. Он бы и школу позволил Зойке самой выбрать, но она сказала, что ей всё равно.

Артём не хотел отдавать Зойку в школу, где учился сам: она была слишком далеко и там могли остаться учителя, которые его помнили. Тем более он не хотел её отдавать в школу, где сам раньше работал: отношение к детям учителей всегда предвзятое.

К детям уволенных учителей и подавно.

Школа, которую они выбрали, от дома была совсем недалеко. Можно было и ещё ближе, с видом на пруд, но это было бы уж совсем неспортивно.

Отдельно повезло, что не было строгой формы – смарт-кэжуал в тёмно-синей гамме. Два часа в магазине, и Зойка одета с иголочки по сходной цене. А Артём до сих пор ловил флэшбеки поездок на другой конец города в единственный магазин, где продавался нужный фасон, но где вечно не было подходящего размера. Про качество ткани лучше и не начинать разговор.

У Артёма зазвонил телефон. На экране высветился номер одного из бывших сокомандников. Артём на всякий случай испугался.

– Тём, привет. Говорить можешь?

Покупки в обеих руках и зубах, очередь на кассу напирает сзади, со всех сторон «пи-пи-пи» сканеров, ругань и детский ор.

– Слушай, когда ты говорил, что на любую работу подписываешься, насколько «любая» имелась в виду?

Судя по голосу, товарищ отдал бы всё на свете, чтобы обойтись без этого звонка.

– Скажем так, если уж порно, то только с презервативом.

На Артёма тут же уставились несколько возмущённых мамаш. Артём в ответ почмокал им губами. Раздались несколько приглушённых «хам-нахал-придурок». Наконец подошла очередь Артёма, и он с облегчением сгрузил покупки на ленту и сунул Зойке кошелёк, пока слушал собеседника.

Артём всё больше радовался, что принял вызов.

***

Артём любил и умел аккуратно и монотонно работать руками.

Как выяснилось, в мальчиках это не поощрялось.

Когда мама привела его записываться в первый класс, школьный психолог разложила перед ним на полу самые разнообразные игрушки и предложила делать с ними всё, что захочет. Артём поправил платья на куклах, приставил на место оторванные головы, всё разложил по категориям и сложил обратно в коробку рассыпанные фломастеры.

– Скажите, а вы не диагностировали сына на аутический спект? – Спросила психологиня.

А поскольку интернета тогда не было, а за разваливающимся от прикосновения медицинским справочником надо было лезть на пыльную антресоль, мама не стала утруждаться узнать, что такое «аутический спектр», и устроила Артёму профилактическую порку, велев в следующий раз играть как надо.

Артём с отвращением побибикал машинками и был зачислен в выбранную мамой школу.

На уроках рисования он отличался самыми ровными линиями и самым аккуратным закрашиванием. У него был такой почерк, что учителя вплоть до девятого класса были уверены, что за него делает домашнее задание мама, а в классе пишет девочка – соседка по парте. Когда кто-то из одноклассников увидел, что Артём, испачкавшись ручкой, моет руки, его тут же объявили педиком (Артём так и не понял, какая связь между соблюдением личной гигиены и сексуальной ориентацией). Мать бесилась каждый раз, когда, выходя из дома, Артём аккуратно разглаживал шнурки на кедах, чтобы лежали плоско. Когда Артём гладил бельё, он дотошно расправлял все складочки, и даже тётушка-перфекционистка заводилась.

Кто бы мог подумать, что наконец эта странность принесёт Артёму пользу.

Позвонивший ему Митяй работал подрядчиком в ремонтно-строительной компании, и на днях у них депортировали целую бригаду маляров-молдаван. Артём, конечно, не мог заменить пятерых, но и пятерых за один день было не найти, а работа простаивала.

Подряд Митяя занимался ремонтом у питерского богача, прикупившего дачу в Светлогорске. В шесть утра Артём уже трясся в электричке, зевая до слёз, чтобы успеть к началу рабочего дня в восемь.

Дом утопал в аромате сосен и зелени лиственных деревьев. На идеальном газоне росли идеальные розовые кусты. Работала автоматическая поливалка. От влаги сад блестел, как пластмассовый. Среди гортензий вдоль забора притаилась пустая собачья будка. В тени липы стоял диван-качели.

Артём рассматривал всю эту красоту через прутья кованой калитки. На звонки никто не отвечал уже минут пять. Артём лихо перемахнул через забор. Поливалка исправно окатила его с ног до головы.

Снаружи дом был вполне презентабельный. Изнутри он выглядел так, как будто его только что построили. Пол был застелен газетами, всюду высились самодельные деревянные леса. Стояли вёдра с краской, лаком и чем только не, валялись инструменты в разной степени собранности.

На все три этажа орал тяжёлый рок. Туда-сюда носились человек пять рабочих – все как на подбор бородато-пузатые дядьки чуть за сорок. Артём на их фоне выглядел как мормонский проповедник на БДСМ-вечеринке.

Артёма заметили не сразу.

– О! Здравствуй, девочка, ты чья?

На плечо Артёма опустилась увесистая лапа прораба. Зачесались руки. Хорошо, что по Артёму не видно, что он может легко сломать что-нибудь оппоненту вдвое больше себя.

Артём двумя пальцами снял с плеча лапу.

– Я мальчик, если вдруг не видно, и я свой собственный. Дмитрий Мартынович маляром прислал.

Прораб тут же потерял интерес и большим пальцем указал на приставную лестницу, спускавшуюся из дырки в потолке.

– На третий этаж, там краски и кисти уже есть.

– Суточный норматив?

– Пока Карлсон не прилетит.

– Респираторов, что ли, нет?

– Б…кие мули с собой сп…ли.

Из другой комнаты раздался какой-то выкрик, и прораб ушёл на зов. Артём со вздохом полез наверх. Лестница под ним ходила ходуном и скрипела.

На втором этаже посреди большой комнаты лежал надувной матрац. На матраце спал мужчина лет пятидесяти в халате, у него была бородка и сальные чёрные волосы длиной ниже ушей. Рядом с матрацем стояла на полу тарелка с недоеденными закусками, пустой стакан и открытая бутылка дорогущего виски.

Из дырки в полу высунулась голова прораба.

– Это хозяин. Не кантуй.

Голова исчезла.

Артём другими глазами посмотрел на мужчину.

Жрать хотелось страшно. Но изначально зелёный сыр на тарелке выглядел уж совсем несъедобно. Артём полез на третий этаж.

Как и было обещано, весь рабочий инвентарь был на месте. От прежней бригады осталась начатая работа, так что Артём хотя бы знал, каким цветом где красить. Первым он решил закончить тот, который был сделан больше всего.

Хорошо хоть музыка у рабочих приятная.

Артём снял футболку и повязал вокруг лица, как арафатку. Штор на окнах не было, встающее солнце начинало припекать. Артём открыл окна.

Да, не для этого он получал три профессии, но зато тут невозможно накосячить, да и по независящим от него причинам вряд ли что-то может пойти не так.

Всё пошло не так быстрее, чем можно было даже предположить.

Артём с упоением красил третью стену, забыв о голоде, когда снизу раздалось какое-то ворчание и топот. Артём прервал работу, спустил с лица футболку и прислушался.

Этажом ниже ходил похмельный хозяин и звал кого-то. Артём лёг на живот у края дырки в полу и свесил голову вниз.

– Утро доброе, я могу вам помочь?

Артём даже в аниме не видел таких круглых глаз.

Едва глянув на него, хозяин заорал, попятился, чуть не свалился с лестницы и с матом вылетел из комнаты. Из дырки этажом ниже появилась голова прораба.

– Я ж сказал не кантовать!

– Он сам проснулся, честное слово!

Прораб не успел ответить. Хозяин влетел обратно, размахивая настоящей казачьей шашкой и, вопя гомофобные оскорбления, попытался стащить Артёма вниз. А когда это не удалось, полез наверх, но лестница под ним зашаталась и рухнула на бок, придавив буйного. Прораб поспешно влез на этаж. Артём просто спрыгнул вниз.

– Извините, что напугал. Я ваш новый маляр. И не разу не тот, кем вы меня изволили назвать.

В это время прораб очень не кстати поднял лестницу. Хозяин вскочил на ноги, замахал шашкой на прораба и принялся орать оскорбления уже антисемитские. Прораб бросился наутёк, Артём предусмотрительно спустился на первый этаж и отодвинул лестницу. Вокруг него собрались остальные рабочие.

– Что там, что?

Наверху раздался звон разбитого стекла, рёв и грохот. В дырке показалась голова прораба.

– Пи…ц, мужики, хозяин белку опять словил.

Никто не успел опомниться, как хозяин с шашкой влетел в дом с улицы. Как потом выяснилось, снаружи к дому тоже была приставлена лестница. Чтобы не неё попасть, хозяин разбил окно, и осколок попал ему в щёку. Повезло, что не застрял, но пошедшую кровь он размазал по всей физиономии.

Тут под раздачу попали все. И по национальному, и по религиозному признаку. Хозяин орал про мировые заговоры, про своих конкурентов и инопланетян. То и дело он замахивался на рабочих шашкой, кидался инструментами, пытался драться. Прораб благоразумно сбежал звонить в «скорую».

Больше всех досталось Артёму. Его гоняли по всему участку, как зайца. Ещё не до конца зажившие ссадины на коленках открылись и закровоточили. Артём весь вымок под поливалкой, несколько раз поскользнулся на мокрой траве, упал и испачкался землёй и зеленью.

Наконец ему это надоело.

Артём мужественно встретил очередной натиск, получил царапину шашкой по руке, но выбил оружие, а потом с лёгкостью заломил хозяину руку и в такой скрюченной позе отконвоировал его в дом, где рабочие привязали его к батареям. Ещё полчаса до приезда «скорой» хозяин орал и угрожал, в том числе и примчавшейся на место происшествия молодой, красивой жене, обзывая её проституткой и прочими терминами для падшей женщины.

Наконец «скорая» умчалась вниз по мирной сосновой улочке. Всё погрузилось в тишину, только продолжала играть музыка у рабочих. Кто-то благоразумно её выключил.

– Второй раз за месяц. – Вздохнул прораб, хлопнув Артёма по плечу. – Молодец, мелкий. Девочка, конечно, а яйца побольше наших. Жалко, что уволят тебя. Красишь реально хорошо.

До конца дня Артём успел закончить одну комнату на третьем этаже. Рабочие накормили его со своего стола и потравили байки о чудачествах хозяина.

На закате приехал Митяй. Орал на Артёма, как будто это он хозяина споил до белой горячки. А потом достал из кармана пачку купюр, поплевал на пальцы и отсчитал Артёму зарплату за день.

Последняя электричка катила в сторону Калининграда. В вагоне было пусто, тихо, прохладно и полутемно. У Артёма закрывались глаза. На руках стягивали кожу высохшие пятна краски. Джинсы и футболка были похожи на работы Джексона Поллока. Саднил порез.

Артём вышел на Северном и, шатаясь, еле переставляя ноги поплёлся домой.

Во дворах было темно. Во мраке вырисовывались чёрные силуэты гуляющих компаний. Их гаканья разносились далеко вокруг.

В одном дворе в ореоле света, словно оазис, стояла футбольная коробка. На каждой стороне было по кустарно привешенному баскетбольному кольцу. На лавочке у коробки выпивали старички. На коробке пацан лет тринадцати пытался в прыжке забросить штрафной двумя руками.

Артём остановился. От увиденного болело сердце. У молодёжи никакой техники. Поэтому Артёму всегда было грустно смотреть матчи юношеских команд. И кто их учит?

– Слышь, пацан, где рука направляющая?

Мальчишка поймал пролетевший мимо корзины мяч и с прищуром и вызовом посмотрел на Артёма.

– Попробуй сам забей!

– Легко! Давай один на один до двадцати, победивший даёт мастер-класс.

Пацан хитро улыбнулся.

Старички с интересом бегали глазами с одного на другого.

– Ставлю на мелкого.

– На зелёного.

– Туда же.

– Не, мелкий.

Хотя бы приятно, что обошлось без комментариев по поводу внешнего вида и сопутствующих стереотипов.

И вот они носились по крохотной коробке. Островок света в плотной, осязаемой темноте. Мяч гулко стукал об асфальтное покрытие. Что-то комментировали себе под нос старички.

«Какая чушь. Какие 23? Какая работа, опека? У меня зелёные волосы, мне 16, и я в одиннадцать ночи с незнакомым пацаном играю в баскетбол в чужом дворе».

Артём победил с разрывом в 13 очков. Пацан проникся и со всей отдачей отрабатывал штрафные. Через полчаса уже выдавал десять из десяти. Старички к тому моменту допили и разошлись по домам.

– Скажи честно, ты спортсмен?

– Я Бэтмен.

Оба посмеялись, пожали руки и разошлись. Артёму ещё предстояло полпути до дома.

Самое смешное, что пацан, наверное, даже не знал, что играет с двадцатитрёхлетним дядькой.

В кармане приятно шуршали кровно заработанные. Завтра можно будет сделать стратегические запасы и купить Зойке какое-нибудь лакомство.

Дома Артём направился прямиком к холодильнику. Свет на мгновение ослепил. Артём нашёл остатки салата и вина, уселся на полу и открыл новостную ленту, посмотрел ближайшие матчи и сделал ставку. Палец дрогнул, и Артём поставил не туда. Отмена платная. От досады хотелось биться головой об холодильник.

Если Хорватия обыграет Испанию, это будет чудо.

Кроме чуда Артёму надеяться было не на что.

***

Город пришёл в движение. Как огромный муравейник, он шевелился, казалось, изнутри. По улицам текли сели цветочных букетов и белых бантиков в причёсках девочек. Если бы на город направили спутник, наверное, картинка была бы целиком засвечена из-за непрекращающихся вспышек камер.

Зойка гордо вышагивала в штанах и кедах, задрав подбородок и с вызовом встречая удивлённо-возмущённо-завистливые взгляды ровесниц, затянутых в белые колготки, за которые цеплялись юбки.

Бантиков и тугих хвостов-пучков тоже не было. Вечером Зойка подошла к Артёму с картинкой своего любимого персонажа из мультика – Артём не знал, кто это, – и попросила сделать ей такую же стрижку. Артём заточил об оселок кухонные ножницы, и теперь довольная Зойка наслаждалась осенним бризом на открытой шее и изящным жестом отбрасывала чёлку с глаз.