Аист на крыше

– Остряк. Ты зачем с тем придурком сцепился?

Артём развёл руками. Бывает, сглупил. Но так утомляет язык за зубами держать.

– Володя.

– Артём.

Они пожали руки.

– Новенький у нас?

– Старенький. Давно когда-то работал.

– А это не тебя после Мальборка в 14-м году на вокзале не встретили, и ты автобус пошёл ждать?

У Артёма вылезли на лоб глаза. Правда, было такое. Тётушка всегда встречала его после поздно заканчивавшихся экскурсий, но в тот день ей стало совсем плохо. Соседи вызвали скорую. Трёхлетняя Зойка в слезах ждала Артёма у соседки снизу – тёти Маши. Утром Артём вместо пар поехал с Зойкой к тётушке в больницу. Стервозная преподша по межкультурным коммуникациям потом отчитывала его за прогулы и отказывалась ставить автомат, хотя по баллам Артём проходил.

– Разве в тот раз вы ездили?

Водитель широко улыбнулся и закрыл пальцем усы.

– Это я позже отрастил. Артём. Ну как же! Помню тебя, шкет! В Мальборке русских гидов не было, и ты польского взял и сам переводил. Тогда ещё спросить хотел: где выучил?

– Сам.

– Да ты гонишь! А зачем?

– Звучит прикольно. Володь, а что, мемориал так в программу и не включили?

– Не-а. Давно хотят, но туда дорогу никак не проложат. Всё завтраками кормят. Но я тайный путь знаю.

У Артёма загорелись глаза.

– Так и чего мы телимся? Поехали! Если что, валите на меня, мол, вы человек подневольный. С меня причитаться будет.

По лицу Володи было видно, что он заинтересован.

Пока экскурсанты слонялись по комплексу, Артём успел выпить кофе и позвонить Зойке. Она весело рассказала, как сама ходила в магазин, и какая-то бабуля возмущалась, как могут родители отпускать такого маленького ребёнка без присмотра. Зойка в ответ ужаснулась, как без присмотра могут отпускать такую старую бабулю, была обругана всеми известными словами и «тыжедевочкой», а на кассе поразила всю очередь тем, что сама сумела сосчитать деньги.

Артём был горд.

Зойка начала оставаться дома одна с минувшей зимы. Раньше сидела с тётей Машей. Но Артём был поборником раннего развития. Зойка была счастлива. Ещё бы: она единственная из всей своей группы в садике пользовалась такой привилегией.

Перед отъездом Артём посидел пару минут в пирамиде, в очередной раз ужаснулся, сколько ценного ресурса было выброшено впустую. На всякий случай загадал желание, хотя во всю эту космическую муть не верил.

Настало время отъезда.

Спокон веков экскурсанты делились на первых и последних. Промежуточного не существовало.

Когда Артём подошёл к автобусу за пять минут до отправления, в салоне сидело человек десять. Они тут же возмутились, почему так долго ждут. Остаток группы подошёл с опозданием в пять-десять минут. Между несколькими компаниями тут же возник спор из-за мест. Артём равнодушно наблюдал, ожидая, пока все рассядутся. Пересчёт показал, что все на месте. Двери с шипением закрылись, автобус тронулся в обратном направлении.

– Как впечатления, уважаемые путешественники?

– А дипломы дадут?

Чёрт.

У комбината была фишка: всем посетителям выдавался шутливый «диплом старателя», якобы за то, что поискали в песочнице янтарные обломки. Проверять, действительно ли все искали, конечно, никому в голову не приходило.

Правильный гид что-нибудь бы соврал и метнулся обратно до комбината за треклятыми дипломами, пока у группы будет свободное время на пляже. Но этой достался Артём.

– К сожалению, нет, на комбинате сломался принтер, мастер ещё не приехал, а запасы раздали предшествующим группам. Я, конечно, мог взять оставшиеся пять штук, но как бы мы их поделили, правда? Не волнуйтесь, у вас будет достаточно свободного времени, чтобы приобрести более интересные и уникальные сувениры на нашей творческой площадке «Город мастеров». А сейчас мы с вами направляемся к одному из наиболее новых, но, как мне кажется, наиболее значимых исторических памятников города, а именно – к мемориалу жертвам холокоста…

Прямо у Артёма перед носом в воздух резко взлетела тонкая рука, густо покрытая веснушками. Артём заморгал.

Он даже не заметил, что вместо самца с семейством на переднем ряду оказались те дамы, с кем он ждал автобус у «Москвы».

– А церковь?

– Какая церковь?

Женщина таращилась на Артёма, как если бы у него открылся третий глаз во лбу.

– Казанской иконы Божьей Матери! – Воскликнула дама. – Где янтарная икона Вседержителя.

У Артёма снова зачесались руки.

– А… Это Кирха Пальмникена. Извините, мы посетим её на обратном пути. К мемориалу въезд ограничен, и если мы не успеем…

– Что значит «на обратном пути»? Это что, зайти и выйти? А свечи поставить? Мы же службу пропустим! Мемориал вообще в программу поездки не входит, почему мы туда едем?

– А это такая проверка на гнилость. Нормальным людям, когда говорят, что едем на мемориал, они спрашивают, есть ли там, где купить цветы и свечи, а такие как вы возмущаются, что им очередную церковь не показали.

– Дайте жалобную книгу, сейчас же!

– С собой не возим. Можете позвонить в агентство. Но пока мы обратно в Калининград не приедем, они ничего сделать не смогу. Не вертолёт же высылать.

К удивлению Артёма, женщина действительно достала телефон, нашла в своих бумагах буклет турфирмы с номером и всю дорогу до мемориала на весь автобус дурным голосом орала, какой гид хам, нахал и вообще выглядит как чучело. Артём даже не пытался её успокаивать или перекрикивать, чтобы рассказать историю мемориала. На месте разберутся.

Вместо этого Артём воспользовался возможностью, чтобы всё-таки сфотографировать билборд.

***

– Ты балбес.

Артём поднял голову и прищурился на заходящее солнце. В его лучах утопал Володя, стоявший напротив Артёма. Он сам был похож на святого с иконы.

Артём сидел на бордюре возле здания турфирмы и докуривал. В три часа дня группа вернулась с экскурсии, и ещё часа два Вера Александровна решала вопросы с оскорблёнными клиентами. Всем желающим выплатили компенсацию за счёт зарплаты Артёма, оставив ему дырку от бублика.

Потом ещё два часа мариновали Артёма. Сводилось к тому, что Вера Александровна лично его очень любит и восхищается его талантом экскурсовода, но его подача, как бы сказать, слишком новаторская, публика не готова, фирма понесёт убытки. Быть может, если бы Артём мог придерживаться более консервативного подхода…

Когда там Артём сболтнул, что может всё? Так вот, брехня. Истина дороже.

– Вам из-за меня не досталось?

Чего Артём не переносил, так это быть виновным в чьих-то бедах.

Володя улыбнулся и достал из кармана свёрнутые в трубочку купюры. Зарплата за выезд.

– Мне как раз досталось.

Володя несколько раз подбросил и поймал деньги. В этот момент ничего не стоило ударить его по руке, схватить деньги и сбежать. Володя убрал трубочку в карман.

– Тебя до дома не подбросить? Мне всё равно ещё автобус на стоянку отгонять.

– Да не, мне на Каштановую.

Володя многозначительно кивнул и бросил свой окурок в урну. Попал с трёхочковой дистанции.

У Артёма в кармане тренькнул телефон. Этот звук он узнает из тысячи. Что ж, в одном месте потеряешь, в другом найдёшь. Артём ходил по тонкому льду, делая ставку на Россию в матче с Литвой. Вера победила логику.

Володя снова закурил.

– Тогда пойдём выпьем: я завтра не работаю.

Артём перевёл взгляд с Володи на телефон. Была открыта статистика матча. На голове зашевелились волосы. Преимущество в два очка. Ей богу ангел у кромки поля стоял.

«Порция виски в баре в среднем 350. Чтобы напиться, нужно минимум пять. Надо купить мясо и бакалею. И Зойку побаловать. Простая математика… Два стакана пива и гренки. Неплохо».

– Давайте, только я много себе позволить не смогу.

– Ты что, балбес, я угощаю. Ты, конечно, балбес, но сколько раз я мечтал, чтобы кто-нибудь заткнул кудахчущих кур! Я не про дам в целом, я вот про таких – ко-ко-ко, права потребителя. Так что попки в горстки и подпрыгнули.

Володя схватил Артёма за руку и рывком заставил встать.

– Но сначала всё-таки автобус отогнать.

Володя рулил осторожно и гладко. Артём даже не чувствовал, что они едут на большой скорости. И по лицу водителя было ясно понятно, что от процесса он получает удовольствие. Именно вот от этого катания как будто без конечной цели, без толпы в салоне, под тихую музыку.

Над Калининградом садилось солнце. На главных транспортных артериях уже собирались пробки. Володя сходу их объезжал окольными путями, мурча себе под нос игравшие по радио мелодии.

Артём сидел рядом на откидном стуле, закинув ноги на торпедо, и листал новостную ленту. Артём старался не думать, что собирается пойти пить за счёт малознакомого взрослого мужчины. Опять.

Володя выбрал самый тихий в городе бар. Там музыки было почти не слышно и собирались в основном мужчины. Володя усадил Артёма за столик и сходил за пивом.

– Хотелось бы быть патриотом, но лучшее пиво – немецкое пиво, я так считаю. Равно как и машины.

– Машины – японские, пиво – бельгийское, ничего не знаю.

– Не выпендривайся. – Володя усмехнулся и поднял тост. – Давай, балбес, чтобы у тебя всё срослось.

Они выпили литра три на каждого. Артём не знал покоя, пока всё-таки не внёс свою лепту в виде сета закусок. Правда, сам же почти весь его и съел под добродушные усмешки Володи. Но в отличие от водителя у Артёма не было перерыва на обед.

Володя говорил за жизнь. Артём за всё, что знал. Разошёлся за спорт и чуть не влез в драку из-за футбола. Володя его собой закрыл, мол, если проблемы – решай их со мной.

Артёму было стыдно. Годы тренировок ничего не исправили в его телосложении. Как был в семнадцать невысоким доходягой, так и остался. В этом баре он был самым мелким.

Без чего-то двенадцать, когда бар приятно опустел, к Артёму и Володе подошла администраторка и вежливо намекнула, что скоро закрытие. Володя попросил две бутылки пива с собой, расплатился и ушёл в туалет. Артём с припасами пошёл ждать на улице. Артём хотел закурить, но оказалось, что у него не было зажигалки. Всего себя обшарил, но зажигалку так и не нашёл.

Прямо у Артёма перед носом зажглось пламя – Володя протягивал ему свою зажигалку. Артём прикурил. Володя смотрел на него как-то странно.

– Твою увели. Ты кому-то прикурить дал, а обратно не принесли.

– Вот и верь теперь в людей.

Они дошли с пивом до ближайшей детской площадки и там его распили на качелях. В советских типовках по бокам от площадки уютно горело по несколько окон. В одном светилась иллюминация.

Как же хочется спать.

Володя начал раскачиваться на качелях. Они ужасно скрипели и от каждого маха ходили ходуном. Артём пересел на лавочку и лёг на спину.

Чёрное небо было усеяно звёздами. В Москве их почти не бывало видно. На лёгком ветру зловеще шелестели листья на росших вокруг площадки деревьев.

Качели перестали скрипеть.

– Сколько тебе отсюда домой пиликать?

Артём приподнял голову.

Володя сидел на качелях, привалившись головой к цепочке. Глаза были закрыты. Он едва покачивался, толкаясь ногой.

– Час где-то.

Володя присвистнул.

– А вам?

– Да так же примерно. Я рядом с Ботаническим живу. Пойдём, что ли? Раньше сядем, раньше выйдем. Ты через Василевского? Можем вместе пойти.

Артёму не хотелось вставать. Было холодно. Артём обхватил себя руками.

В Янтарном было жарко, но около мемориала дул обманчивый ветер с моря. У Артёма наверняка обгорело лицо. Завтра будет больно.

Артём услышал приближающиеся шаги. Володя потыкал Артёма в плечо и велел вставать. Прямо как делают в детстве родители, когда в школу идти не хочешь. Артём вытянул вперёд обе руки.

– Несите меня.

Артём едва успел почувствовать под спиной две мощные руки, а потом был рывок. В живот Артёма упёрлось чужое плечо. Артёма чуть не стошнило. Он распахнул глаза. Земля была слишком далеко, а кроны деревьев слишком близко.

Володя спокойно держал Артёма у себя на плече одной рукой, обхвативший вокруг бёдер. Другой рукой Володя закурил. С первым шагом Артёма снова замутило.

– Хорош! Поставьте!

Володя сгрузил Артёма на землю. Голова шла кругом. Артём с трудом восстановил дыхание.

– Не смешно.

– Да уж, перестарался.

Они шли рядом, молча. Володя продолжал курить. Артёму не хотелось совсем. В кромешной темноте ему было тревожно. Артём напрягал глаза, чтобы видеть, что происходит на другой стороне улицы.

Пару раз мимо прошли подгулявшие компании. Время от времени проезжали машины, в том числе такси. Из окон высовывались ещё более пьяные гуляки и что-то орали. В очередной раз Артём порадовался, что ушёл из извоза.

На Василевского переливались разноцветной подсветкой Росгатенские ворота. На свинцовой глади пруда отражалась лунная дорожка. Где-то на другом берегу с гаканьем взлетели утки.

Ещё почти час домой топать.

– Бывай, балбес, ещё свидимся, может.

Володя с добродушной улыбкой раскрыл руки для объятия. Артём подумал немного и бессильно ткнулся лбом Володе в грудь. Володя на мгновение окаменел, но потом вздохнул и погладил Артёма по голове.

– Плохо, да?

Артём покивал. Володя ещё раз вздохнул и ласково отстранил от себя Артёма.

– Ничего, это пройдёт.

Володя помахал Артёму рукой, пятясь назад, а потом резко развернулся и перебежал площадь на красный свет. Тут же из-за поворота вылетела и пронеслась мимо машина. Помедли Володя секунду, оказался бы под её колёсами. И было бы не жалко, потому что ПДД писали не дураки и не для дураков.

Артём ещё какое-то время смотрел в спину удалявшемуся вверх по Невского Володе. Десять лет назад так уходил после прогулки по Москве отец, и Артём ничего не сказал ему напоследок. То есть, сказал, но лучше бы молчал.

«Не поеду я ни в какой Калининград, сам со своей сестрой разбирайся, достали вы меня все». Теперь Артём в Калининграде и разбирается с папиной племянницей – своей двоюродной сестрой. Вот такая вот ирония.

Артём прошёл мимо подсвеченного Храма на площади Победы. Тяжёлые врата были плотно затворены. Артём сел на лавочку и растёр усталые ляжки.

Если назначение церкви помогать людям, то какого чёрта даже нет никакого ночного входа, чтобы бродяги зимой могли зайти переночевать? Артём сейчас готов был наступить на гордость и попросить приюта в храме, так ведь не дадут же. Придётся, как все бомжи, идти на вокзал – оттуда ещё ни разу никого не выгоняли.

Артём встал и пошёл дальше. Проводил печальным взглядом оставшийся за спиной вокзал. Потом театр. Одна его подруга работала там помощницей режиссёра и проводила Артёма на спектакли бесплатно. У неё было тайное место над рубкой осветителя. Туда же она при необходимости пускала Артёма ночевать. Но летом театр не работает. И подруга в Москву переехала.

Дойдя до «Балтики», Артём разулся и опустил горящие ноги в прохладную воду фонтана. Полдороги позади. Теперь главное не описаться по пути.

Артём не помнил, как добрался до дома. Помнил только с каким облегчением лёг на холодный паркет в коридоре. Даже свет не зажёг. Если Зойка ночью встанет, может, подушку с пледом принесёт. Ей не привыкать Артёма в таком состоянии обнаруживать. Спасибо, господи, что завтра суббота.

***

Старый автобус трясся на поворотах. Артём даже подскакивал на жёстком кресле. Ну уж нет, чтобы заставить его открыть глаза понадобится что-нибудь посерьёзнее.

Например, настойчивые пинки по ноге.

«Убью».

– Слушайте, если вы ещё раз…

Артём резко сел, обращаясь к назойливому соседу, но запнулся.

Рядом сидела Зойка, уткнувшаяся в телефон.

– Уровень не могу пройти. Помоги.

Артём осмотрел салон автобуса. Народу значительно поубавилось с того момента, как они с Зойкой сели на Северном. Артём по-настоящему крепко заснул, раз даже не заметил в какой момент Зойка подсела к нему на освободившееся место.

– Дальше будет сложнее, давай сама, тренируйся. Разбуди, когда приедем.

Артём проверил засунутые под браслет часов билеты и отвернулся от Зойки. Не успел он закрыть глаза, Зойка тут же снова пнула его по ноге.

– Что?

– Приехали.

Артём страдальчески выглянул в окно.

Автобус подъехал к Светлогорскому пруду. На остановке ждало много людей. Половина автобуса вышла. Несколько человек вошли и расселись. По проходу прошла молодая кондукторка, собирая плату.

Артёму в глаза бросилось, как пристально поглядел на кондукторку неприятного вида мужик с повышенной волосатостью на всех открытых участках тела. «Пристань к ней – я тебе врежу», – подумал Артём, заранее сжимая кулаки. Но мужик только расплатился за проезд и проводил кондукторку голодным взглядом. «Чтоб у тебя глаза вытекли».

Автобус потащился вверх по узкой покатой улочке, густо заросшей деревьями. Из-за крон выглядывали крыши частных домов. Время от времени из зелени выныривали маленькие магазинчики. По тротуару стройными рядами шли отдыхающие с плавательными кругами, нарукавниками, надувными матрацами и прочей пляжной утварью.

Артём гордился тем, что весь их с Зойкой инвентарь уместился у него в рюкзаке.

С тётушкой Артём ездил в Светлогорск почти каждые выходные. С тех пор многое изменилось. Артём даже не узнавал торговые павильоны, выстроившиеся вдоль железной дороги. Что уж там, он даже станцию не узнавал. Но дорогу к морю нашёл всё равно быстро.

Сланцы хлёстко шлёпали по убегавшей вниз улице. Зойка возбуждённо скакала рядом и вставала на цыпочки, пытаясь заглянуть за заборы.

Прошли мимо открытой веранды кафе, где только начиналась жизнь. В этом кафе тётушка впервые дала Артёму попробовать пива, когда ему было 15. Сама она не пила, но отлично разбиралась в сортах и марках. Стукнет Зойке 15, Артём тоже её угостит.

На променаде обдувал приятный бриз с моря. Народу было ещё совсем мало. Только начинали открываться прибрежные ларьки и кафешки. Небольшие волны набегали на волнорезы и как будто украдкой их обнимали, а потом откатывали.

Артём с Зойкой спустились на пляж. Песок был ещё холодный. Наверное, совсем недавно ушёл прилив – большая часть пляжа была ещё мокрой. Артём и Зойка разулись и пошли вдоль воды искать место посуше и почище. Валялись то камни, то коряги.

По узкому песочному пляжу ходили несколько деловых чаек. Толстая женщина в закрытом купальнике, пришедшая на пляж с маленьким мальчиком и большой сумкой, согнала чайку с одного из немногих сухих участков и начала раскладывать вещи. Мальчик то подбегал, то отскакивал от полосы прибоя, играя с волнами, и заливисто хохотал.

Зойка выбрала понравившееся место. Рядом с ним обвалилась защитная каменная кладка. Булыжники осыпались, и натянутая ими сдерживающая сетка опасно выпятилась, держась на честном слове. Поодаль, где укрепление кончалось, вода глубоко подмыла берег. Из песчаного нёба жутко торчали корни деревьев.

Пока Артём раскладывал вещи, Зойка уже скинула майку и шортики и помчалась в воду. Видимо, она была холодная. Зойка забежала по колени, и пляж огласил задорный визг. Зойка бухнулась животом в воду и поплыла по-собачьи.

Артём всё ещё лелеял надежду привить ей кроль или брас.

Пляж постепенно наполнялся народом. Совсем рядом с Артёмом разместилась компания из двух мужчин и одной женщины, всем лет около пятидесяти. Они разложили богатые закуски и пару пластиковых бутылок без этикеток. Нужно было быть самоубийцей, чтобы по такой жаре пить красное вино.

Женщина почти сразу легла загорать на живот и подолгу не подавала признаков жизни. Проснувшись, она отпивала из своего стакана, закусывала, говорила что-то напутственное и снова укладывалась. Мужчины активно ели и разговаривали, время от времени уходя плавать.

С другой стороны загорала пара пышных дам. Артём так для себя и не решил: мама и дочка или сёстры с большой разницей в возрасте. У них даже купальники были похожи.

Ещё поблизости расположился молодой, но уже седой мужчина с дряблым животом. Он загорал стоя, уперев руки в бока, закрыв глаза от солнца и излучая блаженство.

Ещё примечательная компания – парень атлетического телосложения и при нём две неестественно худые девушки. Артём неуютно передёрнул плечами. «Не суди других, не суди других, не суди других».

Прибежала Зойка с посиневшими, дрожащими губами, вытерлась насухо, далась намазать себя кремом. Скрепя сердце, Артём пошёл плавать.

– Заходите в воду осторожнее! Тут где-то бетонная плита! – крикнул вслед загорающий.

Артём пожалел, что оставил Зойку с ним одну. Впрочем, она умеет отбиваться от непрошенных советов.

Вода была даже тёплая. Преодолев полосу камней, больно врезавшихся в пятки, Артём зашёл по пояс и поплыл. Вода приятно ласкала тело, немного щекоча. Артём перевернулся на спину и раскинулся на волнах морской звездой. Его качало. Над головой было сероватое небо. Рваные облака были похожи на мыльные разводы на стекле. Кружили серебряными точками чайки.

Артём вытянулся солдатиком и ушёл под воду, проверяя глубину. Кончики больших пальцев коснулись шелковистого песка на дне. Макушка торчала над водой. Артём нырнул и поплыл обратно под водой. Но в ушах оглушительно шумело, кислород быстро кончился. Не давая панике накрыть себя, Артём всплыл, хватая ртом воздух, и поплыл к берегу. Кончиками пальцев он то и дело прощупывал дно на предмет плиты. Над головой покружила и улетела какая-то муха.

На берегу было хорошо. Ветер сушил просоленные волосы, хлестал ими по лицу и спине. Сейчас краска уже немного вымылась, а в первые дни Артём погубил несколько футболок.

Артём закрыл глаза и подставился солнцу. Монотонно гудели голоса купальщиков. Равномерно накатывали и убегали волны.

Прибежала Зойка, принесла целую пригоршню обломков янтаря вперемешку с обычными камнями. Она потащила Артёма строить замок из песка. Ощущение песчинок под ногтями доводило Артёма до зубного скрежета, и он старался как можно чаще смывать руки.

Зойка начала хулиганить и кидаться мокрым песком. Устроили бойню. Зойка повалила Артёма на песок и села сверху ему на грудь. Несколько накрывших с головой волн, и Артём сдался. Зойка с победоносным хохотом побежала отмываться от песка. Артём быстренько сполоснул с себя следы побоища и вернулся на коврик.

Купальщики всё прибывали. Появились новые соседи. Теперь рядом сидела старушка в солнечных очках и чёрном закрытом купальнике. Вокруг того, что некогда было талией, был обвязан цветастый платок. Она с поджатыми губами смотрела, казалось, прямо на Артёма. «Ну, давай, придерись к волосам или татухам». Артём нещадно чесал зудящие ладони.

Но старушка так ничего и не сказала. Даже не пошевелилась ни разу.

Солнце перевалило зенит.

«Обратно на электричке поедем». Артём и Зойка собирали вещи. «Выйдем на Южном, дойдём до Бранденбургских, купим марципана». Они шли по променаду босиком, стряхивая последний прилипший к ногам песок.

Когда Артём первый раз приехал сюда с тётушкой, был пасмурный день в конце августа. Неровен час, мог пойти дождь. Над свинцовой водой носились с криками чайки. Низко висели стальные тучи. Всё было закрыто. Не было ни души.

В будке у канатной дороги сидел старичок-боровичок. Артём заплатил за подъём из своих карманных денег и сам подал тётушке руку, помогая сесть в кабинку. Дорогу запустили специально для них. Старичок крикнул вслед что-то про крылья любви. Странно, хотя Артём всегда выглядел моложе своих лет, их с тётушкой часто принимали за парочку.

Зойка долго и упорно порывалась называть Артёма «папой».

Сейчас на канатную дорогу стояла огромная очередь, работали две кассы, садиться и выходить из кабинки помогали два здоровых детины. Отцы семейств пытались впихнуться в крошечные кабинки с надувными крокодилами и фламинго. Из окон кабинок торчали руки с телефонами. Во все стороны раздавался детский рёв.

– Хочешь прокатиться?

Зойка наморщила носик.

– Нет. Жарко очереди ждать. В другой раз.

Артём хмыкнул.

Ну вот теперь, когда Зойка сказала, просто обязан быть другой раз.

***

Артём сидел в теньке в нише между домами и курил. Из-за крыши дома напротив – городской ратуши выглядывало полуденное солнце. Артём щурился на один глаз и пристально наблюдал за маленьким затворённым окошком под её крышей.

Как-то так исторически сложилось, что Гвардейск Артём не любил.

Вверх по улице мимо ратуши потянулась процессия экскурсантов. Гидша лет тридцати была одета как дряхлая старушка: шерстяная юбка в пол, уродливые мокасины, на голове платок. В качестве опознавательного знака она несла древний зонтик. Из её огромной сумки поднимался провод к микрофону-петличке, прикреплённому на кофту. Судя по тому, что микрофон был отвёрнут от рта, группе было замечательно хорошо слышно.

В какой-то момент появились эти самоопределяющиеся экскурсоводы. Они приходили в турфирмы, предлагали проводить уникальные экскурсии по сходной цене, сами были на проценте у заведений, куда заводили своих туристов. Так что информативность не входила в цели экскурсии.

Гидша на хорошем английском с жутким акцентом рассказывала заученную историю города. Очень обобщённо. Настолько обобщённо, что Артёму даже стало обидно: он и то больше знает.

– Вы бы им хоть про часы с музыкой рассказали.

Гидша прервала рассказ и захлопала глазами на Артёма. Несколько туристов его сфотографировали. Несколько человек обменялись репликами. По нескольким знакомым словам, Артём распознал литовцев.

– Какие часы?

Артём не стал отвечать. Не вставая, он сам заговорил по-английски, рассказывая о самых главных достопримечательностях. Дом Твардовского. Дом Коринта. Памятник воинам. Замок. Двор кошек. Стадион, в конце концов.

Пока Артём рассказывал, стукнул полдень. Артём оборвал рассказ и указал на окошко под крышей ратуши. Заиграла музыка, и стрелки часов взбесились. Литовцы принялись восхищаться и фотографировать. А потом открылось окошко, появились две деревянные куклы и начали «играть».

Артём не знал, как называется изображаемый инструмент – похожий на ксилофон, только вертикальный. Часто его видел, а название так и не узнал.

Представление продлилось минут пять. Когда всё стихло и окошко за куклами закрылось, литовцы стали наперебой горячо благодарить Артёма. Экскурсоводка нетерпеливо топала ногой и хлопала зонтом по ладони. Литовцы делали последние снимки и уныло стягивались вокруг неё.

– Сводите их к Коринту.

– Будет у вас своя группа, водите куда хотите. Что вообще на эту развалину смотреть?

Девушка подняла зонтик и решительно зашагала к площади. Она говорила без пауз между словами на одной ноте. Напоминало стук пишущей машинки.

Группа скрылась за углом площади. Их вели к очередной церкви – бывшей кирхе.

Деньги на переоборудование конфессиональных зданий лились рекой. А чтобы отреставрировать разваливающуюся лютеранскую кирху почему-то ни у кого не было.

Артём закурил по новой и вышел на залитую солнцем площадь.

Воздух дрожал от жары. Редкие деревья в кадках, расставленные по периметру, были похожи на караульных у вечного огня. Только они, похоже, не менялись даже в случае смерти. Одно дерево пожелтело и осыпалось. Редкие порывы ветра разносили опавшие листья. Они шуршали по брусчатке.

Артём перебежал площадь почти вслепую, закрывая от солнца глаза козырьком ладони.

Рядом с автостанцией в тени под навесами палаток толклись несколько мальчишек 11-13 лет в бело-голубой футбольной форме. Один ковырял отрывающуюся нашивку – эмблему «Балтики».

Сбоку от здания станции была уходившая вниз лестница, прикрытая козырьком. От него почти не было тени. На табуретке рядом с лестницей сидела одноглазая старуха в чёрном и обмахивалась газетой. На стене у неё за спиной висел приклеенный на скотч пустой файл. Рядом с ним кто-то начертил углём две буквы, известные на всех языках, но они почти стёрлись.

Артём пересчитал детей. Двенадцать.

– Все сходили?

– Не. Там залило.

– Кого залило?

– Туалет залило. Не пускали.

У Артёма зачесались руки.

– И вы полчаса тупо стояли здесь? У вас мой номер есть – не судьба позвонить?

Дети скучающе переглянулись. Телефоны им, видимо не для того, чтобы звонить.

Артём посмотрел на старуху. Она невозмутимо смотрела на Артёма единственным глазом.

– Что, и женский залило?

– И женский.

Артём постарался как можно медленнее дышать, но паника всё равно накатывала.

– Сходите в церковь. Там есть.

Артём скептически посмотрел на старуху. Потом на детей.

– Кому прям кровь из носу надо, что до конца матча не потерпят?

Все двенадцать рук взметнулись вверх.

Наверное, Артём, ведущий через всю площадь толпу детей, был со стороны похож на маму-утку. Усиливали эффект крякающие звуки, которые выдавали мальчишки под видом разговоров.

Артём оставил толпу в прохладном предбаннике кирхи и зашёл в зал.

На нескольких стойках горели густо расставленные свечи. Покрытые извёсткой стены были расписаны и увешаны иконами. Весь зал был заполнен стульями. За стойкой церковной лавки стояла женщина лет пятидесяти с неестественно чёрными волосами, совсем не христиански-смиренными макияжем и маникюром, модно одетая; платок сполз с головы и лежал на плечах. Женщина листала какой-то журнал.

– Извините, мне на площади сказали, у вас где-то уборная есть…

Женщина подняла на Артёма непонимающий взгляд.

– Что вам нужно?

– Туалет. Мне сказали, здесь где-то есть туалет.

– Это храм.

– Знаю. Так есть?

– Вам туалет или храм нужен?

Подошла ещё одна женщина, постарше и более ортодоксального вида, и строго уставилась на Артёма. Чесались руки.

– Слушайте, у меня двенадцать человек детей приехали из Калининграда, с шести утра на ногах, не писавши. Как думаете, что мне нужно?

– В поликлинику идите.

Женщины демонстративно отвернулись.

Артём скрежетал зубами. К нему подошёл один из мальчишек и с надеждой заглянул в глаза.

– В кусты на поле пописаете.

Мальчик тут же вышел, и Артём шагнул было следом, но остановился.

С обеих сторон от входа на стендах висели пропагандистские листовки. Начиная от призывов жертвовать на храм и записываться в воскресную школу, заканчивая перечнем ежедневных грехов (смеяться без причины нельзя, оказывается) и призывами запретить аборты.

Артём почувствовал, как ногти впиваются в ладони. Он кинул беглый взгляд на женщин у стойки.

Они были увлечены разговором и обе стояли к Артёму спиной.

Артём открепил пролайферскую листовку и быстрым шагом вышел из церкви, на ходу разрывая бумажку.

До стадиона шли быстро.

На поле уже разминалась команда-соперник. Вдоль кромки сидели и стояли довольно многочисленные болельщики. Тренер противников – здоровенный пузатый дядька в футболке-поло маловатой минимум на размер активно махал руками на своих подопечных и что-то изрыгал, но в общем гомоне голосов слов было не разобрать.

Папаши самодовольно ухмылялись, почёсывали пузени и жаловались на работу и хвастались достижениями в хобби. Мамочки умильно доказывали друг другу, что именно их деточки самые талантливые. Младшие братья и сестры рвали траву, ковыряли землю и дрались. Самые гениальные родители принесли грудничков, плакавших от жары и шума.

Команда Артёма гуськом вылезла из-за кустов и незаметно высыпала на поле, воровато озираясь и на ходу подтягивая шорты. Парочка самых рьяных начали разминаться.