Сталинград

Затем корпусу овладеть центральной и южной частями Сталинграда…

XIV танковому корпусу после занятия плацдарма LI армейским корпусом нанести с него удар на восток через цепь холмов, что севернее Мал. Россошка, станция Конная, и выйти к Волге севернее Сталинграда, перерезать Волгу и прервать железнодорожное сообщение севернее города. Частью сил корпуса нанести удар с северо-запада, ворваться в северную часть Сталинграда и захватить ее. Танки при этом не использовать… При этом поддерживать тесное взаимодействие с подходящим с запада VIII армейским корпусом.

8-му армейскому корпусу прикрывать северный фланг XIV танкового корпуса. Для этого нанести удар с плацдармов, захваченных между Н. Герасимов и Трехостровская, на юго-восток и, постепенно поворачивая на север, выйти на рубеж (по возможности недоступный для танков противника) между Кузьмичи и Качалинская. Поддерживать тесное взаимодействие с XIV танковым корпусом.

XI и XVII армейским корпусам обеспечить северный фланг армии.

XI армейскому корпусу – на рубеже р. Дон от Мелов до Клетская (иск.) и дальше до левой разграничительной линии армии… в ближайшее время направить 22-ю танковую дивизию в район Далий-Перековский, Ореховский, Селиванов в распоряжение командования армии…^[32]

VIII авиационный корпус главными силами будет поддерживать вначале действия LI армейского корпуса, затем XIV танкового корпуса…»

Хотя лучшей оценкой всякого плана являются реальные результаты, достигаемые при его осуществлении, все-таки кратко проанализируем этот документ, ибо, во-первых, он имел важное значение для дальнейшего развития событий под Сталинградом, а во-вторых, потому, что в буржуазной военной литературе катастрофу гитлеровских войск под Сталинградом связывают отчасти с ошибочностью данного плана. Так, уже знакомый нам генерал Дёрр в своей книге «Поход на Сталинград» пытается убедить своих читателей в том, что причиной неудачи германской армии под Сталинградом явился плохой план, а совсем не то, что она уступала по своему моральному духу Советской армии.

Он весьма подробно и довольно «самокритично» для бывшего гитлеровского генштабиста разбирает этот план. Однако эта «самокритика» является, в сущности, не чем иным, как стремлением умалить силу сопротивления нашей армии, принизить наше военное искусство. Правда, в начале своих рассуждений он бросает небрежный комплимент защитникам Сталинграда, стремясь тем самым показать якобы свою объективность. Теперь ведь нет в мире людей, которые не знали бы о героизме сталинградцев, поэтому даже битые гитлеровские генералы скрепя сердце вынуждены писать об этом.

Вот рассуждения Дёрра относительно этого плана, которые мы приведем полностью:

«Я хочу сделать здесь несколько замечаний по поводу наступления на город, так как неудача действий наступавших войск в этой операции не может быть объяснена только недостатком сил у наступающего и выдающимся мужеством и умелыми действиями обороняющегося, – ее следует также отнести за счет ошибок в группировке сил 6-й армии в начале наступления.

Из развернутого приказа 6-й армии от 19 августа 1942 г. “О наступлении на Сталинград” не видно, как войска должны были овладеть огромным городом. Может быть, командование 6-й армии в тот момент еще не представляло себе ясно географическое положение города и его особенности? Можно задаться вопросом, было ли целесообразно и правильно, находясь еще к западу от Дона, начинать наступление на большой город, расположенный на расстоянии 60 км восточнее реки.

Ближайшая задача должна была состоять в форсировании Дона, рубеж которого оборонялся противником, глубоко эшелонировавшим свои позиции и подготовившимся к обороне. После форсирования Дона главная задача 6-й армии должна была состоять в наступлении XIV танкового корпуса к Волге; только после успеха этого наступления, в результате которого были бы перерезаны все коммуникации, связывающие Сталинград с севером, можно было приступить к штурму города.

Пришлось бы армии снова перегруппировываться или же корпуса, продолжая движение вперед, ворвались бы в Сталинград, – зависело от того, будет ли противник оборонять город и в том случае, если немцы выйдут к Волге и перережут все коммуникации, ведущие к городу с севера.

“Приказ о наступлении на Сталинград”, в котором, между прочим, о замысле командования 6-й армии в отношении захвата города говорится только: “…частью сил одновременно ворваться в город с северо-запада и захватить его”, можно было толковать только таким образом, что корпуса должны использовать все возможности для того, чтобы ворваться в город, если обстановка благодаря внезапности действий позволит надеяться на успех.

…Можно утверждать, что командование 6-й армии в известном отношении неправильно оценило обстановку. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства:

1) Опыт боев с русскими давал основание считать, что они будут оборонять Сталинград даже в безнадежном положении до последнего патрона. Впрочем, если судить по приказу, командование 6-й армии считало, что “русские будут упорно оборонять район Сталинграда” и что “они будут сосредоточивать силы для контрудара в районе Сталинграда, в том числе танковые бригады”.

2) Командование армии, очевидно, недостаточно учло чрезвычайно сложные условия местности.

3) В результате выхода наших войск на Волгу севернее Сталинграда снабжение города было затруднено, однако коммуникации перерезаны не были.

4) В то время, очевидно, еще не представляли себе, в какой мере удастся преодолеть сопротивление противника, имеющего численное и оперативное превосходство, если обороняющийся ведет бой до последнего патрона и его нельзя взять измором.

5) Если было известно или ожидалось, что противник будет оборонять весь район Сталинграда, то концентрический удар или наступление на широком фронте с дальних подступов не были целесообразны. В результате таких действий можно было потеснить противника, но нельзя было нарушить его тактическое построение до тех пор, пока у него еще оставалась связь с тылом. Было необходимо расчленить войска, оборонявшие город, и перерезать пути их снабжения. Поэтому в первую очередь следовало вбить клин в расположение войск в Сталинграде с таким расчетом, чтобы берег Волги с паромной переправой напротив Красной Слободы попал в наши руки. Наряду с наступлением 14-го танкового корпуса это было самой важной задачей. Следует даже задуматься над вопросом, не важнее ли было в тот момент, когда полагали, что мы встретим в Сталинграде лишь слабое сопротивление, выполнить эту задачу, чем осуществить наш удар в направлении на Рынок.

6) Район “Большого Сталинграда” был разделен 6-й армией на полосы для наступающих соединений, а не на основные объекты, это в конце концов привело к тому, что его географические особенности оказали свое действие тогда, когда нападающие вошли в такое тесное соприкосновение с противником, а обороняющиеся создали такую искусную оборону, что перегруппировка 6-й армии и перенос направления ее главного удара не могли больше вынудить русских к выполнению новых задач; момент внезапности был потерян»^[33].

В этой «самокритике» Дёрра есть, несомненно, правильные положения. Это прежде всего то, что крохоборческий педантизм авторов плана не позволил им, что называется, рассмотреть слона, т. е. самый объект их вожделений – город-гигант Сталинград, вытянувшийся на 60 километров вдоль Волги. Гитлеровские стратеги планировали захватить его обычным способом – путем штурма с ходу. В этой связи понятно сомнение Дёрра относительно уместности для овладения Сталинградом концентрического удара, с помощью которого нельзя было действительно преодолеть нашу оборону. Небезосновательным, конечно, является глухое признание недооценки моральной стойкости защитников города. Существенны и другие положения Дёрра, например, мысль об ударе против наших войск, оборонявших участок волжского берега против Красной Слободы.

Однако в решающем Дёрр не прав. Он намеренно не учитывает реальной обстановки момента, когда возник этот план. Дело в том, что тогда, в августе, положение с обороной города существенно отличалось от положения, которое возникло в сентябре. Поэтому решение об ударе на севере не лишено оперативного смысла. Более того, если бы гитлеровцы упорствовали в проведении своего первоначального плана, развязка сталинградских событий наступила бы для них гораздо раньше.

Поясню эту мысль. Если бы противник в самом деле продолжал наносить удар, как он был первоначально нацелен, с юга на Красноармейск, Бекетовку, вдоль озера Сарпа с задачей выйти здесь, как и на севере, на Волгу, то он измотал бы силы своей ударной группировки на преодолении хорошо организованных узлов сопротивления, опорных пунктов, минных полей. Сила нашей обороны на этом участке, естественно, была бы эффективно использована и, несомненно, причинила бы громадный ущерб противнику.

Вместе с тем следует иметь в виду, что войска, оборонявшие этот участок (артиллерийско-пулеметные батальоны), были частями неманевренными. Находясь в обороне, они при отсутствии наступления противника на их участке в боевом отношении бездействовали. При новом немецком плане (по приказу Паулюса) роль их становилась пассивной. Ясно, что если бы противник наступал там, где мы подготовились к его отражению, он имел бы меньший успех, чем на участке, где его удар был если и не внезапным, в полном смысле слова, то, во всяком случае, упредившим наши контрмероприятия.

Вместе с тем новый план по приказу Паулюса сближал южную и северную ударные группировки, что не только улучшало взаимодействие, но и усиливало их ударную мощь. Образовался мощный маневренный танковый кулак.

Таким образом, сам по себе план, который, видимо, был результатом совместной работы генерала Паулюса и его начальника штаба генерала Шмидта (к обоим, кстати сказать, Дёрр не питает особой симпатии), не является таким плохим, как его хотели бы представить теперь некоторые буржуазные военные историки. Весьма характерно, что Дёрр в начале своих рассуждений о плане называет три причины провала наступления немцев на Сталинград: а) недостаток сил наступающих; б) выдающуюся храбрость и тактическое мастерство обороняющихся; в) ошибки в использовании сил 6-й армии, т. е. ошибки плана. В дальнейшем Дёрр сосредоточивает все свое внимание только на ошибках плана. Почему он делает это? Относительно недостатка сил наступающих он, по существу, ничего не может сказать, так как это явно вымышленная причина. На самом деле в это время превосходство наступавших было подавляющим, особенно на направлениях главных ударов. О второй причине Дёрр также по весьма понятным причинам не считает нужным распространяться. Зато он стремится «сокрушить» до основания план 6-й армии. Его не смущает при этом то обстоятельство, что, отыскав действительные ошибки и просчеты плана, он не заметил в нем того, что являлось положительным для гитлеровцев. У Дёрра получается даже, что одной из решающих причин неудач наступавших была преждевременная отдача приказа о наступлении на город, но это не более как стремление говорить парадоксами. Каждому ясно, что успеху вредит запоздалая постановка задач, а заблаговременная обычно содействует успеху. Постановка задачи на овладение городом в такой операции, как Сталинградская, в момент, когда войска находились от города на расстоянии 50–60 километров, вполне нормальна. Это обычная глубина задачи в подобной операции. Короче говоря, войскам была поставлена ближайшая задача – форсирование Дона – и последующая – овладение городом. Когда гитлеровцы вышли к Волге севернее Сталинграда, в районе Рынка, у них было время на отдачу новых приказов, поскольку сразу же стало ясно, что город с ходу взять не удастся. Такие приказы, конкретизирующие дальнейшие действия войск и предписывающие необходимые перегруппировки, конечно, отдавались неоднократно.

На всем этом приходится подробно останавливаться еще и потому, что у нас, к сожалению, до сих пор иногда принимают объективизм буржуазных военных писателей за действительную объективность. В этом отношении многих сбивает с толку так называемая «многосторонность» в оценке событий. Чего стоит эта пресловутая «многосторонность», отчетливо показывает приведенный пример. Подтасовка и передергивание фактов очевидны. Ошибки в плане 6-й армии были, и довольно существенные, но отнюдь не они сыграли главную роль в поражении гитлеровцев под Сталинградом. Любому непредубежденному человеку ясно, что Сталинград не был взят благодаря непревзойденным моральным качествам советских воинов и всего советского народа, благодаря высокому искусству наших командных кадров, в конечном счете благодаря социалистической системе нашего государства. И никакими объективистскими хитросплетениями этого не опровергнешь.

Нельзя не подчеркнуть, что выполнение всякого боевого плана связано с проявлением инициативы и умением находить реальные пути и методы его осуществления в зависимости от обстановки, зачастую меняющейся, особенно в ходе практической реализации самого плана.

Военные планы (планы боевых действий) существенно отличаются от планов экономических. Если осуществление экономического плана в значительной степени связано с учетом объективного более или менее постоянного фактора (например, наличия необходимых запасов полезных ископаемых для создания нового промышленного района, наличия запасов гидроресурсов для электростанций и т. п.), то совсем по-другому выглядит «объект» в военном плане: это – противник; это, по существу, тоже «субъект», активно действующий, противопоставляющий нам свою волю, свои планы и расчеты. Учесть с самого начала, при составлении плана, силу сопротивления противника и возможные контрмероприятия не всегда, к сожалению, удается. При реализации оперативного и даже тактического плана, не говоря уже о стратегическом, обычно необходимо проявить максимум инициативы и боевого умения, большие способности быстро реагировать на контрмероприятия противника, вовремя меняя те или иные детали плана, чтобы добиться достижения его главной цели с наименьшей затратой сил.

В прошлом в нашей военно-исторической литературе имела хождение окостеневшая формулировка примерно такого содержания: «Гитлеровский авантюристический план был своевременно раскрыт и ему противопоставлен наш гениальный план». Далее обычно рассказывалось, что боевые события развивались успешно, все «шло как по маслу». При этом, дескать, противник стремился осуществить свой порочный план с невероятным упорством, а мы, действуя строго в соответствии с нашим планом, легко расправлялись с упрямым, но неумным врагом. Это вредная схема. Авантюризм гитлеровцев, как и других милитаристов прошлого и настоящего, заключается в том, что они не в состоянии оценить объективно наши силы, но это не значит, что в каждый ограниченный отрезок времени любой план противника заведомо порочен и авантюристичен в своей основе.

Признавая политический авантюризм милитаристов, нельзя, однако, считать, что все их планы не имеют под собой более или менее верного оперативного или тактического расчета. Приклеивание ярлыка авантюризма и порочности к любому военно-оперативному или тактическому плану противника усыпляет бдительность наших командных кадров, вызывает обывательскую самоуспокоенность и представление, что в силу своего авантюризма и порочности план противника провалится сам собой.

Говоря это, мы ни в коем случае не умаляем значения тактического, оперативного или стратегического планирования, а, напротив, стремимся подчеркнуть, насколько серьезными и важными являются вопросы планирования для успеха боя, операции, кампании, войны в целом. Лишь имея соответствующий обстановке план, можно противопоставить противнику свою волю, чтобы изменить обстановку в свою пользу, а не плестись в хвосте развивающихся боевых событий.

В этой связи следует еще раз подчеркнуть ложность и вред известной сентенции Мольтке: «Ни один оперативный план не остается в его первоначальной форме после первого столкновения собственных сил с главными силами противника. Только профан может думать о какой-то заранее намеченной и тщательно продуманной идее, последовательное осуществление которой якобы можно проследить в течение всего хода войны»^[34].

Это положение, необходимо подчеркнуть, сейчас вновь вытащено на свет битыми гитлеровскими генералами, в частности Куртом Типпельскирхом в его статье «Оперативные решения командования в критические моменты на основных сухопутных театрах Второй мировой войны»^[35].

В первом разделе своей статьи о молниеносных войнах Типпельскирх отмечает, что в силу огромного превосходства немцев и умелого использования ими новых в то время средств борьбы им удалось как бы опровергнуть этот «вечный принцип» ведения войны и добиться полного и точного осуществления всех своих планов; далее же он утверждает, что в период после 1941 года, когда силы сторон более или менее сравнялись, а противники фашистской Германии научились использовать новые виды оружия и техники, закон Мольтке опять восторжествовал и, так сказать, жестоко отплатил Гитлеру за то, что он пытался его игнорировать. Не будем здесь говорить о том, что Типпельскирх выступает как закоренелый метафизик и идеалист. Это и так ясно. Достаточно просто беглого взгляда на ход событий минувшей войны, чтобы понять, что эти теоретизирования не стоят выеденного яйца, так как в них Типпельскирх имеет в виду лишь немецко-фашистскую армию и совершенно не учитывает того, что относится к ее противникам.

В самом деле, для фашистской Германии после ее вероломного нападения на нашу страну наступили черные дни. Большая часть оперативных планов германского генерального штаба при столкновении немецко-фашистской армии с Советскими Вооруженными Силами оказались невыполнимыми, но это вовсе не потому, что таков вечный закон войны, а просто потому, что сами эти планы не учитывали реального положения вещей. Другое дело – планы советского командования, которые при проведении в жизнь хотя и подвергались коррективам, но в главном выполнялись, поскольку сообразовывались с реальным развитием событий на фронтах войны; нашу же ясную идею – полный разгром фашистского вермахта – без труда можно проследить в ходе всей Великой Отечественной войны.

Уже в день подписания Паулюсом приказа, о котором шла речь выше, т. е. 19 августа, при массовой поддержке авиации противник начал атаки, целью которых было форсирование Дона. Начался новый этап обороны города – бои на внешнем и среднем сталинградских обводах.

Вначале противник попытался форсировать Дон на участке Нижне-Акатов, Нижне-Герасимов, но успеха здесь не достиг. Передовые части гитлеровцев, переправившиеся на наш берег, были уничтожены. Тогда атаки были перенесены на участок Вертячий, Песковатка, где врагу удалось на узком участке фронта добиться огромного превосходства в силах; сосредоточенные здесь три пехотные дивизии наступали при поддержке всех огневых средств двух мотодивизий и одной танковой дивизии, подготовленных для развития удара на Сталинград; огневым щитом из танковой и полевой артиллерии противник прикрыл участок для форсирования реки; на стороне переправлявшихся вражеских частей было тактическое преимущество местности – господствующий берег Дона.

Против превосходящих сил врага героически сражались 98-я стрелковая дивизия вначале под командованием полковника Иосифа Федоровича Баринова, а затем полковника Ивана Федоровича Сергеева и три батальона 54-го укрепленного района (комендант полковник М.Т. Карначев), занимавшие оборону на широком фронте. 20 августа противнику удалось потеснить наши войска и захватить плацдарм на левом берегу (т. е. форсировать реку на отдельных участках). Почувствовав этот нажим, мы немедленно перебросили на помощь обороняющимся 87-ю стрелковую дивизию под командованием полковника Казарцева, два истребительно-противотанковых артиллерийских полка и другие части. Противник же продолжал сильное давление к к исходу 20 августа переправил две дивизии на левый берег. Несмотря на ожесточенные бои, которые вели наши войска с целью воспрепятствовать дальнейшему сосредоточению сил противника на левом берегу, в последующие дни переправились еще две дивизии. В составе переправившихся дивизий были одна пехотная, одна танковая и две моторизованные. Переброска войск через реку обеспечивалась шестью переправами.

Бои с 15 по 21 августа ясно показали намерения противника и раскрыли его оперативный план по захвату Сталинграда. Противник наносил удар на Сталинград с двух направлений и хотел путем концентрического удара с северо-запада 6-й армией Паулюса к с юго-запада 4-й танковой армией Гота овладеть городом. На главных направлениях этих ударов противник имел большое превосходство в силах и боевых средствах, тогда как наши части были очень малочисленны. Создалась очень тяжелая оперативная обстановка для сталинградской обороны.

Какое из направлений мы считали тогда наиболее опасным? Конечно, оба были опасными, но все же если бы противник сначала захватил южную часть Сталинграда со знаменитыми высотами, которые очень верно оценил генерал Дёрр, то нам весьма трудно было бы вести оборону Сталинграда. Мы своевременно раскрыли замысел врага, правильно оценили оперативное значение этих высот и приняли ряд дополнительных мер, чтобы не допустить противника в этот район.

После доклада начальника штаба Юго-Восточного фронта генерал-майора Г.Ф. Захарова и оценки обстановки, что делалось каждый день к исходу суток, утром 22 августа было отдано следующее распоряжение:

«1. Противник, понеся большие потери в предыдущих боях, подбросил свежие резервы – 24-ю танковую и 29-ю пехотную дивизии. Ударом в полосе между железной дорогой и озерами Сарпа, Цаца пытается разрушить нашу оборону и овладеть г. Сталинград с юга.

2. 64-й армии – прочно удерживать занимаемый рубеж. Уничтожить танки и группы пехоты противника, проникшие в район ст. Тингута и северо-восточнее, и продолжать истощать силы противника.

Создать промежуточный рубеж обороны по линии: высота с горизонталью 180 в 8 км южнее Зеты, Кош, 3 км северо-западнее разъезда «74 км», Кош – 4 км северо-западнее ст. Тингута, ферма № 2, совхоз им. Юркина (овцеводческий), высота 122.2, высота 115.8.

Рубеж занять: 154-й морской бригадой и двумя армейскими пулеметными батальонами, которые прикрывают армию с правого фланга в районе Ивановка и Гавриловка.

Танки 13-го танкового корпуса иметь закопанными на этом рубеже в направлении железной дороги в готовности для отражения танков противника с места и контрударами.

Винницкое пехотное училище подчинить себе, 133-ю танковую бригаду и 30-ю истребительную бригаду иметь на главном направлении в районе выс. 115.8, выс. 120.2, перехватывая направление на Ивановку. Усилить это направление двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками в готовности контратаковать на юг, юго-восток и юго-запад.

Разграничительная линия слева: Плодовитое, выс. 185.8, (иск.) Тундутово, (иск.) Старая Отрада.

3. 57-й армии уничтожить ворвавшуюся в полосу обороны группу танков и пехоты противника, не допустив ее выхода к обводу “К”.

Для создания большой прочности обороны в полосе армии к 3.00 23.8.42 провести следующие мероприятия:

а) Создать промежуточную полосу обороны с передним краем по линии балка Морозовская, северные скаты ее, Морозов, отметка 17.8, отметка 43.3, южная окраина Дубовый Овраг и в глубину до линии отметка 115.8; 187.4; 118, северо-восточная окраина Дубовый Овраг. Войска, занимающие эту высоту, усилить не менее чем одним истребительно-противотанковым артиллерийским полком.

б) Создать второй промежуточный рубеж по линии: Ком. Буденного, Большие Чапурники, отм. 13.4, отм. 11.8, отм. 14.5.

На рубеже Ком. Буденного, Большие Чапурники расположить 56-ю танковую бригаду, танки закопать, имея их в готовности для маневра.

На рубеже отм. 13.4, отм. 11.8, 14.5 расположить один армейский пулеметный батальон (17-й) 118-го укрепрайона, прибывший в ваше распоряжение 21.8.42 г. в район Ивановка, Гавриловка. Армейский пулеметный батальон подчинить управлению 76-го укрепрайона.

в) Резервы: 504, 502, 499 и 1188-й истребительно-противотанковые полки расположить на рубеже обвода “К”, подчинив их тем командирам стрелковых дивизий, на участке которых действуют (занимают позиции). Не менее одного истребительно-противотанкового полка иметь на рубеже западнее Ивановка.

4. Промежуточные рубежи оборудовать окопами полного профиля и усилить противотанковыми и противопехотными заграждениями.

Основное назначение промежуточных рубежей – не допустить быстрого распространения противника в глубину обороны, совместными ударами резервов и войск, занимающих рубежи, уничтожать противника без остатка, удерживая полностью основной передний край».

Это мероприятие сыграло очень большую роль в обороне Сталинграда; противник, стремившийся изо всех сил захватить высоты, так и не достиг их и не смог выйти к южной окраине Сталинграда.

Таким образом, в период с 15 по 22 августа мы осуществили ряд мер по усилению войск и укреплению обороны на направлениях главных ударов противника в районе высот южнее Сталинграда и на направлении удара 6-й армии Паулюса, о чем было сказано выше.

Здесь следует сказать несколько слов в адрес генерала Захарова.

Г.Ф. Захаров – начальник штаба Юго-Восточного фронта – был опытным волевым генералом, обладавшим организаторскими способностями, имевшим хорошую оперативную подготовку и большой опыт руководства войсками. Он отличался высокой работоспособностью, требовательностью, но подчас был излишне резок.

Войска Сталинградского фронта к этому времени занимали оборону по внешнему обводу сталинградских укреплений. В руках наших войск оставались плацдармы на правом берегу Дона в районах Серафимович, Клетская и Ново-Григорьевская. Войска 4-й танковой армии своим фронтом прикрывали железную дорогу

Сталинград – Поворино. 62-я армия обороняла кратчайшие пути к Сталинграду с запада. Армии Юго-Восточного фронта прикрывали сталинградское направление с юго-запада и юга. К сожалению, большинство дивизий наших армий были в очень большом некомплекте. Несмотря на это, войска в те дни значительно активизировали свою деятельность. Напрягало все силы и гражданское население города, в особенности рабочие, трудившиеся не покладая рук для укрепления обороны. Продукция артиллерийского и танкового вооружения, которую давали сталинградские заводы, позволяла ежедневно формировать артиллерийский противотанковый полк (20 орудий) и танковую роту в составе 10 боевых машин.