У Егора были ключи от дома, но он предварительно сильно постучал в окно. Зайди он в дом без стука, сонная мама могла бы просто испугаться. Услышал, что в доме начали ходить, в дальней комнате зажегся свет. Открыл калитку и вошел в небольшой дворик, поднялся по хлипким деревянным ступеням, споткнувшись, и вошел в сени. Мама уже вышла к нему навстречу.
– Привет, мамочка. Ну чего ты плачешь? Хлебом тебя не корми, дай поплакать.
– Сынок. Да ты с того Киева проклятого вернулся. Знал бы ты, как я переживала.
– Ну с Киева. Не с войны же.
А сам снова вспомнил про оборону церкви, про живую цепь, защищавшую храм от националистов.
– Да нам тут показывали, что творилось у вас там. Как я переживала.
– Мамуль, ну что ты, в самом деле. Это все только в центре было. Я этого Майдана и не видел толком. Раз только прогулялся на Площадь Независимости.
– Ну, главное, что живой. Ты кушать хочешь?
– Да утром уже. Устал я что-то с дороги.
Нормально поспать не получилось. Он то проваливался в сон, то снова накатывали переживания и мысли о дне завтрашнем. Все сходилось в одной точке – Веронике. Не повезло ему, просто так случилось. Не всегда получается, как хочется и мечтается. Впереди предстояла встреча с главной девушкой его жизни. Не было никого до нее, не будет после. Она единственная. А он ее разочарует. И снова упреки: «Ты не мужик. Вон на других посмотри. У всех машины, дома, работы. А ты нищеброд». Вот такие тупики постоянно образовываются в жизни, думал Егор. И кто так криво строит дороги, что они постоянно приводят в тупик? Взять бы базуку и разнести его.
Пасмурное утро давило на голову. И давление скакало, как любители Европы на Майдане. Вставать не хотелось. Мать Ульяна, которую все называли Уля, пришла в комнату, и они долго говорили. Он позавтракал свежеиспеченными пирожками, запив их компотом. На улицу не хотелось. Казалось, что прямо за дверьми стоит Ника и ждет его, а в руках у нее древнегреческий пергамент с сакральными претензиями, написанными еще во времена сотворения мира. Он побродил по дому, пытаясь найти себе применение. Сел у окна и смотрел на капающий дождик. Не хотелось ничего.
Ощущение ненужности заполонило его. «Вот говорят, что нужно ценить каждый день, использовать каждую свою минуту, чтобы она не пропала даром. По-моему, это бред. Я, наоборот, хотел бы промотать несколько лет, как на кассете. Несколько неприятных лет», – думал Егор. Однако сам он не мог ответить на один простой вопрос: какие годы надо промотать, предыдущие или последующие?
Выйдя покурить за двор, он встретил Андрюху Шишкова, который жил у самого кирпичного забора. Они учились в разных классах, Андрей был на пару лет старше, но всегда были дружны. После того, как Шишков окончил школу и уехал учиться в Луганск, они редко общались, виделись всего пару раз.
Егор обрадованно улыбнулся, увидев старого друга. Хоть какие-то положительные эмоции! Андрюха сначала не поверил своим глазам.
– Медный, ты что ли? – наигранно выпучил глаза.
– Ну, а кто еще?
Андрей подбежал к нему, подхватил в объятиях.
– Старик, сколько я тебя не видел, а? Года три уже! – с широкого лица Шишкова не сползала улыбка. – Как поживаешь, брат? – тоже достал сигарету.
– Да… Могло быть и лучше. Только из Киева вернулся. Да вот ни копейки там не заработал. Только потратил. Короче, не буду тебя грузить. Нормально все. Все, как всегда, Андрюха.
– Ты все так же с Никой встречаешься?
– Если это можно назвать отношениями вообще. Она ждет ребенка, а у меня денег нет. То есть, совсем нет. Вот, плодим нищету.
– Да не вешай нос. Ты знаешь, жизнь – это синусоида…
– Мы что, на уроке геометрии?
– Э-э-э, жизнь – это волна, Медный. Иногда ты на ее гребне, иногда она тебя сбивает с ног. В общем, ты либо на коне, либо под конем.
– Да понял я твои аналогии. Только что-то я белых полос сосчитать на своем пути не могу, больно уж их много, – съязвил Егор.
– Так, брат, что-то не нравится мне все это. Хватит хандрить. Бери ноги в руки – и вперед!
– И в тупик, – Медянов махнул рукой на кирпичный забор.
– Веришь, что в этой жизни не бывает совпадений?
– Не верю.
– Правильно я понял, что ты без работы сидишь, так?
– В точку.
– Смотри, я могу тебя пристроить в автосервис. Правда, он находится в Ленинске.
– И как ты меня устроишь туда?
– Я тебя найму. Я совладелец бизнеса.
Егор, сам того не заметив, повеселел.
– Какие люди, так ты бизнесмен теперь? – без тени иронии сказал он.
– Ну, а ты как думал? Все наладится, братишка. Но учти, мне такие унылые рожи, как у тебя была до этого, не нужны, – засмеялся Андрюха. – Придется ездить, конечно, в Ленинск, но что уж поделать, все равно город близко. Не в станице же торчать. Тут вообще делать нечего.
– Ты все это серьезно? Реально возьмешь меня на работу?
– Я бы такими вещами не шутил. Ты же мой друг, хоть не виделись много лет. Но я помогу всегда, если в силах. Поэтому приезжай завтра в автосервис, там уже поговорим о делах. Кстати, да, телефон свой оставь мне.
Они постояли еще немного, Егор расспросил о жизни своего товарища. Встреча благотворно повлияла на настроение Медного, он немного, совсем чуть-чуть, воспрянул духом. Появилась надежда, которой не было прежде. Появилась работа, скоро он получит деньги, сможет прокормить свою девушку, будущего ребенка. По крайней мере, положено начало. Может, действительно белая полоса началась? Стоило вернуться домой, как подвернулись новые возможности.
«Это очень хорошо, – думал Медянов. – Я смогу смягчить Нику. Может быть, она даже обрадуется». Он хотел верить, что дела пошли на лад.
Друзья крепко пожали друг другу руки, и Андрей пошел по своим делам. Случайностей не бывает, но Егор об этом не знал в тот пасмурный и холодный весенний день. Свежие запахи новой жизни, нового расцвета уже летали в воздухе. Природа готовилась к очередному буйству красок и запахов. К новому бою за свои отношения готовился он, и верилось ему в лучшее.
Ближе к вечеру он снова вышел за двор взглянуть на станицу. Она мирно спала, как и всегда. Ощущение создавалось, что сон этот летаргический. Парень вдохнул прохладный воздух, приятный холодок ощутил внутри. Он неспешно прогулялся по своей улице, свернул после этого направо, в сторону центра поселка, где находился неработающий дом культуры, магазины и бар. Рядом с центром жила и Вероника. Стены ее дома казались новыми и прочными, в отличие от покосившихся соседних домиков. Понятно было, что здесь живут люди не бедные и работящие. Новый кованый забор, пластиковые окна с жалюзи, большой гараж, рассчитанный на несколько машин. Хотя у отца Ники был один старенький джип. Медянов выкурил сигарету, стоя напротив ее дома. Недалеко играла детвора, каталась на велосипедах, радовалась, предчувствуя скорое тепло. В доме зажегся свет, появились силуэты. Он увидел ее, узнал по округлому животу. Решительно подошел к воротам и позвонил. Вышла ее мать, тетя Зоя. Хмуро глянула на жениха, попросила подождать, в дом приглашать не стала. «Собак на порог не пускают», – весело хмыкнул Егор. У него было обоснованно хорошее настроение после встречи с другом. Минут через десять вышла Вероника. Сначала из-за ворот показался ее большой живот. «Богатырь будет», – веселился будущий отец.
У нее были немного раскосые глаза, которые делали ее похожей на азиатку, совсем чуть-чуть. Недлинные кудрявые волосы, вздернутый носик, тонкие розовые губы. Ника зачастую выказывала недовольство без слов, но было понятно. Кислое выражение лица. Она могла одним своим присутствием портить настроение. Она могла напугать и сделать безрадостной даже весну и грядущее тепло. Не Снежная Королева, но ее младшая сестра. Как судьба связала этих двух совершенно разных людей? Ведь не в беременности же дело.
– Вернулся-таки, нагулялся в Киеве? – она при помощи Егора тяжело села на лавку.
– Ну зачем ты так? Я скучал.
– Знаю я ваши скучания, до первой юбки.
– Да хватит уже. Как беременность?
– Нормально, солдат спит, служба идет, – усмехнулась Ника.
– Тебе когда рожать?
– Через три недели. Скоро уже.
– Не волнуйся, все пройдет хорошо.
– А что мне волноваться. Я-то рожу, а дальше что?
– Я работу нашел. В автосервисе. Представляешь, Андрюху Шишкова встретил, а у него свой бизнес…
– Андрюха-то молодец. Да и ты молодец, что нашел работу. Только поздно. Я много думала, у меня было на это время. Все равно у нас ничего не получится. Понимаешь, я не вижу нас вместе в будущем, – бесстрастно говорила Вероника. – Ты, конечно, вроде как отец ребенка. Видеться я не буду запрещать. Но мы ведь не семья.
– Ника, послушай, мы ведь даже не пробовали… Даже вместе не жили, – начал нервничать Егор, пытался найти какие-то аргументы.
– Да мне легче и не начинать с тобой жить, понимаешь? Будем снимать свой угол? Я в декрете, а ты? Копейки будешь приносить? Это не то, о чем я мечтала. Мне легче со своими родителями остаться жить. А там, глядишь, какой-нибудь нормальный мужик с дитем и возьмет. Между нами давно все было кончено, просто мы этого не понимали. Я доверяла тебе, верила в то, что ты чего-то добьешься. Но ты неудачник. Прости, конечно. Я не хочу выглядеть такой… У меня будет ребенок, я должна думать о его будущем, если ты уж не думаешь о нашем.
– Да я думаю! Я все время ищу работу, чтобы заработать на кусок хлеба! В этот Киев поганый ездил.
– Видишь, ты даже в большом городе не смог устроиться. Вернулся ни с чем. Люди уезжают в столицы, возвращаются с большими деньгами. А ты… Что ребенку скажешь? Чему научишь? Что оставишь?
– Ты сама боишься менять свою жизнь. Ты чего достигла? – сказав это, Егор понял, что его понесло совершенно не туда. Он уже жалел о словах, сорвавшихся с его уст.
– Я? Я хрупкая женщина. И именно я решила, что буду рожать, когда залетела. И это ты мне должен быть благодарен, что выносила твоего ребенка. Я вижу, что уважения между нами нет. С твоих слов это понятно.
– Вспомнить, сколько ты мне гадостей наговорила? – Медянов осознавал, что вся суета последних лет сейчас провалится в тартарары. Нормальной семьи не будет. Не получилось.
– Послушай, у нас будет ребенок. Общий, – решила подытожить Вероника. – Давай сохраним крупицы того хорошего отношения друг к другу, что остались.
Егор в сердцах выругался бранными словами, плюнул на ворота и ушел, даже не помог подняться беременной Нике. Удивительно, но, несмотря на все, ему стало немного легче. С него сняли ответственность. Последние месяцы, а то и годы, он делал то, что хотели от него окружающие. В частности, Вероника. И ничего из этого не получалось. «Может заняться тем, что нужно мне?» – подумал он. Да, ребенка оставить решила именно она. У него же тогда вообще не было четкой позиции. Сам Егор вырос без отца и особо не жаловался. Но оставлять своего собственного ребенка без отца тоже не хотел. Он долго метался, пока Ника сама не приняла твердое решение.
Легче стало совсем на чуть-чуть. После этого накатило чувство потери. Сколько лет они пытались построить отношения. Десять или пятнадцать? Если брать за начало отсчета младшие классы. Большая часть жизни была связана с этой девушкой. И вот она скоро станет матерью его ребенка, а… а они чужие люди. Всегда можно сказать, что, мол, девки нынче пошли корыстные и недостойные. Но он понимал, что именно на нем лежит большая вина за то, что у них ничего не вышло.
Медянов шел, куда глаза глядят. Просто, чтобы отвлечься. Подумать о хорошем. Например, как он на быстрой скорости едет на дорогой иномарке по ночному городу. Неосознанно он пришел к мосту влюбленных. Да, такой мост есть даже в захолустной Станице Мироновской. Тоненькая речушка задорно бежала, освободившись ото льда. По ней мелкими каплями бил холодный дождик. Металлический мост был скользкий, ржавый и неприветливый. Самое место для влюбленных. Здесь висели десятки замков с чужими именами, но где-то был свой, родной. Вот он, облезший и покореженный, как будто его грызли бестолковые малолетки. «Егор и Ника вместе навсегда». Сколько им было, когда они, целуясь томным вечером, повесили этот замок? Лет шестнадцать. «Господи, восемь лет назад!» – удивился парень. Он резко вернулся с моста на твердую землю, нашел большой камень и, подойдя к замку, сбил его. Поднял с холодного и мокрого железного моста и бросил в реку. Прощай любовь, здравствуй взрослая жизнь. Егор положил руки на перила, уткнулся в них лицом. Он хотел заплакать, даже несколько всхлипов выдавил из себя. Но слезы не шли. «Может, я и не любил ее, – подумалось ему. – Или давно уже все перегорело».
Надо было учиться жить без нее. Самое противное, что ее все равно не вычеркнуть из жизни, ведь она носит его ребенка. Справится ли он с этим? Вдруг у них снова разгорятся чувства. У женщин так бывает. Наверняка, после родов в ней что-то изменится, она станет мамой. Она станет мягче и добрей. «Поэтому нельзя ставить крест на этих отношениях. Все может быть еще впереди», – размышлял Егор, выйдя на окраину поселка и всматриваясь в серые поля. Что сейчас главное? «Показать, что я на что-то гожусь. Самому себе доказать. Андрюха на работу позвал. Вот завтра прямо с утра к нему и поеду, переговорим, договоримся и начну работать. А там, глядишь, все наладится, если суждено», – утешил себя парень.
«И всэ будэ добрэ у кожного з нас», – заиграла песня украинской группы у Егора в голове. Он улыбнулся, вдохнул свежий ветер и пошлепал домой, отряхивая с кроссовок комья грязи. Наверняка, дома ждала мама, переживала, беспокоилась. Знала, что он ходил к Веронике. Егор спешил домой, чтобы поделиться с мамой своими успехами.
* * *
Егор начал работать у Андрея в автосервисе. Он каждое утро рано вставал, чтобы успеть на автобус в Ленинск, который ходил раз в час. Быстро завтракал, целовал маму и, накинув легкую куртку и захватив с собой рюкзак, мчал на остановку.
Работа была несложная, но довольно грязная. Медянов мыл машины, помогал механикам чинить поломанные автомобили, убирал небольшую территорию вокруг здания. Автосервис имел два этажа, на верхнем находился офис компании. Иногда Егор поднимался туда, чтобы попить кофе с Андреем.
– Ну, как тебе работается? – спрашивал друг.
– Да нормально, грех жаловаться. При деле, и уже хорошо.
– Отлично. Ты вникай во все, смотри, как дела делаются. У нас бизнес хорошо идет. Если так пойдет, то еще где-то полгодика – и мы хотим открыть еще один автосервис, на южной части города, на выезде. Понадобится помощник. А толковых людей, которым я мог бы доверять и на которых можно положиться, мало. Поэтому имей в виду. На повышение пойдешь, – по-доброму усмехнулся Андрюха.
– Да у меня же и образования нормального нет. Я не знаю, что там делать.
– Твоя главная обязанность будет организовывать работу, следить за людьми и решать текущие вопросы с клиентами. На самом деле, ничего сложного. Как там с Никой?
Любое упоминание Вероники для Егора было болезненным. И не столько из-за нее самой, сколько из-за ребенка, который вот-вот должен был родиться. У него в душе был полный раздрай. В своих мечтах он видел себя примерным отцом и семьянином, а в жизни все получалось совсем не так.
– Никак.
По внешней лестнице они спустились на первый этаж. На улице пели весенние птицы, их песни отзывались в душе надеждой и детством. Подала свой голос кукушка. Апрель вступал в свои законные права, одаривая теплом. Молодые светло-зеленые маленькие листочки на деревьях украшали город, делали Ленинск нарядным и молодым.
– Сокол, скажи мне, мужик на БМВ приезжал? – крикнул Андрюха одному из рабочих.
– Да, приезжал, – отозвался тот из-под очередной машины, которую надо было починить. Говорят, руки у Сокола были золотые, он мог починить практически все, даже танк на постаменте заставил бы поехать.
– Ты все сделал?
– Да, все!
– Ладно, я поехал, – обратился Шишков к Егору. – Знаешь что? Давай на выходных встретимся, посидим, выпьем пива?
– Я не против, – отозвался Егор.
Они пожали руки и Андрей направился к своей «Мазде 3».
Из-под машины вылез Сокол – Владимир Соколов. Он поднялся и взглянул на Егора. Тот заметил взгляд и махнул головой, мол, чего смотришь?
– А вы с шефом дружбаны? – спросил механик.
– Вроде того. Мы вместе в школе учились, – ответил Егор. – Давно не виделись. А тут встретились, он работу предложил. А что?
– Да не, ничего. Нормальный он мужик, – Сокол подошел к заваленному хламом длинному столу и грязными руками взял из пачки сигарету. Отошел ближе к входу и закурил. – Я до этого в другом месте работал, в Лисичанске. Начальник у меня был – гнида редкая. Я даже не говорю про то, что зарплату постоянно задерживал. Вел себя с рабочими как скотина. А этот, я смотрю, нормальный.
Егор кивнул в подтверждение. «Что он от меня хочет?» – пытался понять он.
Бренчало радио, музыка вдруг прекратилась и ведущий начал рассказывать о новостях. На Донбассе набирало силу народное недовольство, во многих городах люди выходили на митинги, требуя от киевских властей справедливой политики в отношении русскоязычного населения.
– Вот уроды, – зло сказал Сокол.
– Кто уроды? – не понял Егор.
– Да эти, киевские барыги. Продажные бизнесмены, американские агенты. Тьфу, тошно, смотреть на все, что происходило на Майдане.
– А-а-а-а, да, – отозвался Медянов. – Да был я в Киеве…
Он заметил, как Соколов напрягся и резковато повернулся к нему, подался чуть вперед для «доверительного разговора» по душам, по-мужски. Его ладонь начала сжиматься в кулак.
– Ты че, за этих скакал? – не понял механик.
Егор рассмеялся:
– Да нет, конечно. На заработки ездил, но так ничего и не заработал.
Ответ не убедил Владимира Соколова, он оставался напряжен. Видя, что атмосфера накалилась, Егор решил рассказать историю про церковь, которую чуть не сожгли радикалы в Киеве. Владимир слушал внимательно, а потом внезапно пожал руку Медянову.
– Ну ты, брат, даешь! – восхитился он. – Не каждый бы вписался. Видел я по новостям этот сюжет. Удивительно, что ты там был. Непростое время наступает, – тяжело сказал Сокол. После рассказанной истории напряжение спало и разом установились доверительные отношения.
– Думаешь?
– А что тут думать? Тут готовиться надо…
– К чему? – не понял Егор.
– Заговорился я что-то с тобой. Меня машина вон ждет, – достаточно грубо буркнул Владимир, но напоследок дружески хлопнул Егора по плечу.
* * *
Андрей и Егор сидели в пабе в центре города. Они уже опрокинули пару кружек пива. Разговоры становились более откровенные.
– Не знаю я, что мне делать, – театрально схватился за голову Егор. – Надо было родиться сыном миллионера.
– Надо было родиться нормальным человеком. И у тебя это получилось! – попытался сгладить Шишков.
– Да, нормальных людей бесплатно не кормят, деньги не дают. Не ровня я, видите ли, ей. Семья у них зажиточная, богатая, обеспеченная. А я нищеброд. Да и хрен с ними! Уродами. Что мне с ребенком делать? Я не хочу, чтобы Вероника растила моего ребенка одна или с чужим мужиком. Я не могу оставить их, понимаешь, Андрюха? Но у меня нет абсолютно никаких вариантов! Я не знаю, как переломить ситуацию в свою пользу. Даже если бы я выиграл миллион гривен в лотерею, думаешь, она бы вернулась? Нет! И что делать, я даже не представляю. Я ночами не сплю, пытаюсь решить уравнение. И ничего на ум не приходит!
– Молодые люди, не могли бы вы потише? – обратилась официантка.
Егор зло глянул сквозь нее.
– Пошла прочь…
– Да, конечно, извините, – ответил Андрей.
– Вот так, короче. Ты-то жениться не надумал?
– Жениться? Не, не хочу. Со своей-то мы вместе живем, а официально расписываться не хочу пока. Я в ней еще не уверен. Хочу сначала жилье себе купить, бизнес развить. А там посмотрим. А то отберет еще все, что я нажил.
– Хитрые нынче все, – усмехнулся Егор. – Все с выгодой для себя. Да только разве в этом дело? Дело-то в людях, в человеческом отношении. А все только о деньгах.
– Медный, а куда без них? Не мы придумали их, не нам и менять эту систему. Егорка, забудь обо всем этом. О Нике, о ее родителях, о ребенке. Не говорю, что навсегда. Хотя бы сейчас перестань о них думать.
– В том-то и дело, что не могу я забыть о ребенке. Даже на минуту. Да и о Нике. Я сам без отца рос, у меня не было примера. Я не имею права бросить свое дитя, понимаешь? И придумать ничего не могу, чтобы все вернуть в нормальное русло. Ты сейчас смотришь на самого большого неудачника. Можешь всем обо мне рассказывать, я не обижусь.
Андрей рассмеялся:
– Егорка, что ты несешь? Ты не знаешь еще, какие бывают у людей проблемы. Прорвемся, как сперматозоиды через презерватив! – фраза прозвучала как тост. Медянов от смеха поперхнулся пивом.
Друзья вышли проветриться. Весенняя прохлада пахнула в лицо, приведя немного в чувства после выпитого алкоголя. На улице было шумно – рядом проходил митинг. Мэрия находилась в двух шагах. Несколько сотен людей пришли к ней, чтобы высказать свое недовольство новой киевской властью.
– Пойдем посмотрим, – толкнул Егор товарища.
Они влились в толпу, подошли ближе ко входу в мэрию. Там стояли несколько десятков милиционеров, загородивших путь в здание. Люди требовали нового главу Ленинска, который был назначен новым губернатором Луганской области. Последнего в свою очередь недавно назначили новые украинские власти. Руководство менялось во всех городах и районах, в Луганске в связи с этим проходили масштабные митинги. Ленинск был одним из городов области, в которых протестное движение было особенно сильно.
– Пусть выйдет к народу! – кричали люди, желая увидеть мэра.
– Бандеровец! Пусть выходит! Пусть расскажет нам, кто он.
Люди опасались, что те, кто учинил беспредел в Киеве, приедут сюда и установят здесь свои законы. Многие не подозревали, что члены «Правого сектора» уже действовали на территории региона. Однако действовали осторожно и не так открыто, как на западной и центральной Украине, где они захватывали администрации и другие стратегические здания, вооружались и грозились пойти походом на юго-восток.
Егор всматривался в лица, в каждого, кто стоял рядом, кто что-то кричал или держал в руках казачий флаг. Он заметил знакомое лицо и начал пробираться сквозь толпу к нему, Андрей, расталкивая плотное море людей локтями, последовал за ним.
– Сокол! Ты-то чего тут делаешь? – выкрикнул Егор.
Владимир Соколов стоял в военной форме, на груди у него было две медали. Медянов мельком взглянул на них, но не разглядел, что это за награды. Володя повернул голову и вперил в знакомцев напряженный взгляд, потом улыбнулся.
– А, мужики, здорово! Да вот вышли требовать главу города. Надо тут вопросы уточнить, куда движемся, так сказать.
Только сейчас Егор заметил, что рядом с Соколовым стоит еще десяток людей в военной форме – афганцы и десантники. За ними, в другом конце толпы стояла группа казаков, бородатых, здоровых, с нагайками.
– А мы вышли из бара. Слышим шум, а драки нет, – усмехнулся Медянов.
– Ничего, брат, драка еще будет.
Егор был еще немного навеселе, поэтому не воспринял слова Владимира всерьез. И очень зря.
Митинг длился долго, расходиться никто не собирался. Мужики были настроены на серьезный разговор. Егор не спешил уходить. После Киева он привык уже к народным волнениям. Они с Андреем отошли покурить к лавочке в центре небольшого сквера, который стоял чуть поодаль от мэрии. В этот момент в другом конце толпы начался сильный шум и послышались женские крики.
– Ироды, вы что же творите!
Началось что-то непонятное. Егор оттолкнул незнакомца, стоявшего рядом, и запрыгнул на лавку, чтобы разглядеть происходящее. Он растерялся от увиденного: с другой стороны митинга появились силовики и начали дубинками бить всех, кто попадался им на пути. Люди явно не ожидали такого поворота, жители Ленинска пытались отбежать от эпицентра столкновения. Милиционеры врезались в толпу, они шли по направлению ко входу в мэрию, попутно огревая дубинками попавшихся под руку.
Егор нахмурился. Даже после неспокойного Киева ему эта картина показалась жестокой и несправедливой. Он взглянул на Андрюху и кивнул ему в сторону входа в администрацию города. Они ринулись туда. Расталкивая толпу, друзья снова оказались рядом с Соколовым и его товарищами. Егор сначала думал, что мужики сейчас кинутся в бессмысленную драку с силовиками. Но он ошибся. Десантники и казаки выстроились в цепь и продвигались так, чтобы стать между жителями и милицией, чтобы защитить горожан от дубинок. Сами при этом неслабо получали. Егор и Андрей присоединились к этой цепи, плотно стали с незнакомыми мужиками плечом к плечу.
– Вы что творите? Вы своих бьете! Суки продажные! – кричали казаки и афганцы, отмахиваясь ногами от ударов дубинок.
На секунду Егору задумался о том, что сегодня творится новейшая история. И речь идет не об открытиях и достижениях, а об упадке. Именно к нему толкали невидимые руки западных партнеров. К ненависти, к вражде. И может надо было остановиться, но как?
…Спустя годы, Егор понял, что именно этот день стал решающим в его судьбе. После него не было возврата…
– Медный! Помоги! – раздался рядом голос Соколова.
Егор повернулся и увидел, как Владимир держит под руки здоровенного мужика, который едва держался на ногах. Темные волосы его были липкими, а левая сторона лица залита кровью. Медянов сначала не поверил в увиденное, ему показалось, что это спектакль. Глаза незнакомца были закрыты.
– Надо перевязать его. Хватай, оттащим его отсюда.
Взяв под левую руку мужчину, Егор вместе с Владимиром повели его в сторону, подальше от силовиков. Много людей пострадали. Среди избитых были и женщины. Приехали медики, которые оказали первую помощь и забрали некоторых, пострадавших сильнее остальных.
– Его бы тоже в больницу, – сказал Егор, когда они усадили мужика на лавку.
– Нельзя. Его там найдут. А через него и нас всех.
Подоспел Андрюха. Оценил ситуацию, увидел избитого незнакомца в крови.
– Давайте ко мне в автосервис.
Они вызвали такси и прождали совсем немного. Однако таксист не спешил везти раненого.
– Да он мне весь салон испачкает.
Сокол был раздражителен. Все произошедшее у мэрии вывело его из себя. Все пошло не по плану.
– Дружище, – сказал он очень зло, – я тебя дважды просить не собираюсь.
Таксист хотел еще поспорить, чтобы набить цену, но потом решил, что выйдет себе дороже. Они усадили здорового незнакомца в машину, сами быстро впрыгнули в салон и направились в автосервис. По дороге они видели не только машины скорой помощи, но и автозаки, милицейские патрули. Власти усиливали центр города.
– А ведь могли просто поговорить, – произнес в пустоту Соколов.
Доехали быстро. Подняли пострадавшего на второй этаж и уложили на диван.
Расплачиваясь с таксистом, Владимир сказал:
– Кому-то сболтнешь… я твой номер запомнил.
Водитель забрал деньги, показал ему средний палец и удрал.
Наверху Андрей уже перевязал голову избитому. Тот лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал.
Троица вышла покурить.
– Это Боря, мой товарищ, – глубоко затянувшись сказал Соколов. – Мы с ним в Югославии были. Не мог я его бросить. Мне надо было там оставаться, а тут Боря под раздачу попал. Да как саданули сильно, скоты.
– Что теперь дальше будет? – спросил Егор.
– Да хрен его знает. Разгонят всех и вывесят флаги «Правого сектора», – смешался Андрей.
– Не вывесят, – уверенно сказал Сокол. И достал из-за пояса пистолет Макарова. – Мы же по-хорошему хотели. Поговорить. А они зассали даже выйти. Сразу ментов на нас кинули. Это была большая ошибка. Теперь разговор будет другой. У нас мужики боевые, оружие есть.
Андрюха растерялся и как-то по-детски произнес:
– И что, война будет?
– Война против русских уже давно идет. Даже раньше Майдана, – ответил Соколов. – Надо делать выбор: либо Россия, либо Запад. Для меня ответ очевиден. У меня с американцами старые счеты, еще с Югославии, с развала Советского Союза.
Егор вдумчиво слушал, ловил носом весенние запахи, приносимые ветерком. Он отчетливо понял, что стоит на краю неизвестности. И ему очень захотелось жить.
– Сокол, я с тобой, – произнес Медянов. – После Киева… я там насмотрелся на этот бред. Надо помешать им устроить здесь то же самое.
– Егорка, – пристально взглянул на него Владимир. – Киев – это херня. Здесь будет намного хуже.
– И? Я уже сказал. И слов своих назад не беру.
– Может, еще наладится? – голос Андрея прозвучал глухо.
– Будем надеяться, – ухмыльнулся Владимир. – Но готовится надо к худшему. Сейчас по всему городу и району пойдут облавы.
– Здесь мы будем в безопасности, – уверенно отозвался Андрей. – Я своих на улицу никогда не выгоню.
– Ты рискуешь, – сказал Егор. – Ладно мы. Мне терять особо нечего. Но у тебя бизнес.
– Когда все летит в пропасть, о каком бизнесе может идти речь? Но надо быть осторожными.
– Ничего, мужики, у меня есть на этот случай план, – заявил Соколов. – Это только начало. У вас есть надежные друзья? Одноклассники, сослуживцы?
– Да не служившие мы, – отозвался Егор. – Но созвать пацанов можно.
– Медный, только запомни одно: среди них может быть крыса. Среди нас может быть крыса. Помни это всегда. И будь осторожен. Никогда не говори больше, чем необходимо.
Помолчав, Владимир добавил:
– Надо поднимать народ на протест. Ждать дальше – контрпродуктивно.
К вечеру Борис пришел в себя. До этого времени Соколов все время был рядом с ним.
– Мне пора. Нужно решить кое-какие вопросы. Поговорить с людьми. Давайте, парни.
Друзья переночевали в автосервисе, кое-как обустроив себе места для сна. Боря занимал единственный диван, поэтому Егор занял просторное кресло, а Андрей отправился спать в свой припаркованный возле здания БМВ.
Глубокой ночью Егору не спалось. Борис тяжело и громко сопел, но Медянову не это мешало. События происходили стремительно, и Егор перестал чувствовать себя самим собой, будто со стороны наблюдал. Он открыл глаза и всматривался в темноту. Вскоре она немного рассеялась, глаза привыкли. Одиночество охватило его и вечный космический холод. Как согреться на этой пустой планете людей? Тоскливо как-то стало. Одно слово «тоска», но насколько оно всеобъемлющее, сколько галактик в себя вбирает. Или, может, всю вселенную? Нет… Во вселенной есть место и для любви, и для радости, для счастья. Но в каких забытых уголках они прячутся?
Утро говорило о том, что надо работать. Но мысли парней были заняты совсем другими вопросами. Они стояли и курили. Со второго этажа, держась за поручни, спустился Боря, поблагодарил за помощь и отправился по своим делам.
Соколов, понятное дело, к началу рабочего дня не появился. Егор тоже скучал – никто в этот день мыть машину почему-то не хотел. Один Андрей занимался делами у себя в кабинете.