Ржавый ангел

Глава 9. Выброс

Они прошли с километр, когда ПДА вновь напомнил о себе.

– Да что на самом деле, – возмутился Гриф. Пару секунд он смотрел на экран, не веря глазам своим. На середине монитора пульсировал череп с костями, а под ним подпись «ВЫБРОС» и время с обратным отсчетом. Четырнадцать минуты и двадцать шесть секунд, уже двадцать пять, таяли стремительно.

Гриф торопливо нажимал на кнопки, выводя на экран карту и выискивая укромное место.

– Что за дерьмо, – шептал он, увеличивая масштаб схемы, – только вчера…

– В чем дело? – с озабоченным лицом спросил Алексей.

– Так, Салабон, – Гриф, наконец, нашел, что нужно, – дуй за мной и не отставай. Скоро нас накроет выброс, – сталкер одернул рукав и быстрым шагом направился в сторону поваленной ЛЭП, вокруг которой валялись большими ржавыми кольцами провода.

– Выброс? – в изумлении выдохнул Алексей, – испуганно взглянул на небо. Оно было обычным – тоскливым и серым.

Гриф не отвечал, остановился, достал из кармана гайки и сосредоточенно стал метать по секторам.

– Мы куда?

– Здесь недалеко совхозный коровник, – не отвлекаясь, сказал Гриф. Очередная гайка угодила в аномалию, воздух пошел волной, и гайка с огромной скоростью улетела вверх. Сталкер принялся обкидывать аномалию, забирая вправо. – Иди за мной, шаг в шаг, – сказал он и швырнул очередную гайку вперед метров на семь. Та пролетела, соблюдая все законы физики, и благополучно упала в траву.

Они двигались осторожно, медленно. Алексей делал, как было сказано, время от времени вскидывал голову и всматривался в горизонт. Небо постепенно темнело, наливалось свинцовой тяжестью, чем рождало в его душе тревогу.

А когда они, наконец, обошли трамплин из-за леса послышался отголосок раскатистого грома. Алексей обернулся. Он увидел кровавые всполохи под тяжелым, казалось, готовым обрушиться, небом. Внутри у него все сжалось в тугой комок, в ногах возникла неприятная слабость. Беспокойство, что они не успеют, переросло в страх.

– Не отставай, Салабон, – громкий окрик выдернул Алексея из созерцательного оцепенения.

– А-а, – выдохнул Алексей и вприпрыжку кинулся догонять. «Я отстану! Гриф уйдет без меня!». Сердце забилось гулко и сильно.

– Стой, придурок!!! – жуткий вопль заставил Алексея замереть на месте. Вытаращенными глазами он уставился на сталкера.

– Скотина безмозглая, кусок дерьма радиационного! – распалялся Гриф. В пятидесяти метрах впереди, за его спиной виднелся низкий, вытянутый с шиферной крышей коровник. – Я же сказал, след в след! Куда ты ломишься, как кабан недорезанный!

– Ну, я… – Алексей замолчал, обернулся и посмотрел туда, где бушевали всполохи, и темные тучи затягивала небосвод.

– Не спеша, след в след, – спокойно говорил Гриф. – Я тебя жду.

Алексей сглотнул, взглядом нашел цепочку примятой травы и осторожно пошел по следу. Гриф дождался, пока Алексей приблизится и снова принялся метать гайки. Хотя местность прилегала к сталкерской тропе, на картах помечалась аномальной зоной, а значит, требовала особого внимания и осторожности.

Гриф слышал громыхание с севера, видел, что творится с небом, знал, что случится с каждым, кто не найдет убежище до выброса, но так же он знал, как затягивает и рвет карусель, как скручивает, словно бабы выжимают белье, мясорубка, как трамплин подбрасывает вверх, как студень делает из человека желе, как синька обгладывает до костей, да чего он только не насмотрелся в зоне за шесть лет, и усвоил железобетонно одно: не надо торопиться на тот свет. У них еще есть немного времени и теперь, главное, не суетиться.

Стало совсем темно, от громыхания в небесах сотрясались внутренности. На коже ощущалось легкое покалывание, воздух загустевал, становилось трудно дышать. Когда они достигли коровника, Алексей физически ощущал, как радиоактивные нуклиды пронизывают его тело.

Детектор на поясе у Грифа пищал не умолкая. Сейчас, когда надвигался выброс, от него не было толку. Сталкер быстро кидал гайки, лихорадочным взглядом впивался в траектории и делал шаг. Он двигался вдоль стены к покосившимся воротам. Метрах в тридцати справа через грунтовую дорогу заметил поросшую травой насыпь. Сквозь стебли и листья виднелась черная дыра. Очередной всполох, очертил ровными краями дверной проем. Гриф резко поменял курс, и следующая гайка упала уже на грунтовку.

Несколько гаек исчезли в траве перед дверным проемом. Хотя их баллистика не вызывала подозрений, Грифу не понравилась примятая трава на поросших ступенях, ведущих, по всей видимости, в погреб. Более того, левее метрах в трех валялись куски растерзанной плоти. Складывалось впечатление, что некое существо, сейчас уже трудно сказать какое, угодило в карусель.

Сзади громыхнуло так, что заложило уши, а мощный всполох вытянул черные тени. От толчка в спину Гриф влетел в темное, пахнущее сырой землей, помещение. В следующее мгновение он развернулся, ухватился за толкавшую его руку и с силой швырнул в темноту: «Козлина труханутая, – скрежетал он во мраке, – от страха последние мозги растерял. Еще так сделаешь я тебе их к чертям вышибу».

– А-а-а, – послышался в темноте болезненный вскрик, затем глухой удар.

– Там же выброс, – жалобно простонал Алексей и умолк. Тем временем Гриф включил фонарь, и принялся обследовать помещение. Немного отдышавшись, Алексей заговорил вновь.

– У меня кожу щиплет, словно кислотой облили, а мозги печет, как будто в череп угля насыпали. Ну…я немного и того…струхнул. И что такого? Зачем так швырять? Чуть руку не сломал.

Гриф не обращал на Алексея внимания, шарил лучом по кирпичным стенам, бетонному замусоренному полу, беленому, с черными разводами, шелушащемуся потолку. Его внимание привлек стеллаж у правой стены, где поблескивали какие-то объемные металлические предметы. Он сделал шаг в ту сторону и услышал яростный шепот из темноты: «Гриф, здесь кто-то есть, – шепот перешел на жалобное подвывание, – прямо рядом со мной».

Луч фонаря быстро метнулся на голос. Гриф увидел следующую картину: Алексей сидел на грязном полу спиной к стене, а рядом в полуметре упирался задом в угол здоровенный слепой пес. Мутант уставился на Алексея своими незрячими глазами, скалился и утробно рычал. Морда его была свирепой, особенно немалых размеров желтые клыки на фоне изъеденных язвами десен. Шерсть на загривке стояла дыбом. Алексей косился на него, выпрыгивающими из орбит глазами, не смея шелохнуться.

Гриф сразу сообразил, кто наследил у входа и предположил, что изначально псов было двое. Мутанты редко попадают в аномалии, но спешка и страх перед выбросом заставили одного из них совершить ошибку. Снаружи снова громыхнуло, прямо над амбаром. Да так, что содрогнулись стены.

– Спокойно, Салабон, – сказал невозмутимо Гриф, – если бы он хотел тебя тяпнуть, то уже бы это сделал. Он, как и мы спасает свою шкуру.

– Пристрели его, – пропищал Алексей, потея от ужаса. Капля пота скатилась меж бровей по переносице и затекла в глаз. Алексей сильно зажмурился, превозмогая жжение.

– Пока мы его не трогаем, – продолжал спокойно вещать Гриф, – он не намерен трогать нас, тем более, что нас больше. Мы заключим перемирие на время выброса и потом разойдемся, каждый по своим делам. Ты, Салабон, давай без резких движений, потихоньку отползай, а я тебя подстрахую. Думаю, мутант поймет наши намерения и не вцепится тебе в глотку.

Алексей сглотнул, с мольбой посмотрел на сталкера.

– Давай, – с железной ноткой в голосе проговорил Гриф.

Миллиметр за миллиметром, не сводя перепуганных глаз с оскаленной пасти, Алексей двинулся по стене. Когда отполз на два метра, быстро перекатился, сдернул со спины дробовик, направил на пса.

– Убери пуху, – сдержанно, но твердо потребовал Гриф, – в убежище никто не умрет, это как в Африке во время засухи – что-то вроде водяного перемирия.

Алексей посмотрел на сталкера. Спокойствие и уверенность Грифа передались и ему. Он опустил помповик, встал на ноги: «И что мы будем здесь с ним делать? А если выброс продлиться не один час и нам придется заночевать?».

– Будем спать по очереди, – сказал Гриф, переместил луч фонаря на стеллаж и направился в ту сторону. Оказавшись в темноте, Алексей поспешил за сталкером, по дороге доставая из рюкзака свой фонарь. Слепой пес, тем временем, перестал скалиться, облизался, повертелся на месте, лег, положил морду на лапы.

Глава 10. Убежище

Блестящие предметы на стеллаже оказались пустыми железными ведрами. Рядом в углу штабелем до самого потолка высились сборные железные ящики под корнеплоды. Ничего больше в амбаре не обнаружилось. Гриф вставил фонарь в специальный держатель на разгрузке, стянул пару ящиков на пол, сел сверху. Из нарукавного кармана достал целлофановый со спичечный коробок пакет. Высыпал на ладонь грамм пять зеленого порошка, ссыпал под язык. Лицо его скривилось от оскомины.

Над головами снова громыхнуло, всполох на мгновение озарил амбар. В ярком квадрате, протянувшемся до стены, гнулись тени трав, словно вырезанные из черной бумаги.

У Алексея не было крепежа под фонарь и он держал его во рту, пока стягивал ящики.

Гриф выключил фонарь, прислонился спиной к кирпичной прохладной стене. Боль в правом боку была еще терпимой, но он знал, без «ударных аккордов» не обойдется. Приближение приступа он ощутил, когда покинули сгоревший хутор.

Анестезирующий холодок растекся по рту. Гриф закрыл глаза, сказал, немного картавя и сглатывая слова: «Харе батареи сажать. Выруби фонарь».

– А он? – спросил Алексей.

– Выброс скоро кончится, и он уйдет.

– С чего ты взял, что скоро кончится?

Гриф ничего не ответил. А в подтверждение его слов скоро громыхнуло, уже южнее и глуше. Они сидели в темноте, прислушивались к стихии, к сварливому бормотанию зоны, к смерти, расхаживающей по проклятым землям и собирающей неприкаянные души сталкеров, которые не успели забиться в щель, вдавиться в трещину, зарыться в звериную нору или подлезть под плиту.

– У меня мать с отчимом не просыхают, – заговорил Алексей негромко. Голос его прозвучал сухо. Он подумал, что неплохо бы воды глотнуть, но передумал. Он с самого начала знакомства с Грифом искал момент, чтобы рассказать ему о своих веских причинах оказаться в зоне. Ему казалось важным, чтобы Гриф об этом знал. Без суеты, в темноте, не видя бесчувственных глаз, он мог собраться с мыслями, а точнее набраться смелости.

– У нас деревня вся такая, – продолжил Алексей, откашлявшись. – Из двухсот дворов осталось пятнадцать. Работы нет, кто порукастей, да пошустрее по городам двинули. А лодыри да алкашня остались. Скучковались и вот ходят по домам, считают, чья следующая очередь гостей принимать. – Алексей замолчал, вспомнил, что творилось в Яваршино, тяжело вздохнул и заговорил вновь. – У Старчаков трое ребятишек дома осталось. Родоки на сабантуй к соседям свалили. А им холодно стало. По осени дело было. Печку разожгли и легли спать, а заслонку не выдвинули. Пьяные Валька с Сашком пришли под утро, а дома дым коромыслом. Леха с Толиком и Иришкой окоченели уже. – Алексей шмыгнул носом, рукавом вытер сопли. – Я увезти их хочу. Бабулю с мамкой. Она раньше не пила. Это Колян ее тянет. А бабуля слепая. Катаракта у нее на оба глаза. Вылечить хочу. Дом где-нибудь куплю в месте, где деньгу зашибать можно. У меня права есть, шоферить умею. И мамку устроить бухгалтершей надо. Она раньше в нашем совхозе главбухом была. – Алексей замолчал, прислушиваясь к ровному дыханию слева. – Гриф, ты спишь?

– Нет, – не сразу ответил сталкер, подумывая, не притвориться ли и правда спящим. По большей части «отмычки» мечтали о разном, но в то же время об одном и том же. Все они с удовольствием делились планами, когда с мешком денег из зоны воротятся: о тачках пантовых, о виллах на побережьях, о курортах, о жирной, ленивой жизни, о дорогих безделушках, о «телычах», об униженных врагах, как весь мир крутить будут и ничего у них не отвалится.

Попадались, правда, и оригиналы. Один кольщик мечтал о своем тату – салоне, хотя кожа его была девственно чист. Гриф поначалу ему даже не поверил. Другой пошел в зону, чтобы заработать тугриков на бюст своей сожительницы. Уж очень он по этому поводу убивался. Всю дорогу только и болтал о сиськах, пока вконец не достал Грифа и тот решил – дешевле пустить его в мясорубку, чем тащить еще пятнадцать километров до Агропрома.

В амбаре повисла тишина. Где-то в отдалении громыхал и зверствовал выброс. Из угла, где лежал слепой пес, послышался тяжкий вздох. Темнота сразу сделалась неуютной. Алексей обернулся, ничего не увидел. Поборол желание включить фонарь и заговорил вновь: «Больше всех бабулю жалко. Ее пенсию мать с Коляном пропивают. Я-то ладно, могу и день, и другой без харчей, а бабуля слабая. Только куры и спасают. Я с Коляном справился бы. Несколько раз схлестывались, да дружков у него целая деревня. Разок так мне бока намяли, что я в больницу загремел. А пока там валялся, бабуля чуть с голоду не померла. Они ее вместе с кроватью в курятник переселили, чтобы не кряхтела и еды не просила. Хорошо, что не в сарай. Она там сырые яйца пила. Она не мамкина мать, а отцова. Обуза она им, терпят только из-за пенсии. Отца я не помню. Бабуля говорила, что он под косилку попал. Пьяный шел с реки…

– Тихо, – Гриф перебил Алексея. Парень прислушался. Громовые раскаты были едва слышны, а в амбаре стало как будто светлее. В полумраке уже можно было различить лежащий в углу темный комок. Слепой пес поднял морду и пристально смотрел через дверной проем, словно тоже прислушивался к происходящему снаружи.

– Вроде закончилось, – сказал Гриф, встал и прошел к выходу. Некоторое время стоял, прислушивался, всматривался. Затем развернулся на каблуках, отошел к стеллажам, достал пистолет и несколько раз выстрелил в сторону пса. Пули ударились в стену, выбивая крошку. Мутант взвыл, подпрыгнул на метр, кинулся бежать, но врезался в стену, отскочил.

– Тупая скотина, – процедил Гриф, подбежал и пнул пса в зад, придавая ему направление в сторону выхода. Пес зарычал, оскалился, клацнул зубами, но задерживаться в погребе не стал. Гриф убрал пистолет, подошел к выходу, проследил его путь: «Давай, Салабон, поднимай крестовину и дуй за мной, а то, не ровен час, карусель нам выход перекроет».

Глава 11. Откровения

Они вышли на тропу. Гриф держал путь на «крест Брома». Мимо проплывали унылые осенние пейзажи, вздыбленная земля, вдали, словно соломенные конусы возвышались мачты ЛЭП.

– Ты пса специально оставил, чтобы после выброса запустить «отмычкой»? – поинтересовался Алексей, шествуя первым.

– Угу. Давай вон на тот пень двигай, – сказал Гриф и указал пальцем.

– А про перемирие это треп? – допытывался Алексей.

Гриф не отвечал, и Алексей обернулся. Сталкер шел следом, повернул голову и смотрел куда-то в сторону. Алексей проследил за его взглядом. Деревья, кусты, вся растительность коричнево-багряного леса стояли нагими. Ни одного листочка, словно его долго трясли и обдували. Опушка была засыпана трухой рыжего цвета, а там, где стояли раньше деревья, высились остроконечные пирамиды этой самой трухи.

– Что такое? – спросил Алексей.

– Хрен его маму знает, – ответил Гриф с озадаченным видом, – что-то с зоной происходит.

Они шли и смотрели на лес, пораженный неизвестной заразой. Лес казался не то что больным, а мертвым уже сотню лет и от древности его кости рассыпаются в прах.

– Может, посмотрим поближе? – спросил неуверенно Алексей.

– Нет, – отрезал Гриф, – мы лучше противогазы напялим от греха подальше, – и полез в противогазную сумку. Через минуту они шли в прежнем строю, но уже в средствах индивидуальной защиты: Гриф в ПМК – 3 с обтюратором, с обзорным очковым узлом, с переговорным устройством, приспособленным для приема воды, с фильтрующим элементом слева на маске. Алексей в советском широко известном МО – 4 (малый общевойсковой) с гофрированным шлангом, который в данном случае свободно болтался на маске. Алексей отдаленно напоминал снорка и если бы не ПМК-3, то он мог бы заметить на лице сталкера веселую улыбку, которая становилась шире, стоило тому посмотреть на раззяву.

Они прошли метров двести, когда Алексей заподозрил что-то неладное. Он резко остановился, поймал болтающийся конец шланга, поднес его к глазам. Несколько секунд смотрел, а затем спешно принялся прикручивать к бачку. Покончив с неисправностью, Алексей вновь зашагал по тропе. Он повернулся в пол-оборота, как бы заинтересовавшись чем-то вдали и украдкой взглянул на сталкера, не заметил ли тот конфуза? Гриф смотрел в сторону и давился смешком. Не прошло и минуты, как задыхающийся Алексей, стянул с головы маску с запотевшими стеклами, обернулся к Грифу и сказал: «Противогаз неисправен».

– Что такое? – сталкер подошел к Алексею.

– В нем невозможно дышать.

– Так ты ж, дубина, – сказал Гриф приглушенным маской голосом. Алексей вопросительно уставился на него.

– Заглушку из бочка вынь. – Сталкер зашагал вперед, а Алексей переместил противогазную сумку вперед, рукой пошарил по днищу бочка. Резиновая пробка затыкала входное отверстие.

Едва Алексей нагнал сталкера, как тот «протрубил» отбой и стянул маску.

– Заруби себе на носу, – говорил Гриф, убирая противогаз в сумку, – кроме тебя самого, о тебе в зоне никто не позаботится. Научись надеяться только на себя, проверять оружие и снарягу заранее, а так же продумывать маршрут и правильно взвешивать свои силы. Зона если прощает ошибки, то с тяжелыми последствиями. Будь там в воздухе какая-нибудь отрава, сейчас ты лежал бы мертвяком, медленно разлагался, а на душок скоро бы подвалили крысы или слепые псы. Вот бы ты их порадовал. – Гриф отвернулся, хотел было идти дальше, передумал и снова обернулся к Алексею, сказал: «Нет в зоне никакого перемирия. Просто научись выживать, Салабон».

Вечерело, когда они ступили на огромную площадку, заставленную длинными ржавыми рядами зараженной техники на спущенных, вросших в землю колесах, с задранными капотами, с разбитыми фарами, с порослью на кабинах и кузовах. Брошенные радиоактивные грузовики, самосвалы, бульдозеры, подъемные краны, тягачи, вертолеты, пожарные машины, трактора, военная спецтехника, скорые «батоны» и РАФы, танки, БМПэшки и прочий транспорт доживали свой век на свалке вдали от людей и жилищ, как чумные в карантинных отстойниках.

– Тихо. Слышишь? – Алексей остановился и замер. Сквозь постоянное потрескивание дозиметра он расслышал отдаленный рокот. Двигатель работал утробно, как у грузовика.

– Шагай, шагай, Салабон, – Гриф в спину подтолкнул Алексея, – здесь и не такое случается, особенно после выброса.

В подтверждение его слов вдруг в длинном ряду машин зажглась фара и тускло замерцала. Под каким-то капотом аккумуляторная батарея с распухшими стенками и осыпавшимися пластинами непонятным образом ожила и выдавала малосильные коматозные вольты. В надвигающихся сумерках все это слышалось и смотрелось зловеще. Вдобавок, слух уловил тонкий писк умирающего клаксона. Ощущая мороз на спине, Алексей старался ступать тише и все время озирался. Его привлек негромкий голос Грифа: «Давай – ка перейдем. И держись дальше от этого железа. Фонит, как незнамо что».

На перекрестке они перешли в другой ряд. Мимо проплывали брошенные машины, которые когда-то верой и правдой служили своим хозяевам. Слева, справа кривые бамперы, битые фары, лобовые стекла, задранные, словно раскрытые пасти капоты, оскалы радиационных решеток нагоняли на Алексея жуть.

Они шли посреди коридора из дорожных плит. В стыках клоками топорщилась сухая трава, мох расползался зелеными плешинами. На открытом пространстве Алексей ощущал себя уязвимым. И слева, и справа, и с транспорта, и из-за транспорта, и из-под транспорта в любую минуту мог выскочить или того хуже, выстрелить, кто угодно. Алексей смотрел широко раскрытыми глазами и вертел головой. Его руки крепко сжимали дробовик.

– Стой, – скомандовал Гриф. Алексей остановился. Ничего подозрительного он не видел и не услышал: все те же машины, далекие завывания, рокот мотора, писк…

Один за другим, молча, они шли, еле переставляя заплетающиеся ноги, в разгрузках и с автоматами. Складывалось впечатление, что они кого-то поджидали и вот то ли увидели, или услышали, или унюхали, вышли из укрытия.

Крепкая рука дернула остолбеневшего Алексея вправо. Алексей встрепенулся и испуганно посмотрел на сталкера. Тот прижал палец к губам и потянул его за кабину ржавого КАМАЗа. Оказавшись за самосвалом, Гриф присел, осторожно выглянул из-за спущенного колеса.

Зомби топтались на месте и вертели головами, подозревая, что здесь не все так чисто, как кажется. Из ржавого ряда напротив, припадая и подволакивая правую ногу, вышел еще один. У него на шее висел АК и при каждом шаге стукался прикладом о магазин в разгрузке, издавая пустой пластиковый звук. Как и те двое, он был в военном обмундировании.

Что-то ухватило Алексея за лодыжку, и дернуло. Парень упал плашмя всем своим метр восемьдесят на плиту. Дробовик громко лязгнул о бетон. Алексей едва успел выставить руки, чтобы не приложиться физиономией.

Парочка справа, пребывающая в замешательстве, среагировала на шум и потащилась к КАМАЗу. Тот, что хромал, от противоположного ряда, не поднимая головы, вскинул автомат и веером пустил длинную очередь. Пули прошли высоко над головой Грифа. Продырявили лобовое стекло и крышу кабины. Несколько пуль ударилось в толстый металл кузова, отрикошетили с противным визгом.

– Твою мать, – сквозь зубы процедил Гриф и с первого же выстрела заставил существо, лишенное инстинкта самосохранения, опрокинуться навзничь и замереть с пробитым черепом.

Парочка справа все ускоряла шаг. Они тянули к плечу автоматы, а из-за ржавеющих машин выходили другие зомби. Громкие звуки непомерно разжигали их любопытство.

С вытаращенными глазами и выпрыгивающим из груди сердцем Алексей старался разобраться, кто его тянет. Поздние сумерки, а под днищем и вовсе темнота, мешали разобраться в шевелящейся, бормочущей массе. Подвывая, Алексей старался дотянуться до выпавшего из рук дробовика. От нахлынувшего ужаса он ощущал себя обернутым простыней, барахтающимся в чане с горячей водой. Вторая синюшная рука с вывернутым мизинцем, выползла из темноты, вцепилась в голень. Алексей взвыл, перевернулся на бок и свободной ногой попытался сбить захват. Он увидел в блеклом свете умирающего дня гладкую сферу с металлическим отливом, из-под которой на него смотрели вдавленные глубоко в глазницы блестящие бусины.

Алексей постарался попасть берцем по оскаленной роже. Нога с силой врезалась в каску, скользнула по гладким краям и ушла в пустоту.

– Гриф! – заорал Алексей, вскинув голову. Сталкер стоял на одном колене и методично отстреливал приближающихся зомбяков. Он не услышал и не обернулся. Алексей нащупала мыском ботинка щель между плитами и с силой оттолкнулся. Рывком дотянулся до дробовика. Трясущимися пальцами, передернул зарядный механизм и, не целясь, выстрелил куда-то вниз. От отдачи руки подлетели вверх, но оружия не выпустили. С опозданием Алексей вдруг испугался, что ранит себя. Обошлось. Боли он не почувствовал. Но и хватка мертвяка не ослабла. Алексей сел. Зомби подтянулся, раскрыл рот, намереваясь вцепиться ему в ботинок.

Ствол ходил ходуном, словно Алексея била лихорадка, глаза лезли на лоб. Он спустил курок. Дробь лязгнула по каске, резко, словно ударом доски, опустила голову нежити. Правая рука зомби получила часть заряда, растерзанная отлетела, как плеть. Тем не менее, мертвый контрактник упорствовал в своем намерении поживиться человечиной. И тут в голове у Алексея, словно переключился тумблер. Страх сменился злобой, переходящей в ярость. Он изменился в лице, сунул ствол прямо в мерзкую рожу и выстрелил. Башка брызнула кровавыми ошметками. Каска с железным дребезгом покатилась по бетонной плите.

Судорожными движениями, испытывая омерзение, Алексей правой ногой скреб по левой, отдирая от голени скрюченные пальцы.

– А-а-а-а, – то ли стон, то ли невнятное бормотание привлекли его внимание. Алексей вскинул голову и увидел мертвяка. Тот вышел из-за соседнего грузовика и шел нетвердым шагом к нему. В защитных очках, с длинными слипшимися волосами, с забинтованной шеей, в рваном плаще, босой на одну ногу, он держал перед собой двустволку, направляя ее на Алексея. Алексей испытал мгновенное удушье ужасом, окаменел от страха. Он, не моргая, смотрел на пляшущую черную восьмерку в трех метрах перед собой. Синюшный палец с сорванным ногтем нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. Алексей вздрогнул всем телом, словно в конвульсии, зажмурился, втянул голову в плечи. Выстрела не последовало. Алексей с надеждой приоткрыл правый глаз. Второй щелчок заставил его снова вздрогнуть. Мгновение он вникал в суть событий, а потом понял – он жив, рок ему только погрозил пальцем. Зомби нависал.

Алексей вспомнил, что держит в руках мощное оружие. Вскинул его, но от страха и жуткой спешки, слишком рано нажал на курок. С перебитой ногой зомби повалился вперед. Алексей выставил перед собой СПСА. Пластиковое цевье с силой вошло в «рогатку» между челюстями, с хрустом кроша и выбивая зубы. Мертвяк выронил двустволку и теперь цеплялся за Алексея, стараясь притянуть его к себе. И он выигрывал это противостояние.

Зомби крутанул головой, высвобождая челюсти и, задирая подбородок. Дробовик соскользнул по шее ему на грудь. Мертвец тянулся к лицу парня, щелкал зубами, пускал кровавые слюни, выкатывал безумные глаза, надсадные хрипы вырывались из его горла вместе с гниющим зловонием.

Короткий выстрел решил противостояние. Ударом ноги Гриф столкнул с Алексея обмякший труп.

– Не разлеживайся, – по-деловому сказал Гриф, убирая пистолет, – сейчас сюда всякой мрази набежит. Поднимайся и чухай за мной.

Каждое движение Алексею давалось с трудом. Все силы он положил на борьбу с ожившими мертвецами. Чувствовал себя так, словно разгрузил вагон с углем. Раскачиваясь, волоча за ремень дробовик, пьяной трусцой Алексей поспешил за сталкером. Они напоминали уважаемого джентльмена, прогуливающегося прохладным вечером с озябшим мопсом на поводке.

В густых сумерках поднялись на железнодорожную платформу, зачем-то построенную среди поля. Колея заросла, и ее не было видно. Длинная площадка с навесом для ожидающих выглядела среди диких трав сюрреалистично. Впрочем, как и многое в зоне. Ржавое ограждение покосилось, вывеска с названием станции отвалилась, остались только два длинных столба.

Путники зашли в помещение кассы, осмотрелись. Узкое зарешеченное окошко в правой стене, под потолком небольшой пролом – надо думать дымоход, посреди комнаты кострище, у левой стены столешница, приспособленная под лежак, несколько пустых банок из-под консервов, окурки, обертки и над всем этим запах мочи.

Гриф сплюнул зеленоватую кашицу за порог и сказал: «Здесь бросим кости». Стянул вещмешок, из бокового кармана извлек аптечку. Из гнезда под номером пять взял пенал белого цвета, высыпал на ладонь две таблетки. Одну кинул себе в рот, с хрустом разжевал, запил водой из фляги. Вторую протянул Алексею: «Проглоти».

Поймал недоуменный взгляд парня: « Это калия йодид от радиации. Мы на свалке лучиков нахватали». Затем они развели костер, разогрели сухпайки и плотно поужинали.

– Что-то с зомбяками творится не то. Раньше они неприкаянные бродили, пока их кто-нибудь не пристрелит. А теперь засады устраивают. – Гриф раскурил сигарету, по-турецки сел на столешницу. – Явно с зоной что-то происходит не то, – сталкер замолчал. Из внутреннего кармана достал майку-карту, из кармана брюк вытянул серый лоскут. После чего состыковал их в оторванном месте. Некоторое время рассматривал картину в целом, впрочем, как и Алексей, затем поднял голову и спросил у парня: «Ничего не вспоминаешь?».

– Не а, – после недолгого молчания ответил Алексей.

– А физиономия моя знакома?

– Впервые вижу. Ну…вернее вижу-то не впервые, но до того, как встретил в баре на лестнице никогда раньше не встречал.

– А мне вот кажется по-другому. – Гриф проникновенно смотрел на Алексея. – И звездочка твоя между большим и указательным пальцем знакома, и личико, словно дежавю далекое, далекое, как бы ни в этой жизни. Тряпочка на штрипочке откуда-то взялась от маечки. А?

Алексей пожал плечами, затем сказал с улыбкой: «Может, все же к доктору?». И испугался своих слов. Сталкер вдруг изменился в лице и так посмотрел, что у него вновь возникло то нехорошее ощущение, которое он испытал при их первой встречи в баре – сейчас растерзает на месте. Но нет, обошлось. Гриф улыбнулся, а затем и вовсе засмеялся в голос. Робко, все еще не веря в искренность сталкера, а затем все смелее засмеялся и Алексей.

Когда отсмеялись, Гриф сказал: «Есть какая-то с нами история. Да-а-а. Неплохо было бы в этом разобраться. Но я даже не знаю, с какого края подобраться. Наверняка, рано или поздно ты тоже что-нибудь вспомнишь. Ты молодой, память посвежее моей будет».

Некоторое время они сидели молча, слушали, как потрескивают в костре доски. Где-то протяжно, тоскливо завыл чернобыльский пес. Донесся визг плоти. Отдаленно грянул выстрел. С кордона слышался гулкий пулеметный перестук.

– Гриф, – спросил Алексей, – а ты как оказался в зоне?

Сталкер не отвечал, только его лицо как-то посерело, черты заострились, из глаз исчезла беспечная мягкость. И когда Алексей уже потерял надежду услышать ответ, тот заговорил: «По большей части добровольно сюда приходят люди, которые не нашли себе лучшего применения в той жизни, – говорил Гриф, спрятавшись за неподвижными стекляшками глаз, – а так же дураки и те, у кого не было иного выхода. Никаких денег не стоит жизнь и здоровье, которые сталкеры оставляют здесь. Глупо думать, что современные препараты бесследно выводят радионуклиды, что кратковременное пребывание здесь – безопасно. Все опасно. Я встречал таких, кто считает, что жизнь в зоне, как вредная привычка, как то курево, или пьянка, или наркота или работа на вредном производстве. Все забирает здоровье. Так лучше здесь сдохнуть, рискуя поймать удачу за хвост и остаток дней прожить по-королевски, а еще, может, и вылечиться. – Сталкер говорил, пронизывая невидящим взглядом пламя костра, расстояния, время. Он словно находился в трансе. – Только они забыли о душе. Они почти все приходят сюда незамаранными, а потом становятся убийцами. Зона их выворачивает, кроит и лепит под себя. Она препарирует мозги своими, так сказать, «мягкими» диалектическими методами, делает уродами, которым уже нет… Тихо». – Гриф встрепенулся. От резкого перехода почти мистического повествования к реалиям, Алексей вздрогнул и несколько мгновений нащупывал мир. Минуту они сидели неподвижно, прислушивались. Гриф зашевелился первым. Выронил дотлевший окурок, придавил тяжелым берцем: «Показалось».