– Что значит «Может быть»? – Изящная, но сильная женская рука крепко схватила хвост моих волос за спиной и потянула, не больно, но крепко.
– Да шучу я, шучу, завязал я с травкой, сразу после того, как завязал со спиртным. Я не отрекаюсь от своих слов, что считаю коноплю, хоть и не совсем безвредной, но значительно безопаснее алкоголя. Только лично мне она к нынешнему времени стала на фиг не нужна. Особенно после знакомства с тобой. Зачем мне иллюзорное счастье, когда у меня есть счастье истинное?
– Ты – моё истинное счастье, – Оля снова заключила меня в объятия, положила голову на моё плечо и слегка всхлипнула.
– Эй, Ромео, ты едешь или решил остаться с Джульеттой? – крикнул грубый бас водителя автобуса.
– Да еду я, еду – ответил я ему не менее громко, отводя руки от любимой. Ещё раз бросил короткий взгляд ей в глаза, пожал плечами перед ней, мол, ничего не поделаешь, и юркнул в узкий проход маленькой маршрутки, напоследок обернувшись у входной двери:
– Уже начинаю скучать по тебе.
* * *
И уже при посадке в самолёт я понял, что эта фраза была не просто красивой поэтической метафорой. Но чем дальше я от возлюбленной, тем ярче представляю, как она занимается самыми обычными делами и при этом тоже думает обо мне. И почти что физически ощущаю, как бьётся любимое сердечко.
За многие годы жизни, со мной далеко не единожды такое бывало, что за окном ярко светит солнце, а на душе тоска. В таких случаях я привык с головой уходить в работу и таким отвлекающим манёвром спасаться.
Работы в Подмосковье и правда оказалось побольше, чем планировалось изначально. Едва взглянув на серверную, я понял, что пуско-наладочные работы по вводу в строй нашего оборудования не будут лёгкой прогулкой.
Шкафы оказались разобраны, сервера не доукомплектованы, помещение усыпано строительным мусором после монтажа кабельных трасс. А сами трассы торчали в беспорядке, переплетённые немыслимыми косами. Первая мысль была о том, что если кабели не обжаты, то и не протестированы, и если хоть одна трасса окажется перебитой по пути, то прокладывая новые трассы, в отведённые дни явно не уложиться.
Но, глаза боятся, а руки делают. И, переодевшись в спецовку, выданную со склада организации, владеющей дата-центром, мы с напарником из числа админов этого центра приступили к разгребанию этих авгиевых конюшен.
Напрасно моя благоверная опасалась, что я буду развлекаться и отдыхать, предаваясь порокам, в изобилии доступным в гигантском мегаполисе. Мне было тупо не до этого.
В пять утра я вставал, чтобы успеть себя в порядок привести, и к первому поезду метро нырнуть в подземку, чтобы с двумя пересадками добраться до станции отправления электрички, и хотя бы к восьми приступить к работе. Рабочий день около четырнадцати часов, с редкими перекурами, плюс минут тридцать-сорок на обед. И незадолго до одиннадцати вечера я летел строевым шагом на обратную электричку, чтобы успеть выйти на своей станции метро до закрытия, ибо московских таксистов с их борзыми ценами Владимир Игоревич оплачивать не обещал.
В общем, уже к исходу третьего дня я был выжат, как лимон. А тут ещё вечером, пробежавшись с казённого wi-fi по новостным сайтам перед окончанием рабочего дня, прочёл неприятную новость: позавчера, в день моего отлёта, в госпитале под Ростовом скончался один из самых харизматичных командиров народного ополчения Донбасса, лейтенант Рамирес. Точнее, он по паспорту такой же Рамирес, как я – Кассиэль. Простой русский парень, Андрей зовут. Точнее, звали. Похоронили в Ростове сегодня днём. Внимание журналистов к его персоне привлёк тот факт, что во время боевых действий он писал мемуары, которые успел передать при жизни своей матери, присутствовавшей на похоронах. Значит, скоро их опубликуют. Должно быть, это произведёт эффект разорвавшейся бомбы. Что ж, почитаю. После командировки. Но настроение всё равно было препоганейшим. И от резко возрастающих объёмов работ, которым конца и края не видно, а время ограничено. И от того, что Господь забирает лучших дончан и луганчан, отчего возникает тревога по поводу перспективы поражения революции.
В общем, добравшись до гостиницы и приняв душ, я подключился к гостиничному общедоступному интернету, чтобы пробежать ещё раз по вершкам новости с Донбасса, меняющиеся, как в калейдоскопе. Но тут раздался характерный одиночный сигнал, и в верхнем левом углу экрана появился значок вайбера: Лёля в сети.
Сообщение от неё, отправленное в 0:40 «У тебя там есть wi-fi, чтоб не тратить дорогущий трафик в роуминге?». На автомате ответил: «Есть».
И тут же мне прилетела фотка, на которой изображён в лунном свете Крестовоздвиженский собор, с комментарием «Помогай тебе Господь в трудах праведных, и все святые на иконах этого храма».
Я посмотрел на часы телефона – 1:05, время московское.
Значит, она задала вопрос мне, когда в Калининграде было 23 часа 40 минут, а сейчас там пять минут первого.
Даже после того, как она прибежала к автобусу на аэропорт ни свет, ни заря, я обалдел и переспросил, не веря своим глазам:
– Ты ради этого снимка ждала меня на ночной улице почти полчаса?
– Да, а что, нельзя что ли? – пришёл ответ мгновенно.
– Неужели спать не хочешь?
– Хочу. Но не могу, пока не удостоверюсь, что у тебя всё хорошо.
– Не сказать, что идеально, но держусь, твоими молитвами. Ночи в Кёниге, наверно, прохладные. Не лучше ли тебе пойти домой? Теперь моя очередь говорить: береги себя.
– Да, я и правда подустала. Пойду спать, с лёгким сердцем и чистой совестью. Спокойной ночи, приятных снов. Люблю, целую, мой милый Кассиэль.
– И я тебя обнимаю крепко, Оленька, моё любимое солнышко. Спокойной ночи.
Сказать, что я приободрился – это ничего не сказать.
Я летал, как электровеник, изобретая нехитрую снедь, несмотря на протесты диетологов против перекусов на ночь.
Во мне было полно решимости переделать любой объём работ в рекордно короткие сроки одной левой.
Моя маленькая, хрупкая девочка сама устаёт на работе, но ещё находит в себе силы меня в моей работе поддерживать.
В таком случае, мне сам Бог велел работать с огоньком, чтобы не оказаться слабее слабого пола.
Но, человек предполагает, а Бог располагает.
Я планировал закончить работы к утру субботы, даже если в пятницу вечером придётся работать всю ночь, не уходя из серверной.
Чтобы был зазор в сутки между сдачей оборудования в эксплуатацию и отлётом обратно в Калининград.
Очень уж хотелось встретиться с участниками форума, где я общаюсь. Особенно, с теми, кому я доставил неприятности своим пьяным хулиганством в конце апреля.
Девятый шаг программы анонимных алкоголиков «12 шагов» – возместить ущерб тем, кому я причинил зло.
Сделать девятый шаг девятого числа – было бы символично.
И к тому же, возможность выпала довольно редкая, сделать девятый шаг в адрес иногородних друзей. Когда ещё в Москве буду.
Но к обеду седьмого числа стало понятно, что эта возможность накрывается медным тазом. Скорей всего, придётся работать всю ночь с субботы на воскресенье, и не выспавшимся зомби во Внуково отправиться, чтобы успеть на утренний рейс, не меняя билет на другую дату.
Я огорчился такому повороту событий, ещё не догадываясь, что затягивание монтажных работ – это только верхушка айсберга. На их сроки мы с напарником могли повлиять хотя бы отчасти. Но открылись обстоятельства сильнее нас.
Утром восьмого числа коллега из местных позвонил в транспортную компанию, которая должна была обеспечить доставку недостающих комплектующих для серверов и сетевого оборудования второй партией из Гонконга. Первые подозрения, что чего-то пошло не так, закрались, когда ему ответили, что груз ещё на таможне. Но пока логисты транспортной компании не теряли оптимизма, обещая решить вопрос растаможки к вечеру и доставить груз на следующее утро.
До закрытия офиса транспортной компании в шесть часов вечера дело так и не сдвинулось с места. Руководитель отдела, ответственный за доставку нашего груза, обещал держать дело на контроле и отправить курьера к нам, как только таможня даст добро. К моменту окончания смены курьера в 22 часа, он так и не приехал.
В субботу, прибыв на рабочее место, я первым делом осведомился у охраны, не приезжал ли курьер с утра, до моего приезда. Курьера не было. Когда прибыл напарник и по своим каналам узнал, что к чему, вот тогда сердце у меня упало.
Наша недостающая комплектация пока ещё на таможне. И будет выдаваться несколькими партиями. Но не сегодня. Интересующий нас отдел таможни работает по пятидневке. Первая партия придёт не раньше утра понедельника.
Владимир Игоревич матерился, на чём свет стоит.
Но, поразмыслив о том, что моё дело важнее всего, приказал продлевать командировку на столько дней, на сколько нужно.
И сразу же перевёл мне на банковскую карту командировочные с приличным запасом, разрешив неизрасходованные средства не возвращать.
Шеф уже почти пересёк границу, направляясь на своей машине в Польшу, когда его застиг мой звонок. Но это не помешало ему свернуть с трассы на обочину неподалёку от погранперехода и совершить денежный перевод через банк-клиент онлайн.
Всё-таки, интернет – великая вещь.
Но одного он не заменит – реального общения с любимой, которую я рассчитывал увидеть уже на следующий день, но увы и ах.
Лет десять тому назад, ещё на заре массового распространения интернета, я увидел на одном сайте знакомств стихотворение, что написала тогда ещё совсем юная девочка, даже моложе меня:
Не обнять, не прижать, не коснуться губами.
Провода, как вода океана меж нами,
Но по ним те слова, что так долго мы ждали,
Прилетают мгновенно, убивая печали.
Теперь мне предстояло сообщить Оле новость, которая как раз-таки принесёт ей печаль.
Я не хотел это делать впопыхах, в перерывах между работами, и дождался возвращения в гостиницу вечером.
Продлив номер на положенный срок, я поднялся в него, включил ноутбук и попросил любимую выйти в скайп, чтобы видеть её глаза, когда я скажу, что прилечу не утром десятого числа, а только вечером восемнадцатого.
Зелёные звёздочки, что светились от счастья рядом со мной, в этот раз подтекали двумя солёными ручейками, спускающимися прямо в рот, из последних сил сдерживающийся, чтоб не зареветь в голос, пугая соседей.
Я пытался утешить её хоть чем-нибудь, но у меня есть такая черта характера, что я при виде женских слёз теряюсь и начинаю вести себя, как слон в посудной лавке. Вот и сейчас я говорил, лишь бы сказать хоть что-нибудь, но сам понимал, что горожу ерунду. Я расписывал обещания директора щедро мне отстегнуть за возросший объём работ, в душе прекрасно понимая, что Оле нужны не деньги. Впрочем, деньги тоже нужны. Через три дня будет месяц с момента заселения, надо аренду квартиры оплачивать. Я спохватился и спросил, не надо ли сделать перевод с моей карты, пополненной шефом, чтобы не просрочить обязательный платёж, ожидая моего возвращения.
– Да я уже всё оплатила. Зря, что ли, детишек языку учила? – простодушно ответила Ольга и добавила, – а сегодня отменила занятие с ученицей. Чтобы убраться к твоему прилёту. И сейчас в этой квартире так чисто… и так одиноко, – на последних словах девушка снова всхлипнула.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, насколько могли говорить спокойно. И я должен был разорвать связь. Но не сразу хватило воли это сделать. Я ещё успел заметить через веб-камеру, которую она тоже не выключила, внезапный переход своей любимой от мрачной меланхолии к решимости действовать. Как она полезла в поисковик, вслух проговаривая свои мысли: «Я знаю, в каком храме помолиться, чтобы поддержать любимого. Ёлки-палки, ну и Тьмутаракань. Ладно, поставлю будильник, всё равно сон не идёт после таких новостей…»
Дальше мы всё-таки разорвали связь, и остальное я не видел.
Как Оля пошла курить на балкон, а после того как догорела сигарета, всё-таки перебудила соседей надрывным пением:
От тебя до меня – лишь окно с погасшим светом.
От меня до тебя – сорок тысяч километров.20
С утра Ольга действительно проснулась раньше будильника, и к началу богослужения успела в храм равноапостольной княгини Ольги в посёлок Прибрежный. Подав записки о здравии, она нашла икону святителя Алексия, митрополита Московского, воспетого в недавно снятом фильме «Орда», и стала беззвучно, одними губами шептать молитвы, какие знала из молитвослова, и своими словами молиться тоже. А глаза, помимо её воли, не могли даже на публике сдержать слёзы. Когда она приподняла руки к небу, широкие рукава блузки съехали к локтям, открыв татуировку на правом предплечье.
Приходские бабульки, сидевшие рядом на лавке, увидев молящуюся со слезами молодую девчонку с наколкой, стали шептаться:
– Наверно, наркоманка пришла покаяться в своей жизни непутёвой.
– Да нет. Наркоши, они худые. А эта во какая статная баба. Зэчка, наверно, с зоны недавно вышла.
Отчасти они угадали. Ольга действительно была бывшей наркоманкой и когда-то давно в тюрьме сидела. Но только отчасти. Плакала она не за себя.
А после окончания службы, поцеловав крест, она столь же решительно, как в храм, устремилась на работу. Но не по делам фирмы.
Затребовав у охранника ключ от помещения для репетиций, она даже не пожелала отвечать, зачем он ей понадобился, не спасовав перед перспективой нарваться на конфликт.
Охранник испугался предельно сухой фразы «Производственные процессы отделов охраны не касаются» и выдал требуемый ключ.
Это одна из многочисленных общих у нас с Олей черт характера – переход на холодный официально-деловой стиль общения означает попытку сдержаться на предпоследней стадии гнева, чтобы не дать ей закипеть до последней стадии, нервного срыва.
Несмотря на приличную звукоизоляцию, хотя бы тихие звуки из помещения для репетиций всё-таки слышны, когда кто-то играет на электрогитаре. Даже при закрытых дверях. А Ольга впопыхах, боясь упустить вдохновение, двери закрыла неплотно, так что было даже слышно, как она поёт.
Слова и музыка родились у неё в голове по дороге, и ей осталось только прослушать, как песня прозвучит на самом деле, и записать её. На всё, про всё она потратила не более получаса.
Но и этого времени оказалось достаточно, чтобы её застали музыканты из имеющейся в нашем коллективе рок-группы «Воздушная тревога», тоже решившие порепетировать в свободное от работы время.
Саня, лидер группы, дал знак, чтобы ребята не мешали творческому процессу, и стал прислушиваться, как из-за двери доносилось:
The rain is cold, the wind is strong,
The sky is dirty grey…
But I believe: it won’t be long,
All clouds will go away.
The Sun will shine your splendid face,
The loneliness will end –
I’ll overcome this boundless space
And take you by the hand.
My darling, don’t be sad, don’t cry,
And I won’t be sad too –
Just spread your wings and rise to the sky,
And I will fly with you.21
Только когда смолкла музыка, и послышалось, как Ольга стала собирать инструменты, Саня дал знак музыкантам и прошёл в студию вместе с ними. Сделав вид, что застал там сотрудницу неожиданно. Хотя, на самом деле, это было неожиданно только для неё, увлечённой игрой и поэтому не слышавшей, что кто-то подошёл.
– Кто автор песни? Бонни Тайлер? – на полном серьёзе спросил Александр, думая, что слова и музыка, вроде как знакомые, но чьи, он в упор не помнит.
– Краснова Ольга Владимировна, – ответила певица, гордо тряхнув шевелюрой и направившись к выходу.
– Постой, не уходи! – закричал ей вслед удивлённый лидер группы, – я не знал, что ты настолько талантливый музыкант и композитор. Не хочешь поиграть с нами?
– Попытка – не пытка, – пожала плечами Ольга и осталась репетировать с группой.
Но я, сидя безвылазно в своём ближнем Подмосковье, ничего подобного не подозревал и о творческом порыве своей пассии не знал.
Вопреки обыкновению, Оля, всегда предельно открытая со мной, ни словом, ни намёком не обмолвилась о том, что сочинила в воскресенье.
Об этом вообще никто не знал, кроме музыкантов группы «Воздушная тревога», с которыми она теперь часто репетировала после работы или в обеденный перерыв.
Только все сотрудники заметили, что потухшие глаза девушки снова вспыхнули шальными огнями, движения стали такими же резкими и порывистыми, как до разлуки со мной, и вообще во всём её облике снова проглядывала неукротимая жажда жизни, несмотря на то, что работы не убавлялось, и она, как всегда, с раннего утра до позднего вечера тусовалась в офисе.
Но я и этого не видел, потому что не было нужды в видеозвонках через скайп. Мы обменивались короткими сообщениями в вайбере и спокойно ждали, когда наступит окончание моей командировки.
Меня напрягало только время её подбадривающих сообщений. В ночь с понедельника на вторник – два часа пять минут. В ночь со вторника на среду – два часа семнадцать минут. Это по калининградскому времени, на моих часах был четвёртый час.
Нет, я не сердился, что сигнал о сообщении будит меня, когда я уже уснул. Я был бы рад просыпаться от таких сообщений хоть каждую ночь. Лучше, конечно, просыпаться от этих фраз, ласково нашёптываемых на ушко под утро. Но это уже в дальней перспективе, как Бог даст.
А в данный момент меня больше волновало, что моя ненаглядная совершенно выматывается, а я не представляю, как помочь ей восполнить недостаток сил и энергии хоть чем-нибудь.
В один из этих дней она написала мне сообщение, полное нежности: «Милый, как это на тебя похоже. Сам выжатый, как лимон, а думаешь о том, не слишком ли устала я».
Но на той неделе я уже не так выматывался, как на прошлой, так что оставалось время и о любимой подумать, и помолиться за неё.
С четверга начинался Успенский пост, в день Медового Спаса.
Я не мог пойти на богослужение утром в четверг, в рабочее время.
Но по церковному календарю праздник начинается вечером предыдущего дня, и я решил пойти на вечернее богослужение в среду.
Заодно и на встречу форума заглянуть. Ребята с моего форума, в большинстве своём православные, тоже составили культурную программу на последний вечер перед постом. Сначала – богослужение, потом последний мясной ужин в пиццерии.
Всё-таки, выпал шанс сделать девятый шаг и принести извинения за то, как я набедокурил весной.
Когда мы с ребятами расселись за столики в пиццерии, мне было страшновато, как отреагируют окружающие на то, что я внезапно стал трезвенником. Вдруг начнут уговаривать: «Ну что ты из крайности в крайность бросаешься? Забей, немножко можно». Я бы, конечно, устоял, но пришлось бы пойти на конфликт с компанией, в которую я шёл специально, чтобы наоборот, примириться.
Но ничего подобного не произошло. Когда я решительно ответил на вопрос, буду ли пиво: «Я не буду ничего спиртного. Бросил пить три месяца назад», Дима Андреев, через которого я напросился на эту встречу, похлопал меня по плечу и одобрил моё решение со свойственным ему брутальным юмором:
– Молодец, мужик! Можно к тебе в бане спиной поворачиваться.
Извинения за моё поведение на весеннем празднике были приняты без вопросов. Не зря большинство участников форума – христиане. Умеют прощать по-христиански. А Дима уточнил:
– Я тебя сразу простил, как только ты исчез с экранов радаров. И пытался помочь тебе, как мог. Но даже сам Господь не может спасти человека без воли самого человека. И я благодарю Господа, устроившего так, что ты сам захотел спастись.
Дальше пошли расспросы друзей, давно не видевших друг друга, как у них идут текущие дела.
Я тоже принял участие в обсуждении и посетовал на то, что сам выматываюсь, но терпимо, а моя пассия трудится до изнеможения, и я не в силах облегчить её участь.
– Пошли, отойдём, – поманил меня Димон.
И когда мы остались наедине, сказал, что знает подходящий стимулятор, что мог бы выручить нас обоих.
Я встревожился:
– Амфетамин? Был грех, но покаялся. Теперь им не увлекаюсь уже давно.
Я сначала сболтнул неосторожное слово и только потом подумал, что товарищ может и обидеться, потому что никогда не давал повод заподозрить его в наркомании. Но Дмитрий не обиделся, а только поправил:
– L-аргинин. Стимулятор нового поколения. Не вызывает зависимость, как фен. Не бьёт по сердцу, как ударные дозы кофеина. Но вставляет только в путь. Никакого вреда, одна польза. Я сам не очень-то доверяю БАДам. Если бы на себе не попробовал, не предлагал бы друзьям. Взгляни на меня: работаю на сварке газопроводов, вчера подряд две смены отпахал, сегодня поспал всего ничего, а ты видишь, что я – как огурчик. Попробуй, не пожалеешь. Вот визитка продающей организации, а вот моя карта скидок, чтобы купить товар за полцены. Карту оставишь в офисе этой фирмы, я после работы заберу её там.
Я крепко пожал руку другу, оказавшему помощь, и позвонил напарнику по работе, спросив, могу ли я выйти не к восьми утра, а в начале одиннадцатого, чтобы успеть в офис компании, торгующей нужным мне БАДом, у станции метро Маяковская. Получив утвердительный ответ, я едва не запрыгал от радости – завтра у меня на руках будет то, чем я смогу помочь Оле облегчить её испытания не только на словах, но и на деле.
* * *
Прибыв в Калининград последним рейсом поздно вечером 18 числа, едва добравшись до дома, даже не заходя в квартиру, я сразу заторопился позаботиться о самом важном. Прям так, как есть, стоя в подъезде с вещами, в два часа ночи я позвонил возлюбленной.
Она, как часто бывает, в столь поздний час ещё не ложилась. Но бодрым и весёлым тоном стала взахлёб рассказывать о том, что познакомилась с музыкантами из рок-группы нашего коллектива. Особенно напирая на то, какой Саня талантливый гитарист и певец.
Это мне сразу не понравилось. Я резко напрягся по поводу того, что она не писала мне об этом, но вывалила сюрприз, как снег на голову. В моей голове замелькали видения, одно страшнее другого, что у Ольги с Саньком не только и не столько творческие отношения за моей спиной разыгрались. Боясь, что мы поругаемся всерьёз и надолго, не успев докончить фразу, я бросил трубку, оборвав беседу на полуслове.
– Ну как съездил? – спросила мать, когда я наконец-то зашёл домой.
– Нормально. Деньги будут, – угрюмо буркнул я и пошёл готовиться ко сну.
– Устал, сынок, – сочувственно вздохнула мама, – ладно, не буду докучать, когда захочешь, тогда и расскажешь. А пока спи, отдыхай.
А я наспех разобрал вещи и попытался хоть ненадолго заснуть, повторяя про себя:
– Господи, скорей бы наступило утро, чтобы поговорить с Александром и Ольгой с глазу на глаз.
За целых полчаса до начала рабочего дня, я не просто вошёл в офис, а вбежал на всех парах. Зная, что Саня курит, и довольно часто, я притаился в курилке и стал его дожидаться. Он не заставил себя долго ждать.
Не дав ему достать из пачки сигарету, я схватил его за грудки:
– Как только я за порог, ты сразу подкатил к моей подруге? А если я отобью тебе печень, почки и охоту отбивать чужих подруг?
Он оттолкнул меня и покрутил пальцем у виска:
– Лёха, ты чё, обкурился? Кого я отбивал? Я играю, Ольга поёт – ничего личного, только музыка.
Из коридора раздался тоненький голосок Вики, нашего бухгалтера:
– Скорей сюда, Сашка с Лёшкой из-за тебя дерутся!
Через секунду хлопнула дверь кухни, женский голос прокричал что-то нецензурное, раздался торопливый бег женских ног по полу, и сей же момент перед нами появилась та самая девушка, из-за которой мы с Саньком чуть не подрались.
Она была в таком наряде, который заводил меня с пол-оборота: в обтягивающих джинсовых шортах чуть ниже колена, в рубашке, завязанной узлом снизу, открывая узкую полоску талии, и в низких кроссовках, открывающих всю голень. Но ещё прекраснее для меня выглядело воинственное выражение её лица:
– Да вы ошалели, два кретина? – она схватила каждого из нас за ворот рубашки, одного левой рукой, другого правой, и жёстким волевым движением отодвинула друг от друга, – ишь чё удумали – в святой праздник морды бить!
– Ты! – она ощутимо ткнула Санька пальцем в грудину, – я тебя предупреждала, что отобью головку, которой ты думаешь вместо головы, когда пристаёшь ко мне, если не прекратишь делать это?
Я разразился неудержимым смехом на радостях, что мои ревнивые подозрения оказались пусты.
– А ты чё лыбишься? – она повернулась с рассерженным выражением лица уже ко мне, – сейчас как дам по заднице (она действительно ощутимо шлёпнула меня по ягодице), которой ты думаешь, когда сомневаешься в моей верности!
– А теперь, побесились и хватит! За работу, оба! – скомандовала она и пошла на своё рабочее место, указывая рукой нам, чтобы мы пошли за ней на свои места следом.
Мы с Санькой уже отошли от минутной вспышки, и он дружелюбно полюбопытствовал у меня:
– Ты лучше знаешь Ольгу. Скажи честно, она в натуре была готова напасть на двух здоровых мужиков одновременно?
– Эта может, – подмигнул я ему.
– Боевая баба, – присвистнул Санёк с восхищением.
– Это самая красивая, милая, обаятельная, сексуальная, обворожительная и вообще замечательная… баба, – произнёс я как можно более восхищённым тоном, радуясь придуманной на ходу неожиданной концовке фразы.
Ольга обернулась:
– Я всё слышала, как ты меня назвал. Буду в отместку называть тебя «Мой хахель», – улыбнулась она мне и, забыв владевший ей минуту назад приступ гнева, весело потрепала меня по макушке.
Как потом Ольга объяснила мне подробнее, её действительно захватила возможность заняться музыкой в действующей группе. Даже такого невысокого уровня, как «Воздушная тревога». И наши занятия на гитаре придётся отложить до конца месяца, в связи с подготовкой к фестивалю “Kaliningrad in rock”. Зная примерный состав групп на фестивале, я слабо надеялся, что группу допустят играть на основной сцене. Но, надежда умирает последней. Тем более, главный организатор фестиваля – кореш нашего шефа.
На следующий день этот продюсер и вправду пришёл к дяде Вове с дружеским визитом, заполнив весь объём нашей приёмной своей необъятной тушей.
Когда они с шефом уединились в его кабинете, тот сразу плотно затворил дверь, так что Юля на своём секретарском месте могла расслышать только обрывки фраз и слов, когда они повышали голос:
– Андрюха, мать твою за ногу! Мы же с тобой в институте…
– Володя, я не Бог. Отборочные туры прослушивали полгода назад…
Но когда продюсер удалился восвояси, шеф сам не замедлил озвучить результаты переговоров. Полный провал – наша группа играть на фестивале не будет. Это не в силах изменить даже главный продюсер фестиваля.
Однако же, музыканты не спешили унывать.
Посовещавшись на кухне, они начали репетировать ещё более усиленно.
Я не знал, где, когда и как они собираются выступать, но теперь оставался спокойным, несмотря на то, что Ольга больше времени, чем со мной, проводила с Александром. Иногда до меня случайно долетали обрывки их бесед, и я понимал, что они действительно говорят о музыке. Например, такую реплику Саньки подслушал случайно:
– Я неверующий. Но у этой христианской песни мелодия и вправду обалденная. С удовольствием включу её в свой репертуар.
А когда мы с Ольгой всё-таки ненадолго оставались наедине, то уже не ссорились, а наоборот, всячески старались повышать настроение друг другу.
И события во внешнем мире этому благоприятствовали. Луганск деблокировали. Народное ополчение Донбасса наступало.
Мы верили в успех революции и в наше счастливое будущее верили.
* * *
Наступила пятница 29 августа – день, когда должен был состояться “Kaliningrad in rock”.
Позавчера мы с Ольгой, несмотря на её занятость, побывали на вечернем богослужении в честь праздника Успения Божьей Матери.
А вчера были на группе АА, которая проводится каждый четверг.
Но я так и не смог расколоть её, к какому концерту она готовится с музыкантами. Она молчала, как партизанка, и только загадочно улыбалась. Я и не пытался на неё давить, опасаясь спугнуть такую милую улыбку.
Придя на работу в день фестиваля, я застал своих товарищей по отделу системного администрирования, копающимися на нашем складе оборудования, добывая какие-то кабели и переходники. Казалось, им дела нету до нашей основной работы, и до меня дела нет тоже. Только один раз начальник отдела подошёл ко мне и спросил:
– Лёха, ты не помнишь, куда подевал пятидесятиметровый удлинитель на катушке?
А получив ответ, тут же потащил его на крышу, не говоря мне, зачем.
Я заподозрил, что предстоят большие монтажные работы и забеспокоился, смогу ли присутствовать на фестивале вечером, или придётся сильно задержаться.
В таком настроении в первом часу дня, как раз, когда с улицы раздался голос ведущего, открывающего фестиваль на уличной сцене, я пошёл на кухню, попить кофе с пирожками. Но не дошёл. С нашей крыши раздались гораздо более громкие звуки музыки, и я поспешил туда, поглядеть, что это было.
И понял, куда сотрудники таскали аппаратуру и кабели.
На крыше играла группа «Воздушная тревога», а на вокале и бас-гитаре была Ольга.
Первой композицией она исполнила динамичный панк-кавер на песню группы Браво «Любите девушки». И, пока подтягивающиеся слушатели не успели перевести дыхание, сразу заговорила:
– Здравствуйте, ребята… и девчата. Раз уж нас на официальный фестиваль не пустили, то мы решили свой концерт замутить. С блэкджеком и… целомудренными девушками. Это была разминка. Следующая композиция – о том, что является стержнем, можно даже сказать, смыслом жизни для меня…
– “All you need is love”22, что ли? – раздались насмешливые голоса зрителей.
Ольга не обратила внимание на попытки перебить её и продолжила вещать в микрофон:
– А для кого-то, как для лидера нашей группы, не является. Но я никому своё мировоззрение насильно не навязываю. А песня – полный улёт.
Впервые я слышал песню группы Stryper с женским вокалом. И впервые слышал, как восхваляют Христа настолько искренне. Даже поубедительнее, чем в церковном хоре:
He makes me want to jump around
He keeps my feet above the ground
Tonight the night it's best to rock the land
We're gonna rock for something new
We're gonna rock for something true
Tonight's the night so let's lift up our hands
Jesus, King, King of Kings
Jesus, makes me wanna sing23
Следующие несколько песен я не запомнил, поскольку не вникал в их содержание, а только зачарованно слушал музыку любимого голоса и радовался за всех жителей близлежащих домов, что тоже могут это слышать, поскольку с крыши высотного здания музыка разливается довольно далеко. Но больше всего восхищался творческой находчивостью сотрудников, организовавших песни и танцы на крыше. А директор, стоявший рядом со мной, ещё сильней восхищался своими подчинёнными.
Но последняя песня волей-неволей заставила меня прислушаться.
Когда уже никто не ожидал ничего, кроме популярных хитов, Ольга сделала сюрприз всем, особенно мне: