Путешествие

…Кырэну было 12 лет, когда его старший брат Илтыкшин взял его с собой в город Даммаск. После торжественного приема у местного правителя им предложили подняться на самую высокую башню города. С башни открылся чудесный вид. Весь город был как на ладони, на огромной ладони рыночного факира, которого они вчера смотрели. Маленький Кырэн мог смотреть на город только сквозь изгибы причудливой резной решетки из слоновой кости, которая служила для безопасности. Тогда Илтыкшин, решив помочь брату увидеть город во всей красе, взял его за пояс и одним движением посадил на перила. Кырэн, увидев под собой огромную пропасть, стал извиваться в руках брата. Он хотел кричать, но не мог. Илтыкшин увидев, что брату не по себе, захотел вернуть его на место, но Кырэн вцепился пальцами в перила. Его удалось поставить на место только с помощью охраны. Кырэн встав на ноги, неподвижно смотрел перед собой и не мог сказать ни слова. С пальцев капала кровь. Один ноготь так и остался застрявшим в слоновой кости. Много позже это место показывали туристам, как одну из святынь. Многие считали расцарапанную слоновую кость подделкой, но это не была подделка. Первое, что сказал маленький Кырэн, встав на ноги было: «вниз». Вся делегация быстро спустилась. Внизу мальчик успокоился, и когда они остались вдвоем с братом, Кырэн сказал: «Пропасть – это крылья вывернутые наизнанку». Илтыкшин удивленно посмотрел на мальчика и позвал писаря-переводчика. Илтыкшин приказал ему записать сказанное Кырэном. Писарь записал. Позже это высказывание вошло в книгу, получившую название «Книга Премудрости Царя Кырэна»…

…Когда Кырэн повзрослел. Его стали учить. Среди предметов основными были военные дисциплины. Кырэн проявлял удивительную неспособность к ним. Единственное, что далось ему сразу и без труда – это верховая езда и стрельба из лука. От всего остального, такого, как многодневные переходы, упражнения с мечом, щитом, он смертельно уставал и начинал капризничать. Даже носить доспехи полагающиеся ему, как сыну царя, Кырэну было не по силам. Он не мог находиться в доспехах более 5 минут. Он просто сбрасывал их, говорил, что они его душат. Ухгунь – средний брат, посмеивался над ним.

Однажды Ухгунь показывал Кырэну свой любимый удар мечом с правой руки. Младший брат, два раза попробовал повторить этот удар. У него не получилось. Кырэн, отбросил меч в сторону. «Послушай, Кырэн, – сказал Ухгунь, – поверь мне. Тут нет ничего сложного. Каждый может сделать это». «Если это может сделать каждый, то почему это должен делать именно я? – ответил Кырэн. Ухгунь решил пожаловаться на Кырэна старшему брату Илтыкшину. Старший брат, сказал, что раз Кырэн не хочет, то и не надо. Ухгунь не успокоился и пошел к отцу. Отец, выслушав жалобу, послал за младшим сыном. Когда Кырэна привели, царь сказал ему:

– Сын, почему ты не хочешь учиться?

– Разве нужна причина для того, что бы ни хотеть? – вопросом на вопрос ответил Кырэн.

– Но ты должен учиться.

– Должен кому?

– Я думаю, что сам себе.

– Почему я должен делать то, что не хочу?

– Потому что в жизни часто приходится делать то, что мы не хотим ,– сказал царь. – Надо привыкать к тому, что нам не нравится.

– Зачем привыкать к тому, что не нравится?

– Что бы воспитать в себе волю.

– Вы воспитываете волю, делая то, что вам противно, – сказал Кырэн, – я же буду воспитывать волю, делая то, что я хочу.

– Но нельзя же все время делать то, что ты хочешь.

– Почему? – не унимался молодой Кырэн. Его забавлял этот спор с отцом.

– Потому что у тебя ничего не выйдет, – ответил отец, который тоже был, не прочь поболтать.

– Но, отец, многие люди умудряются всю свою жизнь делать то, что им не нравится, почему же у меня не может получиться обратное.

– Но если ты будешь делать только то, что тебе нравится, то ты, вряд ли чего-нибудь добьешься в жизни.

– А, по-моему, единственное, что имеет ценность в жизни – это подарки, а подарков нельзя добиться, – сказал Кырэн. На этом их разговор и окончился. С тех пор Кырэн перестал заниматься фехтованием…

…Настал удивительный год в истории Царства. Первым умер Ухгунь, средний брат. Говорили, что ирбис забрал его душу. Ухгунь убил ирбиса случайно, во время охоты. Убить ирбиса считалось плохой приметой. Ухгунь расстроился и на обратном пути умер. Говорили, что это дух ирбиса убил его. Узнав о смерти Ухгуня, заболел царь Холтогол. Через месяц умер и он. Старший брат Илтыкшин не захотел царствовать. Он пришел к Кырэну и сказал, что уходит в горы, к монахам. Кырэн кивнул в знак согласия. Кырэн принял царство и проводил брата. Стал Кырэн царствовать. Кырэну было 19 лет…

… У царя Кырэна была жена – царица Аршан. Они были знакомы с детства. Они всегда были вместе. Аршан всегда была царицей. У них были очень странные отношения. Странно даже говорить про эту странность. Доподлинно известно только, что у Кырэна было еще 8 жен. Но однажды царь понял, что все его жены и есть его единственная царица Аршан. Сведения о смерти царицы Аршан, также как и смерти царя Кырэна отсутствуют…

…Однажды в их царство приехал известный книжник. Он много слышал о царе Кырэне и хотел проверить слухи, которые ходили о нем по миру. Он приехал инкогнито и жил, как простой путешественник в гостинице. Он изучал происходящее, слушал байки на базаре. Его удивляло, что жители относятся к царю, как к Богу. По мнению книжника, обожествление монархов свойственно государством с жестким аппаратом насилия. Здесь же государство было больше патриархальным. Однажды он услышал, что на площади перед дворцом будет представление. Он взял блокнот и ручку и пошел на представление. На площади было много народу. Посреди было возвышение. Бородатые мужчины били в барабаны, создавая праздничное настроение. Народ танцевал. Танцевал, пока не появился Царь Кырэн. Он вышел на балкон со всеми своими женами и сел на золотой трон. Барабанщики смолкли. Настала полная тишина. В наступившей тишине на возвышение вывели 10-летнюю девочку, раздели ее, обвеяли дымом и перерезали горло. Потом ее кровью стали окроплять народ. Книжник, не ожидавший такой развязки, был в ужасе. Он заплакал первый раз за 6 лет. Книжник убежал с праздника, ночью он не мог уснуть, а утром решил встретиться с царем. Царь его принял. Они долго и продолжительно беседовали. Царь Кырэн позже назвал этого книжника «Ыхе-Гир» (непереводимая игра слов, одно значение – «одноглазый», другое – «сам себе мудрец»). Еще царь Кырэн сказал о Ыхе-Гире: «Его знания настолько глубоки, что ему никогда из них не выкарабкаться». Беседа с Царем напугала книжника. Он уехал из Царства совершенно сбитый с толку. До конца своей долгой жизни, он пытался забыть про Царя Кырэна и про свой разговор с ним, и сложно сказать удалось ему это или нет…

…Все началось и закончилось Путешествием. Говорят, что однажды царь Кырэн проснулся. За окном шел дождь. Царица спала рядом. Царь встал. В комнату вполз тяжелый туман, холодный, сметающий все очертания. Царь зажег свет и увидел на столе чернильницу и перо. Рядом с чернильницей лежал чистый лист бумаги. Это было Приглашение. Царь поднял перо, и капля чернил упала на чистый лист…

5. Тибельти

«Женщина может раздеваться бесконечно»

Из Книги Премудрости Царя Кырэна

Проводник и Ролль стали спускаться к реке. Спуск был крутой. Ролль цеплялся за все что попало: траву, ветки, колючий кустарник. Проводник, как показалось Роллю, просто слетел вниз на невидимых крыльях. Когда Ролль, наконец, спустился, Проводник уже устал отдыхать.

– Разуйся и закатай штаны, – сказал Проводник. – Вода глубокая. Так не перейдешь.

Ролль сел на камень, снял кроссовки и закатал штаны. Река шумно бежала по камням и в сумраке походила на серебристую косу неведомой царицы.

– Я видел следы красного волка, – сказал Проводник.

– Он опасен?– спросил Ролль.

– Он не любит путешественников.

– А мы путешественники?

– Ты – путешественник.

Проводник, широко расставляя ноги, пошел по перекату. Ролль, дождался пока Проводник перейдет, и шагнул следом. Вода была ледяной. Течение сильным. Растягивать это удовольствие не было ни малейшего желания. В глубоких местах течение было настолько сильным, что стоило больших усилий, что бы устоять на ногах. Перейдя через речку, Ролль присел рядом с Проводником на большой камень. Ступни заледенели. Ролль потер их руками. Это не помогло. Тогда он просто обулся и встал. Проводник ждал его. Дальше дорога взяла резко в гору. Восхождение было очень тяжелым. Ролль попросил Проводника передохнуть.

– Отдыхай – сказал Проводник и сел на мох. Ролль сел рядом, потом упал и закрыл глаза. Он не заметил, как уснул…

– Вставай.

Ролль одним движением вскочил на ноги. Проводник стоял и задумчиво смотрел в небо.

– Ветер сменился, – сказал он, – погода может испортиться.

Проводник кивком головы показал Роллю, что пора идти и пошел по тропе. Ролль пошел следом. Дорога стала легкой, мягкой. Ролль чувствовал себя отдохнувшим. Ему не давал покоя только, что приснившийся сон. Он никак не мог его вспомнить.

Вдруг откуда-то с гор, издалека, ветер стал доносить обрывки песни. Песня была на непонятном, почти не человеческом, языке. Пела женщина. Ее голос, то приближался, то исчезал. Ролль хотел остановить Проводника, что бы прислушаться и услышать, но не как не мог догнать своего спутника. Проводник опять превратился в кусок тьмы, о котором давал знать только серый туман вокруг. Песня стала ближе и отчетливей. Песня была грустной, похожей на большое, затерянное в лесах озеро, чей красотой никто никогда не любовался. Ролль остановился. Проводник остановился в ту же секунду, словно был тенью Ролля.… Тогда лес вспыхнул. Верхушки деревьев стали переливаться от сиреневого к фиолетовому. Туман задергался по нелепым траекториям, словно кто-то стал раскачивать землю. Ролль наконец-то разобрал слова песни. Мелодия была не гармонизированной, абсолютно не европейской, что делало каждое слово песни неожиданным.

…Уходящему в руки – посох.

На удачу – все звезды неба.

Без ума от боли

Расплескаться волей.

Погребите меня просторно,

Спеленайте в холодный сумрак.

Сердце разобьется

До восхода солнца.

Отпевайте меня спокойно,

Забывайте меня спокойно.

Раскрошила хлеба

Больше я не дева

Уходящему в руки посох.

На удачу – все звезды неба…

Дальше начиналось сначала. Голос то становился громче, то куда-то исчезал…

– Пошли, – тихо сказал Проводник. Песня тут же смолкла. Лес стал обычным. Ролль тряхнул головой, что бы сбросить с себя наваждение. Они двинулись дальше. Вскоре дорога стала неровной. Тут и там были поваленные деревья. Наверное, здесь прошел ураган. Постоянно приходилось сходить с тропы и карабкаться на толстые стволы. Вывернутые корневища в темноте напоминали огромных кикимор, сбежавших из детских сказок. Ручейки струились прямо по траве. Ролль вспомнил сон. Сразу и до последней детали…

Ему приснился красный волк. Начался сон с того, что Ролль сидел в траве играл на пластиковой флейте-сопрано. Он пытался сыграть что-нибудь пасторально-пастушечье, но постоянно сбивался на, веселый до тупости, «коровий марш». Красный Волк появился сразу. Он подошел к Роллю так близко, что стало нечем дышать. У Волка были глаза из бирюзового камня и золотой ошейник с рубинами. «Я искал место рядом с тобой, – сказал Волк, – но такого места нет. Я могу быть или в тебе или без тебя. И только». Потом они пошли. Сначала – по траве, потом – по тропинке, потом – по стеклянному мостику, по камешкам – пока не вышли к большому белому дому с колоннами. Если бы Роллю разрешили придумать имя этому дому, он назвал бы его «Финиш», потому что было бессмысленно искать что-то более законченное и правильное. Волк прошмыгнул в полуоткрытую дверь. Ролль не стал открывать дверь шире, а протиснулся так. Вслед за Волком он поднялся по лестнице и вошел в зал. В зале Ролль понял, что этот Дом всего на всего лазарет. Зал был заставлен длинными белыми столами. На столах лежали огромные рыбы, круглые с серебристой чешуей, надутыми губами. Это были гигантские караси. Лица у рыб были старыми, морщинистыми. Ролль подошел к одной из них. Рыба шевелила губами. Подойдя еще ближе, Ролль увидел, что рыба хлебает какую-то жидкость из маленькой ржавой консервной банки. Ролль услышал шаги за спиной и обернулся. К нему подошла молодая девушка в белом халате с подносом. На подносе стояло несколько консервных банок с жидкостью.

– Вы уже оплатили путевку? – спросила девушка.

– Нет, – ответил Ролль.

– Тогда я вас не буду кормить.

– А рыбы не задохнутся? – спросил Ролль.

– Сначала оплатите путевку, а потом я буду вас кормить, – не обратила внимания на вопрос девушка.

– И нечего тут стоять, – добавила она и стала ждать пока Ролль уйдет. Ролль пожал плечами и отошел в сторону. Он хотел найти убежавшего Красного Волка. Он увидел Волка с другой стороны этого огромного зала, рядом с широкой винтовой лестницей. Волк дождался пока Ролль подойдет и побежал по ступенькам вверх. Ролль поспешил за ним. Вскоре Волк опять скрылся из виду, и перед Роллем остались только уходящие спиралью вверх гладкие мраморные ступеньки. Лестница никак не хотела кончаться. Вскоре Ролль перестал чувствовать подъем, словно он топтался на одном месте, как белка в колесе… Следующее, что было во сне, это большой белый куб. Ролль оказался внутри этого куба. Куб был замкнут со всех сторон и не было даже намека на дверь. Было светло, хотя источника света внутри не было. Видимо он был снаружи. Весь интерьер состоял из толстых железных прутьев. Их было 12. Они пересекали куб. В центре комнаты образовывался еще один куб, только из прутьев. Прутья были старые, покрытые ржавчиной. Они очень сковывали и почти не оставляли свободного места. Ролль почувствовал приступ клаустрофобии. Ему захотелось добраться до противоположной стены. На четвереньках он прополз под прутьями. Добравшись до противоположной стены, он обнаружил, что ничего не изменилось. Все те же прутья были перед ним. Роллю стало еще хуже. Тут внезапно весь свет погас. Ролль замер. В темноте было легче переносить закрытое пространство. Вдруг в стенах куба сами по себе стали образовываться дыры, через которые в комнату врывался свет. Свет, без сомнения для Ролля был солнечный. Яркий, сочный. Но свет не был прямым. Он изгибался в пространстве по немыслимым траекториям, словно был внутри невидимых трубок. Когда все стены куба были продырявлены, солнечные лучи сложились в изящную фигуру. «Объемный иероглиф», – подумал Ролль. Иероглиф был настолько ослепительным, что Ролль стал задыхаться от восторга. Улыбаясь, он коснулся одного из лучей. Луч не прервался, а на ладони заиграл всеми цветами солнечный зайчик. «Как солнце может светить сразу со всех сторон?» – подумал Ролль. Как только он догадался, ему стало понятно, что решетки больше нет. На ощупь он стал водить рукой и не наткнулся на прутья. Тогда он шагнул вперед. Он был свободен…

Дальше Ролль сна не помнил. Наверно, дальше его и не было. Дорога тем временем не становилась легче. Бурелом продолжался. Приходилось карабкаться по деревьям, нырять в ямы. Проводник остановился и подождал Ролля.

– Сейчас будет вверх, там отдохнем, – сказал Проводник и полез в гору. Ролль сел на дерево, что бы отдышатся. Проводник стал исчезать вверху. Ролль поднялся и стал карабкаться следом. Сердце колотилось в ушах. В голове у Ролля не осталось ничего кроме бессмысленной напевки, которую он насвистывал на вдох и выдох. Подъем закончился также внезапно, как и начался. Корявый лес расступился и Ролль вышел на поляну. Посреди поляны стояло зимовье. Проводник сидел около входа и пытался развести костер. Ролль подошел к нему и сел рядом. Костер разгорелся.

– Это не наше зимовье, так что мы тут не надолго, – сказал Проводник. Ролль ничего не ответил. Он не мог отдышаться.

– Сейчас заварим чай и я схожу посмотреть дорогу. Ты сиди здесь. Отдохни, посмотри, поговори, – сказал Проводник.

– С кем поговорить? – спросил Ролль. Проводник, не отвечая, протянул Роллю котелок.

– Сходи за водой, – сказал он.

– А где здесь вода?

Проводник показал. Ролль оглянулся. За его спиной, среди деревьев было большое озеро, которое Ролль даже не заметил. Ролль спустился к озеру, зачерпнул воды и замер. Озеро было таким тихим и одиноким, что Ролль боялся пошевелиться….

– Ты скоро? – крикнул Проводник. Ролль очнулся и побежал к костру. Выпив чаю, Проводник ушел. Ролль допил свой чай и опять спустился к озеру. Он закатал брюки и зашел в воду. Поверхность зарябила. Вода была теплой, ил – мягким. Он пузырился под ногами. В метрах 2-3 от берега из воды выступал большой серый камень. Ролль добрался до камня и вскарабкался на него. Рябь стихла и Ролль замер вместе с озером…

– Зеркало стало озером, потому что видела слезы царицы, ожидающей своего царя, – услышал Ролль рядом с собой девичий голос. Ролль вздрогнул и повернулся. Прямо на воде, рядом с ним, сидела огромная птица с пестрым оперением. Оперенье мерцало в полумраке. На груди у птицы было ожерелье из маленьких колокольчиков. Каждый раз, когда птица поводила плечами, а она это делала постоянно, раздавался приглушенный звон.

– Ты кто? – спросил Ролль.

– Я та случайность, по которой ты здесь, – ответила птица и улыбнулась. Ролль вдруг заметил, что у этой птицы девичье лицо, голубые глаза и длинные волнистые волосы.

– Как тебя зовут? – спросил Ролль.

– Тибельти, – ответила птица. – Я – девица с одним крылом. Я потеряла крыло. Я могу летать и не могу.

– Где ты его потеряла? – спросил Ролль, не зная, что спросить.

– Там, – птица показала в сторону, – далеко. Теперь я без сердца.

– Без сердца? – бессмысленно переспросил Ролль.

– Да. Охотник с черными глазами украл его у меня. Он безжалостен ко всему, что просит жалости. Я не люблю его.

– И как ты без сердца?

– Без сердца, как без любимого. Одиноко.

– Без любимого? – еще глупей переспросил Ролль.

– Да. Мой любимый и был моим сердцем, потому что мое сердце и было моим любимым.

Наступила тишина. Только тихий звон колокольчиков нарушал ее. Роллю хотел опять услышать голос птицы.

– А твое сердце – он или она? – спросил он, наконец.

– Как, – улыбнулась птица, – разве ты не знаешь, что у мужчины сердце – «она», а у женщины – «он». Это для того, что бы человек ни умер от одиночества.

– Интересно, – сказал Ролль.

– Да, – согласилась птица, – это действительно интересно. Раньше одиночество было самым злым недугом. Люди, теряя друг друга, умирали. Тогда мужчина и женщина обменялись сердцами, что бы выжить. Но, теряя сердце, мы остаемся одни. Когда сердце с нами мы не одиноки, даже когда одни. А теперь я, как птица с одним крылом, которая может летать и не может.

Ролль взглянул на крылья птицы.

– У тебя красивые крылья, – сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась птица и смущенно опустила глаза, – а у тебя глаза из какого камня? – спросила она, – что-то не разберу. Похоже на нефрит. Хороший цвет. Мне нравится.

– У меня глаза не из камня, – пробормотал Ролль, трогая руками свои глаза.

– Извини, – улыбнулась Тибельти, – все болтаю и болтаю. А ты видел нашу царицу?

– Нет.

– Она здесь, – Тибельти кивнула на озеро. – Это озеро – зеркало царицы. Она глядела в него на свою печаль, когда царь ушел в Путешествие. Зеркало любило свою царицу и забрало себе ее грусть и одиночество. Оно спасло царицу от смерти, потому что осталась царица без сердца. Стало зеркало – озером и до сих пор хранит отражение ее печали. Посмотри.

Ролль склонился над озером. Он долго ничего не мог разглядеть, пока откуда-то с самого дна не поднялось на поверхность женское лицо с восточными раскосыми глазами и с жемчугом, заплетенным в волосы. Приглядевшись, Ролль увидел, что, и глаза у царицы блестят, как две огромные жемчужины.

– Она плачет, – сказал Ролль, обернувшись к птице. Тибельти уже не было, только рябь пробежала по озеру. Ролль снова взглянул в озеро. Озеро стало пустым. Только черная вода. И тишины уже не было. Что-то будничное мешало стихнуть глади. Ролль встал с камня, спрыгнул в воду и пошел на берег, к костру. С горы спускался Проводник.

Кафе было сделано в русском стиле. Настолько русском, что столы были липкими и летали мухи. В воздухе носился сочный аромат водки. Похоже, что само сочетание самовара, деревянного оберега и резных окошек рождало этот запах. Сергей и Ролль сидели за столиком уже второй час. Торопиться было некуда. Деньги были. Сергей угощал. Они взяли еще графинчик с водкой.

– Хоть бы музыку включили нормальную. Все лучше бы было, – сказал Сергей.

– Не вижу разницы, – ответил Ролль.

– Вся разница в том, что музыка бывает не только идиотской.

– Успокойся, друг.

– А мне понравилась Нелли, – сказал Сергей. Накануне Ролль познакомил Сергея со своей подружкой. Они вместе ходили играть в боулинг.

– Ага, – ответил Ролль.

– Вы со стороны свежая парочка.

– Хватит язвить.

– Я серьезно.

– Тогда спасибо. Может быть, выпьем, товарищ?

– Ок.

Они выпили, закусили, обсудили сидящих за соседним столиком девушек, выпили еще. Сергею взгрустнулось.

– Что ты видишь, когда думаешь о смерти? – спросил он.

– Не знаю, – пожал плечами Ролль, – фигню всякую.

– А у меня такая картинка. Руки за спиной. Утро. Три пьяных солдата. Руки мои, разумеется, связаны. Ставят меня к стенке. Щелкают разные там затворы. Барабанная дробь. Хлоп и полный аминь.

– Где-то я уже это видел, – усмехнулся Ролль.

– Ерунда. Видел, не видел. Какая на фиг разница. На смерть авторские права не распространяются. Это просто состояние. Раз оно тебе нравится, значит, оно твое. Бери и пользуйся. Ставят к стенке, завязывают глаза. Джим Моррисон на подпевках. Просто жест. Чисто и красиво.

– Забавно.

– Еще как. Вообще, в любом жесте есть чистота, изначальность. Меня, например, надо время от времени расстреливать. Это как релаксация. Выходной день, когда не надо вставать в 7 утра.