– Немудрено, – согласился лектор. – Знаете, я хотел бы прекратить на этом научную часть лекции, и вообще закончить лекцию, а в заключении рассказать вам одну историю, которая со мной приключилась около года назад.
– Конечно, – опять сказала девушка с третьего ряда, так будто кроме нее в аудитории никого не было.
– Это очень странная история, – продолжил лектор, опять встав за кафедру, – больше сказка, чем история. Говорю это сразу, что бы вы относились к ней соответствующе. Это произошло со мной во время экспедиции в район Восточных Саян. Восточные Саяны – это в Сибири, недалеко от Иркутска. Меня пригласили в этнографическую экспедицию. Я никогда не был в тех местах, поэтому мне было любопытно. Местные жители там, в большинстве своем, буряты, типа, монголы. Никакой особой истории они не имеют. Обыкновенная малая народность. Шовинизм, алкоголизм. Короче, поехали мы в Восточные Саяны. В Восточных Саянах есть район, который называется Тункинские Гольцы. А рядом с этими Гольцами расположена Тункинская долина. Мы туда и направились. Место там весьма живописное. Горы, пусть и не самые высокие, но красивые. Говорят, что-то вроде Альп по размерам и виду. Походили мы по бурятским селам, попытались разговорить местных старожилов. Ничего особого мы не услышали. То есть, для меня не было ничего интересного, а мои товарищи записывали все подряд. Работа такая. Они, буряты эти, странные. Вроде, как водку увидят, улыбаются, а если спросить у них где, что находится, так тебя обязательно пошлют в противоположном направлении. Ходили мы там с неделю. Пока не раздали всю водку. Потом на автобусе вернулись назад, в Иркутск. Кстати, вы, может быть, слышали про наводнение в прошлом году под Иркутском? Никто не слышал?
Никто не откликнулся.
– Там было, достаточно, сильное наводнение, – продолжил лектор, – и оно было как раз в тех местах, где мы были, но уже после нас. Размыло дороги, мосты посносило, дома. Даже утонул кто-то. Как наводнение спало, я решил сходить в Тункинскую долину самостоятельно. Я задержался в Иркутске и мне захотелось сходить на Шумак. Так называется один курорт, прямо в горах, как раз на этих Тункинских Гольцах. Я хотел пойти туда с кем-нибудь, но желающих составить мне компанию, не было. У всех были дела. Шумак – это абсолютно дикий курорт. Там нет никакой цивилизации, ни электричества, ни радио. Единственное на чем туда можно добраться цивилизованным путем – это вертолет, а так транспорт туда не ходит. Пешком от ближайшего населенного пункта – 3-4 дня пути. Местные буряты могут довезти до курорта на лошадях, но это будет стоить 300-400 долларов, а вертолет из Иркутска стоит всю тысячу. Зато пешком – совершенно бесплатно. Дорога туда трудная, но народ ходит. И не только туристы. Все кому не лень. Приезжают со всей страны, кто лечиться, кто просто отдохнуть, потому что место красивое, легендарное. Река, лес, кедры, горы со всех сторон. Высота – километра полтора над уровнем моря. На Шумаке по преданиям лечился Чингисхан. Там много минеральных источников, есть радоновые ванны, лечебные грязи. Там построена деревня. Я думаю, что ее построили еще в комсомольские времена, когда считали долгом все строить и обустраивать. Избушки свободного пользования. Источники, ванны – все оборудовано, подписано. Есть даже стенды, что-то вроде: "охраняйте природу – не ходите по газонам". Короче, коммунизм в отдельно взятом лесу. Для бурятов – это святая земля. Правда, таких святых мест у них там много.
Короче, я взял у друга палатку, набрал разной туристической ерунды, бутылку водки на случай натурообмена, на автобусе доехал до ближайшего к Шумаку населенного пункта, встал на тропу и пошел. Дорога интересная – водопады, горы, грибы, цветы. И вот, на вторые сутки, днем, после продолжительного и трудного подъема, а потом не менее утомительного спуска, я вышел на поляну. На поляне было бурятское зимовье. Зимовье – это избушка для охотников. Там время от времени останавливаются пастухи, которые иногда навещают своих полудиких коров, пасущихся в долине, между горными хребтами. У зимовья сидел бурят неопределенного возраста (по-моему, все буряты, расставаясь с детством, уходят в какой-то неопределенный возраст). Я подошел к буряту, поздоровался. На тропе традиция – всегда друг с другом здороваться. Бурят поздоровался в ответ и спросил сигарету. Это тоже традиция. Я угостил и сел рядом на обточенное бревно. Мы поговорили о погоде. Дежурная тема на все случаи. В общем, все было, как обычно, но тут вдруг… – лектор сделал паузу и улыбнулся. – Пауза для того, что бы подчеркнуть важность минуты.
В зале послышался редкий смех, как реакция на шутку.
– Короче, как-то вдруг, – продолжил лектор, – этот бурят мне сказал про красного волка. Это было очень внезапно, ни с того ни с сего. У бурятов, вообще, манера говорить очень внезапная. Бурят сказал, что он «видел красный волк». Кто кого видел, разобрать было трудно, но «красный волк» для меня само по себе было интересно. Я ничего не слышал о том, что в тех местах водятся красные волки. Я подумал, что неправильно понял и переспросил. Бурят сказал, что видел красного волка и прибавил достаточно сложную фразу, звучащую примерно так: «царь Кырэн рядом». Я хорошо изучал местный этнографический материал, легенды, традиции, готовился по полной программе, но о царе по имени Кырэн я ничего не слышал. Вообще, никаких царств на этом месте не было, даже легендарных. Поэтому я с любопытством переспросил: «что это такое за царь Кырэн?». Бурят вопросительно и долго посмотрел на меня оценивающим взглядом, после чего развел руками. Жест походил на знак безграничного поклонения.
– Это дух? – спросил я, потому что древняя бурятская культура, включает в себя поклонение предкам.
– Нет, – покачал головой бурят, – какой он дух. Царь Кырэн может все, что захочет и он хочет все. Он и не заканчивается нигде. Он – не горы, он – не небо. Это кончается, а он нет.
– Нигде не кончается? – переспросил я. – Это как бы Бог?
– Нет, – покачал головой бурят, – зачем Бог? Царь Кырэн нигде не заканчивается. Сегодня он оставляет след, а завтра идет по следу, но уже по твоему.
Бурят замолчал. Меня смутило его красноречие. Смутило то, что его незнание русского языка временами совсем пропадало.
– Расскажи мне про царя Кырэна, – попросил я. Мое любопытство выросло до жутких размеров. Наконец-то я услышал что-то интересное. Я почувствовал в словах этого невзрачного бурята тайну, а тайны нынче большая редкость. Я не простил бы себе, если бы наша беседа на этом и закончилась. Но бурят не стал отвечать на мою просьбу. Он докурил сигарету и бросил ее на траву. Вся его разговорчивость мгновенно улетучилась в неизвестном направлении. Он упрямо смотрел в сторону. Я достал пачку сигарет и протянул ее буряту. Бурят молча взял пачку, взглянул, сколько в ней сигарет осталось, положил пачку в карман своей фуфайки и снова отвернулся в сторону. Прошла еще минута. Я не собирался уходить. Я решил, во что бы то ни стало разговорить его.
– Водка есть? – спросил, наконец, бурят. Спросил так, словно сжалился. Тут моя водка и пригодилась. Я достал бутылку и протянул ее своему собеседнику. Бурят взял бутылку и сразу стал возиться с крышкой. Крышка была запаяна в пленку. Бурят достал из кармана большой охотничий нож, содрал пленку. Свинтив крышку, бурят сделал несколько глотков прямо из горла и довольно крякнул. Потом он сорвал какую-то травку и затолкал себе в рот. Потом закрутил крышку, проверил не протекает ли она и засунул бутылку в карман вслед за сигаретами, после чего достал сигарету и еще раз закурил.
– Царь Кырэн жил чёрте когда, – сказал он, наконец.
– Это было давно? – спросил я.
– Давно, – кивнул головой бурят, – я же сказал, чёрте когда.
Я понял, что «чёрте когда» означает очень давно, но мне хотелось уточнить.
– Он жил раньше Чингисхана? – спросил я.
– Раньше, – сказал бурят уверенно. Правда, судя по интонации, имя Чингисхан ему ни о чем не говорило.
– Откуда вы знаете, когда он жил? – спросил я.
Бурят сделал вид, что не понял вопроса. А, может быть, на самом деле не понял.
– Он был царем, – вдруг воодушевлено сказал бурят, таким тоном, будто я выразил сомнение в этом. – Тогда здесь было настоящее царство. Огромное царство. Кто только нам не кланялся. Великий был царь. До того, как он отправился в Путешествие, он был самым великим царем.
– А что стало после путешествия?
– После Путешествия остался только чистый лист бумаги и чернила. Черные чернила на конце пера.
В общем, это завязка. А потом бурят выпил всю водку. Выпросил у меня все мои деньги, где-то рублей 700. Сделал это он профессионально, с необыкновенной легкостью. Такая легкость свойственна, как мне кажется, всем полудиким народностям. Чем высокомерней на них смотришь, тем быстрее исчезают твои деньги. Потом мы ночевали вместе. В его зимовье. Бурят рассказал мне столько всего про Царя Кырэна, что я еле переслушал. Целый эпос. Причем все времена и обычаи были очень перепутаны. В древнем бурятском никому неизвестном царстве, похоже, были и телевизоры и порножурналы и зажигалка Zippo и даже ссыльный декабрист, которого Царь Кырэн лично хотел научить летать. «Но он даже со второго этажа не смог полететь, – объяснил бурят, – шею сломал». Временами бурят говорил по-русски чисто и литературно, временами вообще, ничего невозможно было понять. Царь Кырэн судя по рассказу, действительно был каким-то Богом, впрочем, весьма странным и сомнительным. «А почему про Царя Кырэна никто не знает?» – несколько раз спрашивал я. Бурят, похоже, так и не понял моего вопроса. Во всяком случае, ответа я не получил. Потом мне стало плохо. У этого бурята, похоже, была своеобразная энергетика. У меня начались галлюцинации. Я перестал удивляться. Поплыли какие-то цветные круги под глазами. Потом бурят станцевал очень странный танец, потом стал летать по зимовью самым настоящим образом, потом окончательно пьяный свалился спать на нары. Я лег рядом и тоже уснул. Утром бурята не было. Я побродил вокруг, подождал его, пока не понял, что это не имеет смысла. Я понял, что этого бурята я больше не увижу, а если увижу, то не по своей воле. Основную часть беседы я записать на диктофон. Я решил прослушать запись. Запись оказалась ужасной. Практически ничего не было слышно. Это было плохо. Я схватил карандаш и стал записывать то, что осталось в памяти от вчерашнего разговора. Такая история. Сейчас я уже думаю, что этот бурят и есть тот самый Царь Кырэн, тот самый царь, который жил до Чингиз-Хана.
– Похоже на сказку, – сказала девушка с третьего ряда.
– И пусть, – согласился лектор, – если хотите, то можете воспринимать этот рассказ, как рекламу моей будущей книги. У нее будет название «Бытие и за-бытие царя Кырэна». В ней будет изложена основная часть нашей беседы, а также мои собственные фантазии и рассуждения на эту тему. Я уже привык к усмешкам и недоверию, потому что часто рассказывал эту историю своим знакомым. Я и сейчас не пытаюсь заставить вас мне поверить. Мне достаточно того, что я знаю, что говорю правду. Впрочем, мой лирический финал затянулся. Время вышло, и я не смею больше вас задерживать. До свидания и спасибо, что пришли.
Все стали вставать. Лектор стал складывать свои бумаги в портфель. Нелли взглянула на Ролля и улыбнулась.
– О чем думаешь? – спросила она.
– Ты улыбнулась, – ответил Ролль.
Они спустились к гардеробу, оделись, вышли на улицу, дошли до остановки, поймали маршрутное такси и сели вдвоем на заднее сиденье.
– Как тебе лекция? – спросила Нелли.
– Нормально.
– Что тебе в ней больше всего понравилось?
– Байка про царя, конечно. Во всяком случае, забавно. А тебе?
– Мне тоже, – сказала Нелли. – Я даже представляю себе этого царя. Глаза, губы, борода, прочие царские аксессуары. Грозный нос и рост метр пятьдесят. Б-р-р-р.
– А что ты думаешь насчет верообразований?
– Я думаю, чур меня. А что, ты, правда, хочешь меня съесть? – улыбнулась Нелли
Ролль смерил взглядом свою подружку и утвердительно кивнул.
4. Харабадан
Человек – самое домашнее из всех животных.
Из книги премудрости Царя Кирена
После озер Проводник решительно свернул в сторону гор. Вскоре горы из величественного пейзажа превратились в тропинку, уходящую круто вверх. Земля захлюпала под ногами. Ролль пытался аккуратно прыгать с одной травяной кочки на другую, как это делал Проводник, но все равно быстро промочил ноги. Потом грязь кончилась, и начался мох. Мох был мягкий, податливый, проваливался почти по колено. Дорога становилась все круче и круче. Ролль сильно устал. Наконец, Проводник остановился и сел прямо в мох. Ролль доплелся и плюхнулся рядом. Мох был, как пуховая подушка.
– Мы скоро придем? – спросил Ролль, тяжело дыша. Проводник утвердительно кивнул.
– И куда мы придем? – уточнил Ролль. Проводник ничего не ответил. Похоже, его озадачил вопрос.
– Попробуй ягоду, – сказал он вместо ответа.
Проводник показал на маленькие кустики, растущие в траве. Они были увешаны ягодами. Проводник сорвал несколько ягод и демонстративно положил их себе в рот. Он словно объяснял, как надо правильно есть. Ролля рассмешил этот жест.
– Попробуй. Это – голубика, – сказал Проводник.
Ролль нашел в полумраке небольшие круглые синие ягодки и, в точности скопировав жест Проводника, положил их в рот. Ягода была кислой, но приятной на вкус. Если бы между вкусом и цветом существовала какая-нибудь связь, Ролль назвал бы вкус ягоды – голубым. Обобрав всю ягоду вокруг себя, Ролль переполз на новое место. Проводник тем временем нашел во мху кедровую шишку и стал выковыривать из нее орехи.
– Это кедровые орехи? – спросил Ролль. Проводник кивнул.
– А можно попробовать?
– Они не спелые еще. Попробуй, если хочешь.
Проводник бросил Роллю свою шишку. Ролль взял ее и пальцем сковырнул несколько чешуек. Пальцы сразу же испачкались в липкой смоле. Ролль выковырял один орешек, раскусил его зубами. Зернышко было сырое и безвкусное. Губы тоже испачкались в смоле. Ролль разгрыз еще пару орешков, отбросил шишку в сторону и снова стал собирать ягоду.
Потом они опять пошли в гору. Подъем стал еще круче. Вскоре мох сменили огромные камни, по которым приходилось прыгать с одного на другой. Это могло бы быть занятно, если бы не было слишком утомительно. Потом камни сменила трава и твердая земля. Подъем стал почти вертикальным. Ролль цеплялся за ветки деревьев, за кустарник, за траву, за все что попало, для того, что бы ни соскользнуть вниз. Карабкаться пришлось около получаса. Ролль окончательно выдохся.
Проводник остановился где-то вверху. Ролль дополз до него. Проводник тоже устал.
– Сейчас отдохнем, попьем чаю, – сказал Проводник. – Здесь зимовье. Метров 200 до него, не больше. И не в горку, а так, вдоль линии леса.
Они отдышались и пошли по еле заметной тропке. Трава была скользкой. Ролль поскользнулся и упал. Проводник даже не обернулся. Ролля обиделся, но надо было идти. Тропа пару раз нырнула вверх-вниз, после чего они вышли на небольшой ровный участок, на котором стояло зимовье. Это был деревянный сруб с крышей и трубой. В метрах 5-6 от зимовья, перед склоном, между двумя деревьями был прибит шест. Под шестом горел костер, на шесте висел котелок, что-то варилось. Проводник сел около костра и закурил. Ролль сел рядом.
– Здесь кто-то есть? – спросил Ролль.
Проводник кивнул.
– В зимовье?
Проводник кивнул еще раз.
– И кто там?
Проводник бросил сигарету в огонь.
– Пошли, познакомлю.
Ролль без особого желания встал. Подойдя к зимовью, Проводник открыл маленькую дверь и, нагнувшись вошел внутрь. Ролль нырнул следом. В зимовье было темней, чем на улице. Потолок был низкий. Посредине зимовья стоял деревянный стол, по обе стороны которого были нары. На столе горела свеча. За столом кто-то сидел. Ролль не мог разглядеть его. Только силуэт. В углу трещала дровами маленькая железная печка. Проводник жестом показал, что бы Ролль садился. Ролль плюхнулся на лавку.
– Это он? – взвизгивающим голосом спросил темный силуэт. Проводник не ответил. Он взял с печки чайник.
– Я пока чай заварю – сказал Проводник Роллю и вышел.
– Зачем отвечать на глупые вопросы, тем более, когда сам их задаешь? – сказал силуэт и захихикал. Ролль тоже хотел улыбнуться из вежливости, но передумал. Нары были жесткими. Сидеть было неудобно.
– Ты тоже молчать хочешь? – спросил силуэт. Ролль пожал плечами.
– Меня зовут Харабадан.
– Очень приятно, – сказал Ролль.
– Это не обязательно. Но если тебе настолько приятно, то я могу еще раз повторить. Меня зовут Харабадан. Опять приятно?
– Н-нет, – неуверенно ответил Ролль.
– Тебе, наверное, было приятно услышать свой голос, ага?
– Наверное, – кивнул головой Ролль. Ему не нравилась нахальная интонация силуэта, но он боялся ему грубить.
– А ты говори – говори, – опять засмеялся Харабадан, – чем больше ты будешь говорить, тем больше ты сможешь скрыть.
– Мне от вас нечего скрывать.
– Конечно, когда утку поймают, выпотрошат, вывернут наизнанку и посадят на спицу – ей тоже становится нечего скрывать.
– Я не утка.
– Я заметил, но это исправимо, – силуэт опять затрясся от смеха в темноте. – Слова замечательны тем – продолжил Харабадан, отсмеявшись, – что они ничьи. Ты берешь чужое и выдаешь за свое. Ага?
– Не знаю, – ответил Ролль.
– Я говорю про слова. Ты не знаешь, что такое слова?
– Это то, – Ролль на секунду задумался, – с помощью чего мы говорим.
– Говорим правду или говорим ложь?
– То, что хотим сказать.
– Это когда холодно или когда тепло?
– То есть?
– Для чего человек носит одежду? Для того, что бы ни замерзнуть. А для чего тогда же он носит одежду, когда тепло? Я читаю тебя насквозь, от головы до сердца. Я вижу, как лопаются твои слова, словно пузыри. Будешь ли ты настолько целомудренным, что бы хоть чуть-чуть приодеться?
Ролля передернуло. Темный силуэт внутри зимовья качнулся, махнул руками, и в зимовье стало светлей. Не то что бы зажегся свет, просто темнота стала не столь навязчивой. Ролль сумел разглядеть того, кто разговаривал с ним. То, что Ролль увидел, ему не понравилось. Ему захотелось на свежий воздух… Просто дышать… Даже идти… Ролль не встречал такого, даже в кино. Харабадан был в сером балахоне. У него была большая голова, что-то вроде рта внизу, а все остальное место занимали глаза. Их было непонятно сколько, разных размеров. Они шевелились, передвигались. Одни – моргали, другие пристально разглядывали Ролля.
– Кто вы? – спросил, наконец, Ролль.
– Меня зовут Харабадан.
– Вы не человек?
– Я – не домашний человек.
– Что такое «домашний человек»?
– Это человек, который строит дом. Это самое домашнее из всех животных. Все, что попадается ему на пути, он пытается превратить в стены. Он носит одежду, говорит слова, топчется вокруг себя, как садовник.
– Но вы были человеком?
Харабадан засмеялся.
– Конечно. Все, в конце концов, были когда-то человеками.
– И как вы стали другим?
– Ты тоже хочешь, что бы у тебя вся морда была в глазах?
– Нет. Просто интересно.
– Нелли такая девушка, что можно без устали, – не с того ни с сего, сказал Харабадан. Ролля передернуло. Он хотел спросить, откуда он знает про Нелли, но еще раз взглянув во все его глаза, передумал.
– Я не хочу, что бы у меня вся морда была в глазах, – пробормотал он.
– Да, – усмехнулся Харабадан, – ее утонченный эстетический вкус не одобрит.
В этот момент дверь зимовья открылась. Вошел Проводник. Он принес чайник и поставил его на стол.
– Свежий чай, – сказал Проводник, – с «сахан-дайлей».
Ролль ничего не сказал. Ему было неприятно, что это непонятное существо говорит ему про Нелли.
– «Белые крылья» с тибетского, – добавил Проводник, ни к кому не обращаясь.
Проводник достал с полки пару кружек, поставил их на стол, разлил чай из чайника.
– Пей – сказал он Роллю. Харабадану он не предложил. Ролль отхлебнул из чашки. Чай был ароматным.
– Ненавижу чай, – сказал Харабадан из своего угла, – и чайников.
Проводник ничего не сказал.
– Я подожду тебя на улице, – сказал он Роллю, – допей чай и выходи.
Проводник вышел. Пахнуло холодом.
– А он хороший проводник? – спросил Ролль Харабадана. Он не был уверен, что грамотно сформулировал вопрос, но ему хотелось хоть что-нибудь узнать про своего Проводника.
– Гораздо лучше всех, – хихикнул Харабадан.
– А есть еще другие проводники?
– Нет, конечно.
Свеча стала дрожать. Харабадан опять погрузился во тьму. Наступила пауза. Ролль не хотел ее нарушать. Он почувствовал какой-то туман внутри. Огонек расплылся, отделился от свечи. Он отделялся долго, словно время остановилось, но потом, вдруг сорвавшись, стал метаться по зимовью, как сумасшедший мотылек. Ролль глотнул чаю. Стало еще хуже. Свет совсем погас. Харабадан скрылся во тьме. Мотылек продолжал метаться по комнате… Ролль увидел в углу огромное красное лицо на всю стену. Оно мерцало, словно было наполнено изнутри горящими углями. Только глаза были черными и не пропускали свет. Ролль посмотрел на место, где сидел Харабадан и не увидел его. Зато вся стена покрылась глазами. Глаза бурлили, лопались. Это было невыносимо. Роллю стало совсем душно. Он встал со скамейки, докарабкался до двери и кубарем вывалился на свежий прохладный воздух. Проводник сидел у почти потухшего костра и курил. Увидев, что Ролль вывалился, он усмехнулся. Ролль с трудом встал на ноги. У него кружилась голова.
– Всё? – спросил Проводник у Ролля.
– Да, – сказал Ролль, переводя дыхание.
– Тогда пошли.
Ролль кивнул, и они пошли дальше.
Из книги «Бытие и за-бытие царя Кырэна»:
… Царь Кырэн был младшим сыном царя Холтогола. У него было два брата. Старшего звали Илтыкшин, среднего – Ухгунь. Матушку царя Кырэна звали Кынгарга. Царь Холтогон был внуком знаменитого царя Зун-Мурино, героя битвы при Култуке…