Шами и хозяину явно было что обсудить. Когда хан вернётся, первое, что ему доложат – что стали пропадать дети. За два месяца исчезло уже около двух десятков мальчиков и девочек, девушек. Волки тут ни при чём. Бывало, конечно, они съедали людей, но какие волки в начале лета прямо у города. На чужаков тоже не списать: сейчас, когда основной части войска нет, посты вокруг города усилены – никто не хочет, чтобы к долине подошли из-за хребта, а никто этого не заметил. Гумо слышал, что как-то Шами заверил, будто мимо его разведчиков и мышь не проскочит незамеченной. Хотя, поговаривают, что он большой любитель помолоть языком.
На кого покажут пальцем? На хозяина. Пропали дети из тех, кто ходил к Ацтёму на холмы. Этим бездельникам и сплетникам снизу не докажешь, что он их детям только лучше делал. Дети очень его любили. И любят.
А Шами понятно почему к нему сейчас прискакал. Ещё когда хан тут был, хозяин дочку десятитысячника спас. Бабка потом рассказывала, мол та вся горячая была, уже хрипела, да глаза закатывала, а лекари всё травой в нее тыкали. Ацтем потом объявился – не то сам, не то Шами позвал, вредителей этих с листочками выгнал, да вообще всех выгнал, и целую ночь с девчонкой просидел. Что он делал, одним Богам известно, только на следующий день она на поправку пошла. Может поэтому Шами хозяину вопросов не задает, или вот только сейчас решил задать, когда ясно, что перед ханом всем отвечать придётся.
Из размышлений Гумо вывела мягкая поступь лошади по песку – Шами проехал верхом. Глянув ему в лицо, Гумо в душе поморщился. Это было лицо человека, которого только что отхлестали на виду у всех. Жалкое лицо было. Подождав, чтобы убедившись, что Шами и правда уезжает, Гумо медленно, стараясь быстро не разгибаться, встал и пошёл к хозяину. Тот сидел на песке со своим привычным каменным, но добрым лицом.
– Заскучал? Заболтались мы. Давай искупаемся, что ли.
В хозяине, в отличие от Шами, всё было как обычно. Он редко смотрел на собеседника, но, когда делал это, хотелось спрятаться. Долго слушал, а потом выдавал такое, что у всех вокруг глаза круглые становились.
Вскочив, хозяин начал стягивать одежду, но заметил нотку сомнения на лице Гумо.
– Давай, давай! Соленая вода подлечит. Ты главное не резвись сильно, – подмигнул хозяин.
Господин был прав. Когда они возвращались после купания, Гумо действительно чувствовал себя лучше – уставшим, но каким-то спокойным. Бок болел по-прежнему, однако мелкие раны почти не беспокоили. Тёплое озеро иногда творило чудеса.
******
С такой короткой стрижкой Саян стала похожа на маленькую девочку. Да и в душе она еще ей оставалась. На людях стыдливо покрывала голову и краснела, когда кто-то обращал на это внимание. Первое время она стыдилась и Гумо, но постепенно это прошло, теперь между ними опять было полное нежное взаимопонимание. Он очень гордился тем, что для неё особенный. Только с ним она могла чувствовать, что её принимают полностью, такой как есть, даже с головой, ещё недавно обритой из-за вшей.
– Сколько детей ты бы хотел?
Она вложила свою ладонь в его, сплела их пальцы и пристально глянула в лицо в расчете увидеть там ответ и без слов. Понимая это, Гумо сделал задумчивое выражение.
– Пять, – сказал он первое, что пришло в голову. – Или даже шесть. Я хочу большую семью, как у вас. Чтобы дом был свой, повыше, там.
Гумо махнул рукой на холмы, на которых стоял дом господина. О чём ещё мечтать, если не о таком доме? А семью какую? У Саян шесть братьев и сестёр, живут они в кибитке на краю города, у самого базара. Гумо так бы не хотел – надо чтобы у всех было своё место дома. У него есть своё место в доме хозяина, и у бабки есть. Воняет в её комнате корешками, конечно, но это её комната, так хозяин говорит – она может там делать что хочет. А в комнате Гумо ничем не воняет, потому что там ничего нет, разве что лук со стрелами да упряжь в углу. Очень удобно, потому что господин заставляет часто прибираться, а чего тут прибираться, когда прибирать нечего.
– Сейчас с этим всем разберёмся, и я к твоему отцу пойду. Хватит уже нам на речку бегать да ото всех прятаться. Пойду и скажу, что заберу я тебя, – как можно серьезнее и спокойнее сказал Гумо.
– Он спросит, что ты дашь за меня.
– Упряжь есть – мне её хозяин подарил. За неё пять баранов давали – я отказался, а может и больше дадут. А жить у хозяина пока будем, у меня там место своё есть.
Лежавшая рядом с ним Саян села и натянула нижнюю рубашку. Девушка серьёзно посмотрела на избранника сверху вниз, но сказать ничего не решилась и отвернулась. Отец Саян стал бояться Ацтёма, как и большинство простолюдинов. Его боготворили, а потом это сменилось страхом. В семье Саян никто не пропал, но она и её младшая сестра пару раз ходили на встречу с Ацтёмом – там Гумо с девушкой и познакомился. А ходили слухи, что теперь все, кто был там, пропадут.
– Отец не позволит, ты же знаешь. Он сказал, что убьёт твоего хозяина, если я или Сяньши пропадём. Я не видела, чтобы отец кого-то убивал кроме баранов и кобыл, но он и не грозился больше никому.
Скажи это кто-нибудь другой, пусть даже Бек, Ацтём бы уже лез в драку, но к словам любимой он отнёсся спокойно.
– Да ни при чем тут хозяин!
Саян, как и Гумо, не была настроена спорить. Горное солнце заглядывало сквозь листья, приятный ветерок тянул с ущелья, текущая оттуда же речка заботливо прятала из слова от лишних ушей, а два огромных валуна – их самих от чужих глаз. Это было их место, и тут они никогда не спорили – только любили. Гумо притянул Саян и та легко поддалась. Наклоняясь к его губам, она стала стягивать только пару минут назад надетую рубашку.
Разошлись они, когда высоко висящее солнце было с другой стороны самого большого из их камней. Саян пошла вниз к семье с охапкой душистой травы для чая, а Гумо отправился наверх. Проводив её взглядом, он подумал, что надо запретить ей ходить так далеко от города одной и стал размышлять о сегодняшних делах. Ему ещё надо было накормить лошадей и натаскать воды для бабки – та просила десять бурдюков.
Подходя к дому, Гумо почувствовал пленительный запах её стряпни. Если лечила бабка не всегда хорошо, то готовила так, что все гости пальцы облизывали. Да что гости, он и сам так делал, пока Ацтём не видел.
Бабка сегодня была в добром расположении духа – приветливо встретила Гумо и стала расспрашивать, как он себя чувствует. А чувствовал он себя отлично, если не считать ещё иногда ноющего бока. Раны от последней драки на рынке уже затянулись, самые мелкие были и не видны даже. Резкие движения ещё давались непросто, но не выбивали искр из глаз. Может помогала молодость, может бабкины травы.
Она сказала хозяина не ждать и обложила Гумо едой – запекла с лепёшками мясо, которое тот принес на прошлой неделе, едва ли не впервые за долго время без приключений.