Дзержинский на фронтах Гражданской

24 ноября 1920 г. Ф.Э. Дзержинский подписал приказ о тщательной проверке всех обстоятельств дела лиц, привлекаемых к ответственности. Он отметил, что в органы ВЧК на местах поступает много жалоб на незаконные и преступные деяния того или другого ответственного партийного или беспартийного советского работника, а также на других граждан с просьбой возбудить против указанного лица дело и привлечь к ответственности. Часто авторами подобных заявлений являются люди, не заслуживающие никакого доверия, а мотивами подачи жалоб – сведение личных счетов, желание дискредитировать того или другого сотрудника, а иногда и убрать его с дороги ради своей личной карьеры. Нередко даже подписанные заявления являются анонимными или с подложными фамилиями; в таких случаях Дзержинский считал необходимым найти самих заявителей, «тем более что подложные заявления часто носят чисто белогвардейский характер».

Во избежание безосновательного дискредитирования сотрудников советских учреждений и граждан при самом расследовании якобы совершенных ими преступлений, а также чтобы не дать основания толкам о безнаказанности ответственных сотрудников, председатель ВЧК приказал:

«1. Всякое заявление, поступившее в органы ВЧК, о преступной деятельности советских работников и вообще граждан, должно быть внимательно просмотрено и сохранено в строжайшем секрете.

2. Лицо, подавшее заявление, основательно обследовать, и если возбуждать дело, то только в том случае, если подавший заявление заслуживает доверия, заявление его не является клеветой и податель его может быть вполне ответственен за свое заявление.

3. Если после такого расследования заявление окажется ложным, основанным на сведении личных счетов и т.п., привлечь заявителя к ответственности по обвинению в ложном доносе и дискредитировании Советской власти.

4. Обо всех материалах, поступивших в органы ВЧК, порочащих советских или партийных работников, сейчас же сообщать председателю исполкома, парткома или других советских и партийных органов по принадлежности и в дальнейшем свои действия согласовать с этими товарищами…»151

Приказом Дзержинского от 14 мая 1921 г. всем следователям и уполномоченным было вменено «к неуклонному руководству» следующее:

«1. Каждый гражданин, содержащийся под стражей, должен быть допрошен с предъявлением обвинения в письменной форме не позднее 48 часов с момента взятия его под стражу;

2. Следствие… должно быть окончено не позднее месячного срока с момента начала следствия;

3. В случае невозможности закончить следствие… в установленный срок мотивированное постановление на предмет продления срока следователем должно быть внесено на утверждение ближайшего судебного заседания Президиума ВЧК».

Председатель ГПУ лично контролировал расследование некоторых дел, связанных с высшей мерой наказания. 10 февраля 1922 г. Царицынская губЧК арестовала старшего контролера отделения «АРА» М.И. Арзамасова по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорила его к расстрелу. Приговор подлежал утверждению ВЧК. Дело Арзамасова и сам обвиняемый были направлены в Москву. По ходатайству полномочного представителя правительства при заграничных организациях Помгола А.В. Эйдука дело Арзамасова было пересмотрено и постановлением Коллегии ГПУ от 25 апреля 1922 г. прекращено. 14 мая 1922 г. Дзержинский писал Фельдману: «О деле прошу доложить т. Уншлихту. Полагаю, что приговор к расстрелу Арзамасова без наказания оставлен быть не может. Необходимо послать кого-либо в Царицын для окончательного расследования и принятия репрессивных мер (суд[ебно] или администр[ативое] наказания с исключением из рядов чекистов навсегда)»152.

Ввиду серьезных недостатков при ведении следствия 29 июля 1924 г. Дзержинский поручил Фельдману выработать меры по обеспечению соблюдения установленных правил при арестах и ведении следствия153 и дал советы Кацнельсону по одному из дел, предложив тщательно проверить список обвиняемых, не расширяя его «без оснований к этому». «Надо в первую группу выделить жуликов и грабителей, во вторую тех, кто их сознательно покрывал. В третью – тех, кто недосмотрел. Первые две должны быть в качестве обвиняемых. О третьей группе надо составить доклад мне особо для направления об них дела в порядке административного воздействия»154.

Многие приказы и распоряжения Дзержинского относятся к содержанию осужденных в концлагерях. 9 марта 1919 г. Президиум ВЧК после обсуждения вопроса «О концентрационных лагерях» постановил поручить М.С. Кедрову и Г.С. Морозу разработать проект о концентрационных лагерях во всероссийском масштабе, а МЧК подыскать коменданта для концентрационного лагеря»155.

Советская власть создала концентрационные лагеря и для содержания заложников и превентивной изоляции лиц, которые могли выступить против режима, в последующем туда стали направляться военнопленные (белогвардейцы), участники восстаний и мятежей и др. лица. В местах заключения находились десятки тысяч людей не за совершенные преступления, а лишь за то, что не были рабочими и крестьянами.

Первоначальная организация и заведывание лагерями были возложены на губЧК, которые затем должны были передавать их отделениям управлений исполкомов Советов. В уездах лагеря могли открываться лишь с разрешения НКВД. Каждый лагерь должен был содержать не менее 300 человек. Заключению в лагерях подлежали лишь лица по постановлениям отделов управления, ЧК, революционных трибуналов, народных судов и др. органов власти, которые имели на это полномочия.

С осени 1918 г. начали открываться лагеря принудительных работ с особо строгим режимом содержания. Все заключенные в лагерях «немедленно привлекаются к работам» по требованию советских учреждений и должны своим трудом окупать содержание администрации и охраны лагеря. Декрет предусматривал «самое суровое наказание» за побег. Для управления всеми лагерями принудительных работ на территории РСФСР при НКВД по соглашению с ВЧК образовано Центральное управление лагерями. Лагеря содержались за счет средств НКВД, выделяемых исполкомам. Врачебно-санитарный надзор за лагерями возложен на местные отделы здравоохранения. Декрет предложил НКВД в двухнедельный срок разработать подробные положения и инструкции по содержанию лагерей. Но 17 мая 1919 г. за подписью председателя ВЦИК В.А. Аванесова опубликован новый, расширенный декрет «О лагерях принудительного труда». Декрет очень подробно регламентировал содержание лагерей. В нем имелись следующие разделы: а) организация лагерей, б) управление лагерями, в) караульная команда, г) санитарный и медицинский надзор, д) о заключенных, е) помещение. Более суровое наказание грозило заключенному за побег: в первый раз – увеличение срока заключения в 10 раз, а за вторичный ревтрибунал имел право применить расстрел. Этими декретами заложены все основные положения принудительного труда, ставшего неотъемлемым элементом государственной жизни Советской России. Завершение создания основ советской исправительно-трудовой политики было утверждено VIII съездом РКП(б) (18—23 марта 1919 г.) и включением в новую партийную программу156.

К концу 1919 г. организован 21 лагерь, к концу 1922 г. было уже 122 лагеря. При этом в 117 лагерях НКВД находилось 60 457 заключенных, в лагерях ВЧК более 25 тыс. – итого около 100 тыс.157 Иностранные подданные по представлениям ВЧК направлялись не в концентрационные, а в особые лагеря. С 1920 г. в первую очередь в Соловецкий лагерь особого назначения. 18 марта 1920 г. принят декрет ВЦИК, дающий ВЧК право заключать подозрительных лиц, вина которых не доказана следствием, в лагеря принудительного труда на срок не выше 5 лет158.

Приказом Дзержинского и начальника войск К.М. Валобуева 31 января 1920 г. охрана лагерей принудительных работ возложена на войска внутренней охраны. Выполнение решения затянулось, и 6 апреля 1920 г. Дзержинский предложил Ягоде «выяснить, сколько для этого потребуется красноармейцев, и гарантировать возможность получения их, подготовив заключение» с учетом построенных лагерей для политзаключенных. Он лично вынужден был подыскивать места для строительства новых лагерей и тюрем159.

В июне 1921 г. Дзержинский внес предложение во ВЦИК: «…Кроме приговоров по суду, необходимо оставить административные приговоры, а именно концентрационный лагерь. Уже и сейчас далеко не используется труд арестованных на общественных работах, и вот я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных, для господ, проживающих без занятий, для тех, кто не может работать без известного принуждения, или если мы возьмем советские учреждения, то здесь должна быть применена мера такого наказания за недобросовестное отношение к делу, за нерадение, за опоздание и т.д. Этой мерой мы сможем подтянуть даже наших собственных работников.

Таким образом, предлагается создать школу труда, и по поводу этого предложения существует следующее: «ВЧК предоставляется право заключения в концентрационный лагерь, причем ВЧК руководствуется точным положением о порядке заключения в концентрационный лагерь (инструкция), которое утверждается Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом»160.

20 сентября 1921 г. Дзержинский телеграфирует в Ростов-на-Дону полномочному представителю ВЧК Г.А. Трушину и в Астрахань предгубЧК Степному: «По первому требованию члена Коллегии ВЧК Кедрова из Баку предлагается Вам выслать его распоряжение в организуемый им на острове Челекене лагерь ВЧК требуемое им количество заключенных лагерей161. А 7 июня 1925 г. писал Г. Ягоде: «Т. Чуцкаев указал мне, что на Урале, вблизи Нижней Туры, имеется «прекрасная» тюрьма б. Николаевской роты в пустынном месте, хорошо до сих пор сохранилась. Имеется 30 одиночек. Туда подходит железная дорога. Надо обследовать. После ликвидации Соловков может пригодиться»162.

В ВЧК еще в годы Гражданской войны стали вырабатываться правила содержания арестованных в тюрьмах. Безусловно, тюремный и лагерный режимы во многом зависели от администрации и от категории арестованных и отбывавших наказание. Им разрешалось иметь спальные принадлежности, одежду, белье, принадлежности для умывания, для чистки зубов, головную щетку, посуду для еды. Запрещено иметь при себе ножи и вилки. Пища, белье, книги для арестованных принимались раз в неделю в установленные часы. Но у лиц, приехавших из деревень, передача принималась ежедневно. Чтобы избежать злоупотреблений со стороны охранников, было введено правило, согласно которому «на принятую передачу составляется записка: кому и что передается. Передача вместе с запиской направляется в арестное помещение для вручения арестованному, который и расписывается в получении. Записка возвращается коменданту для вручения лицу, принесшему передачу».

До 1921 г. режим содержания политических заключенных был либеральным. В белоэмигрантских изданиях признавали, что во многих тюрьмах работали библиотеки и даже своего рода школы с регулярными занятиями и штатом преподавателей, читались лекции по научным и политическим вопросам, устраивались дискуссии. К услугам заключенных всегда были врачи, им была разрешена переписка, получение посылок и денег, заключение браков. В той же Бутырской тюрьме камеры были открыты в течение всего дня, заключенные проводили собрания и диспуты, ставили спектакли. 8 января 1921 г. председатель ВЧК подписал приказ № 10, в основу которого лег принцип создания специального режима для буржуазии и передача рабочих на поруки заводских комитетов, причем особое внимание обращено на то, чтобы ЧК прибегала к арестам лишь в случаях действительной необходимости163.

13 декабря 1921 г. Дзержинский отдал распоряжение Ягоде и Самсонову о значительном изменении режима в Бутырках. «Не должно быть общения коридора с коридором; двери с коридора и на двор должны быть заперты, прогулок по коридору и скопищ не должно быть; камеры могут быть открыты только для пользования уборной и т.д. За тюрьму ответственен т. Мессинг (МЧК), а посему все распоряжения должны исходить только через него. Сразу изменить режима нельзя. Необходимо предварительно ослабить сопротивление, для этого освободить тех немедленно, кого можно освободить, для этого затребовать сейчас же все списки политиков и в 3-дневный срок поручить пересмотреть следователям все их дела и написать заключение, кто может быть освобожден, а кто нет и почему, и решить на тройке; перевести на родину в тюрьму (место ареста) не особенно опасных, но не подлежащих освобождению; никого из политиков – новых в Бутырки не сажать до введения нового режима. Сажать в Таганку и Лефортово. Завести новый режим и в одиночках, где камеры не должны быть открыты (надо обсудить). Интеллигентов никоим образом не сажать вместе на одном коридоре с рабочими и крестьянами. Рабочих держать отдельно. При тюрьме вести институт ответственных следователей, разбирающихся в людях и программах партии – для личного ознакомления с заключенными и приема всех жалоб и заявлений. (Представить проект и кандидатов), они должны обращать внимание, чтобы тюрьмы не орабочивались. Прошу срочно разработать совместно с Мессингом и доложить»164.

К Дзержинскому постоянно поступала негативная информация о грубейших нарушениях установленных правил содержания арестованных, в частности в Ярославской тюрьме. Сомневаясь в ее правдивости, 27 ноября 1921 г. он поручил Самсонову и Ягоде «срочно расследовать и доложить мне. Заявления с.-р. прошу мне вернуть. Необходимо, однако, издать общее распоряжение, циркулярное с объявлением его во всех наших тюрьмах о том, что не в наших задачах мучить людей заключенных. Единственная цель заключения – это более или менее строгая изоляция для целей следствия или предупреждения и только. А поэтому все излишние строгости, не вызываемые этой целью – преступление, рождающее справедливое возмущение и новые преступления. Необходимо выработать целый ряд практич. указаний и указать, куда жаловаться. Это надо преподать всем губчека, ос. отд. Надо не озлоблять людей и не грешить против нашей коммунистической морали»165.

В 1922 г. по заданию Дзержинского следователь ГПУ С.М. Грункин обследовал тюрьму Московского уголовного розыска. В своем докладе тот отметил переполненность тюрьмы заключенными (при вместимости тюрьмы на 200 человек содержалось 526), жалобы на грубое отношение при допросах, а заключенный Семенов заявил об избиении при допросе. 4 апреля 1922 г. Дзержинский наложил резолюцию: «Дело об избиении Семенова выделить, настоящий же доклад передать Центророзыску и нач. МУР для принятия возможных мер»166.

Поэтому Дзержинский выступал против чрезмерной строгости содержания под стражей, посещал тюрьмы, по просьбе арестованных беседовал с ними. Он требовал от подчиненных знания инструкций и правил, чтобы «не превратиться в преступников против советской власти, интересы коей мы призваны блюсти»167. Это все было, но было и другое. Обратимся к его рассуждениям о режиме содержания заключенных: «…У нас режим не должен быть похож на царский, когда на людей надевали кандалы, или в смысле телесных наказаний, но у нас должно быть то же основание, как тогда, когда заставляли меня работать, то делали так, что передачу из города можно было получить раз в месяц, и то при условии, если арестованный в продолжение месяца не был наказан или запрещалось покупать что-либо на воле за деньги, присланные родными. Это было очень радикальное средство, потому что, желая само(со)храниться, желая выйти из тюрьмы здоровым, необходимо было пополнять то скудное питание, которое мы получали во время сидения в тюрьме…»168

В 1924 г. во Внутренней тюрьме находились только подследственные. На 1 апреля 1924 г. число таковых за органами ОГПУ составляло 6089 человек, из них 2918 «политических», а в местах заключения и лагерях – 3393 человека, из них «политических» – 458. По Советскому Союзу осуждено за контрреволюционные преступления 1564 человека, против порядка управления – 290 434, за должностные преступления – 23 578, за хозяйственные преступления – 268 390 человек; в 1925 г. соответственно – 1042, 142 826, 29 963, 69 925 человек169.

В проведении карательной политики органами ВЧК Дзержинский важное значение придавал установлению правил освобождения лиц, подвергшихся наказанию, по личным просьбам или ходатайствам организаций, видных советских и партийных деятелей.

Мы приводили примеры, когда одним решением Коллегия ВЧК приговаривала к расстрелу десятки людей. А вот другой, совершенно противоположный пример: 7 марта 1920 г. Президиум ВЧК после «разбора дел о заключенных» решил освободить 74 человека170.

Ф.Э. Дзержинский часто принимал решения о смягчении участи заключенных и об их освобождении, исходя из личного понимания важности рассматриваемого дела. С особым вниманием он относился к мнению В.И. Ленина. 19 февраля 1918 г. тот обратился к Дзержинскому с просьбой принять участие в судьбе его личного секретаря матроса 1-го Балтийского флотского экипажа С.М. Сидоренко: «Я был им вполне доволен. Уволен он был за один случай, когда в пьяном виде он кричал, как мне передали, что он «секретарь Ленина». Сидоренко говорит мне, что он глубоко покаялся. И я лично склонен вполне верить ему; парень молодой, по-моему, очень хороший. К молодости надо быть снисходительным.

На основании всех этих фактов судите сами, смотря по тому, на какое место прочите его»171.

Сидоренко не был наказан, но перестал исполнять обязанности секретаря председателя СНК. Во многих случаях арестованные, находившиеся под следствием, в тюрьмах и лагерях, освобождалось личными распоряжениями председателя ВЧК. Так, 23 июня 1918 г. после посещения Бутырской больницы, ознакомления с содержанием арестованных и бесед с ними писал Г.Н. Левитану: «…Сергей Георгиевич Танеев, ар. 10.VI, командир 3-го бат. 3-го Моск. Совет. полка – за дезорганизацию и к.-р. Невиновен. Вел дело Гальперштейн. – Доберите справки о деле. Прошение прилагается… 6. Корольков (из штаба Ремнева) спрашивает о положении его дела… Все прошения и бумаги верните мне со справками»172. Приказом председателя ВЧК 17 сентября 1918 г. освобождены К.А. Коцяткевич, К.К. Коцяткевич и А.В. Железновский как непричастные к делу высылки польских легионеров на Мурманский фронт»173.

В середине 1918 г. арестованы ВЧК по подозрению в контрреволюционной деятельности бывшие работники Генштаба царской армии Л.И. Савченко-Маценко и Б.П. Поляков, которые служили в аппарате главкома Вооруженных сил. 2 января 1919 г. заведующий Особым отделом М.С. Кедров просил Петроградскую ЧК о немедленном освобождении указанных лиц при отсутствии против них серьезных обвинений и направлении в распоряжение РВС Республики. 29 декабря 1918 г. Ленин писал Дзержинскому и председателю Петроградской ЧК: «В течение нескольких месяцев сидят арестованные Вами генштабисты Савченко-Маценко и Поляков. Главком ходатайствует об их освобождении. Телеграфно сообщите: какие обвинения предъявлены этим лицам, а если обвинение не предъявлено, почему они не освобождены. Не медлите с точным и ясным сообщением»174. Вскоре Савченко-Маценко и Поляков были освобождены из-под стражи.

15 августа 1918 г. Дзержинский приказал освободить из Бутырской тюрьмы бывшего гардемарина Сергея Юрьевича Завадского, потому что «в деле никаких данных о его подрывной деятельности нет, к тому же «мать клянется, что сын невиновен, что жил он в квартире, хозяин которой уехал, и вот там поселились незнакомые офицеры… Слова матери производят впечатление правды. Можно взять от него слово, что не будет против Совета выступать»175. А 11 сентября 1918 г. отдал распоряжение о немедленном освобождении 7 арестованных, добавив «золотой крест, найденный у Троицкого, конфисковать в пользу Сов(етской) Республики, Ричарда Карловича Гарлея задержать как англичанина»176.

3 декабря 1918 г. комиссия Совета обороны, обсудив вопрос о работе ВЧК, решила, что задержанные освобождаются из-под ареста во всех случаях под поручительство двух членов коллегии комиссариата или двух членов губернского или городского парткома РКП(б), или под поручительство местных или центральных правлений профсоюзов с подписями всех членов правления, но ВЧК предоставляется право отводить такие поручительства с передачей дела в высшую инстанцию. ВЧК было предложно более строго проверять доносы и расстреливать за ложный донос, публикуя обо всех случаях расстрелов в печати177.

В октябре 1919 г. чекисты арестовали в Петрограде студента Петроградского института путей сообщения Алексея Сапожникова, который по заданию французской разведки нелегально перешел линию фронта для передачи шпионских сведений белогвардейцам. 21 ноября 1919 г. В.И. Ленин писал Дзержинскому о том, что к нему обратилась А.М. Коллонтай по поводу ареста А.А. Сапожникова: «Арестован-де за то, что с чужими документами пробрался в полосу военных действий.

Сделал-де он это потому, что «до болезненности любит мать», а его родители оказались отрезанными при наступлении Юденича.

Коллонтай пишет, что знает Алексея Сапожникова как «человека абсолютно аполитичного» «и притом болезненно впечатлительного, нервного, который впутался в историю по глупости».

Коллонтай боится, чтобы его не расстреляли.

1) Можете навести справку?

2) – приостановить решение?

3) – или мне позвонить Зиновьеву?»178

После изучения дела Сапожникова ему было отказано в освобождении, а в январе 1920 г. он был осужден.

За многих заключенных об освобождении просили А.М. Горький и Пешкова. Власть не могла не считаться с авторитетом этих людей и зачастую шла им навстречу. Так было и в случае с арестованной и осужденной Петроградской ЧК еще в 1919 г. женой царского генерала Аносова, знавшей о контрреволюционной деятельности мужа. За Аносову просил А.М. Горький. С обращением к Менжинскому обратилась и Пешкова:

«Вячеслав Рудольфович!

В Ивановском лагере сидит Надежда Аносова, 41 года, жена генерала, осужденная на 5 лет. Ее муж и трое сыновей расстреляны. Остались две девочки – 10 и 12 лет. Их положение отчаянное. Не окажете ли возможным выпустить мать. Это спасло бы девочек от проституции или голодной смерти. Не сомневаюсь, дорогой Вячеслав Рудольфович, что читать такие письма Вам тяжело. Но и писать их нелегко. Думаю, что во всех тех случаях, когда мы можем предотвратить еще одну лишнюю драму – нам следует делать это».

Менжинский направил письмо Горького с ходатайством об освобождении Аносовой в Президиум ВЦИК, а секретарь ВЦИКа А.С. Енукидзе – председателю Петроградской ЧК Бакаеву: «Президиум ВЦИК находит, что г. Аносову можно освободить, и предоставляет дело на ваше окончательное решение»179. Она была освобождена.

С переходом к миру процесс освобождения из лагерей набирал силу. Сначала получали свободу заключенные, которых выпускали на определенных условиях. Так, в ответ на заявление 379 арестованных повстанцев Курганского уезда с просьбой о помиловании и клятвой «впредь никогда не поднимать оружия против советской власти», 24 марта 1921 г. Дзержинский отдал распоряжение Ягоде послать запрос в Челябинскую губЧК, «чтобы она снеслась с местным губкомом и тех из военнопленных, которые действительно раскаялись, освободить, объяснив им нашу политику к крестьянам»180.

По предложениям и распоряжениям председателя ВЧК принимались меры к сокращению количества лиц, находившихся в тюрьмах и концлагерях, в том числе и «ввиду перегруженности» этих заведений. В 1921 г. при ряде губЧК работали тройки «для разгрузки мест заключения» и пересмотра всех дел подследственных «на предмет возможности замены меры пресечения»181.

Многие арестованные, находившиеся под следствием, в тюрьмах и лагерях, продолжали освобождаться личными распоряжениями председателя ВЧК – ОГПУ.

В марте 1923 г. Вятская губЧК арестовала Г. Овчинникова, И. Сергиевича «в подозрении их в хозяйственном разложении» и Емельянова якобы за подложные документы. В заявлении от 23 марта 1921 г. в ВЧК члена коллегии НКЗема Ивана Теодоровича говорилось о том, что они являются выдающимися по своей преданности коммунистами и в годы Гражданской войны отличились храбростью. У Овчинникова белогвардейцы расстреляли мать и брата, Сергиевич ранен в боях. 24 марта 1921 г. Дзержинский телеграфировал в губЧК Вятки: «Вами арестованы Овчинников Георгий, Сергиевич Илья и Емельянов якобы за подложные документы. Наркомзем Теодорович удост. товарищей их подлинность и принадлежность РКП. Немедленно освободите и верните все отобранное. Ответ немедленно»182.

Студент Ленинградского горного института А.Е. Берлин, являвшийся в недалеком прошлом активным членом сионистской партии, арестован 9 января 1925 г. ПП ОГПУ Ленинградского военного округа. 20 марта 1925 г. Особое совещание ОГПУ осудило его к высылке на 3 года в Зырянский край. Его дядя, работник НКФ, К. Берлин обратился к Дзержинскому с просьбой об отмене высылки и освобождении племянника под поручительство о неучастии в дальнейшем в сионистской организации. 22 марта 1925 г. Дзержинский Мессингу: «Если есть только какая-либо возможность, пусть освободят Берлина»183.

Решением Особого совещания OГПУ от 24 апреля 1925 г. прежнее постановление о высылке Берлина было отменено184.

В 1925 г. ПП ОГПУ в Ленинградском военном округе арестован писатель Виталий Валентинович Бианки как примыкавший в 1921 г. к эсерам и служивший в армии Колчака, а после его разгрома проживавший под фамилией Белянин. Особым отделом ОГПУ он был осужден к высылке из Ленинграда на 3 года. По этому поводу Н.К. Крупская писала Г.Г. Ягоде: «Т. Ягода. С разных сторон ко мне обращаются с просьбой обратиться в ГПУ по поводу Бианки. Он – детский писатель, естественник. Был, говорят, в студенческой группе эсеров, потом он в никаких партиях не состоял. Жена его недавно родила, и с двумя детьми в очень тяжелом положении. Жена не имеет пока разрешения переписываться с мужем. Бианки куда-то высылают. О нем, между прочим, писали А.М. Калмыкова и Лилина. Обе не стали бы писать по поводу враждебного нам человека.

Лично я Бианки не знаю.

Если не затруднит, можете позвонить, как обстоит дело185».

8 февраля Дзержинский поручил Дерибасу доложить обстоятельства дела Бианки Ягоде. И в тот же день было принято решение отказать в пересмотре дела Бианки по ходатайству Н.К. Крупской186.

Дзержинский решал дела и по коллективным заявлениям арестованных. В конце марта 1921 г. в ВЧК пришла телеграмма от 65 заключенных Ярославского концлагеря с просьбой «о своем освобождении и отпуске на родину к строительству новой жизни на пользу Советской России». Они просили дать распоряжение Вологодскому особому отделу штаба 6-й армии и Архангельскому военно-революционному трибуналу. 27 марта 1920 г. в телеграмме председателю Ярославской губЧК председатель ВЧК разъяснил, что «вопрос персональной политической безвредности, а также об освобождении упомянутых лиц должен быть разрешён комиссией в составе трех представителей: губчека, губкомпартии и губвоенкома»187.

Из концлагерей и тюрем освобождались лица и по другим причинам. В буднях Гражданской войны среди военнопленных и перебежчиков оказывались и коммунисты, направленные на подпольную работу за линию фронта. 28 апреля 1921 г. председатель ВЧК послал телеграмму всем губЧК и особым отделам, а копию – Управлению принудительных работ НКВД, в ведении которых находились лагеря. Он предлагал во избежание подобных явлений «срочно проверить совместно с отделами принудработ состав лагерей перебежчиков и военнопленных Гражданской войны и в случае получения заявления от кого-нибудь из них о вышеизложенном немедленно принять меры к выяснению, запросив те организации, откуда товарищи были командированы…»188.

При решении вопроса об освобождении подследственного или заключенного следует иметь в виду, что среди них было немало таких, которые не подлежали освобождению. Так, 21 октября 1918 г. Петроградской ЧК был арестован Павел Александрович Aлександров, работавший при Временном правительстве следователем по особо важным делам. Он проводил следственные мероприятия в отношении видных большевиков, в том числе и В.И. Ленина по обвинению в шпионаже в пользу Германии после вынесения в июле 1917 г. Временным правительством постановления об их аресте. Петроградский комитет по топливу неоднократно обращался в Петроградскую ЧК с ходатайством об освобождении Александрова, лояльно относившегося к советской власти.

Дзержинский в категорической форме отказал в просьбе и 20 мая 1919 г. поручил ВЧК арестовать ходатаев за Aлександрова, бывшего следователем по особо важным делам189.

Следует отметить, что чаще всего обращения в высшие органы власти и ВЧК – ОГПУ игнорировались, если они поступали не только от репрессированных, но и от их родственников. Всем известна трагическая судьба командарма 2-й Конной армии Ф.К. Миронова, огромная популярность и непререкаемый авторитет которого основывались на реальных фактах. Ростом своего авторитета Миронов был обязан военным победам и постоянными заботами о нуждах земляков. Скромность в быту и доступность сделали его любимцем донского казачества и трудового крестьянства. Он выступал против смертной казни, приказывал бережно относиться к пленным. Частые встречи с Лениным, с Дзержинским завершились вступлением Миронова в большевистскую партию по рекомендации Феликса Эдмундовича.

Комиссар Казачьего отдела М.Я. Макаров писал в 1919 г.: «Коммунистических ячеек у Миронова в дивизии не было, и к комиссарам он относился подозрительно. Но он был хороший стратег, хороший специалист своего дела, военного дела, выходил их всех самых тяжелых положений с малыми потерями. Поэтому казаки стремились к нему. Население все симпатизировало ему… Среди подчиненных ему частей была прекрасная дисциплина. Его части не оскорбляли религиозные чувства населения»190. Но в начале 1921 г. он пал жертвой интриг Л.Д. Троцкого.

Не менее драматичной была судьба его семьи. Его жена Стефанида Петровна Миронова обращалась к командованию Красной армии, в ВЧК и, наконец, 4 декабря 1922 г. к М.И. Калинину: «Мучения души, тяжелые условия жизни, а главное, двухлетняя неизвестность о моем муже – командарме 2-й Конной Красной армии, Филиппе Кузьмиче Миронове, заставляют меня прибегнуть к Вам, Михаил Иванович, как к единственному человеку, которого не знаю, но душевный инстинкт говорит мне, что Вы не оставите меня без внимания, отзоветесь на мою судьбу и подадите руку помощи в минуту абсолютной моей гибели с детьми и дряхлым стариком-отцом Ф.К. Миронова.

Уважаемый и добрейший М(ихаил) И(ванович), повторяю, что горькая нужда заставляет Вас беспокоить. Прошу Вас, сообщите мне о судьбе мужа, жив он или расстрелян он, и если нет его, то когда он расстрелян. Конец его жизни забросил меня в пучину ужасной нужды с детьми. Все, что было, разграблено белыми, как красноармейская семья. Дети разуты, раздеты, хотят учиться, а я не в силах им ничего дать. Прошу хоть маленькой помощи как семье бывшего красного вождя»191.