Каждый вечер мы собираемся за гаражами и обсуждаем всякую всячину. Выпиваем и ковыряемся в Витином УАЗике, который вот уже который год отказывается заводиться, без видимых на то причин.

У Вити, необходимо отметить, есть жена Марина. Очень ветренная особа, у которой голова забита не тем, чем нужно.

Она постоянно изучает информационную мировую повестку и транслирует её на жителей нашего небольшого городка.

Ищет европейские модные тенденции и следит за трендами.

Помнится, когда все зарубежные звёзды отказались носить шубы из натурального меха и стали отдавать предпочтения шубам из искусственного меха, то Марина не осталась в стороне. Она демонстративно вынесла на детскую площадку свою норковую шубку, которую ей подарил Витюша на рождение первенца, облила её спиртом (заныканную канистру она нашла у мужа на антресолях) и подожгла.

Соседям женского пола, она на пальцах пыталась рассказать о прогрессивном западном движении и умоляла повторить вслед за ней такой-же подвиг. Бабы крутили пальцем у виска, в испуге тащили по домам своих бесхозных деток и недовыбитые ковры с детской площадки и крестились.

Дело было в ноябре, а через неделю наступили среднерусские морозы, и Марина таскалась на работу в жиденьком пальтишке без подкладки и слегла надолго в больницу с воспалением лёгких. Помнится Витька таскал ей в палату термос с шиповником и мандарины.

На выписку, Виктор почесал затылок и продал задний мост с карданом, вздохнул добавил немного денег, что копил на квартиру и купил ей опять норковую шубу до пят. Марина выходила из больницы в удручённом состоянии, а при подходе к дому вообще прятала глаза и чувствовала себя, как побитая собака, когда Злые соседки язвительно хихикали ей вслед, выпуская огромные клубы ядовитого пара. Которые превращались в облака и плыли по небу в сторону западных красоток, которые некогда отказались от натуральных мехов, тем самым поставив Марину в неловкое положение перед всей общественностью.

Марина, была очень зла на такие тренды и жадно пила заваренный шиповник из термоса.

Дальше – больше. Пока мы продолжали сидеть за гаражами и отказывались следить за новостями из-за океана, Марина опять нашла что-то, для себя интересное, в информационном поле.

Иностранные активисты, шлялись по тамошним музеям и обливали томатным супом картины известных художников. Против чего был направлен этот протест было не непонятно, но выглядело эффектно!

Ехать в областной центр, где находился единственный краеведческий музей ей не очень хотелось, тем более тащить туда суп, поэтому она решила на месте разобраться с искусством и поддержать тренд.

В единственном нашем гастрономе, за стеклянной витриной, расположился огромный плакат с красоткой – певицей из столицы, которая рекламировала, кажется, пельмени (при покупке двух пачек, каждый покупатель становился обладателем ценного сертификата на бесплатный видео урок от производителя по лепке этих самых пельменей).

Марина решила действовать! Западное медиа шептало ей на ухо:

– Давай MARINA! Ты сможешь!

Она наварила борща и не накормив мужа и детей, запахнувшись в новую норковую шубку, потащила огромную, дымящуюся кастрюлю к гастроному.

Чуть помедлила перед столичной штучкой, зло выругалась и выплеснула всё содержимое на витраж. Кипяток сделал своё чёрное дело. Замёрзшие стёкла чуть поднатужились и со звоном лопнули на морозе, с грохотом падая на снег. На плакате всё также сияла улыбкой столичная певичка.

Марина стояла опустошённая перед гастрономом, сжимая в худеньких пальчиках кастрюльную ручку.

Ей дали 15 суток за хулиганство.

Капитан Егоров, зашёл к нам в гости за гаражи, выпил протянутый кем-то стакан, крякнул и обратился к Вите:

– Я конечно всё понимаю Витюша, но витрина денег стоит. Директор гастронома настаивает на возбуждении дела, но думаю дело можно решить мирным путём…

Витька вздохнул, и продал почти новые колёса, запасную головку блока от злосчастного УАЗика и заказал новый витраж в гастроном.

Директор отозвал заявление, и Витя забрал нерадивую супругу из опорного пункта, передав до кучи звенящий непрозрачный пакет капитану Егорову.

Марина, ловко спрыгнула со шконки, запахнула шубу и взяв подмышку злосчастную кастрюлю виновато засеменила за мужем.

Витя был злой, как чёрт. Злился он западные тенденции, тренды и веяния. Злился также на жену и на ветер в её голове.

Марина на время спустилась с небес на землю и принялась жить нормальной жизнью матери и жены.

Но увы, как оказалось не долго…

Вот уже не первый месяц, в голове у неё стало появляться слово – Декарбонизация!

Что-то там про парниковый эффект, выбросы в атмосферу CO2, и сжигание ископаемого топлива.

Сперва понемногу, совсем чуть – чуть она стала капать на мозги мужу, что мол можно возить брус для бани на дачу на велосипеде. Это экологично и практично. Плюс фитнес движение во всём мире.

Витя хмурился и отмахивался от неё, как от назойливой мухи. Но мировые СМИ настойчиво транслировали загадочное и сладкое слово – Декарбонизация!

Потом опять же просачивалась ей в мозг информация про тамошних активистов. Их показывали по ютубам и брали интервью, когда они, как ниндзя, сидят в разных местах с приклеенными руками к разным поверхностям.

С каждым днём, её ненависть к сжиганию ископаемого топлива росла. Она ночью ворочалась и храп мужа доводил её до белого каления. Под утро устав от бессонницы она с трудом засыпала, и ей снились английские ветряки, голландские солнечные панели и общеевропейская возобновляемая энергия.

И вот, в один из особо студёных дней, она решилась!

Мы, как всегда, сидели за гаражами, и Витя в этот вечер особенно много курил, как-бы предчувствуя нехорошее.

Нехорошее не заставило себя долго ждать. У гаражей появилась Марина с жестяной банкой. Как выяснилось потом, это был клей БФ.

Она зачитала нашему мужскому коллективу петицию о вреде автомобилей, самолётов, кораблей и всей промышленности, которая губит планету.

Мы молча курили и косились на Витю. Он молчал и закусывал.

Потом она окунула руку в клей и приляпала себя к соседним воротам:

– Я здесь сгину, а вам должно быть стыдно, – процитировала она бывшего аглицкого премьер-министра Бориса Д.

Витя нам всем подмигнул и молча встали и не закрывая гараж пошли к выходу.

За забором остановились и стали ждать. Витька с сожалением произнёс:

– Вот зараза, початую бутылку надо было с собой взять…

На улице начинало подмораживать и мы курили, кутаясь в бекеши.

Прошло минут пять, и Марина начала звать мужа:

– Витюша! Ауу.

– Мне холодно!

– Помоги мне, я домой хочу…

Акция по поводу декарбонизации явно шла не по плану.

Потом она затихла и вдруг начала визжать, как будто её там убивают.

– Актриса! – Витя выпустил дым в чёрное небо, – ничего. Ещё 5 минуток и пойду отскабливать её…

Истошный крик не прекращался вперемешку с матюгами. Голос её охрип и постепенно сошёл на нет.

– Ну вот теперь пора! – Витя выкинул бычок в сугроб, и мы пошли обратно к гаражу.

Картина открылась перед нами интересная. Марина, с приклеенной рукой, висела в обмороке на соседских воротах, а в Витин гараж со стороны леса, зашёл небольшой медведь – шатун погреться и с ловкостью цирковой обезьяны, держал двумя лапами бутылку и пил, запрокинув мохнатую голову, нашу водовку!

Мишка мутным взглядом посмотрел по сторонам и стал готовится к зимней спячке. Место было хорошее, тёплое, сытное, светлое. Ему явно понравилось.

Витя подошёл к жене и дал ей звонкую пощёчину приводя её в чувства. Она вскочила на ноги, бестолково мотая головой и явно не понимая, что происходит.

Мы нашли ацетон и с его помощью, и с помощью промасленной ветоши освободили её руку от клея. Где-то нашлась ещё одна бутылка и Витя протянул её закоченевшей Марине:

– На! Пей!

Она покорилась и сделав два больших глотка выпучилась на мужа:

– Витюша родненький, там медведь был, я чуть не обоср@лась!

– Тебе показалось, это была – Декарбонизация…

Он отвёл Марину домой, заставив по дороге сделать ещё два больших глотка, а мы закрыли ворота с мишкой на замок и разошлись по домам.

Из области потом приехали специальные люди и помогли вывезти медведя в лес, где он потом долго шатался и ругался на всех, что его побеспокоили и вытащили из тёплого гаража прям на мороз.

А Марина, после этого случая вроде ничего. Отошла.

Занимается детьми и домашним хозяйством, варит борщи и заставляет Витьку есть по две тарелки за раз, от чего он стал добрее и даже немного поправился.

А ещё Марина спрашивает у него, когда он уже починит этот чёртов УАЗик, чтобы везти на дачу брус и наконец-то достроить уже эту долгоиграющую баню. Куда они будут ездить по выходным с детьми, топить печь дровами, париться и… не вспоминать о том, что существуют в мире западные тенденции и современные тренды.

А ещё, если благословенный УАЗик откажется заводится на морозе, то Витюша всегда сможет позвать на подмогу медведя – шатуна из леса, который по старой дружбе поможет толкнуть и завести с толкача автомобиль, который так не вписывается в мировые тренды возобновляемой энергии…

Свобода в ошейнике

У хозяина – дом полная чаша! Богатое хозяйство: собственное производство макаронных изделий, склад этих самых макарон, курятник, так необходимый для яиц, мини мельница для производства собственной муки, огромный дом, ласковый рыжий кот, два огромных пса, которые передвигаются по территории огромного хозяйства с помощью ошейников, которые в свою очередь привешены на металлические круги, создавая вокруг дома хозяина непроходимую преграду для незваных гостей.

Дела у хозяина идут в гору. Бизнес делает деньги, деньги делают уют и процветание.

Куры несут яйца, мука мелется, макаронные изделия складируются в подвале и в дальнейшем реализуются. Кот ловит мышей, чтобы не портили спагетти, псы охраняют территорию от внешних покушений.

И вдруг, загрустил намедни рыжий кот Чубака. Ходит вокруг больших собачьих мисок и вздыхает:

– Вот вас блохастых алабаев, хозяин кормит до сыта, а меня на серой мышиной массе держит. Не могу уже их видеть и тем более есть их. Хочу, как вы. Чтоб миска полная была и мышей чтоб ловить не надо…

А псов тех звали Порох и Сера.

Вот Порох и говорит в ответ:

– А ты рыжая Чубака, в отличии от нас СВОБОДЕН! На коротком поводке, тебя никто не держит. Ходи, где хочешь, спи в хозяйской постели, воруй ветчину с хозяйского стола. Ну и чтобы хоть как-то оправдать своё существование – лови периодически грызунов, чтобы не портили макаронные изделия человека. Не жизнь, а малина!

Чубака ощерился от злости:

– ДА, я свободен! Но к своей свободе хотелось бы присовокупить ещё ежедневный харч в миске.

– Ошейник одень, и будет тебе харчь! – молвит в ответ Сера.

Задумалась рыжая сволочь над словами алабаев. День думает, два. Ловит мышей без энтузиазма и всё думает.

И придумала-таки!

Подошла вечером к хозяину и молвит:

– Дай мне ошейник и поводок, человече!

– На кой чёрт они тебе сдались, рыжая чертяка? – икнул в ответ человек в грязных резиновых сапогах, сидя за массивным дубовым столом, на котором стояла огромная каменная тарелка с ветчиной и бутыль испанского пойла "Реконкиста".

– Хочу досыта есть, хозяин. Надоели мне мыши!

– Уй ты моя рыжая бестия, – хозяин икнул, и укладываясь спать тут же за столом, потрепал кота за ухом, – ну хорошо, хорошо. Куплю тебе завтра в городе поводок и ошейник…

На следующий день у рыжей Чубаки был красивый ошейник и поводок красного цвета, который задорно волочился за ним, когда он обходил с победным видом территорию хозяина.

Псы с завистью смотрели на кота. Он был свободен. Он мог есть мышей, а мог хозяйскую ветчину. Мог спать на улице, а мог дома. Мог не работать, мог не гавкать…

Рыжий кот ходил с победным видом по двору и играл с красным поводком.

Чуть позже он запрыгнул на забор, повернулся в сторону алабаев и мяукнул:

– Я своооободен!

Псы завистливо смотрели на кота и продолжали нести свою службу по охране территории хозяина.

Вечером к хозяину зашёл сосед.

Псы уже спали.

Сосед извинялся и вместе с пластиковым кульком, из которого торчал кусок красного поводка, пытался всучить хозяину две бутылки "Реконкисты»:

– Извини друг, он на дорогу выбежал, я затормозил, а потом смотрю на колесо его намотало. Извини ещё раз, классный был у тебя Чубака…

Хозяин, выпив две бутылки "Реконкисты" похоронил свободолюбивого кота за курятником.

На следующий день Порох обратился к Сере:

– Ты знаешь, я здесь подумал, а ведь кот прав. Главное не миска, а СВОБОДА! Его уже сутки нет, как он получил ошейник и поводок и, наверное, этот паразит действительно сейчас счастлив. Я тоже хочу счастья вопреки нашей собачьей жизни! Хочу ходить везде, спать везде. И наверняка там на свободе есть полноценная миска ветчины!..

С этими словами Порох разбежался и перепрыгнул, хрипя через забор.

Сера побегала немного по двору, поскулила, но никто не отзывался в ответ.

Вечером к хозяину пришёл опять сосед:

– Извини дружище, но твой алабай повесился на моем заборе.

Хозяин выдал соседу три бутылки «Реконкисты», и они вдвоём похоронили Пороха за курятником.

– Береги питомцев своих, корми лучше, наверное, чтобы такого не повторялось более..., – сказал напоследок сосед хозяину и пьяненький пошёл в сторону своей вотчины.

Хозяин пьяный обнимал Серу, плакал и обещал кормить её лучше и сытнее.

Слово он своё сдержал. Алабай получал тройную порцию еду плюс хозяйскую ветчину.

– Вот это жизнь! На черта мне ваша свобода, когда здесь полный сухпай из магазина "Берёзка"? – думала про себя Сера обжираясь.

Хозяин сказал, что ему нужно отдохнуть и собрав сумку уехал на несколько дней к тётке в Брюссель.

Сера начала жиреть и всё больше спать. Мимо неё всё чаще пробегали лисы, которые тащили в зубах кур из курятника, и иногда люди с серыми лицами, которые тащили с собой всякую утварь из дома хозяина. Сытый Алабай спал и думал о том, что свобода и сытое брюхо, это разные вещи. Брюхо, пожалуй, важнее…

Мыши и крысы, также почувствовав, что кот Чубака пропал, активизировались. За два с небольшим дня, был съеден весь складской запас макаронных изделий.

Хозяин приехал внезапно. На два дня раньше, словно почувствовав что-то неладное.

Сера, огромная и жирная псина спала у недоеденной миски с ветчиной, к забору рысцой пробежала лисичка с курочкой в зубах, по двору крысы таскали куриные яйца и вяло дрались, весь дом был усыпан надкусанными макаронами и подвал со складом представлял из себя жалкое зрелище. Всё мешки и пакеты были погрызены и на полу вместе с рожками и спагетти кругом был вперемешку мышиный помёт.

Хозяин достал из буфета початую бутылку "Реконкисты". Выпил её залпом. Вытащил из шкафа канистру с бензином, открыл её опрокинул её в подвал. Снял с вешалки ружьё, зарядил один ствол, потом второй.

Кинул в подвал горящую спичку, от чего подвал и первый этаж тут же охватили языки пламени. Вышел во двор, вскинул ружье и выстрелил в Серу. Алабай услышав выстрел над своей головой моментально вскочил на толстые лапы и угадав то, что цепь перебита выстрелом, кинулась прочь на свободу. В сторону мрачных европейских виноградников. Туда, где свобода!

Хозяин стоял, держа двустволку на перевес, сзади пылал дом, горела бизнес идея, и все было плохо. Он зло смотрел в сторону Брюсселя:

– Никаких мля больше свобод и ошейников для котов! Никаких и никогда!..

Крошки в лотке

Праздники!

О, это сладкое слово – праздники!

Люблю ли я их?

Пожалуй да, но люблю своей очень и ОЧЕНЬ глубиной любовью…

Помню конец 70х – начало 80х. Нашу группу бритых октябрят, вместе с другими детками, построили в сером коридоре с разбитыми и заснеженными окнами, старший воспитатель нашего богоугодного заведения – Марь Пална.

Она же своим зычным голосом с низкими нотами уставшей женщины, декларировала праздничный текст и направляла в нашу сторону искры нового года:

– Первая группа! В столовую шааагом марш!

Васька Петухов, самый старший среди нас и из этой проклятой группы, злобно повернулся к нашей горстке малолеток и произнёс:

– Ну что псы блохастые, подарочки все ваши сейчас съедим.

Наши бритые головы мы уныло понурили. Знали, что Петухов исполнит своё проклятие. Так долго мы ждали этого нового года, и так впустую он уходил вместе с лицами Марь Палны и Леонида телевизионного.

Пропуск в новогоднюю столовую был поэтапным. Наша группа некому ненужных детей была предпоследней.

Мы зашли, в порядке общей очереди, в полутёмную столовую и увидели над окном раздачи вкрученные лампочки и повариху Нину в поварском марлевом колпаке, украшенным редким серебряным дождичком.

Также в окне раздачи повисло уныло – весёлое лицо Марь Палны, которая то и дело прикладывалась к гранёному стакану с содержимым чайного цвета. Прикладывалась, крякала и кушала дольку лимона.

– Идите сюда, не бойтесь блохастые!

Мы робкой толпой шли к свету раздачи и хотели праздника.

Нина улыбалась нам золотой фиксой и мазала огромные куски белого хлеба жирным слоем маргарина.

Марь Пална держала перед окном раздачи огромный алюминиевый лоток с крошками от печенья. Того печенья, которое в течении года сваливалось в этот лоток для нашего полдника. Целые куски забирали домой повара для своих деток, а осколки и крошки этого праздника копились в течении года. На осколках которых спали местные коты и кошки, иногда путая это с лотком для справления своих естественных потребностей.

Теперь, под руководством Марь Палны мы получали свой долгожданный новогодний сюрприз.

Нина, переворачивала огромный бутерброд маргарином вниз в алюминиевый лоток и макала его жирной массой в сладкие крошки, которые накопились за год, передавая его затем Марь Палне, которая в свою очередь передавала их каждой бритой голове, которая появлялась в порядке общей очереди в окне раздачи.

Это был самый вкусный подарок на праздники!

Худые дети в серых колготках, получали то, о чем даже не могли мечтать.

И мечтали не о том, чтобы получить в новом году новых хороших родителей с двушкой в Люберцах, или загадать допустим мир во всём мире, или, к примеру коричневую болоньевую куртку на рыбьем меху, нет!

Все, и я в том числе, мечтали только лишь об одном – получить пайку белого хлеба, жирно смазанного маргарином, который смачно обмакнули в лоток с крошкой от печенья…

Сейчас каждый праздник для меня это в первую очередь – воспоминания.

Каждый праздник я думаю о том, что вот – вот появится в окне раздачи либо лицо безучастной Нины, с золотым зубом, либо пьяненькой Марь Палны со стаканом молдавского коньяка…

И каждый из этих вариантов меня вполне устроит. Хлеб, маргарин, крошки от печенья в огромном алюминиевом лотке.

Лишь бы не Васька Петухов, который теоретически может сожрать это благолепие вместо меня.

Сожрать мою виртуальную двушку в Люберцах, а затем и мир во всем мире, вместе со мной....

Куртка

– Сынок, это ты? – мамка сидела на кухне и перед ней, на кургузом, столе лежал огромный свёрток грубой бумаги, туго перетянутый бечёвкой с сургучными почтовыми кляксами, – вот папка твой алименты наконец-то прислал.

Я, только что вернувшийся со школы, быстро скинул в коридоре жиденькую куртку из болоньи коричневого цвета, закинул подальше портфель и быстро устроился на табуретке рядом с чудом – свёртком.

Мамка читала сопроводительное письмо от отца и плакала:

– Опять у него денег для тебя нет. Ну посмотрим, что он там прислал…

Ножичком она ловко подцепила бечёвку и перед моим взором предстал настоящий пуховик! Цвета апельсиновой кожуры. Ярко зелёные молнии, объёмный капюшон, внутри была этикетка с иероглифами.

– Это мне? – глаза мои были полны ужаса только от одной мысли, что отец перепутал и прислал это авторское чудо ручной работы мастеров курточных дел из поднебесной, кому-то из соседей.

– Ну конечно тебе! Кому же ещё?

Я вскочил с места моментально одел пуховик и поволок табуретку в коридор, где было единственное более ли менее крупное зеркало, с огромной трещиной по середине. Крутился на табуретке я примерно до полуночи, пока меня мать не согнала вниз и улыбаясь указала в сторону комнаты, в которой мне предстояло провести всю ночь без обновки!

– Завтра в школу в нём пойдёшь. Пусть пока пуховик отдохнёт от тебя на этой вешалке, – с этими словами она убрала его в шкаф и я радостный побежал приближать завтрашний день путём засыпания и просмотра пионерских снов.

В школу я шёл как король! Нет, не правильно…

Я плыл, купаясь в лучах славы. Завистливые взгляды октябрят, пионеров и некоторых комсомольцев. Люди указывали на меня пальцем и обсуждали финансовое благополучие моей семьи.

У школы, первая красавица нашего класса, Танюшка Венедиктова, только и смогла мне сказать в полном восхищении:

– Привет! Классный шмот у тебя! Из загранки привезли?

От такого головокружительного успеха я онемел, и ничего не ответил ей в ответ.

Она же стояла, как выкопанная и провожала меня взглядом до школьной двери.

Как в тумане я шёл к вешалкам нашего класса, и видел отвисшие челюсти одноклассников.

Обычно злая уборщица, караимка баба Рая, гонявшая всех ребят Т – образной шваброй, стояла в умилении:

– Ты подумай, какой красавчик! Прям не узнать!

На каждой перемене я спускался в раздевалку и поправлял рукава в куртке, потом капюшон, затем застегивал и расстёгивал молнии на карманах…

Последний звонок. Я бегу самый первый к своему подарку вниз, и о ужас! Его нет на своём месте!

Я начинаю метаться по всему первому этажу, начинают бегать учителя, в поисках моего пуховика задействовали даже учителя физкультуры, который свистел в свисток и кричал:

– Собираем мячи хромоногие!..

Вызвали участкового.

– Факт хищения зафиксировал, – сообщил всем лейтенант, – а какие-то особые приметы были на куртке?

Он присел перед моей мумией на корточки и по – отцовски потрепал меня по щеке:

– Приметы были особые?

–Да, – выдохнул я, – она была очень красивая!

Сказал и разревелся у него на плече, царапая лоб об офицерские звёзды на погонах…

Домой меня собирали всем педагогическим составом. Кто-то нашёл варежки на резинках, кто-то шарф, кто-то вязанную будёновку кислотно – зелёного цвета и бабая Рая обвязала меня своим махровым платком так, что торчал только один нос.

Участковый проводил меня по морозу до дома и сообщил мамке, что куртка исчезла в неизвестном направлении.

Меня трясло от ужаса потери. От страха за всё происходящее. От несправедливости агрессивного внешнего мира…

После прогулки по морозу с милиционером, я слёг с температурой и мне вызвали скорую. Помню только одно слово – Пневмония…

Дальше – больничная койка и полная апатия.

На больничный потолок я транслировал и постоянно прокручивал тот любовный эпизод с Танюшкой Венедиктовой, который произошёл у входа в школу:

– Классный шмот у тебя…

Жизнь потеряла всякий смысл и построение светлого пионерского будущего стояло под очень большим вопросом…

В больницу ко мне приходила мамка и сообщала всякие новости. В том числе, она радовалась, что куртку спёрли в первый же день, ибо она собиралась мою старую куртку разрезать на ленты и утеплить ею входную дверь.

– А теперь в этом необходимость отпала, – качала она головой, – поддувает из входной двери, но ничего! Зато ещё в старой куртке можно 2 – 3 года тебе отходить. А там, что-нибудь придумаем, купим…

Я со стоном отворачивался к стене и молча изучал орнамент стены. Плакать уже не было сил. Слёзы пропитали на сквозь больничную подушку.

Потом приходили одноклассники. Скинулись и принесли эскимо. От чего дежурный врач орал на них бегая по коридору:

– Мозги включите хромоногие!

Растаявшее эскимо они унесли обратно с собой, сообщив мне при этом, что по классам собирали по три копейки, на похороны уборщицы караимки бабы Раи. Вчера у неё остановилось сердце и её увезли на скорой. В школе объявили траур и теперь Т – образная швабра стоит одиноко при входе, укоризненно всем напоминая, что некому теперь давать поджопников опоздавшим школьникам.

Я вздохнул и меня забрали на процедуры.

А потом, а потом ко мне пришла Танюшка Венедиктова!

Она пришла одна и села у моей больничной койки. Мы молчали. Другие больные, увидев такую молчаливую мизансцену деликатно вышли из палаты. Мы остались одни, и продолжали молчать.

Венедиктова покраснела и не глядя на меня, расстегнула портфель и достала оттуда помятый мандарин:

– Вот с нового года храню. Для тебя! Кушай, поправляйся!

И да, я поправился. Меня выписали из больницы.

Я ходил в школу опять в своей старой куртке, но с намёком на то, что не так-то я прост! И в любой момент могу прийти в чудо – пуховике.

С Венедиктовой мы пересекались иногда взглядами, но всегда отводили глаза. Время было такое.

Но в любом случае я ей был благодарен за то, что она вытащила меня из депрессии своим новогодним мандарином.

Был благодарен алиментам в виде пропавшего пуховика за то, что благодаря его пропаже, она пришла ко мне в больничку.

Я радовался жизни и вздрагивал только на уроках физкультуры от резкого свистка учителя, или когда видел людей кушающих эскимо. Я осматривал свои ноги, и благодарил партию, что я не хромаю.

Прошли годы.

Каждый раз, когда я прохожу мимо своей школы, я морально скукоживаюсь, когда вспоминаю про пропажу… Но ничего! Было и было.

Мой сын, кстати, тоже ходит в эту школу. Только у них в отличии от нас на вешалках висят исключительно цветастые пуховики, которыми сейчас никого не удивишь. Ну это и хорошо, не будет злого умысла значит не у кого.

И вот сегодня суббота, мы с женой готовимся к самому зимнему празднику. Сын гуляет где-то во дворе. Звонит:

–Алле пап, можно я с другом зайду? У Рустама дома никого нет, а мы есть хотим!

– Ну конечно заходите! Только без снежков в карманах…

– Хоккей!

Канун праздника, зашёл в гости мой одноклассник Толик с женой, собираемся сесть за стол.

Звонок в дверь. Открываю.

Стоят по уши в снегу два непонятных создания, в одном из них угадывается силуэт сына.

Я:

– Это откуда вас намело нам в гости?

– Пап, есть чё поесть? – заваливается первый снеговик, за ним второй. Очевидно, тот самый друг Рустам.

– Ну куда, куда снега нанесли? – врывается в коридор жена и убегает на кухню.

Выходят и отряхиваются в коридоре.

И что же я вижу?

На друге моего сына ТА САМАЯ злосчастная куртка! Узнаю её из тысячи!

– Рустам привет, – обращаюсь к другу сына, – а откуда у тебя такая куртка?

– Здрасьте! Папка подарил. Сказал, что сносу ей нет, и более того он сам в НЕЙ в школу ходил. Ему её ещё давно прабабушка наша подарила. Рассказывал, что посылкой из Москвы прислала, когда они раньше в Нижнем Новгороде жили…

– А бабушку твою случайно не Раисой звали?

– А вы откуда знаете? – друг моего сына внимательно посмотрел на меня своими чёрными глазами, – да, Раиса Булатовна…

Немая сцена.

Сзади меня Толик:

– Неужели баба Рая таки тогда позарилась? Сколько лет прошло, а как новая. Во качество раньше было.

– Слушай Рустам, поговори с родителями. Давай я тебе новую куртку куплю, а эту заберу. Она мне очень нравится.

– Мне уже купили новую. В этой я только по двору гуляю. Забирайте если нравится!

Жена выглядывает из кухни и с интересом рассматривает куртку на Рустаме цвета апельсиновой кожуры, с ярко зелёными молниями и объёмным капюшоном, обращается ко мне:

– Ого! Приятные воспоминания нахлынули?

– Да, Венедиктова – нахлынули! Если бы не эта куртка, может быть ты мне тогда мандарин и не принесла бы в больницу! А так благодаря ЕЙ у нас есть замечательный сын, и скоро родится дочка!

Она улыбается, поглаживая огромный живот, словно оценивая прожитую жизнь:

– Глупый ты! Я бы и без этой куртки пришла бы тогда к тебе в больницу! Давайте уже за стол садится!..