Поезд идет на восток

19. Китайское гостеприимство

Перед Днем Победы Виктор, мой бывший сосед по комнате, передал мне, что профессор Ли Цзышэн искал меня, чтобы пригласить к себе в гости. У этого пожилого, но веселого профессора всегда было теплое отношение к русским. Он охотно и без всякого предубеждения общался как с русскими специалистами, так и с русскими студентами, чего другие преподаватели обычно не делали, в лучшем случае ограничиваясь общением с русским специалистом и то только по необходимости. Этот же очень подвижный китаец невысокого роста, раньше учился в России, неплохо знал русские обычаи, поэтому старался держаться просто, без присущих китайцам особых церемоний, на русском языке разговаривал едва ли не лучше всех на факультете. Но, как часто бывает в таких случаях, особых должностей не занимал. Судя по всему, ему там не особо доверяли. Он же делал вид, что на это не обращает внимания. Зато многих русских студентов знал лично, и каждый год приглашал к себе в гости.

На этот раз он устраивал общую встречу тех, с кем он познакомился в этом году. Нелли Абдуллаевну он ходил приглашать персонально. Та для приличия поломалась немного, не очень желая находиться в одной компании со студентами, даже русскими, но потом милостиво дала согласие. Виктора Ли Цзышэн пригласил вместе с его Верой, которая в это время опять была в Пекине и в момент приглашения как раз находилась в комнате Виктора. К этому времени они уже решили после окончания языковой стажировки пожениться.

Мы своим коллективом собрались в субботу в четыре часа дня и, по пути закупив фруктов, отправились искать квартиру этого профессора, которая фактически ничем не отличалась от тех, в которых я уже успел побывать раньше. Поначалу все чувствовали себя несколько скованно. Жены профессора дома почему-то не было, но хозяйничала одна молодая женщина. Он представил ее как свою ученицу, которая пришла ему помочь. Мне это показалось странным, потому что ученица профессора, преподававшего русский язык, почему-то совершенно не знала русского языка, зато очень свободно ориентировалась в его квартире, но… что же скажешь, такое в Китае тоже бывает.

Стол был яств. Я уже давно перестал удивляться обилию китайского стола, приготовленного для приема гостей, но здесь это было особенно заметно, тем более что были даже европейские блюда. Гостям были предложены целых три бутылки пива, которые пришедшие с жары гости уговорили как-то очень уж быстро еще до начала трапезы. И только тут Ли, по-видимому, понял свою ошибку и предложил воды, но в воде уже не было необходимости.

За столом он вежливо поинтересовался только у меня, как у русского мужчины, не хочу ли я вина. Видимо, решив, что женщинам вино не положено по штату, а Виктору по молодости. Да, пяти лет учебы в России все-таки недостаточно для полного знания страноведения и национального менталитета. Я, зная отношение китайцев к вину и искаженное понимание всеобщего пьянства русских и понимая, что это лишь визит вежливости, решил было уже отказаться. Но в этот момент вдруг раздался бесцеремонный голос русско-татарской профессорши, которая увидела мое смущение:

– Уважаемый профессор Ли, вот с этого надо было и начинать! Будет он пить вино, конечно, будет! И я тоже буду.

Ли быстро сориентировался, пошептался о чем-то со своей подругой, и та побежала в магазин. Благо в Китае не нужно за этим бегать далеко, все есть в каждой лавке, находящейся прямо во дворе. Но она принесла не виноградное вино, которое в Китае редко кто употребляет, и не просто китайскую водку, а необычный глиняный горшочек с названием «Вино семьи Конфуция», которое китайский профессор почему-то назвал ликером, хотя никаким параметрам ликера это зелье, по нашим понятиям, не соответствовало. Скорее его можно было назвать настойкой, потому что по вкусу было понятно, что при его приготовлении не обошлось без участия каких-то добавок. К тому же оно сильно разогревало, что говорило о присутствии хорошего количества градусов, хотя пилось довольно мягко, не обжигая ни рта, ни горла. Сам горшочек хоть и был пузатеньким, но не превышал и пол-литра, поэтому легко умещался на ладони.

«Вино семьи Конфуция»

Фото из личного архива автора

К удивлению Ли Цзышэна, от «Конфуция» не отказались не только Нелли Абдуллаевна и Виктор, но даже и Вера. Надо было видеть с какой осторожностью Ли наливал это вино в рюмки величиной с наперсток, при этом приговаривая, что после этой рюмки хочет увидеть Виктора под столом. Эта сентенция профессора вызвала взрыв неподдельного веселья у русской части застолья, потому что каждый представил, когда же можно увидеть под столом этого русского парня ростом под два метра, да и статью, надо признать, отличавшегося даже среди русских.

– Виктор, сколько тебе таких горшочков надо, чтобы оказаться под столом? – тихо, чтобы не расслышал Ли, спросил я Виктора.

Мои слова вызвали очередной взрыв хохота гостей. Ли Цзышен же подумал, что этот смех относится к его шутке и тоже расплылся в улыбке. Но его лицо вытянулось тогда, когда он увидел, как Виктор после витиеватого тоста хозяина одним глотком махнул этот наперсток в рот, чтобы не принюхиваться к очень специфичному запаху этого зелья, нарушив при этом китайскую традицию смаковать эту жидкость, которую они называют душистой. Глядя на искренне недоуменное лицо китайского профессора, мы опять переглянулись и рассмеялись, а Виктор даже вздрогнул и виновато посмотрел по сторонам, испугавшись, что совершил какой-то страшно бестактный поступок.

Профессор Ли тут же наполнил пустые рюмки по новой – нельзя ведь оставлять рюмки пустыми. Наш народ окончательно разошелся, так как удержаться в рамках первоначального этикета уже не было никаких сил. Мы поняли, что наше веселье полностью зависит от нас самих, к тому же после пива и этого зелья церемонное напряжение сразу исчезло. Это почувствовали даже китайцы. Мы пытались уговорить их тоже хотя бы пригубить немножко вина, но безрезультатно. Тогда мы вообще перестали обращать на это внимание. Пища пошла активнее. Разговор стал более общим и раскованным. Мы услышали воспоминания профессора Ли о поездке в Москву, и рассказ Нелли Абдуллаевны о прошлом ее приезде в Пекин в 1989 году, когда она во время известных трагических событий удержала своих учеников от участия в том безобразии, которое происходило на Тяньаньмэнь, и тем самым фактически спасла им не только жизнь, но и карьеру. Но в этот день мы не стали углубляться в эту скользкую тему, поскольку в Китае она находится под запретом, а навлекать опасность на наших хозяев не хотелось.

Быстро перевели разговор на другую тему и особенно развеселились тогда, когда профессор Ли стал вспоминать о некоторых особенностях русского разговорного языка. Но подал он это в виде оригинальной шутки:

– Когда я первый раз вышел на улицы русского города, – рассказывал профессор Ли, – то не мог понять, почему русские так часто употребляют фразу, на китайском языке имеющую значение «Шаг за шагом…»

А я закончил за него:

– …двигаться к цели.

Молодые китаисты в лице Виктора и Веры тут же поняли, что речь идет о китайском словосочетании, которое звучит «Ибу ибу ди дадао муди», и опять прыснули от смеха.

Я вспомнил, что мы в молодости, когда только начинали изучать китайский язык, тоже поначалу обратили внимание именно на эту фразу. Но потом выяснилось, что слов, имеющих в русском языке весьма пикантный, если не сказать скабрезный смысл, в китайском так много, что это дало мне тогда повод шутить, что когда-нибудь я напишу диссертацию на тему: «Русский мат и его китайское происхождение». После этих шуток уже китайцы были готовы оказаться под столом без всякого вина, потому что Ли Цзышен на ушко перевел своей «ученице» русский смысл этой звучавшей по-китайски фразы. Женщина моментально покраснела и закрыла лицо руками.

Горшочек «Конфуция» таким образом под общий шумок был быстро опустошен. Хозяин, видя веселое настроение гостей, тоже заразился общим весельем, стал исполнять на русском и китайском языках русские песни. Его ученице или подруге, которая, видимо, впервые встретилась с русскими в неформальной обстановке, наша непосредственность явно приглянулась, и она смотрела на нас уже не с любопытством, а с нескрываемым восхищением.

От предложенного хозяином чая все отказались, но поняли, что пора прощаться. Хозяева по традиции пошли нас провожать. А по дороге домой все совсем расхулиганились. Нелли Абдуллаевна вдруг захотела розу, увиденную в одном из палисадников. Китайский профессор, гримасничая и оглядываясь на окна, вынужден был исполнить просьбу гостьи под общий хохот окружающих.

Наверняка, после этого на факультете появились новые легенды о русских и их пьянстве, а может быть, и о веселом характере. Смотря как преподнести.

Таким образом, под общие встречи и поездки, под ласковые речи своих учеников, я расслабился совсем как Плейшнер, попавший из нацистской Германии в нейтральную Швейцарию, считая, что раз на факультете мне что-то пообещали и даже выделили какую-то работу, то беспокоиться и не стоит. Значит, место иностранного специалиста в следующем учебном году мне обеспечено. Пусть все идет своим чередом.

Прошли майские праздники, но руководство факультета по-прежнему отмалчивалось по поводу моего приглашения в качестве специалиста на следующий год. И вот в какой-то момент до меня дошло, что в мае надо бы уже начинать оформлять документы, тем более, что я собирался привезти сюда жену с дочкой, как это делали специалисты из других стран, а значит, нужно было провести подготовку и дома в смысле получения заграничных паспортов. Я стал делать более активные попытки встретиться с руководством факультета, но эти попытки все время были почему-то безуспешными, они явно уклонялись от разговора. И я, наконец, понял, что это тоже чисто китайская манера избегать отрицательного ответа на вопросы, а значит затягивать узел еще туже, что со мной и произошло.

У китайцев есть понятие «Гэй мяньцзы» «сохранить твое лицо», то есть «не дать тебе потерять лицо», что на нормальном человеческом языке означает «не дать тебе ударить в грязь лицом». Такая забота о твоем лице внешне выглядит очень благородно. Но на самом деле это означает «не сказать правду», то есть фактически уйти от ответа или даже обмануть. Такой «подарок», в конечном счете, обижает еще больше, поскольку он дает собеседнику надежду, которой не суждено осуществиться. А помогает лишь этому обманщику, хорошо знающему людей своего менталитета, которые при прямом отказе могут не только возмутиться, нагрубить или еще того хуже обидеть вплоть до рукоприкладства. Китайцы же при таком «гэй мяньцзы», которым «позволили сохранить лицо», будучи носителями того же менталитета, смогут понять, что им ничего не светит и вскоре забудут об этих пустых обещаниях и уйдут со своим незапятнанным «лицом». С иностранцами, особенно с русскими людьми с их березовым простодушием, которые чаще всего все понимают прямо и готовы верить обещанию другого человека, дело обстоит значительно хуже.

В один из дней я все-таки поймал замдекана, который фактически и руководил факультетом, в канцелярии факультета, но он начал разводить турусы на колесах, объясняя, что им нужен именно «русист» по специальности, а у меня в дипломе стоит «китаист». Все доводы о том, что для студентов и магистрантов факультета гораздо лучше иметь в качестве преподавателя человека, имеющего опыт преподавания не русского, а именно иностранных языков, ведь для этого нужна совсем другая методика, тем более знающего китайский язык, что в затруднительной ситуации было бы большой помощью для обеих сторон, для твердолобого начальства были неубедительными. В дальнейшем же я узнал, что он просто решил пригласить супружескую пару русистов по чьей-то рекомендации за меньшие деньги. О том, что, не выполнив своего же обещания, они меня просто обманули и поставили в жуткие условия, когда найти что-то другое уже не представлялось возможным, речь вообще не шла. Понятие чести для китайцев не существует. А я попал в жуткий цейтнот.

Пришлось срочно делать новые попытки обратиться за помощью к разным своим знакомым, но все было безрезультатно. Без особой личной заинтересованности китайцы ничего делать для тебя не будут. Я попытался съездить в некоторые университеты, где еще изучался русский язык, но тоже бесполезно. Потом мне объяснили, что в Китае можно найти работу только по рекомендации других людей, то бишь по протекции. Пришлось обратиться к профессорам этого же университета, с которыми уже был знаком. Профессор Ли Цзышен съездил со мной в институт языков, но там место уже было занято, а заведующая кафедрой объяснила, что надо было обращаться как минимум в апреле, когда все учебные заведения планируют свою работу на следующий учебный год.

Профессор Ли Миньбин отвез меня в Народный университет Китая, где деканом факультета был его старый друг. Нас приняли очень хорошо, и декан действительно заинтересовался мною, но также, как и в других местах, они уже успели подписать договор с другим человеком. Единственно, что он смог пообещать, так это рассмотреть мою кандидатуру на следующий год, если я сам этого захочу.

Круг, похоже, замкнулся. А время отъезда неминуемо приближалось.

20. Китайский порядок и русский менталитет.

Подходили к концу занятия в моих группах, но расставаться просто так не хотелось, нужен был общий праздник прощания. В это время как раз приближался мой день рождения, никаких других друзей лучше, чем мои ученики, на это время у меня не было, поэтому захотелось сделать так, чтобы этот день рождения они отпраздновали вместе со мной. Пригласить пятьдесят человек в ресторан я, конечно, не мог, в свою комнату в лучшем случае мог пригласить лишь несколько наиболее верных мне друзей… А как быть с остальными?

Поначалу я решил, не афишируя подлинной причины сабантуя, а под предлогом предстоящего расставания, что тоже было одной из причин, организовать небольшую вечеринку в одном из наших классов на факультете русского языка, притащив туда магнитофон с кассетами. И уже было договорился на факультете, но неожиданно пришла беда, откуда не ждали. Поначалу согласившееся было предоставить нам такую возможность, начальство, узнав о времени проведения мероприятия, вдруг резко отказало в предоставлении класса и вообще предупредило без объяснения каких-либо причин, что в эти дни начала июня «больше трех лучше не собираться».

Но я и сам уже понял причину, потому что в конце мая наших полусонных бойцов внутриведомственной охраны у всех ворот университета вдруг заменили на настоящих солдат внутренних войск, которые наглухо перекрыли все входы и выходы из университетов, жестко пропуская всех только по ученическим билетам и служебным удостоверениям. Приближалась очередная годовщина печально известного выступления студентов на площади Тяньаньмэнь 1989 года, которая втайне, полушопотом стала называться «Движение четвертого июня», подобно другому официальному названию «Движение четвертого мая», что считается в Китае Днем молодежи, а напуганные теми событиями власти очень боялись проявления каких-либо подобных выступлений, пускай, даже самых малых. Глупость такого опасения была очевидна, ведь я уже понял, что китайские студенты, фактически живущие на казарменном положении, разбитые по армейскому принципу на комнаты/отделения с командиром отделения/группы во главе, с хорошо отработанной системой официального стукачества, никогда без команды не поднимутся ни на какие мероприятия. Судя по всему, и в тот злополучный год их подняли и бросили под танки для решения собственных разногласий совсем другие силы либо извне, либо вообще внутри страны, как это было на протяжение всей истории Китая. Поэтому я решил не отказываться от своего намерения, а только перенести нашу вечеринку за пределы университета. Надо было лишь выбрать место.

Массовые танцы на площадях

Фото из открытых сайтов интернета

И тут подсказка пришла сама собой. В течение всего времени, пока я по утрам ездил на работу по улицам города, на протяжении всего пути я видел, как в парках, скверах, на тротуарах или просто под каким-либо мостом или эстакадой, где было свободное место, группы китайцев-энтузиастов устраивали танцы. Причем танцевали не только традиционный для всей страны национальный танец «Янгэ» в три притопа, два прихлопа, а даже пытались танцевать европейские бальные танцы, такие как вальс, танго и фокстрот, правда, переделывая их на свой «пуританский» манер. По их понятиям нельзя, чтобы ноги танцующих пересекались, то есть кавалер не имеет права ставить свою ногу между ног дамы, а для этого кто-то в Китае придумал такую манеру танца, когда партнеры стоят не друг напротив друга, а хоть и лицом друг к другу, но почти рядом, поэтому их ноги тоже двигаются параллельно движению партнера и.. никакой тебе сексуальности. Потому как и танцы-то приказано рассматривать только лишь как лечебную физкультуру. Меня эта манера долгое время очень веселила.

Я распросил у ребят, есть ли поблизости закрытая танцплощадка, где танцуют не утром в качестве лечебной физкультуры, а нормально, то есть вечером. Оказалось, что есть.

Тогда, после очередного занятия я пригласил всех отправиться в субботу туда вместе со мной танцевать, тем более что еще раньше многие из них, особенно девочки, указывали в своих сочинениях на то, что они любят танцевать. Предложение было с восторгом принято. Поэтому в субботу вечером, мы, сохраняя строгую конспирацию, разными путями небольшими группами собрались в назначенном месте. Опасаться того, что мне припишут контрреволюционную деятельность, мне уже не было необходимости, ведь факультет отказал мне в работе.

Я купил билеты на всю свою гвардию, а то кое-кто мог бы не прийти, экономя деньги, и мы заняли небольшую танцплощадку, которая была отгорожена от улицы глухой стеной забора, что тоже помогало нам в нашей конспирации. Если в разные туристические поездки по достопримечательностям города ездили всегда чуть более десятка человек, то на танцы пришли все, и весь вечер, насколько нам позволяло отпущенное время, мы активно отдыхали, танцуя и беседуя между собой. Таким образом, на моем дне рождения, когда мне исполнилось 45 лет, было 62 гостя, все мои студенты. Они здесь были для меня всем: и учениками, и друзьями, и моей семьей, поэтому им доставалась вся моя любовь безраздельно.

В перерывах между танцами

Фото из личного архива автора

Как оказалось, я уловил важный момент в их жизни, потому что как бы там ни пытались устраниться от сексуальности создатели танца по-китайски, к этому времени среди моих учеников уже стали складываться вполне заинтересованные друг в друге парочки. Естественно, мне пришлось танцевать со всеми девочками по очереди, чтобы кого-то не обидеть, даже с теми, кто танцевать не умел, но в этом случае мы просто топтались под определенную музыку. Все чувствовали предстоящую разлуку с любимым иностранным преподавателем, поэтому часто высказывали мне свою благодарность, все также звали в гости к себе на родину, желали счастливого пути, хотя до отъезда оставался еще почти месяц.

На дворе уже был июнь, а с ним в Пекин пришла невыносимая жара. По признанию пекинцев в этот год температура воздуха была особенно высокой. В моей комнате, которая находилась на самом высоком пятом этаже, было невозможно дышать не только днем, но даже и ночью. Бетонная крыша нашего общежития за день так накалялась, что эффект сауны сохранялся всю ночь. Вот тут мне даже пришлось пожалеть о том, что я удрал с прохладного первого этажа. К счастью, большую часть дней я дома почти не бывал, поскольку с рассветом уезжал на рынок на работу и возвращался только на закате. Есть на жаре почти не хотелось. Ночью спать тоже было невозможно. Я наливал в тазик холодной воды, окунал туда полотенце и клал себе на тело, чтобы хоть как-то уснуть, но полотенце очень быстро нагревалось, высыхало и приходилось все повторять неоднократно в течение всей ночи.

Обитательницы моего этажа совсем распустились как в своей одежде, так в поведении: мало того, что ходили по коридору совсем расхристанными, то есть едва прикрытыми, так окна и двери комнат были теперь распахнуты настежь, а сами девушки разных цветов и оттенков кожи перебрались спать с кроватей на более прохладный пол, почти ничем не укрываясь.

В один из таких дней вдруг откуда ни возьмись, налетела туча, и хлынул тропический ливень, но и от этого дождя не стало прохладнее. Дождь падал на раскаленную землю, и вода поднималась вверх уже в виде пара, поэтому кругом стоял такой горячий туман, что в двух шагах ничего не было видно. Почище, чем в русской парной. Такого явления мне никогда не приходилось видеть ни раньше, ни потом.

Однажды после очередного занятия, которые тоже проходили в неимоверной духоте, одна из моих студенток предложила подругам пойти после обеда в только что построенный университетский бассейн. Идея была с энтузиазмом подхвачена и другими.

– Пойдемте с нами в бассейн, – обратились ко мне почему-то именно девочки.

– Вы знаете, это как-то неудобно, потому что там только китайские студенты, – попытался отказываться я, хотя в душе готов был в это время выкупаться в любой более-менее приличной луже с холодной водой.

– Да ничего страшного, мы будем с вами, – настаивали мои поклонницы.

– Ну, что ж, давайте пойдем вместе.

После обеда мы, как и договорились, встретились у кассы, где продавались билеты в университетский открытый бассейн. Девочки уже купили билеты, один из них выдали мне, предупредив, что я должен пойти переодеваться в мужскую раздевалку. Можно подумать, я этого не знал. Мы подошли к входу, где проверяют билеты, я галантно пропустил своих барышень вперед, а когда попытался двинуться вслед за ними, невозмутимая контролерша, взглянув на меня, деловито отвела меня рукой в сторону:

– Не положено.

– Как так, вот у меня билет.

– Иностранцам нельзя! – по-прежнему жестко отрезала контролерша.

Девочки выскочили назад, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию:

– Это наш преподаватель. Мы его сами пригласили.

– Не положено, – как автомат, повторяла суровая женщина.

За год уже хорошо усвоивший систему жестких правил во всех учреждениях Китая и еще более жесткое, иногда без всякой логики, их соблюдение, я сразу понял, что поплавать мне сегодня не удастся, поэтому стал успокаивать своих защитниц:

– Ладно, девочки, нельзя, значит нельзя. Идите, купайтесь, а я уж как-нибудь обойдусь.

Было видно, насколько обидно и стыдно было моим ученицам за явную несправедливость тех правил, которые установили какие-то непонятные начальники их государства. Иностранцам можно было посещать только плавательный бассейн в комплексе зданий гостиницы «Дружба» за весьма приличную сумму, что мало кто из студентов мог себе позволить. Надо сразу заметить, что это правило держалось довольно долго, потому что и другие мои попытки попасть в плавательные бассейны китайских университетов в то время также были безуспешными. И только когда стали создаваться частные фитнесс-клубы во время подготовки к Олимпиаде-80, стало возможным посещать бассейны, которые иногда были при них, независимо от гражданства.

Но выкупаться тем летом мне вскоре все-таки удалось. Правда, не в бассейне, а в парковом пруду, когда на этот раз уже мальчишки пригласили меня в парк Юаньминьюань. Девочек они почему-то не пригласили. Но я догадался почему. Вполне понятно, что парни элементарно ревновали, видя, как их девушки оказывают все большее внимание этому иностранцу. А в Китае с детства всеми средствами массовой информации прививается если не явно враждебное отношение к «иностранным чертям», то во всяком случае явно настороженное. Это считается патриотизмом. Поэтому-то они и предложили мне пойти именно в парк Юаньминюань.

Этот большой по территории парк раньше тоже был летней императорской резиденцией, там даже был построен дворец европейского типа, который англо-французские войска, вошедшие в Пекин, разрушили после бегства на запад императорской семьи во главе с Цыси. Теперь же эти руины специально держат в таком разобранном виде, постоянно демонстрируя таким образом варварство агрессоров. Спрашивается, почему же до сих пор этот дворец не реставрирован, как это делается во всех государствах после разных еще более жестоких войн? Да потому, что постройки дворца Юаньминьюань по сути не являются никакими историческими ценностями, поскольку были возведены в девятнадцатом веке иностранными строителями-халтурщиками, как бы их назвали сейчас, по какому-то очень дешевому проекту. Достаточно взглянуть на восстановленные макеты этих зданий, чтобы понять, что они выглядят на уровне дешевых помещичьих построек в России XVIII -XIX столетий, что тогда говорить о европейских замках более ранних времен, тем более императорских дворцах. Кажется, это понимают сами китайские архитекторы, поэтому собственно и не поднимают вопроса о реставрации, как обычно делают в цивилизованных странах по отношению к разрушенным по разным причинам постройкам, действительно имеющим историческую ценность. Китайцам выгоднее держать их разрушенными, для того чтобы устрашать своих же людей варварскими действиями «иностранных чертей». А вот о разрушениях исторических ценностей во время так называемой «культурной революции», как-то стыдливо умалчивают.

Но мы с ребятами так и не успели дойти в тот день до этих развалин, потому что зацепились за относительно неплохое озеро, по которому решили в этот знойный день покататься на лодках. Мы взяли напрокат две лодки и уплыли далеко на середину озера. Потом решили высадиться на остров, расположенный в центре. Получилось так, что причалили мы уже с обратной, то есть невидимой с лодочной станции стороны острова. Солнце пекло нещадно, поэтому мы разделись до плавок. А потом я не выдержал:

– А почему бы нам не выкупаться?

– Здесь нельзя купаться.

– А почему? Есть вода, погода жаркая…

– Но там, на берегу, есть таблички, на которых написано, что купание в озере запрещено.

– Ну, вы как хотите, а я пошел купаться. А если будут ругаться, то я скажу, что я иностранец и этих табличек не видел и не понял, что там написано.

Заплывы в одном из озер парка Юаньминюань

Фото из личного архива автора

Ребята засмеялись. А я действительно, тихонько опустившись из одной лодки в воду, стал плавать неподалеку, стараясь не высовываться из-за своего острова. Мальчишки немного подождали, а потом один за другим последовали за мной. Никто и ничего не мешало нам наслаждаться.

Более того, вскоре показались и другие лодки, в которых сидели незнакомые девушки в купальниках. Увидев нас, они решили устранить такую несправедливость и тоже попрыгали в воду. Так мы развлекались больше часа. Потом я залез в лодку и почувствовал, что у меня почему-то остро чешется нога в области колена. Я сунулся туда и увидел жирную пиявку, присосавшуюся у меня под коленкой. В детстве мне приходилось иметь дело с этими, в общем-то безобидными тварями, поэтому и тут я не сильно испугался. Попросил у курящих ребят спички, и слегка подогрел мою невольную любовницу. Это ей не понравилось, она быстро отцепилась, и я выбросил ее за борт. Ранка осталась, но я про нее тут же забыл.

Зато она напомнила мне о себе уже на следующий день, когда у меня поднялась температура, а область ранки воспалилась. Стало понятно, что в ранку внесена инфекция. Я срочно поехал в институт языков к Наташе, которая раньше, еще до поступления в институт, какое-то время работала медсестрой, и у которой с собой был полный набор разных лекарств. Она сделала мне укол, и после этого моя нога постепенно вылечилась. Оказывается, правы были таблички, предупреждавшие о невозможности купаться в открытых китайских водоемах. А я со своим русским менталитетом: «Если нельзя, но очень хочется, то можно» – сам пал жертвой этого менталитета. Хорошо хоть ничего не случилось с моими студентами, а то пришлось бы отвечать и за них.