Украденная святыня

Глава 12

Взбегу на холм, и упаду в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

(Н. М. Рубцов).

Открыв глаза, Антон увидел небольшое тёмное помещение. На стене белело мутное пятно, пахло травами. Он с удовольствием потянулся необыкновенно лёгким телом, привстал и услышал быстрый шёпот: «Подожди, подожди…». Тоненькая ручка настойчиво притянула его назад. В полутьме замерцали огромные синие глаза.

– О, Даша, – выдохнул он. – Где я?

– У дедушки Фрола, – шепнула девочка, зажигая свечу. – Ты надышался отравой, а мы принесли тебя сюда.

Антон огляделся. Лежал он в небольшой бревенчатой комнатке, с маленьким оконцем, прикрытым узорчатой серой занавеской. Справа выступал угол печи. У кроватки стояла широкая лавка, больше похожая на низкий стол, заставленная сосудами, керамическими чашками и туесками. На стене висело ожерелье из бледно-зелёных травяных пучков. «Как в сказке, – подумал он. – Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит».

– А дедушка, он что, и вправду людей топит?

Но Даша, казалось, не слышала. Сидела на краю лавки, что-то размешивала в чашечках, беззвучно пошевеливая пухлыми губками. Её освещённое свечой лицо казалось иконописным. Ощущение образа было настолько велико, что Антон невольно пробормотал: «Душе настало пробужденье, и вот опять явилась ты, как мимолётное виденье, как гений чистой красоты».

Девочка встрепенулась:

– Ещё!

Антон улыбнулся, закинул руки за голову и, подвывая, продолжил:

– Отворите мне темницу,

дайте мне сиянье дня,

чёрно… синеглазую девицу,

чёрногривого коня!

– Ну что ж, если коня просит, значит, жить будет, – раздался в тишине мягкий голос.

За спиной девочки, слегка согнувшись, стоял высокий и седой, как зимнее дерево, дед с большой серебрящейся на чёрной рубашке бородой. Он что-то спросил у Даши, удовлетворённо двинул белыми мохнатыми бровями и пригласил их к столу.

Антон ел с удовольствием, при этом не переставал говорить. Возбуждение не покидало его. За едой он рассказал чуть не всю автобиографию. Вспомнил о том, как летал с группой в Аржаан. Потом стал рассуждать о записках Олега, о скифах, о планах на будущее. Выяснилось, что, вернувшись домой, он серьёзно займется не только изучением мировой истории, но и разработает программу по проведению публичных лекций для школьников о «белых пятнах» истории России, и в частности о скифской эпохе.

– Время многое сокрыло от нас, – разошёлся он. – Существует общепринятая теория о рождении Древней Руси. Считается, например, что только два тысячелетия назад, с возникновения христианства, у нас появилась письменность. Его якобы принесли нам греки Кирилл и Мефодий. А ведь это не так: они сами учились старославянскому языку по древним книгам, которые существовали за много веков до нашей эры.

Заложив руки за спину, он зашагал по избе.

– О появлении письменности на Руси говорят многие источники. В библиотеке Ватикана хранится экземпляр «Псалтыри», написанный задолго до христианства руническим письмом. Да и само слово «псалтырь» восточного происхождения. «Псах» – это венец, корона, а «алтарь» – приподнятый, возвышенный. Тюрки же – одно из скифских племен. Нет, нам не две тысячи лет, мы намного, намного старше. А посмотрите, что находят в захоронениях…

Даша, подперев лицо кулачками, неотрывно смотрела на Антона. Ему показалось, что глаза её насмешливо искрились. Фрол кашлянул и встал.

– А для чего усопших-то беспокоить?

Антон заволновался и горячо заговорил о желании изучать историю древнего народа по сохранившимся источникам, смотреть своими глазами на то, что осталось от них.

– Это уже не захоронения, а объекты для изучения, – сформулировал он.

– Объекты? – Дед выпрямился во весь рост. – А если разбросают останки твоих умерших родственников? Изучать будешь?

Прошёл к порогу, обернулся:

– Просто мы не чувствуем их близкими.

Через полчаса, попрощавшись с хозяином, молодые люди отправились в обратный путь. Антон вздыхал, бормотал под нос, пытаясь понять, чем же остался недоволен дедушка Фрол. «Но ведь так можно усомниться в любой науке, и вообще, в чём угодно, – сокрушался он. – Учение – это ведь не только теория, но и практика. Опыты, эксперименты, исследования. Материя подвергается анализу. А дед… Дед, конечно, о духовном говорит. Ну, разве я могу чувствовать близкими давно умерших незнакомых людей? Близкие-то рядом, вместе, а те… Хотя вон Олег чуть жизнь не отдал за далёкого предка. Как же ему удалось попасть к скифам?».

Он остановился, поджидая девочку, которая легко скользила по тропе, собирая на обочине цветы.

– Даша, а далеко отсюда урочище?

– Понравилось? – невинно спросила она.

– Нет, подожди, я, конечно, зря полез, – улыбаясь, загорячился он. – Больше не буду, честное слово! Даша, давай заглянем в урочище, ну, пожалуйста! Скоро уезжать, обидно, недалеко был и не видел. А я… я тебе из города красок пришлю. И книг.

– Не надо мне ничего! – Она дёрнула плечиками, но свернула с тропы и пошла напрямик, по лесу, не оглядываясь. Антон торопливо двигался следом, любуясь тоненькой воздушной фигуркой. Томящее прошлой ночью волнение вернулось к нему. Тогда, неожиданно проснувшись, он почувствовал её горячее тельце так, будто держал до сих пор. Горьковатый запах узеньких ладоней, дрожь тёплых коленок, шёпот, поглаживание – всё слилось в прежде не знакомое, затопившее его чувство.

– Даша! – догнал он её, – скажи, ты ведь в городе жила, тебе там не понравилось?

– В городе? – она остановилась. – Я там многое не понимала. Почему люди делают то, что не хотят. Думают одно, а говорят другое. Им же этого не хочется!

– Н-у-у, знаешь… – он даже растерялся от такой наивности. – В любом обществе существуют правила, законы. Если каждый будет делать то, что захочет, знаешь, что будет?

– Что? – В её глазах загорелись огоньки.

– Беспорядок будет. Анархия, революции, войны. Поднимется такое… В конце концов, человечество может исчезнуть с земли.

– Совсем?

– Совсем.

– Совсем-совсем?

Антон увидел, что Даша еле сдерживается.

– Да ну тебя…

– Подожди! – она забежала вперёд. – Не обижайся. Ты такой умный. Мне с тобой очень-очень интересно.

– Да я не обижаюсь…

Между тем солнце припекало. Лес поредел, справа от тропы открылась заболоченная местность; куцые берёзки и осинки, удаляясь, пропадали в высокой траве. Антона донимала мошка. Сначала он отмахивался руками и веткой, потом не выдержал – натянул куртку на голову. А Даша шла как ни в чем не бывало, такая же свежая, как раньше. Вскоре они подошли к ручью.

– Вас, колдунов, даже мошка не трогает, – торопливо сбросил Антон куртку и майку. – Живёте одной семьей.

Остановил дыхание и долго держал разгорячённое лицо в свежей проточной воде, пока не почувствовал прикосновение к плечу.

– Это в тебя стреляли, да?

– Бандитский налёт, – важно сообщил он, растирая живительной влагой вмиг озябшее тело. – Все пули отбил, а одну проглядел.

Девочка смотрела исподлобья, надув губки. Тогда Антон в шутливых красках расписал историю с чабаном Колей, который ради музыкального инструмента рисковал жизнью.

– Представляешь, Коля весь задрожал, когда взял его, – улыбаясь, рассказывал он. – Прижал к себе и твердит: «Игиль, игиль». Командир наш подумал, что это ружьё, и решил попугать. Стрелял-то он мимо, я сам нечаянно подставился.

– Он стрелял в человека, а ты его спас, – неожиданно заявила Даша.

– Да нет, что ты! Мы же не бандиты, – возразил он, вспоминая слова Сакелавы.

– В человека, – упрямо повторила девочка.

Антон замолчал. Многого из того, что произошло в Аржаане, он до сих пор не понимал. О некоторых событиях думал теперь по-другому. Но никак не хотел верить тому, что они приезжали для захвата золота, а не для официального сопровождения груза.

– Ты знаешь, Даша, – сказал он, – Олег в своих записках пишет, что никак не мог понять, почему человек добровольно отдаёт жизнь за идею или за товарищей. В соседней с ним квартире жил ветеран войны, который рассказывал, что его брат, тоже фронтовик, бросился грудью на фашистский пулемёт. Как Александр Матросов. И ещё одна девушка из страны скифов, которую Олег полюбил, добровольно ушла к врагам, чтобы они вернули её народу религиозную святыню. Пожертвовала собой. Олег всё время мучился, старался понять. А потом, когда они уходили от погони, один враг нацелился отравленной стрелой в его друга. И представляешь, что произошло? Олег бросился на стрелу, лишь бы защитить товарища. Такая вот история… Это и есть самопожертвование. Мне кажется, это самый высокий духовный подвиг. Его немногие достойны. А я… Я случайно подставился. Хотел просто оттолкнуть Колю, и попал под шальную пулю.

Даша долгим взглядом посмотрела на него.

– Ты уедешь и нас забудешь. – Она шла чуть впереди, покусывая травинку. – Скажи, у тебя в городе много друзей?

Антон вспомнил одноклассников, товарищей по службе. Со школьными друзьями, кроме Вовки и Светы, он не виделся давно, письма от армейцев приходили реже и реже.

– Понимаешь, Даша, в детстве я был не очень общительным. Друзья, конечно, есть, но в последнее время мы видимся редко.

– А девушка?

Антон увидел, как напряглись её плечики.

– Какая девушка? – глупо переспросил он, вспоминая пальцы с длинными красными ноготками, бегающими по кассовому аппарату. – А-а-а…Ты имеешь в виду… девушку?

– Ничего я не имею в виду. – Бросившись по тропинке, она исчезла за поворотом.

«Ну, дурак, какой же я дурак!», – плёлся следом Антон. И вдруг почему-то подумал, что больше никогда не увидит её. Быстро пошёл вперёд, а потом и побежал, пока не заметил девочку на полянке в окружении пушистых молодых елей. У лица она держала огромный красный мухомор.

– Он же ядовитый! – закричал Антон, хватая её за тонкие запястья. Но во рту уже виднелся откушенный кусочек гриба, и она, как ему показалось, побледнела и задрожала. В отчаянии, не соображая, он попытался забрать отраву своим ртом, коснулся её губ, и замер… Этот обжигающий лесной вкус Антон пронесёт через всю жизнь. Он будет остро ощущать его в дни тяжёлых испытаний: и когда со скифским кинжалом бросится за убийцей родных людей, и когда направит гранатомёт в ненавистное вражье гнездо, и когда истерзанный врагами в чужой стране возрадуется друзьям-освободителям. Словно к животворящему солнцу, он будет тянуться к нему в часы бессилия и душевного расстройства. Он будет наслаждаться им в редкие минуты грёз, поэзии и вдохновения. Это было прикосновение к губам ангела…

Склонившись к его плечу, Даша шепнула: «Это сыроежка, она безвредна».

Они пошли дальше. Антон виновато косился на девочку. Она же не обращала на него внимания, отбегала в лес, выкапывала растения складным ножичком и складывала в сумку.

Скоро болота остались позади, тропа потянулась к пригорку. Впереди показалась берёзовая роща, появились клубничные поляны. Ягоды было так много, что обувь окрасилась в малиновый цвет. Даша шла рядом, присмиревшая и серьёзная. Потом вдруг сказала:

– А если б это был мухомор? Ты бы тоже отравился.

– Да? Я и не подумал.

– Ты за меня испугался. Ты добрый. И красивый.

– Да какой там красивый, – буркнул он, потирая заросшее лицо.

– Да, красивый! Ты похож на дедушку Фрола. Такой же храбрый и помогаешь людям. А я его очень-очень люблю.

– Даша! – Антон бережно привлёк её к себе, голос его задрожал. – Дашенька! А ты такая… такая… Ты как цветочек.

Она подняла голову, глаза её засияли. Легко прикоснувшись пальчиками к его лицу, отстранилась и побежала к берёзам. Антон помчался за ней.

Догнал он девочку в конце рощи. Остановился и замер от неожиданности. Перед ним открылась просторная долина, на которой раскинулись курганы с каменными вершинами и плоскими овальными оградками. Вокруг возвышались заросшие деревьями холмы, кое-где их венчали белоснежные шапки. Зрелище впечатляло, от бесконечного пространства захватывало дух. Антон вспомнил картины Рериха, которые поражали его величавостью изображений, сгустками устремлённой вечности.

Даша взяла его за руку, и они долго стояли перед молчаливым очевидцем событий прошлых тысячелетий.

Время, казалось, застыло в пространстве, лишь вдали у большого кургана шевельнулась и поднялась к небу большая птица, которая, приближаясь, постепенно превращалась в вертолёт. Облетев урочище, воздушная машина вздрогнула и, набирая ход, понеслась вдаль, словно хищный стервятник в погоне за добычей.

Глава 13

Среди лесов, в глуши далёкой

Живут седые колдуны;

К предметам мудрости высокой

Все мысли их устремлены.

(А. С. Пушкин).

Проводив молодых людей, Фрол засобирался на участок. Прежде он служил лесником, и хотя контору давно прикрыли, привычка осталась. Обход начинал с урочища, куда съезжались грабители древних захоронений. Наблюдал за ними, обдумывал план и принимался за работу.

Дед издавна слыл загадочной личностью. С детства был молчаливым, рос дичком. Родителей, переселенцев, помнил плохо. Отец двухгодовалого ребёнка погиб на фронте, а вскоре скончалась мать – тихая, как тень, домоседка. С той поры переходил он из руки в руки, по соседям, а подрос – ушёл в лес. Днями и ночами собирал в тайге травы, корешки, листья, шишки, мелкую живность. Незаметно мальчик превратился в статного светлокудрого парня с ясным печальным взором. Поговаривали, что его без памяти любила целительница Татьяна. И будто бы в тайных встречах у них зародилась дочь. Что было на самом деле, неизвестно, жили они раздельно.

Врачеванием Фрол не занимался, но, прослышав о тяжёлобольном, заходил к нему со своим лекарством, и тот чудесным образом выздоравливал.

Говорили, что водится дед с колдовской силой. Видели его на болотах, у Жабьей протоки, где в одиночестве обитал некий Старец, рассказы о котором шли из глубин времён. Будто послан он на землю небесными силами. Отбывает век в миру, покидает белый свет и возвращается. Смельчаки пытались пробраться к островку, посмотреть на него, но одни пропадали в топях, а другие возвращались несолоно хлебавши.

А когда после большого пожара Фрол ушёл за ущелье, слухов прибавилось. Из урочища стали исчезать археологи. Утверждали, что их топит в болоте дед. Шум, однако, не поднимали, – в деревне на разорителей могил смотрели косо. Больше других о судьбе копателей знал пчеловод Николай, бывавший у Фрола, но он отмалчивался.

Недавно разговоры возобновились. На тропе к урочищу видели парней со снаряжением. А через несколько дней их, якобы связанных, дед, вёл, как бычков на бойню, к топям Жабьей протоки. На этот раз очевидцы не соврали. Фрол и вправду застал в урочище двух копателей. Они прорыли в погребении ход, но успели вынести лишь один предмет, золотой колчан. Грабителей дед «очистил» и отправил домой, а находку отнёс в пещеру. Тогда же вытащил из кургана потерявшего сознание парня, оживил его и отвёл к Петру. Штольню же завалил.

Гостей Фрол не любил и знакомых не особо привечал. Радовался только Дашеньке. Для неё готовил снадобья из ведомого ему состава, с ней обходил свои владения, рассказывал о травах, деревьях, птицах, насекомых. Научил её дружбе со змеями.

Пришло время, и девочка задала непростые вопросы. Фрол показал пещеру, где хранил отобранные у грабителей находки. Дашенька лишь изумлённо охала, попав в царство золота и драгоценных камней. Перебирала украшения, инкрустированное оружие, древнюю посуду, ковры, зеркала. Потом села напротив него и замерла в ожидании объяснений.

Фрол рассказал ей о том, как однажды в молодости наблюдал раскопки захоронения. До рассвета сидел на краю урочища, слушал пьяные крики, выстрелы, смотрел на мелькавшие в зареве костра страшные лица веселящихся археологов. А когда они уехали, подошёл к лагерю, усеянному бутылками, мусором и костями. Место очистил, а древних людей собрал по косточкам и похоронил заново. В яме обнаружил золотые украшения, положил рядом со скелетами. Долго разбирался в странном сплетении двух костей, пока не понял: детская кисть намертво сжала взрослую руку.

Ночью он свалился в горячке. Проболел до осени. Когда же снова пришёл в ущелье, увидел кости разбросанными на поверхности.

Фрол пояснил девочке, что раньше люди верили в жизнь на том свете. Поэтому и укладывали в погребение самое необходимое: лошадей, одежду, посуду, оружие. Раскопать захоронение – всё равно, что разрушить дом, выкрасть имущество, погубить хозяина и по кусочкам разбросать тело. А он, Фрол, оберегает убежища предков. Сокровища же закопает назад, в землю, когда грабители перестанут приезжать на кладбище…

Вчера, когда Даша нашла потерявшего сознание парня, дед находился у края ущелья, откуда курган просматривался, как на ладони. Даже в сумерках он разглядел копошащийся комочек и узнал золотистые волосы. О том, что над погребением висит заклятие, знали в округе все. Только чужак мог оказаться там. Тогда почему рядом Дашенька?

Парня они принесли в избушку. Впервые за долгие годы в его жилище появился чужой человек. Но иначе он не мог, видя, как девочка судорожно ухватила руку незнакомца. В эти минуты она сильно напоминала юную Татьяну.

Дед усмехнулся. Парень попался непростой. Сначала заливался соловьём, стихи читал, потом заговорил серьёзно, по-учёному. А ведь складно получалось! Бедная Дашенька смотрела на него, не отрываясь. А потом, уходя, прижалась к Фролу, шепнула в отчаянье: «Дедушка, уедет же он. Ну, сделай что-нибудь!». Дед утешил её тогда. Он видел, как парень посматривал на девочку. Уедет, приедет. От судьбы не уйдёшь…

Фрол неторопливо шёл к урочищу. Болота остались справа, дорожка свернула на подъём. Через триста пятьдесят шагов, у ручья, она выведет на широкую тропу, и до места останется всего ничего – полторы версты.

Свежий отпечаток сапога он увидел сразу, как только достиг сворота. Прошёл мужчина, среднего роста, прошёл недавно, только что. Могли бы и встретиться. Такой же след он видел вчера у кургана, где они подобрали бесчувственного парня. «Бережённого бог бережёт», – подумал Фрол, сворачивая в лес. Ниже петляла ещё одна тропинка, звериная. По ней и двинулся, быстро и бесшумно. Через полверсты поднялся на большую тропу, осмотрел её – незнакомца он обогнал. Свернуть тот не мог, разве что в болотистое мелколесье, которое раскинулось по обе стороны дороги.

Устроившись в кустарнике, дед принялся ждать. Примерно через четверть часа услышал шаги. В просвете показался мужчина среднего роста в плаще, с капюшоном на голове. «Мошка заела», – понял Фрол. Во влажном мху у ног он нащупал подгнивший сук, выудил его и, когда прохожий миновал засаду, почти без замаха перебросил через тропу. Кусты треснули, незнакомец отпрянул в сторону, выхватывая пистолет. Капюшон свалился на спину, Фрол разглядел бритую голову, белесые глаза. Мужчина постоял и, оглядываясь, тронулся вперёд.

Дед не торопился вставать – пусть отойдёт подальше. Гость опасный. Это не ребятки-копатели. Обличьем похож на милиционера или уголовника. Ему приходилось сталкиваться и с теми, и с другими.

Дальше решил идти лесистым болотом. Чуть дольше, зато безопасней. Незнакомца он не боялся, однако показываться без нужды не хотелось. Судя по рассказу Даши, это был их постоялец. Она называла имя, – кажется, Василий. В том, что он имеет оружие, ничего удивительного не было: в тайге водится немало дичи. Но почему вооружение не охотничье, а боевое? Постоялец явно шёл к урочищу. Зачем? Любоваться красотами с пистолетом в руках?

Местность стала ровнее и суше, болота закончились. Осталось подняться на пригорок, усеянный лесной клубникой, пройти берёзовую рощу, и вот оно – урочище. Фрол добрался до деревьев, выбрал просвет и принялся осматривать окрестности. В долине было всё, как всегда, только далеко впереди, на краю, чернело пятно.

Подобравшись лесом поближе, он увидел вертолёт. Его появлению не удивился. За урочищем вдоль елового бора текла речушка. На другом берегу, у минерального источника, на месте исчезнувшей деревни стояли высокие дома. Однажды они с Дашенькой переправились через речку, и подошли к ним вплотную.

– Это загородные коттеджи богатых людей, – пояснила девочка. – Здесь они отдыхают. Правда, красиво? Как английские замки.

Дед не интересовался мирской жизнью, однако знал, что лет двадцать пять назад в стране опять произошла революция, только власть на этот раз захватили богатые. Особых перемен он не заметил, разве что лесничество прикрыли, дома эти появились, да грабителей с оружием прибавилось…

Гости явно прилетели не отдыхать. Судя по объёмистому багажу, это была археологическая экспедиция. До него донеслись непонятные слова – значит, есть и чужеземцы. Собрались они у того кургана, откуда он прогнал парней.

Устроившись в тени раскидистой берёзы, Фрол достал лепёшку, три варёных картофелины и потёртый термос с самодельной пробкой. Решил пообедать, а потом рассмотреть всё как следует. И только приступил к еде, как в роще хрустнула ветка, зашуршал хворост, и на поляну вышел бритый незнакомец. Увидев Фрола, сунул руку за пояс.

Дед спокойно, не шевелясь, смотрел на него.

– Здорово, отец! – жизнерадостно воскликнул незнакомец, но глаза его были холодны.

– И тебе, Василий, здоровья, – ответил Фрол.

Пришелец весело ощерился.

– Круто! Говорили про колдуна, который в лесу живет. А предсказывать умеешь?

– Зачем тебе?

– Это не мне, это тебе надо! – он поднял пистолет. – Угадай с трёх раз, что будет с тобой, если не ответишь на вопросы?

– Смотри! – Фрол указал на дерево за его спиной, коротко взмахнул рукой, и в ствол на уровне головы лупоглазого с хрустом вонзился нож. Василий несколько секунд смотрел на старика, в руке которого поблескивало ещё одно лезвие, потом сунул пистолет за пояс.

– Уважаю! – одобрительно поднял палец вверх. – Это – по-нашему!

Подошёл к нему, развалился на траве.

– Чайком угостишь?

Фрол пододвинул полотенце с едой.

– Ты парня из кургана вытащил?