Растяпа. Экспансия

– Ну, что вы решили? – спросил я Чернова, войдя в его кабинет и поприветствовав.

Виктор Анатольевич мне объяснил, что цену на базу он готов поднять до трехсот тысяч, но расчет за неё бартером. Для меня уже был готов внушительный прайс товаров «Сантехлита» на выбор. Моя задача – его отвезти новым владельцам базы: пусть выбирают. Беглого взгляда на цены хватило, чтобы убедиться, что разнятся они от денежных процентов на тридцать. Ну и хитрец Чернов!

– А где тут моя маржа? – без всякого стеснения спросил я. – Новый владелец вряд ли заплатит мне, продав объект вам.

– Мы уже говорили об этом – выкупишь базу, станешь её директором.

Предложение Виктора Анатольевича мне не понравилось, но у меня еще оставались два своих – в любом случае надо было найти новых владельцев базы. Наверное, эти мысли отразились на лице, за которым внимательно наблюдал Чернов.

– Никто не доволен своим состоянием, но всякий доволен своим умом, – изрек он французскую народную мудрость, предостерегая от самостоятельных шагов: видимо пластовская база крепко запала ему в организм.

– Вот именно, – поспешно сказал я; мне хотелось сохранить свою самостоятельность в выборе выгодного для меня решения. – Но что делать, если на эту базу обнаружилось столько интересантов?

– Поскольку ты не из их числа, а всего лишь посредник, то тебе надо держаться одной из сторон.

– А как насчет правила: кто больше дал, тот и прав?

– Даже не думаю осуждать! – усмехнулся Чернов, но в глазах засверкали злые колючки.

А я вышел из кабинета новым прайсом ООО «Сантехлит» в дипломате и высоко поднятой головой.

Троичан я нашел. Но базу они не хотели менять ни на какие чугунные фитинги и уговоры. Они организовали там пилораму, колотили поддоны и прочую дребедень…

2

Мне часто снится один и тот же сон – будто студент я и совершенно неготовый иду сдавать экзамен по физике. Почему по физике, сам не знаю. На самом деле курс её и экзамены в сессиях сдал хорошо. Труднее далась электротехника, на которую пошел сразу же после свадьбы, и, чувствуя сумбур в голове, посидел-посидел немного, тупо уставившись в билет, а потом встал, положил его на стол преподавателя и забрал свою зачетку. Единственный «неуд» за шесть лет обучения. Я его, конечно же, пересдал потом… а снилась все-таки физика. Иду на экзамен, краснею и вздрагиваю, чувствую, что ничего не помню, но иду дальше на что-то надеясь. К чему такой сон теперь, когда прошли годы и десятилетия? Почему меня так волнует какой-то экзамен по физике?

Институт и все, что с ним связано, теперь далеки от меня. Однако сон заставлял краснеть и вздрагивать, как будто это происходило наяву. Были в моей прошлой жизни, как и у всякого человека, куда более дурные поступки, чем двойка на экзамене в сессию. Поступки, за которые совесть должна была мучить. Но она прохлаждалась, а вот сон доставал. Похоже, кошмары – такие раны, которые никогда не затягиваются и определяют настроение после сна. Но заботы и работа делали свое дело. Час за часом последствия кошмара улетучивались, и жизнь заполнялась событиями.

Между тем пришла осень – теплая, красочная, покрывшая леса и долины серебром паутинок. Эта прекрасная пора не только радовала людей, животных и природу, но и сопутствовала моему литературному перенастрою – я закончил работу над сборником рассказов о своем детстве и теперь размышлял о дальнейшем пути творчества: продолжать ли свою биографию в художественных образах или заняться сочинительством чего-то отвлеченного, но более популярного в читательской среде? Так что, несмотря на ограниченный круг интересов – коммерция, литература, заботы о маме и хозяйстве – жизнь была чрезвычайно наполнена.

Бабье лето долго держалось. Потом подошло ненастье, и три дня подряд лил мелкий, холодный, нудный дождь. Похолодало, пришла настоящая осень. Посыпалась листва с деревьев…

В первый же день после ненастья, одевшись гораздо теплее чем прежде, поехал в Челябинск, переполненный планами и предложениями.

Прежде всего съездил к ребятам, которые меняют камуфляж на все, что придется. Но оказалось, что из мною предложенного их теперь ничто не интересует. Это было очень досадно – спецодежда у меня хорошо расходилась. Мой лепший друг с бандитской рожей, сияя так же, как ушедшие дни бабьего лета, сидел за компьютером, играя в какие-то стрелялки с догонялками – поговорить со мной ему не было времени. На все мои вопросы либо отмахивался, либо буркал не пойми что. Так и ушел я, не солоно хлебавши.

Побывал еще в двух адресах, но везде видел все тот же безнадежный и унылый вид. Вид этот говорил: ничего не будет, если Бог не даст. Ничто так не огорчало, как подобный настрой партнеров. Что-то непонятное творится в деловом мире. Может пора кончать с неликвидами и заняться чем-нибудь новым?

Не зная, что с этим делать и как исправить хотя бы свое настроение, бойкой иноходью отправился в ООО «Сантехлит» к Чернову – может, Виктор Анатольевич займет оптимизма? Чем ближе подходил, тем веселее становилось на душе – все-таки с Черновым хорошо работать или общаться: он сам по жизни трудоголик и других заражает этим вирусом. Смотреть, как прекрасно идут дела в возглавляемой им фирме, одно удовольствие.

В «предбаннике» менеджеры заняты привычным делом, и по прежней привычке я со всеми за руку поздоровался.

– На месте начальник?

– В кабинете.

– Один?

– Проходи.

Я постучался, дверь приоткрыл и спросил с порога:

– Виктор Анатольевич, разрешите войти?

Чернов улыбнулся мне навстречу:

– О, Анатолий, заходи-заходи…

Когда вошел и притворил дверь, хозяин кабинета предложил стул и чаю.

– Над чем теперь трудишься?

– Как говорят свободные женщины – в активном поиске новой темы.

– А хочешь подкину?

– Буду обязан, – и приготовился слушать.

Мне было всегда приятно, что время от времени Генеральный директор ООО «Сантехлит» подкидывает мне идеи – может быть, не всегда для исполнения, а скорее на критику, но тем не менее. Так что же сейчас? Прихлебывая чай, ожидал в нетерпении.

Чернов спросил:

– Помнишь базу? Ты собирался щебень туда возить – откуда, если не секрет?

– Из карьера Увельского завода ЖБИ. Впрочем, не обязательно. Есть еще брошенный карьер Увельского ДРСУч – может быть, и оттуда: он даже ближе к месту событий.

– А почему его бросили – истощился?

– Да нет. Потому что самого ДРСУч не стало. Все машины его теперь трудятся в еманжелинском ООО «Сельхозпром».

– Ну а другие, так сказать, перспективные места для открытия щебенчатого карьера в Увельском районе есть?

– Да полным полно! Ведь с правого берега реки Увельки начинается Уральский хребет. Так что…

– Ты не хочешь для себя открыть кладовую земли?

– Нет денег на это, Виктор Анатольевич.

– А со мной? У меня есть средства.

– С вами всегда «за». Только давайте начистоту – какую роль вы для меня готовите? Для компанейства я безденежный, на побегушки душа не лежит… Так какую?

– Уж больно конкретный ты, Анатолий. Медведь еще в берлоге спит, а ты пытаешься что-то на нем себе застолбить. Так не делаются дела – впопыхах. А на ветер слов не люблю бросать, чтобы потом не краснеть за них. Что же делать? – я так сотворен.

– Ну, хорошо. Жду ваших указаний, а там будь что будет.

– Так ты найди мне перспективное месторождение, куда можно было с возвратом вложить деньги.

– Хоть я не геолог, но постараюсь. Как говорится, ищи наслаждение не в открытии истины, а в её поиске.

Чернов даже руку мне протянул для пожатия, одобряя такой экспромт.

– Интересно мне, Виктор Анатольевич, вы в коммерции собаку съели, а теперь хотите производство затеять. Не боитесь деньги потерять?

– Э, брат, ты не все знаешь о моем бизнесе. А ведомо ли тебе, что все цементные заводы России мне должны? Я поставляю им дробильные шары, которые выпускает мое предприятие. А еще есть у меня в Еманжелинске цех металлообработки – восемнадцать рабочих и двое служащих: бухгалтер с начальником. Этот цех выпускает продукции больше, чем весь завод, у которого я купил его. Там сотни рабочих, только в конторе больше людей, чем в моем цехе, а обороты меньше, чем у меня – жрут, чтобы срать: вот такая у них организация труда.

– Впечатляет, – восхитился я. – И в чем секрет успеха? Почему у вас цех работает лучше целого завода.

– А никакого секрета нет. Просто надо считать… банально считать, что почем и почему… и норму времени и расценки… и платить, конечно, по труду.

О, господи, пожалуй, у Чернова я был бы неплохим начальником цеха. Интересно, сколько он ему платит?

– Ну, так что? – вернулся к прежней теме Виктор Анатольевич.

– Договорились. Еду искать площадку для щебенчатого карьера в Увельском районе.

В конце той же недели, точнее – в субботу, встретил нужного мне человека в общественной бане поселка. Симпатичный и статный Валерий Иванович Сапрыкин, главный геолог народного предприятия «ЧРУ» (Челябинское Рудоуправление) с тазом в руке подошел и крепко хлопнул меня по плечу.

– Привет, Анатолий!

Всполоснув лицо от пены, сердито открыл глаза, но тотчас же и просиял:

– Вот ты-то мне и нужен, приятель.

– Какие проблемы? – он уселся рядом со мной на двуместную лавку.

– Помнишь, у нашего ДРСУч был карьер возле Кабанки? – там щебенку они добывали.

– Не щебенку, а бутовый камень, – поправил Валерий Иванович.

– В чем разница?

– Щебенка – материал строительный, а бутовый камень только на забутовку дороги или площадки годится. В горной породе разница…

Сапрыкин был замечательным человеком – и поговорить, и выпить. Работу свою хорошо знал и исполнял – за то уважали. А я любил его потому, что Валерий Иванович одинаково был приветлив и в годы моей работы в райкоме партии, и потом – в период злобных гонений со стороны власть имущих. Еще в кабинете Чернова решил – мне обязательно надо поговорить с главным геологом ЧРУ. Он один может мне рассказать за весь район – что и где хранится в недрах его. Кроме того, я был уверен, что Валерий Иванович сам не лишен предпринимательского духа, хоть и работает всю жизнь на одном и том же предприятии. Для него, думаю я, свое дело – не шутка и не забава.

Как удачно мы пересеклись в совершенно раскрепощенной обстановке!

– Значит, бутовый камень… Ладно, пропустим.

– А ты что и где собираешься строить?

– Хочу щебенчатый карьер в Увельском районе открыть. Не подскажешь – где самое место?

– Кар – ер? Ни фига себе! Деньги немалые. Разбогател?

– Не моя тема.

– Зачем же впрягаешься?

– Попросили. Хороший мужик.

– Не Васильев? – подозрительно покосился Валерий Иванович.

– Нет. А что, подъезжал?

Сапрыкин промолчал, отчаянно скребя голову в пене шампуня.

Я заценил молчание как ответ и перенастроился.

– Слушай, Валерий Иванович, есть в Челябинске один деловар, который хочет вложить собственные средства в добывающую промышленность. Ты не поможешь ему? Я его хорошо знаю и давно с ним марьяжу. Но даже в этом случае голову за него в заклад не положу. Давай сделаем так – я вас сведу, а ты сам определишь, как на этом деле можно тебе заработать. Ты можешь, он хочет – поторгуйтесь. А я вас сведу и только…

И разговор перешел на возможности каждого из нас заработать на теме нового карьера. Мы еще поговорили о том же после бани в пивбаре за столиком – не скоро разошлись по домам. Но прежде пришли к выводу, что за один показ месторождения гранитного щебня Чернов и рубля не даст – а если пообещает, то наверняка забудет. Не стал я спорить и убеждать Валерия Ивановича за честность Генерального директора ООО «Сантехлит», просто сказал:

– Сделай это для меня, а я в долгу не останусь.

– Я это сделаю для России! – пафосно сказал Сапрыкин.

Передал наш диалог Чернову в Челябинске.

– Бесценный человек! – оценил Виктор Анатольевич. – Таких теперь мало.

Был ненастный день, дождь шел все утро и достал меня, когда я с Локомотивной шел в «Сантехлит». Хорошо было теперь сидеть продрогшему в теплом кабинете его Генерального директора, попивая чаек. Мы обговаривали условия встречи Чернова с главным геологом ЧРУ. Подробности её были следующие…

День выбран рабочий. Время послеобеденное. Место моего ожидания машины с Черновым – стоянка перед Администрацией района. Когда Виктор Анатольевич подъедет, я перейду дорогу, зайду в здание конторы ЧРУ, поднимусь на второй этаж в кабинет отдела Главного геолога и вызову Сапрыкина. Валерий Иванович удерет с работы. Мы едем к месту будущего карьера – это где-то за Красноселкой. Потом нас возвращают в поселок Увельский.

– Когда Бог дает крест, он дает и силу нести его, – с досадой прокомментировал Чернов только что поступивший звонок телефона, на который он отвечал. – Часто удивляешься, к чему так меняется наша жизнь…

– Наверное, к порядку. Новый президент внушает доверие.

– Президент новый, а челядь старая!

– Да уж… Но не от скуки ли ваша воркотня, Виктор Анатольевич?

– Разумеется от скуки. Такая скука, приятель, что не знаешь, куда сунуть руки.

– Как может скучать Генеральный директор такого предприятия, как ООО «Сантехлит»? Так много интересного теперь в стране – столько разору, хоть даром бери то, что стоило когда-то миллионы и миллиарды.

– Да все это я знаю: дело не в том, что и как произвести, а кому и как продать – вот в чем вопрос времени. Депрессия началась…

– Нет, но как хотите, шевеление все же присутствует – к примеру, «Злак» у нас процветает, и «Агроснаб», и санаторий «Урал», и ЧРУ на плаву…

– И все? А сколько закрылось, ты не считал? Порасхватали в приватизацию предприятия твои, ни на что не годные, партайгеноссе, разорили и бросили.

– Да, но а те, кто дружит с головой, сейчас в фаворе. Я вон смотрю: весь Челябинск пестрит новыми именами – Голованов, Никитин, Видгоф…

– Конечно, есть деловые люди. Но сколько времени даром упущено. А время – деньги, не забывай…

– Какое время? Мы живы-здоровы и, слава Богу. Будем работать – на жизнь заработаем. За Западом не угнаться? А зачем нам гоняться? Лично я не люблю тараканьих бегов. У них своя жизнь, у нас своя. Они по правилам живут, а мы по сердцу…

Сегодня Чернов не похож на себя – ни хуже, ни лучше, но не похож на обычного, делового. Но мне кажется теперь, что и весь окружающий мир изменился. Я как бы очнулся – смотрю и многое не узнаю из бывшего. Особенно в большом городе все быстро меняется. По моему убеждению, самая лучшая жизнь теперь была деревенская. Возвращаясь из своих вояжей, я был рад, что у меня есть свой дом и мама в нем. Он был не только местом жизни – то есть сосредоточием радостей, страданий, труда и отдыха – но и противоядием испорченности, которой захлестнула город западная культура. Жизнь свою в поселке нашем (в административном официозе звучит, как сельское поселение) принимал с удовольствием и осознанием своей пользы.

Чернов тоже считал себя сельским жителем. Но для меня деревня прежде всего – поприще для труда, для него же – место отдыха, где можно жить, ничего не делая. Кроме того, и отношение к людям у нас разнилось. Виктор Анатольевич считал, что знает и любит простой русский народ. Он умел беседовать с мужиками, не притворяясь и не ломаясь перед ними. Для меня простой русский народ – не обобщенное понятие, а конкретные люди – соседи, участники труда, когда я их нанимал для такелажных работ, и когда они меня подводили, выпросив аванс и напившись. Короче, я не млел в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, а чаще негодовал от их беспечности, неряшливости, пьянства, лжи…

На вопрос: люблю ли я русский народ, даже не знаю, что ответить. Ну, может быть так – для беззаветной любви я слишком хорошо его знаю. А можно и так – я люблю самого себя, но я же русский человек, значит, я люблю русский народ. Ну, а как добрый человек, я вообще люблю всех людей на планете.

Стало быть вопрос этот не уместен – люблю ли я русский народ? Как же я его могу не любить, если я и есть русский народ. Мне нечем себя противопоставить ему.

Знаю ли я людей лучше Чернова? Постоянно наблюдая и узнавая всякого рода новых соотечественников, пытаюсь понять их и объяснить – как живут, чем живут, что от них можно ждать? Порой, замечая в них новые черты или поступки, изменял об уже известных мне прежнее суждение и составлял новое.

Чернов напротив – оценивал людей с точки зрения личной полезности и мог беззастенчивого хапугу поставить выше порядочной бестолочи. В его методическом уме ясно сложились критерии выбора – в город рвутся беззастенчивые искатели наживы, в селе остаются стыдливые и порядочные. Он любил русского мужика, сидя у себя в кабинете.

В жаркие споры мы не пускались, но разногласия по теме существовали. Причем, у Чернова в этом вопросе сформировалось четкое суждение. Я же часто попадался на противоречиях самому себе.

Для Виктора Анатольевича я, наверное, представлялся славным малым с определенным запасом порядочности, но с умом хотя и довольно ясным, но не далеким и не практичным. Со снисходительностью старшего брата он иногда брался объяснять мне значение вещей, в которых я разбирался лучше его, но не находил удовольствия спорить с ним. Как можно объяснить человеку основы мироздания, если он только что-то читал и не думал об этом?

Я смотрел на Генерального директора ООО «Сантехлит», как на человека практического ума, больших организаторских и выдающихся коммерческих способностей. Но в глубине души считал его особью средней грамотности и узкой направленности, неспособной к душевному росту. И кстати, чем ближе я узнавал его, тем более замечал в нем зависимость от животной похоти. Именно похоти, а не желания любить. Хотя в его окружении, да и он сам, меньше всего говорили о женщинах.

Ну и поскольку Чернов для меня был непростым собеседником, а деловым и даже порой работодателем, мне было просто неловко пускаться с ним в споры. Потому что победи я в нем, встречный ехидный вопрос напрашивался сам собой – если ты такой умный, то почему бедный? И не поспоришь…

М-да… Но Чернов в тот день был не похож на себя. Может, дождь за окном тому причина?

– А знаешь, я о тебе думал, – сказал Виктор Анатольевич. – Ты ведь бывший райкомовский деятель и газетчик… всему району наверняка известен. К тому же неглупый малый. Может, тебе лучше заняться политикой, а не коммерцией? Если порядочные люди будут уклоняться от власти, кто же тогда в ней останется? Бог знает кто. А я бы помог деньгами на выборах, если потребуются.

– Ты Клипу знаешь? Никогда и нигде не встречал? Жаль… – тихо и неохотно ответил я. – В 96-м году он зарубился в выборы на Главу района, а я был в его команде. Мы проиграли гонку, хотя по популярности в народе Сергей Борисович на голову меня выше. Так что не пойдут впрок ваши деньги.

– Я, признаться, не понимаю – в чем здесь сложность? Вложил средства, сделал пиар-кампанию и садись в любое кресло.

– У Генерального директора санатория «Урал» Селянина Алексея Борисовича и деньги были, и желание – все равно проиграл. Тут другие силы включаются…

– Проиграл и скис, а где же твое самолюбие?

– Проиграл не свои выборы и не скис, – сказал, задетый за живое словами Чернова. – Я так понимаю вхождение во власть – к тебе приходят люди и долго упрашивают: ну стань во главе нас, ты нам нужен. Знаете, как меня уговаривали перейти из газеты в райком – не с первого захода сломали. А ходить и просить, как та баба на сцене: «Ну, возьмите меня» – не мое это.

– Ну ты и тип! – воскликнул хозяин кабинета, тоже задетый за живое. – Да никогда народ ни к кому не пойдет – всегда кандидаты ходят в народ. Ведь его надо убедить, что у тебя кроме желания править людьми имеются и способности.

– Обладание властью, если вам хочется это знать, не считаю чрезвычайно важным делом – не забирает оно меня.

– Но, послушай, – нахмурив свое красивое умное лицо, сказал Чернов, – однако есть границы всему. Это очень хорошо быть чудаком и искренним человеком, не любя фальши. Но нельзя же народ, который ты любишь, отдавать проходимцам. Если у тебя есть надежды, обязательно надо бороться за власть.

И Виктор Анатольевич стал развивать такую мысль – если я глуп настолько, что не знаю как распорядиться властью, то у меня есть он, который и деньги на выборы даст, и будет советовать как поступать после победы. А я почувствовал, что мне остается только покориться наезду Чернова и надеяться, что до следующих выборов Главы Увельского района его желание побороться за этот пост иссякнет само.

Чтобы что-то ответить, ну или хотя бы частично остудить энтузиазм Генерального директора ООО «Сантехлит» буркнул безразличным тоном:

– Не верю я, что у власти можно остаться порядочным человеком.

Виктора Анатольевича на минуту удивило это неожиданное воззрение на дело, но он тотчас же составил новой атаки план.

– Тебя никто и не заставляет. Политика – это бизнес. Очень хороший бизнес. Ты думаешь, я тебя уговариваю за твою порядочность или из любви к Увельскому району?

– Я думаю, вы напрасно потратите деньги.

– Это еще вопрос. Риск, конечно, есть, но потом… Ты представляешь – целый район с огромным бюджетом! Это и поставки, закупки, программы разные… строительство… и прочее-прочее… все непременно окупится и немалой старицей.

– Знаете, Виктор Анатольевич, если вы хотите вложиться и заработать, то я найду для вас человека, который вам нужен. Он популярный и толковый… А сейчас помогает Гартунгу побеждать на выборах в Государственную Думу.

– Ладно, – нахмурившись, согласился Чернов, – время есть еще подумать и решить. Толковый, говоришь, твой человек?

– Прирожденный политик. Знаете, он однажды убедил руководство Дома Политпросвещения при Челябинском обкоме партии выдать мне красный диплом университета марксизма-ленинизма, хотя в зачетке была одна тройка.

Довод оказался убедительней, чем я ожидал.

– Он твой друг? – очень заинтересовано спросил Чернов.

– И достаточно близкий. С ним у вас будет шанс выиграть выборы в Увельском районе.

– Ну, положим, – в раздумье сказал Чернов. – А он сам захочет этого?

– Наверняка. Власть он любит, а наш район – его родина, там у него живут мама, сестра, младший брат и много-много друзей. С таким кандидатом ваша кампания пройдет на «ура!»

– Ну, тогда надо с ним встретиться.

– Я не знаю, где он сейчас – с Гартунгом в Москве или здесь, в Челябинске. Я поищу и, если удастся найти, спрошу его мнение по поводу вашей идеи…

И добавил, переведя дух:

– А вот с ним бы я поработал в Увельской Администрации.

После этого заявления, Чернов говорил так, будто прорвало плотину его слов. Смысл его патетической речи сводился к следующему – только тот народ имеет будущность, которым правят умные люди.

– Что же касается утверждения, что каждый народ достоин своего правительства, то, извини меня – это русская лень и тупость, которые, я уверен, скоро пройдут.

Я молчал, но чувствовал, что сам загораюсь идеей Чернова – действительно, посадить Кожевникова Пал Иваныча на трон Увельский, и откроется необозримый фронт работ для блага людей и себя лично. Возвращаясь домой, всю дорогу думал – нужны новые идеи, а то мой характер решительно портится от одних неликвидов.

Думы эти и анализ нашего разговора в очередной раз отредактировали мое мнение о Чернове – он мне стал ближе. И когда встретились с ним, а потом сидели в машине, поджидая оповещенного Сапрыкина, я разговорился с Генеральным директором ООО «Сантехлит» не по поводу будущего карьера, а о делах домашних своих – рассказал Виктору Анатольевичу все события и обстоятельства, которые могли заинтересовать его, а он принял в разговоре живейшее участие. Опять почувствовал близость с ним и невольно улыбался от нежности, которую испытывал в тот момент к этому человеку.

Когда пришел Валерий Иванович, Чернов уступил ему свое место рядом с водителем.

– Веди, Сусанин.

И Сапрыкин привел подсказками машину на большое плато между Красноселкой и Подгорным. Огромное пространство девственной прерии местами блестело проплешинами скальной породы в вечерних косых лучах солнца. Стальной блеск гранита тут и там намекал на несметные богатства, прикрытые дикой травой и редкими мелкими кустами серебристого лоха. Все это было совершенно ново и создавало замечательное впечатление.

Очнувшись от него, стал воображать – где будет рудник, где камнедробительная техника стоять, а где контора нового предприятия, в которой, возможно, мне придется работать.

– Ну что, Виктор Анатольевич, впечатляет?

– Не очень, – Чернов был чем-то недоволен.

– Что не так? – спросил я его.

– А вот смотри, – Генеральный директор ООО «Сантехлит» указал в даль рукой. – Там что?

– Красноселка.

– А там?

– Берег реки.

– А там?

– Высоковольтная линия передачи электроэнергии.

– А это?

– Метки газопровода «Бухара – Урал».

– Вот именно! Нам не дадут здесь взрывать. А экскаватором гранит не достать – это не глина, – сказал Чернов и укоризненно посмотрел на Валерия Ивановича.

Сапрыкин сконфузился и на вопрос Виктора Анатольевича: «Еще что-то можете показать?» отрицательно боднул головой воздух.

Солнце зашло за лес. Роса пала, а над гладью реки поднимался туман.

Чернов не спешил с отъездом. Он спустился к воде, пробивающей здесь русло между синих гранитных скал, зачерпнул в пригоршню, омыл лицо. Водитель машины отправился собирать грибы-шампиньоны – огромные, разбухшие, постаревшие в жухлой траве. В миг полный пакет набрал:

– Хозяйке гостинец – вот удивится!

Неприкаянными себя чувствовали мы с Сапрыкиным. Вернувшись в Увелку и попрощавшись с гостями, почувствовали с Валерием Ивановичем обоюдное и острое желание выпить.

В следующий раз я приехал в «Сантехлит» для исполнения самой естественной для поддержания деловых отношений задачи – о себе напомнить.

Чернов, по своему обыкновению, был рад моему визиту. Ну а я рядом с ним быстро пришел в веселое расположение духа. Может, чтобы похвастаться, может, чтобы развлечь меня, Виктор Анатольевич поведал о своей новой затее – столовой в многоэтажном соседнем офисе. Новаторство заключалось в том, что сотрудники ООО «Сантехлит» питались в нем по талонам. Затрат на обед по ним выходило гораздо меньше, чем за наличку.

– Этот стимул заставляет крутиться быстрей, – прокомментировал новшество сам Чернов. – А то утром отправишь по делу сотрудника, до завтра не жди с ответом – тысячи причин найдут оправдаться: и ждать долго пришлось в чужом офисе нужное лицо, и пробки на дорогах задержали, и машины у всех вдруг ломаются… А сейчас к обеду все собираются – в два раза выше производительность: поскольку я их заново по делам рассылаю.

Ну и ну… Мне завидно стало тому веселью, с которым рассказывал Генеральный директор о его игре на меркантильных чувствах своих подчиненных. Но я ничего не мог добавить к теме и должен был сидеть и слушать, попивая чаек. Нет, право, как порой весело бывает работать в коллективе – да еще с таким начальником! Чувство тоски за свое одиночество охватило душу мою.

Виктор Анатольевич продолжал:

– И ты знаешь, никто не обижается – ни зла нет за мою хитрость, ни раскаяния за то, что раньше меня обманывали. Сейчас, если кто не возвращается к дешевым обедам, наказывает себя сам – никому не обидно: ни мне, ни им…

Я любовался Черновым и завидовал тому, с какой изящной легкостью он решает неподъемные для меня вопросы управления коллективом. И тогда мне впервые ясно пришла в голову мысль, почему общаясь со мной, хорошо принимая меня, а, стало быть, уважая, Виктор Анатольевич ни разу не предложил мне работу в «Сантехлите». Я ему интересен только в Увелке. Значит, и мне надо придумать, чем может быть полезен для меня Чернов в Челябинске. Пора… пора уже открывать собственное легальное предприятие – лучше всего завязанное на ООО «Сантехлит». Ведь Чернов мне верит и запросто даст кредит. Так может, филиал его открыть?

Ну, так что же я сделаю? Как я сделаю это? – задавал себе вопросы, утверждаясь в мыслях о филиале ООО «Сантехлит» в нашей Увелке или Южноуральске, где несомненно покупателей больше. Ответом вырисовывались три направления.

Во-первых, мне надо отказаться от возни с неликвидами. Это предполагаемое отречение даже удовольствие доставляло и казалось простым и легким.

Во-вторых, предложить Чернову открыть филиал ООО «Сантехлит» в Южноуральске или Увелке. Ясно чувствовал, что по этому поводу Виктор Анатольевич не будет против. А для меня выход из подполья и его руководство обещали удовлетворение, успокоение и достоинство, отсутствие которых теперь болезненно ощущалось.

В-третьих, когда и как сделать этот переход от старой жизни к новой? – в этом вопросе ничего ясного мне пока не представлялось. У меня было несколько отлаженных маршрутов поставок и надежных партнеров, разрыв с которыми – ножом по живому. Как не крути, ясного ответа не находилось.

Что делать? Видимо, прежде бизнеса надо поменять взгляды на жизнь.

Ладно, оставим кабинет Чернова – там я ответа не нашел. Приехал домой, поужинав, лег спать. Потом «час Пикуля» и пробежка в лес.

Было еще темно, но наступала пасмурная минута, предшествующая рассвету, когда небо из края в край забито свинцовыми облаками. Чуть продрогший от холода, бежал легкой трусцой, внимательно глядя себе под ноги. Потом мрачный лес и догоняющий меня рассвет. Мой вопрос лиственнице и обратный к опушке путь – так называемая, Тропа Мудрости.

Только встал на неё и глубоко вздохнул, как все тревоги мои вдруг разом исчезли. С отвращением вспомнил свои планы открыть филиал «Сантехлита». Я сижу в кабинете Чернова, небрежно положив ногу на ногу, пью чай и веду на равных беседу с Генеральным директором лишь до тех пор, пока я от него независим. Стоит попасть в кабалу и все – финита ля комедия: согнутая спина, спрятанные глаза, противный голос: «чего-с изволите?» Лучше быть голодным, но свободным волком, чем сытым, но зависимым от кого-то псом…

Остался позади утренний лес, вокруг пустующее поле, впереди далекая околица поселка и я – одинокий, чужой всему в родной степи рысцой бегу от столба к столбу. На небе, в недосягаемой вышине, свершилась уже таинственная перемена – солнца не видно, но было светлым-светло. Наступило утро…

Нет – сказал я себе – как ни хороша жизнь свободная, простая и трудовая, мне надо измениться. Хотя бы ради детей…

Новое решение принесло чувство облегчения человека, выдернувшего долго болевший зуб. Надо все еще раз обдумать, не бросаться фразами «голодный волк лучше сытой собаки», а найти наилучший выход из создавшегося положения. И я найду его! Неужели я совсем отвык подчиняться? Служебная деятельность мне представлялась ярмом, и сама мысль о ней раздражала. А успокаивали мысли о детях – надо, значит надо, все ради них…

После ненастья последних дней наступила предзимняя погода. Солнце скрывали тучи, дождя или снега не было, но в воздухе было холодно, и берега покрылись ледком.