Псы Америки. Фонд Правосудия

– Сам Пушкарев СВД подарил.

Да! есть горькая правда земли,

Подсмотрел я ребяческим оком:

Лижут в очередь кобели

Истекающую суку соком.

– Эх, знать бы сколько жить осталось.

– Живи сейчас, не думай о завтра

Так чего ж мне её ревновать.

Так чего ж мне болеть такому.

Наша жизнь – простыня да кровать.

Наша жизнь – поцелуй да омут.

– Эх, бабенку бы напоследок!

– Да погоди ты, брат, умирать – не дай Бог, накликаешь.

Пой же, пой! В роком размахе

Этих рук роковая беда.

Только знаешь, пошли их нахер.

Не умру я, мой друг, никогда.

Хлопали Саше остервенело. Не смотри, что в основном шоферюги – простой, грубоватый народ. А ведь люди…

Готовцев на овации никак не откликнулся – петь прекратил и спать завалился.

На душе будто стало легче…

Но его настроение весьма расстроило Олю – она всерьез была встревожена за супруга.

– Может, отпуск возьмешь и приедешь? Я придумаю семейные обстоятельства…

Отоспавшись, съездив на линию огня, укокошив ещё одного майданутого, Саша совсем успокоился и позвонил жене – мол, все в порядке, был у Пушкарева, тот его не поддержал, думаю, что дальше делать с идеей казачества; с отпуском ничего не получится…

– Давай я приеду, – предложила Оля. – На пару дней тебя же отпустят в Донецк. Могу жить только тобой!

А у Сани была цель – она и вела по жизни его.

Как-то разговорились бойцы в курилке и зацепили Готовцева.

– Пол России плачет о потерянном социализме, половина рвется в капитализм. Лично я – за Донецкую Казачью Республику, когда проливаешь кровь, зная за что. Прогоним нациков и надо брать власть в свои руки. В стране уже была диктатура пролетариата – почему бы нам не создать республику казаков. Все мы – братья, а не пановья с господами! И скажем – мы здесь хозяева и других нам не надо. К нашей земле у нас самое пламенное чувство, и за неё мы все готовы свои головы сложить и кровь пролить до последней капли…

Саня настаивал, что народ донецкий не просто новую область к России присоединил, а готов создать автономную казачью республику со всеми неизбежными плюсами и минусами.

– Мы не русские, не малороссы, а новая национальная автономия – Днепровское войско казачье. И это не стихия, а народная воля. Народу Донбасса надо пройти через эту академию. Хотя очень трудный курс. Пусть кому-то покажется, что власть казачья – самая хаотичная и бесформенная. Но по демократическому руководству своему, по методу ориентировки, по своей организации, по целям своим и задачам – она самая правильная, веками проверенная и люба народу. Здесь никто не может вести себя подло. Правильно я говорю?

Слушавшие его одобрили.

Что же власть имущие?

Ведь Путин по всем приметам – продвинутый Президент. Вот взял бы эти мысли на вооружение: освобожденной земле: казачество, государству – полувоенное подспорье, настроенное весьма патриотически.

Народ «за», судя по реакции ополченцев – как же Пушкарева уговорить?

Неужели так трудно разглядеть в предложении Готовцева рациональный посыл?

Саня не собирался группировать вокруг себя единомышленников, создавать какую-то протестную партию, направленную против кремлевских чиновников, хлынувших на освобожденные территории. Он хотел увлечь своей идеей не только народ, но и его толковых руководителей.

Народу без того проблем хватает – воевать надо, восстанавливать все разрушенное, двигаться дальше…

Однажды в час затишья Готовцев набросал черновик письма на ноутбуке в Администрацию Президента России:

«Мне больно за всю историю многострадальной Украины. Некогда Киевская Русь, а потом Запорожская Сечь успешно противостояли всем нашествиям извне. Почему бы не взять их за пример и создать на освобожденных территориях казацкую автономию с прежними традициями и настроем?»

Письмо Саша не отправил, считая его подставой Пушкареву. Петра Владимировича он уважал. Примут ли во внимание его предложение или нет – камни все равно полетят в Главу ДНР.

Стоит отдать должное порядочности Готовцева.

Он не сдается в борьбе за идею, но не собирается добиваться успеха любыми путями. История, в конце концов, рассудит – кто прав, кто виноват. Сама идея возрождения казачества Путиным уже поддержана. Остается дождаться завершения СВО, и, может, тогда?

Наверное, реализовать его идею в нынешних условиях невозможно.

А Оля все просилась в гости, и Саша был готов ей уступить. Но помешал случай…

Однажды, пристрелив из СВД очередного ВСУшника, Готовцев замешкался на позиции и угодил под минометный обстрел. Осколок по мякоти распахал левую руку от запястья до локтя…

В блиндаже начали промывать для перевязки, но оказалось – порезана вена. Кровь хлестала так, что без жгута не смогли унять.

На его же «Диане» умелый боец по приказу командира отвез Готовцева в госпиталь.

Там положили на операционный стол.

Поначалу боялись, что задеты сухожилия, и раненый не сможет владеть рукой, но все обошлось.

И какая тут Оля?

Готовцев скрыл от неё ранение и очень просил не приезжать. Все СМИ трещали об украинском контрнаступлении – мол, вот-вот и начнется. Жена согласилась – сейчас не время…

Саня пролежал в госпитале больше недели. Навещали товарищи по службе – каждый раз, проезжая мимо. Подружился с соседом по палате – раненым в ногу ополченцем по имени Николай, из потомственных казаков. Целыми днями они были вместе – много беседовали об идеи Готовцева…

Новый приятель подсказал мысль, что можно запустить затею с казачеством через прессу и интернет. Надо быть пробивным и упрямым: выйти на Соловьего, Скабееву, Куликова… других политологов с именем и обсудить её в широкой аудитории очень грамотных людей…

В сущности, не плохая задумка.

В один день выписались из госпиталя – один контуженный в ногу, другой в руку. Но работать было можно. И нужно…

Получив приказ, загрузил фуру и поехал на передовую. Здесь их пути с палатным приятелем снова пересеклись. Утром расстались, к вечеру встретились. Только раненый в ногу Николай теперь был убит.

Так быстро можно потерять друга только в Донбассе – думал Саша, глядя на неживое тело приятеля. И причина ухода из жизни ясна – Коля сражался за Родину.

Впрочем, сама по себе жизнь – вполне достаточная причина чтобы умереть.

И неважно, что кто-то убитого только что парня тепло и сердечно любит – смерть свое заберет всегда. На то и война…

На похороны Саня просился – не отпустили: обстановка не позволяла.

Оля, истосковавшись по мужу, рассказывала, как гуляет по пансионату:

– Ночи здесь чудные, лунные и безросые – с хвои и листьев не капает. Можно гулять аллеями, можно сидеть на лавочке или причале… Только вот не с кем.

Саня долг возвращал охотно, с внутренней сердечной мотивацией – видео своей жизни, событий на фронте, разрушительных последствий войны… Пел песни и тоже снимал, отправляя приветы жене. На них Саня выглядел сильным, мужественным и… добрым.

– Ты ещё не устал от войны? – спросит Оля.

– Есть такое, но я не умею проигрывать – враг должен быть разбит.

– Как к вам донбассцы относятся?

– А то ты не помнишь.

– Тогда ты гуманитарку доставлял им, а теперь снаряды, которые разрушают дома.

– Освободили Артемовск. Ко мне подходит местный житель, весь этот кошмар переживший в подвале дома. «Ты русский?». «Шире скажем – россиянин. А ты русских не любишь?» «Смотря каких». «Мы же тебе свободу дарим». «Дом разрушив?». «Так то война. Ты скажи прямо – не любишь русских?» «Смотря каких»…

– И до чего договорились?

– Воевать не хочет. Дома жалко. Нациков ненавидит. Но лучше в подвале отсидится. Все они, хохлы коренные – хитрожопые. У них никогда не было своей Родины. Кто топчет, под того и ложатся. Для них сила решает все…

Однажды Саня на передовой застал группу военнопленных, ещё не отправленных в тыл. Расхристанные внешне и запуганные внутри они сидели на корточках, ожидая своей участи. Двое ополченцев с автоматами их охраняли.

Готовцев попросил разрешения пообщаться.

С серьезным деловым выражением лица он подсел к пленным – по-мусульмански, ноги под себя – только развязно и без сочувствия.

Попытался беседу завязать на мове.

Готовцев начал с того, что он русский и пришел на помощь донбассцам, с которыми свидомые в мире жить не хотят.

– Але як кажуть в армії: не можеш – навчимо, не хочеш – змусимо. Чули?

Не вязалась беседа.

Саня вытащил из кармана пачку дорогих сигарет и стал угощать – однако, не всех, а по какому-то выбору и без всякой навязчивости.

– Ти в нашій армії не служив, – заметил один из плененных.

– І не дай Бог. Ви ж позорище на весь світ. Герої відмінні.

Пленные ушам своим не верили – Готовцев их убеждал, что им Бога надо благодарить, за то что сдались и живыми остались, а на освобожденной территории их ждут не муки плена, но забота и труд.

– Звичайно, після слідства – військові злочинці не підуть від відплати.

Саня легко пользовался жаргоном – и не походил на украинца, а был им.

Не забыл спросить:

– Пушкарьов хоче створити з Донбасу козацьку республіку. Підете під його прапор? Будете воювати за вільність козацьку, як прадіди ваші?

И на эту тему никого не разговорил.

Под конец предложил:

– А чи не заспівати нам хлопці? Я зараз гітару принесу. Хто знає пісню "Хто п'є, тому наливайте"?

Не ответили и не поддержали – не то настроение.

Когда Готовцев, попращавшись, пошел прочь, в спину ему закричали:

– Як звати тебе, хлопче? На кого ти працюєш?

Никто Саню об этом не просил и на такую деятельность не уполномочивал. Исключительно по собственному почину подошел и заговорил. Интересно было – что за люди по ту сторону линии фронта? Не помирит ли их с повстанцами казачья республика?

Разговор с пленными навел Готовцева на мысль, что он становится сентиментальным. Настроение снова изменилось не в лучшую сторону.

Жене в разговоре сообщил:

– Загрузил голову новой идеей – как примирить враждующие стороны? Ведь война когда-нибудь кончится и надо будет жить в мире. Что примирит, а может, и объединит теперешних врагов? Укрощаю ненависть и пытаюсь их полюбить.

– Ты пьян? – удивилась Оля.

Фронт все-таки взял его в оборот. Были жертвы – вернулась ненависть к нацистам и желание их убивать.

Впрочем, что тут удивительного – жизнь штука сложная, со всеми из неё вытекающими…

Покатав туда-сюда в голове мысль о казачестве в ДНР, Готовцев решился искать пути выхода на популярных политологов. Выбор есть: на слуху – вышеназванные Соловьев и Скабеева, популярен в СМИ Сатановский… Так к кому?

Но потом приключилась такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Боевики Зеленского согнали всех жителей прифронтового села – детей, стариков, женщин – в окопы. Наши не заметили подвоха и обработали переднюю линию обороны противника системой залпового огня. Что стало с людьми в окопах – жуть жуткая…

Готовцев привез боеприпас штурмовому отряду, только что освободившему село. Ужас, увиденный в окопах, подорвал его психику. Потек наш Санек…

Смертная тоска прищемила сердце. Хандра навалилась – хоть топись

Тошно здесь, и домой не хочется – в уютный двухэтажный дом, к жене красавице, дочурке проказнице…

Он стал бояться смерти.

Накручивает себе трагические ощущения, отправляясь с боекомплектом на передовую. И уже не ходит «на охоту» с СВД. Будто жизни край замаячил на горизонте. И нет сил в душе все бросить и умчаться куда-нибудь.

Да, настроение… Сплошной прогрессирующий стресс. И гитара не помогала – в голову лезли одни панихиды.

Должно быть, устал от войны – смертей, артналетов, поездок по краю пропасти…

В голове ничего конкретного. Взвинчен был всей своей жизнью целиком и ничему не рад. Тянуло к оппонентам – с кем можно было душу облегчить в приятном споре. Но где их взять?

Позвонил брату, рассказал о казачестве. Но Глеб в тему не вник – отмолчался. Спросил только:

– Нечем заняться?

Санек отключился, не попращавшись.

С кем ещё пообщаться? Говорить – не с кем. С женой? Боже упаси! Учует хандру у Саши в душе, тут же сорвется в Донбасс. С неё станется…

Готовцев заметил – Оля тоже чем-то (кем-то?) увлеклась, но пока держит в секрете и не так как прежде зовет домой.

Как-то, опроставшись от новостей в телефонном разговоре, оба умолкли и не знали, чем продолжить.

Жена спросила:

– С Кристиной будешь общаться? Я позову…

Он быстро ответил:

– Нет.

И отключил связь.

Оля не без обиды подумала – даже не хочет поговорить: совсем отвык, не успев привыкнуть.

А у него не было сил слушать детский щебет. Алкоголики себя так ведут. Но Саня не пил.

Думал ли тогда Готовцев о смерти? Умереть на войне не так уж сложно – что думать об этом? Тошнотворной тоской – по чему не ясно – заполнилась душа вольнонаемника из Челябинска. Наступил тяжелейший период жизни. Но надо было и жить…

Как-то спросил Пушкарев у комбата Федорова:

– Как там Готовцев у тебя поживает?

– После ранения сам не свой, – ответил Константин Петрович. – Одна оболочка от человека осталась. Вид усталый и несчастный…

– Ушла романтика боя, пришла проза фронтовой жизни, – констатировал Петр Владимирович.

Наверное, так и было. Но Готовцев не слышал умных людей.

Проходили дни за днями, но хандра не отступала.

В одном из разговоров с женой очень хотел признаться – чувствую себя плохо, хочется умереть – но сдержался: не стал расстраивать Олю. Та бы непременно примчалась…

На фронте пули его щадили, а Санек мрачно думал – чтобы повесился или вскрыл себе вены. О самоубийстве мысли уже приходили…

Однажды в компании шоферов Готовцев спросил кого-то:

– Если бы я был свидомым, чтобы ты сделал?

– Убил, – не раздумывая, был ответ.

– Мне стало бы легче, – признался Саня.

– Тогда сделай это сам да поскорей – не ходи с такой рожей унылой: смотреть тошно…

Что к чему? – пойди, разберись. Но выхода пока нет.

Хотя кто-то сказал о Готовцеве и его душевном недомогании так:

– Хочет от самого себя избавиться.

– Неужто так много смертей на совести? Вроде не артиллерист…

– Зато снайпер…

– А, ну тогда, да…

Гадали о нем товарищи, не понимая – что с человеком произошло: был нормальным, стал ненормальным?

Однажды Санек посетовал, вытянув левую руку и пошевелив пальцами:

– К старости, возможно, стану я сухоруким. Осколок костей не затронул, но рана глубокая.

– Болит? – спросили его.

– Только ноет. Рулить не мешает. А вот машина моя колесами ковыляет – от ямки до ямки.

– Что с ней? Посмотреть?

– Оклемаюсь – сам посмотрю.

– А попробуй напиться, Санек, может с похмельем выйдет хандра из тебя.

– Ничего. Отлежусь. Мы ещё повоюем…

Он теперь на боку – в любую свободную минуту. Ох, уж эта хандра!

Наконец, один из старых водителей вызвался Саню излечить. Притащил фляжку спирта, хлеб, консервы, забрался в кабину, предупредив народ и командира:

– К нам не подходить.

Рассказывал, как сам подобным образом вышел однажды из очень похожей передряги.

Налил Сане полстакана, рядом полторашку газировки поставил, приказал:

– Пей, мужик.

Сашек спирт выпил, газировкой жар в горле залил.

Через минуту «лекарь» спросил:

– Как себя чувствуешь?

Готовцев заплакал.