Полежав, посмотрев на разгорающееся утро, я решил сегодня выйти прогуляться. Без времени, без цели. Как соберусь, так соберусь. Собрался уже за полдень, вышел, неторопливо пошел куда глаза глядят. День был светлый, но ветреный, и этот ветер нес с собой какой-то тревожный привкус невиданных мною дальних земель, и это рождало мысль об огромности и даже бесконечности мира, а главное – чтобы познать эту бесконечность, вобрать ее в себя, не надо никаких странствий, незачем колесить за тридевять земель. Она сама пришла к тебе – осень, ветреные улицы, листопад – от этого всего как будто раздвигается пространство, и ты вдруг видишь себя в живом космосе. В нем где-то весны, где-то ливни, бури треплют моря, прибои бьют в борта материков, звезды летят с небес, и кто-то спешит загадать желание… Я ходил не спеша, без всякой цели, сворачивал или шагал прямо на перекрестках, и думал о том, как здорово, оказывается, ни о чем не думать: ты встроен в огромный мир, и он думает за тебя. Даже больше, чем думает. Он живет, дышит, и ты чувствуешь его дыхание, пульс его жизни как свое. Иными словами, ты и мир – одно целое.

Я бродил и постепенно свыкался с этим. И с тем, что семь дней мне даны для того, чтобы вжиться, стать наполнением стихий, их видимой частью, подобно тому, как туго выгнутый парус есть облик ветра. Это должно случиться само собой, а мое дело – ждать.

День третий

Мне снилось ночью то, что я не смог вспомнить, проснувшись. Какие-то движенья, тени, полутени. Но почему-то нахлынули воспоминания о давно минувших годах, о людях, которых нет уже на свете… а может, и есть, кто знает – неизвестно почему вспоминал людей совсем не близких, а каких-то, Бог ведает, одноклассников, однокурсников, которых не видел много лет, и вряд ли увижу. И зачем они вспомнились?.. – вопрос без ответа.

Но эти сны и память неожиданно привели к желанию порыться в старых вещах, документах, фотографиях. Я занялся этим, и так увлекся, что не оторвать. Я рассматривал картинки давних лет, нашел свою школьную характеристику – в общем, я был, оказывается, юношей, подающим надежды…

Вещи. Книги, картины, безделушки, хрустальный кубок, фарфоровые статуэтки, институтский значок. Иные из них я помню, как появились, кто их подарил, принес, купил. А другие помню столько, сколько помню себя, значит, они старше меня. Я так рассматривал их, точно видел в первый раз, перебирал, откладывал, опять брал в руки… И вот так облаком наплыла мысль: вот эти вещи… они ведь хранят некую тень людей, когда-то причастных к ним, бравших их в руки, говоривших что-то. Тепло их рук, следы их слов, улыбок. Это, конечно, не увидишь, не ощутишь просто так, это лишь при особой настройке на реальность. Я вроде бы ощутил это, прошлое воплощалось под моими пальцами, но это было смутно, и я подумал: ладно, посмотрим. Так и ушел день.