Ага… – задумался домашний лебедь. И пару дней задумчиво плескался в озере, отвечал невпопад, если спросят. А потом решился, вновь подплыл к вольной родне:

– Слушайте! А возьмите меня осенью с собой!

В стае, услыхав это, удивились, загоготали, донеслось до вожака.

А тот, узнав в чем дело, отнесся благосклонно:

– Да если хочет, пусть летит… – ни радости, ни возражений в голосе не было.

С этого момента лебедь стал отдаляться от товарищей по двору, хотя продолжал ночевать там. Но дни почти все проводил с лебединой стаей, помногу расспрашивал о дальних странах, небесах, облаках, и как-то удивляло его, что отвечают ему равнодушно, как о чем-то самом обыкновенном, хотя ему-то все это представлялось необычайно диковинным, и сердце сжималось от сладостного волнения – не так уж много времени пройдет, и он все это увидит…

Хозяева, понятное дело, заметили перемены, случившиеся с их лебедем, все поняли, и им стало грустно.

– Боюсь, осенью улетит он от нас, – вздохнула хозяйка.

Хозяин пожал плечами:

– Улетит. Но бояться не надо.

– Ты думаешь, вернется?

Хозяин не ответил. Глянул в небо. Солнце клонилось к закату, ветер тянул увядающей травой. Давно миновал Петров день, впереди был август с грозами, ночными зарницами, а там уж совсем недалеко до осени. И правда, быстро пробежал остаток лета, а осень выпала холодная, с ливнями, заморозками, вода в пруду стала очень холодной, и однажды лебедь услышал от вожака:

– Завтра утром летим!

И не отправился домой. Переночевал со стаей на озере, а на рассвете взлетели. Набрали высоту, на которой лебедю еще не доводилось быть, и с этой высоты он увидал такими маленькими озеро, домик, двор… и так защемило сердце – словами не сказать! Но он постарался отбросить грусть-тоску и бодро замахал крыльями.

Очень скоро он ощутил, насколько ему, домашнему питомцу, трудно тягаться с закаленными, сильными родственниками. Он оказался в группе замыкающих, среди молодняка, но и с ними рядом он едва тянул изо всех сил, к вечеру чувствуя себя еле живым. Какие там красоты мира, на которые он мечтал взглянуть с небесной выси! Он видел только хвост и крылья летящего впереди, и сам махал, махал и махал крыльями, а на все прочее не оставалось сил.

Теперь-то он понял слова: «Да для начала хоть б пятым стань!» Ему и до шестого не удалось дотянуться. Весь перелет так и промахал в конце стаи. Конечно, окреп, конечно, стал намного сильнее… но понял, что первым, вожаком, ему вряд ли быть. Нет у него таких данных. Повторим: он был неглупый, даже умный.

Долго ли, коротко ли, стая прилетела на место зимовки, на берег Черного моря. Лебедь впервые увидел горы, бескрайний водный простор, резвящихся дельфинов… Это и правда были чудеса, но он так устал за время перелета, что смотрел на все равнодушно, точно видел это сто раз. И мысль «Я должен стать первым!» странно повернулась в его голове. Он стал понимать, что за этим кроется нечто иное, больше и сложнее, чем ему казалось раньше, но до этого надо было еще дорасти.

Шла теплая черноморская зима, он постепенно отдохнул, пришел в себя. Думать не прекращал. Мысли строились так: в полете мне первым быть не дано. Ладно. Что я еще умею? Плавать и нырять?.. Ну что ж, попробуем!

Местные дельфины радостно кувыркались примерно в одном месте, не так далеко от берега. Лебедь легко долетел туда, сел на воду.