Собрала волосы в пучок – оказывается, они уже настолько длинные, что касаются ключиц, а в пучок тем более прекрасно собираются. Хотя несколько кудрявых прядок все-таки выпросились наружу. В совокупности с черным платьем, волнами расходящимся от подпоясанной талии, я напоминала, по меньшей мере, ведьму. Если быть честными, то чертика.
Хотя Илья сказал – красиво.
А он у меня великий ценитель. Успел насмотреться за всю жизнь на мои эксперименты с образом. На себе-то он не экспериментирует, да что там – стоит Илье уложить волосы на непривычную сторону, и, пожалуйста, мы его уже признаем только по гадкому характеру.
А Нику бы, наверное, тоже понравилось, он мне всегда комплименты делал, когда я выглядела нетипично для себя. Как жаль, что он никак меня не позовет никуда… Пашка позвал, а я ему сказала – у меня сегодня концерт, и Пашка ответил – удачно тебе на него сходить, и даже не спросил, куда я еду. Потому что мы с ним слушаем разную музыку и читаем разные книги. Конечно, за исключением тех книг, которые в нас насильно запихивают в институте.
Так что я направлялась к первой остановке одна – гордая и одинокая.
А еще мне было немного душновато в этом своем чудесном черном платье, и красивые волнистые прядки за короткий срок превратились в прилипшие к лицу сосульки. Эффектности хватило минуты на три ходьбы.
Маршрутки, оскорбленные моим ужасным отношением, летали как ракеты, пытающиеся покорить абсолютно каждый уголок нашей бесконечной вселенной, одна за другой. Первую нужную мне маршрутку пришлось подождать минутки две. А вторая остановилась в то же самое мгновение, как я покинула первую.
В общем, в пять вечера я была уже на месте. Вот же дурная. Приезжать на полтора часа раньше, чем все начнется – это уже даже для меня перебор.
Благо, этот паб находился вблизи чудесной аллейки, в которой рядами друг за другом шли кусты отцветшей сирени и лавочки, больше похожие на кровати – длинные и низкие. И, поскольку никаких других вариантов все равно не оставалось, я намеренно замедлилась. Опустилась на одну из таких лавочек (прежде наградив ее презренным взглядом – вот такая я сегодня злая ведьма). И некоторое время попросту сидела, разглядывая все вокруг.
Наушники я не взяла, решив, что музыки мне сегодня хватит. Поэтому прислушивалась в голоса проходящих мимо людей. Если так вдуматься… сколько всего вдохновляющего можно узнать за одну такую прогулку. У каждого человека – свои проблемы, своя история, своя вселенная. Сотни вселенных проплывают мимо моей, и я никогда не смогу полностью познать ни одну из них, даже если это будет вселенная самого близкого мне человека; на задворках каждой вселенной прячутся, точно черные коты, тайны. То, чем мы никогда не поделимся с другими, поскольку будем считать это недостаточно важным – или же важным чересчур.
Почти всегда, когда я нахожусь в большом скоплении людей, я надеваю наушники, намеренно ограждая себя от подглядывания за чужими вселенными. Боюсь обнаружить звезду, которая слишком сильно зацепит меня своим сиянием; а то и туманность, которая и меня опечалит. Или же боюсь упустить что-то важное по случайности – и поэтому упускаю специально.
И такое бывает.
Пашка сказал – я лучше попробую, хотя вероятность проигрыша так велика.
А я действую наоборот – проигрываю намеренно, чтобы не мучать себя надеждой на лучший исход, который то ли случится, то ли нет.
Мою небольшую медитацию – Оля так называет эти мои потоки мыслей – прервал звук уведомления. Полина. На всякий случай выключила звук – не потому, что не хотела читать следующие сообщения от Полинки, а потому что все-таки иду на концерт…
Она спрашивала, что я надумала – приеду ли к ней в ближайшие деньки? загорать, пробовать первые ягоды, кататься на велосипедах до речки, смотреть кино и есть чипсы, пока за окнами догорает солнце?
Я представила, насколько все это может быть прекрасно.
Мне бы хотелось ненадолго покинуть этот город; и родители бы меня отпустили, им Полинка понравилась с первого взгляда, а вот мой вечно хмурый вид им скоро глаза намозолит.
Но меня будто бы удерживало что-то невидимое. С чем я и могла бы побороться – но, похоже, не хочу.
Кажется, Полинка обиделась. Она написала – хорошо. И добавила – но мы скоро уедем к бабушке, а потом на озера, а потом еще немного, и она вернется в мой город, готовиться к следующему семестру. Я пообещала, что очень-очень хорошо подумаю и завтра утром скажу наверняка, приеду я или нет. И сообщила, что совсем скоро пойду на концерт.
Мы пообщались еще немного, а потом Полина пожелала мне приятного времяпровождения и напомнила еще раз – очень-очень-очень-очень жду твоего окончательного решения (это она так вежливо посоветовала мне не тянуть несчастного кота за всякие интересные места).
Я поднялась со своего места, разминая ноги.
Что-то около без пятнадцати шесть. Пришла пора разведать обстановку. Незнакомый район, в этом духе…
У меня не настолько плохо с ориентированием на местности. Однако я умудрилась заблудиться. Точнее, так – не смогла разглядеть вовремя вывеску, хотя и со зрением у меня пока что вроде бы не все критично; пролетела мимо нее, обошла дом, попыталась протиснуться через забор. Спасибо большое картам, которые дружелюбно проложили мне маршрут на противоположную сторону дома. Вернулась и начала нервничать – ну как же так, я ведь пришла, почему не могу попасть внутрь? Проделала такой долгий путь, чтобы в итоге не смочь отыскать дверь?
На глаза попалась женщина с пакетом продуктов в руках. Значит, местная, поняла я. Скорее всего, что-то знает. И обязательно поделится со мной этими чудесными знаниями.
А где паб такой-то, спросила я у несчастной. Еще добавила одно «здравствуйте», одно «не подскажите» и штук пять – «извините за беспокойство».
А она ответила мне почти как в том анекдоте – так вот же он. И махнула рукой. Я подняла голову и прочитала название места, в которое так агрессивно пыталась попасть. Вроде бы, и рост у меня не самый маленький, а тем не менее – умудрилась оплошать. Надо было брать с собой Илью, он бы врезался в вывеску головой сразу же, как мы к ней приблизились. И не пришлось бы ничего искать.
Узкая деревянная лестница, ведущая внутрь. И вот наконец самое сложное испытание сегодняшнего вечера оказалось позади…
Впрочем, я все равно пришла одной из первых.
Меня встретила красивая девушка с рыжим каре. Считала код билета и дружелюбно пригласила пройти в зал.
Я прежде уже бывала на нескольких концертах: по мне, наверное, не скажешь, но одним только прошлым летом я посетила их штук пять, потому что мой бывший возлюбленный любил подобные мероприятия и иногда звал меня с собой. Однако то были либо тесные бары, в которых одновременно могло находиться лишь человек тридцать, стояла ужасная духота и музыка била по ушам. Либо открытые пространства, куда людей вмещалось гораздо больше, однако музыку, по большей части, расслышать получалось с трудом.
А здесь была продолговатая сцена по правую руку от меня, ее украшала деревянная вывеска с названием паба, подсвеченная желтоватым неоном; по левую руку расположились столики, начиная от тех, что стояли к сцене впритык, заканчивая теми, что располагались на просторных ступеньках – выше и выше.
В зале царил приятный полумрак.
Я сверилась с билетом, но, на самом деле, отыскать мой столик оказалось проще, чем сам паб. Он был из тех, что располагались совсем рядом со сценой, был чуть сдвинут вправо от центра. Еще бы, я этот билет покупала ранней весной, и из множества свободных мест выбрала именно это, чтобы быть как можно ближе к исполнителям.
За моим столиком уже сидела девушка – в платье того же оттенка зеленого, что мои тени. Хорошо мы с ней скооперировались.
Я еще некоторое время разглядывала обстановку, замечая и лампы с ажурными абажурами (пересекая их, свет отбрасывал витиеватые тени), и оранжевые настольные фонарики, и ветки-спиральки в витражных вазах, и таких необычных людей, собравшихся в одном месте.
А затем нашла в себе смелость на знакомство. Прикоснулась к зеленому рукаву и произнесла:
– Привет.
Знакомство задалось.
Мы немного поболтали обо всяком.
Оказалось, что ее зовут Верой – по-настоящему, просто Верой; она была химиком, в этом году закончила второй курс. Рассказала мне, что попала на концерт этой же группы год назад – тогда проходило два их концерта подряд, а она сходила только на один и после очень жалела, что не удалось попасть на второй, потому что тот концерт – одно из лучших событий, которые случались с ней в прошлом году (поэтому она надеется, что сегодняшний концерт окажется не хуже).
На периферии сознания я подумала – видите, как получилось, вы все отказались со мной идти, а я все равно смогла найти себе компанию.
Время до концерта пролетело незаметно, и настроение, что успело несколько подпортиться из-за дороги, долгого выжидания и нелепых поисков, вновь подскочило, поднялось сильно выше отметки «нейтральное». А потом, в какое-то из мгновений, свет в зале почти полностью погас, и на сцене появилась она.
Главная героиня всего этого вечера.
У нее было белое платье в пол – неон вывески скользил по нему и терялся в складках. Темные кудри волос спускались до пояса, и среди них, возле лица, выделялась одна светлая прядь. Черный платок на голове и митенки придавали образу налет хулиганства, как будто она была графиней, сбежавшей из-под вечного надзора на пиратский корабль.
Это были не просто песни.
Это была история, которую она ведала нам последовательно своим проникновенным голосом. То рассказывала плавно, то переходила на шепот или на пение, каждая песня была отделена от другой предисловием, но все предисловия сливались воедино, так что иногда приходилось напоминать себе о необходимости дышать. Невозможно было отвести взгляд, и думать ни о чем было невозможно – ты жил там, целиком и полностью.
Они сегодня были перед нами вдвоем.
Сказительница с гитарой и ее помощница, которая попеременно играла то на скрипке, то на синтезаторе, ни разу не сбившись и не запутавшись.
Подсветка сцены плавно перетекала с одного цвета на другой, и как же это все было прекрасно!.. Я никогда не найду слов, чтобы описать то, что я чувствовала в тот момент; такие слова наверняка есть, но настолько ли чувствительна, настолько ли всеобъемлюща моя душа, чтобы однажды узнать их?
Это было волшебство, а главная героиня этого вечера была в это время настоящей колдуньей. Она настолько зачаровывала нас, что я ловила каждое ее движение, каждое слово, и жизнь в этот момент казалась мне настолько полной, настолько многогранной и красочной, что все прошлые события превратились вдруг в плоские бледные листы.
Она была гораздо более великой, чем я.
Она знала такие метафоры, которые парой слов могли погрузить тебя в совершенно иную реальность. Она поправляла волосы и касалась струн так, что казалось, будто бы весь мир стоило создать лишь для того, чтобы она могла совершать эти движения. Она мыслила глобально, и проблемы в ее словах поднимались те, которые относились к каждому, которые всех нас касались, и до меня будто только сейчас начало приходить осознание некоторых вещей, на которые я всегда закрывала глаза.
Она была как та, какой и я однажды смогла бы стать, если бы перестала думать только о себе, если бы научилась отпускать всю ненужную шелуху.
Во время антракта я утащила мою новую знакомую Веру за собой, к сувенирной лавке. И мы обе взяли по открытке. На моей значилась выглядывающая из дупла сова с желтыми глазами-блюдцами.
А уже после концерта я набралась смелости – и подошла к главной героине, чтобы попросить автограф. На ходу забрала у кого-то маркер, потому что ручек с собой у меня не было. Мне так много хотелось сказать – но я лишь протянула открытку, и она улыбнулась лично мне.
С обратной стороны моей открытки появился автограф. И надпись – «однажды – и навсегда».
Мы с Верой покинули паб вместе и до самой остановки обсуждали то, что только что успели увидеть. Она была в не меньшем восторге. Сказала мне – вот видишь? хоть по всем городам ездить за ними. Я кивнула, но сама подумала – будет ли мое впечатление настолько же сильным, если я проживу все это еще раз?
Мы договорились, что обязательно встретимся на следующем концерте. Я хотела обменяться контактами, но почему-то не осмелилась это предложить. И Вера уехала на первом автобусе, который нам попался. Чуть позже подошла и нужная мне маршрутка. Я подумала – как здорово, что она не задержалась! Все-таки на улице уже вовсю царил вечер, закат розовым одеялом укрывал город и начинало холодать.
Заняв свободное сидение возле окна, я еще некоторое время полюбовалась закатом. И только потом вспомнила о существовании социальной жизни. Во время концерта я пользовалась телефоном лишь для записи видео, да и то – быстро сдалась, начала просто слушать.
Он будто почувствовал, как мне хорошо – и, наверное, обзавидовался. Решил немножко подпортить настроение.
Однако этим вечером я оказалась столь великодушна, что даже и его, молчуна, была невероятно рада читать. Хотя еще тем лунным вечером пообещала себе умерить пыл.
«как дела, Вероничка?»
Как он тогда писал? На рецидив решается?.. Юрист недоделанный.
«съездила на концерт. можешь за меня порадоваться».
Он ответил:
«хм…. что за концерт? какая группа?»
«сомневаюсь, что тебе такая известна…»
Личный опыт. Никто-никогда не слушает моих групп, а даже если и решит послушать, то, скорее всего, не оценит.
Я выпрыгнула из маршрутки – и осмотрелась. От заката уже почти ничего не осталось, как и от общественного транспорта, хотя на этой остановке всегда стояло несколько маршруток и к ней постоянно подъезжали автобусы. А ведь только десятый час… Ну хорошо, половина десятого. Вполне себе приличное время, особенно для лета, чтобы пользоваться маршрутками.
Людей вокруг тоже почти не было, но я все-таки обратилась к милейшей бабушке – видите, даже бабушки еще сидят на остановках! Спросила, не видела ли она мою маршрутку? И она ответила, что та отошла буквально несколько минут назад.
На экране висело уведомление – сообщение от Ника. «андергаунд, скажем так, да?». Но прежде чем ответить, что нет, я заглянула в карты, и они довольно сообщили мне, что, согласно расписанию, следующая маршрутка появится в семь с копейками утра.
Вот тебе и раз.
Я отчаянно оглянулась по сторонам, будто бы на самом деле маршрутку от меня попросту спрятали за каким-нибудь из кустов, а бабушка – подставное лицо, она специально хочет меня запутать.
У нас здесь, конечно, мосты не разводят, и все-таки непонятно, что мне делать-то?
«скорее, просто музыка под настроение.
маршрутки, на которой я обычно уезжаю, почему-то нет…»
«ну скажи…»
«есть ли смысл ждать ее…»
Ник вышел из сети, а я, кажется, чуть-чуть из себя. Проверила, сколько будет стоить такси до дома, и стало еще печальнее. У меня билет на концерт стоил всего лишь немного дороже. Надо же мне было угораздить в такую глухомань. Ничуть, конечно, не жалею, что съездила, но сейчас, после пережитых впечатлений, мне хочется просто оказаться в своей комнате и еще раз осмыслить всё увиденное и услышанное. А не ломать голову над тем, как возвращаться.
Я досчитала до ста восьмидесяти.
В ноябре, когда мне стукнет девятнадцать, считать придется на десять секунд дольше.
А маршрутка так и не появилась.
Остановка располагается вблизи набережной. Я, плюнув на все, решила спуститься к воде. Огни вечернего города отражались от поверхности реки, неровной из-за легкого ветра. Над водой раскинулись два моста – один для поездов метро, второй – для нескончаемого потока автомобилей.
Небо было уже почти полностью темным, лишь за этими мостами виднелась розовая вуаль. Красиво. Я сфотографировала эту картинку в память о вечере.
Обняв себя левой рукой, правой я принялась печатать сообщения Нику, который все еще не удосужился ответить на предыдущие.
Написала название группы, а следом спросила:
«может быть, все-таки знаешь такую?
я не дождалась маршрутки и ушла гулять по набережной, зачем тебе это знать, понятия не имею».
Он тут же появился в сети – услышал, что ли, уведомление?
Вот бы он сейчас был здесь, рядом со мной.
«да, знаю…
но послушать пока не дошли руки».
Мне вспомнилось – он ведь любит закаты? И луну тоже, настолько, что даже не хочет о ней говорить.
«вот тебе остатки закатика», – и я приложила фотографию, которую сделала только что.
«хотя, может, в скором времени дойдут….
жесть, а закат красивый».
«они в жизни гораздо лучше звучат. если в следующем году приедут, сходи, послушай…»
Я спустилась к забору – следом обрыв, травки с крупными сиреневыми цветками, песок и вода. И застыла на месте.
Так странно, что этот момент жизни мне приходится делить именно с Ником.
«это тоже, в своем роде, прекрасно», это Ник ответил на сообщение, в котором я сообщала о прогулке по набережной.
«можешь пригласить…», а это – на мое последнее сообщение.
И я будто бы… согрелась мгновенно, что ли.
«прекрасно, но прохладно.
а насчет твоего предложения – не уверена, что мы дообщаемся до следующего года».
И мне вдруг очень хотелось дообщаться – и в самом деле пригласить его, чтобы понаблюдать. Снимет ли он маску? После того, что ему придется увидеть? Когда он почувствует всё то, в чем сегодня участвовала я, – раскроется ли?
«ну, тогда поезжай домой», – предложил Ник, такой простой.
А про мои сомнения насчет нашего общения ничего не ответил.
«так мне деняк жалко на такси».
«тогда пешком, Ничка».
«ну хорошо, пешком так пешком, Ничёк».
«да, я ещё вполне себе».
Он помолчал секунд тридцать. Потом поинтересовался:
«подожди, ты на набережной сейчас? центральной?»
«ну, типа того. не припомню, чтобы их в городе было много с такими видами».
«да я как-то не особенно хорошо помню, на каких набережных какие виды.
тогда и правда далековато».
Я будто представила Ника наяву. Как он лежит на своей кровати – а у него наверняка просторная кровать. Вокруг – полумрак, потому что ему неохота подниматься с места и включать свет. Голова опирается на согнутую в локте левую руку. А правой он печатает мне сообщения. И думает – какая забавная. А еще – как у Ильи может быть такая вот сестра.
Тем временем я, окончательно замерзнув, пошла обратно, к остановке. Напечатала:
«пешочком всего часа два с половиной…»
– и полезла в приложение вызвать такси. Иных путей нет. Конечно, в теории я могу выдержать почти три часа прогулки. Но какой я вернусь домой?
Да и, к тому же, в одиночных ночных прогулках по спальным районам нет вообще ничего романтичного. Темные закуточки так и полнятся страхами, которые могут овладеть твоей головой в любое мгновение.
Одна минута – и машина приедет. Стоит сейчас у соседнего здания. Белый ниссан, 118. Как удобно.
Ну подумаешь, потрачу чуть больше, чем планировала. Все равно у меня еще остались кое-какие сбережения. Класса с шестого выработала в себе привычку вечно откладывать деньги про запас, хотя и не могу сказать, что когда-то мы жили действительно бедно…
Может быть, я просто этого не помню.
«ты серьезно?» – полюбопытствовал Ник.
«серьезно два с половиной, карты показывают».
Впрочем, как я сегодня убедилась в очередной раз, этим картам все равно нет никакого доверия. Если они иногда и показывают что-то правильное, за это можно благодарить совпадения. Не карты, а средство для обмана всяких доверчивых человечков.
Моя карета прибыла. Остановилась, правда, на противоположном от меня конце этой длиннющей остановки. Так что за каретой пришлось побегать.
Мы с водителем обменялись приветствиями, он уточнил адрес – и наконец, как только захлопнулась дверь, возобновилась моя дорога домой.
Илья меня лягушкой-путешественницей в детстве обзывал. Потому что мне вечно хотелось бежать куда-то, а он едва ли не цеплялся за дверной косяк, чтобы подольше посидеть дома. Время прошло, и теперь я отсиживаюсь дома, пока он гостит у своих бесконечных друзей.
Город слился в масляную картину: темные мазки домов и деревьев чередовались с желтыми мазками огней. У самого края небес еще можно было разглядеть нечто красноватое – отпечатки прошедшего дня, которые пока не успел стереть вечер.
Я проверила время – без двух минут десять. На экране уже девять минут как значилось осуждающее:
«Ника».
Прислонившись головой к мягкой обивке салона, напечатала в ответ:
«да-да?
я уже в такси, можешь спать спокойно.
была бы с собой одежда потеплее, прогулялась бы, а так вот… еду».
«прошлялась*, ты хотела написать».
«ой, как токсичненько».
И погасила телефон.
Только в машине я поняла, как сильно устала. Впечатления обрушились на голову, и я почувствовала себя аквариумом, который наполнен до самых краев. Лишняя капля – и вода польется наружу, что не есть хорошо.
Так что, во имя душевной стабильности, я решила, что общения на сегодня хватит.
Однако совсем скоро позвонила мама – спросить, как у меня дела и скоро ли я буду дома? Я ответила, что уже еду, не уточнив, на чем именно. И что концерт мне очень понравился, но все детали лучше оставить на завтра.
Таксист, услышав про концерт, повеселел. Поскольку у меня самой сил разговаривать не нашлось, он решил поговорить вместо меня.
Начал с концерта, на котором сам недавно побывал – два года ждал приезда артиста. А потом стал говорить про детство.
Мне кажется, самые необычные и красочные истории происходят с нами именно в детстве.
Плохо запомнила, что он рассказывал. В голове осталась только история про то, как в подростковые годы он вместе с друзьями прыгал с одного поезда вагона на другой. Поезд мчался в одну сторону, а они прыжками-перебежками двигались в противоположную.
Однажды он не допрыгнул. Споткнулся о крышу вагона, полетел вниз, ободрав ногу о замок, и не угодил под колеса лишь потому, что смог удержаться на креплении.
Смеялся – удивительно, что я жив, удивительно, что могу ходить.
Я спросила, прекратил ли он после этого случая испытывать свою прочность подобным образом?
Он разулыбался и ответил, что сейчас у него новое хобби – прыгать с парашюта.
***
В общем-то, рассказать мне особо и нечего.
Иногда случается, что нечего рассказывать. В такие моменты лучше и не пытаться. Если хочется молчать – молчи, не выдавливай из себя истории, все равно вряд ли получится что-то дельное.
Ибо, по правде говоря, если зачем-то вся эта лирика и нужна, то только чтобы я смогла превратить хор запутанных мыслей в голове в нечто более-менее структурированное и стройное. Выгрузить на лист и отпустить. Освободить место для чего-то нового.
Если молчу, значит, говорить еще не время.
А требовать рассказы с меня некому – кто платит, тот и заказывает музыку, а я пока что не получаю ни копейки.
Скоро, надеюсь, я стану суперизвестной журналисткой, и каждое слово, напечатанное мной, будет стоить как минимум доллар. Сначала я начну принимать ванны с шампанским, а потом попросту зароюсь в своих деньгах, да так и задохнусь…
Июль оказался неизбежным.
Как снежный ком, скатывающийся откуда-то с вершины.
Продвигаясь дальше, день ото дня, он будто бы только повышал скорость – и вот позади уже треть месяца, середина, две трети, три четверти.
Наступила последняя июльская неделя.
Застряла в горле – не выплюнуть, но и не проглотить.
Еще и с Полинкой все получилось как-то неприятно.
Я ведь написала ей следующим после концерта утром, как и обещала. Сообщила, что обдумывала ее предложение целую ночь, никак не меньше, и пришла к решению, что все-таки хочу съездить к ней в гости. Мама сказала – прекрасная идея, обязательно поезжай; и в своем сообщении я едва ли не спрашивала, во сколько часов прибыть, чтобы Полинке было удобно меня встретить.
А она ответила – прости, Ника, уже не получится.
Бабушка заболела, поэтому они отправляются к ней гораздо раньше, чем изначально планировали. Вот прямо сейчас собирают сумки.
Я так долго тянула с этой поездкой, что опоздала. Видимо, такое уж у меня предназначение: быть той самой Рапунцель, которая душой стремится выбраться из башни, но не найдет в себе смелости разогнаться и прыгнуть из окна. Ибо под окном – кусты, скрывающие землю, так что высоту башни не определить. Метр? Три? Двадцать? Сколько продлится познание мира, не пять ли секунд полета?
Главное, чтобы с Полинкиной бабушкой всё было хорошо.
Развлечение для меня всё-таки нашлось, спасибо маме. Она назначила меня собственным секретарем. Мама – логопед в детском саду, но сейчас всё больше работает с детьми напрямую, через рекомендации. Мне было положено за день до занятия оповещать родителей, чтобы те не забыли привести своего ребенка на занятие. А также подбирать удобное время как для старых, так и для новых воспитанников (новым чаще всего приходилось отказывать, потому что времени у мамы было мало – как всегда). Я даже вела электронную таблицу, как добропорядочная работница. Жалко только, что в трудовую книжку не попадет этот опыт.
Еще я вспомнила, что когда-то, до института, читала не меньше книжки в неделю. Учеба практически отобрала у меня возможность читать, но сейчас-то учебы нет, а книжки на полке остались, да и новые выходят постоянно. Со своей первой зарплаты – деловая какая, зарплаты у нее, – я заказала семь новых томиков, и непрочитанных книг в шкафу стало столько, что сразу же захотелось читать.
Я отмыла велосипед. За зиму стояния на балконе рама запылилась, сидение побледнело, резина на руле кое-где потрескалась, шины спустились. Пыль я с третьей попытки смогла отмыть, шины накачал папа после того, как я ему прожужжала все уши, что мне нужен велосипед. С остальным пришлось смириться.
Так у меня появилось дополнительное средство передвижения. Не мотоцикл, конечно, гораздо медленнее и скромнее, но на велосипедах я каталась с детства и люблю их до сих пор.
Кстати, о мотоциклах. И мотоциклистах.
Дурость, наверное, какая-то, но, если погода стояла не удушающе-жаркая и не ливневая, я брала книгу, бутылочку воды и садилась на велосипед, чтобы поехать в парк. Да, тот самый парк, в округе которого происходили все основные события этого лета. Я занимала одну из лавочек – желательно, ту, что стояла как можно ближе к поперечной тропинке, по которой мы тогда ходили все вместе.
У меня было много непрочитанных книг.
И одно-единственное желание. Быть ближе.
Я читала, посматривая на тропинку, но никто в толпе даже приближенно не напоминал его, настолько он был самобытным и особенным.
Однако общение у нас совсем не ладилось. Я пыталась завязать разговор – интересовалась, как протекают его дела, и делилась своими историями, но все было тщетно, все было зря. Единственная более-менее продолжительная переписка у нас случилась, когда я решила обсудить его увлечение музыкой.
«ты говорил, что играешь на гитаре».
«играю, – ответил Ник. – удивительно, что ты запомнила…. хотя, если вспомнить Илью, ничего удивительного нет.»
«а свои стихи пытался переложить на музыку?»
Я миллион раз пролистала паблик, откуда был сделан репост стихотворения про белый цвет. Поэтическую обитель Ника. Правда, стихотворений там было всего восемь, и все старые. И тем не менее – писал он совсем не так, как я, и этим очаровывал еще больше.
«есть пара штук попыток».
Однако он отправил всего одну аудиозапись. Песня про мальчика, ночное небо и поиск своего пути в этом мире, как-то так, и все это под гитарный бой. Я успела позабыть, как звучит его голос… Но сразу же вспомнила, стоило послушать запись. Впрочем, пел он не так, как говорил, тянул слова совсем по-другому, да и в ноты попадал не всегда – я слышала.
Похвалила текст, в группе его, кстати, не было… И необычную подачу.
«только конец слишком резкий».
«это потому, что я не дописал, – признался он, – но однажды, может быть…. на вокал хочу когда-нибудь попасть… когда заработаю денег. не хотелось бы, чтобы всё это осталось в прошлом».
«у тебя обязательно получится», – написала я искренне.
«спасибо, Ничка…»
Мне показалось – вот оно, между нами возобновилась связь! Но потом все опять затихло.
День молчания. Три. Пять.
Я прослушивала песню, которую он отправил, ежедневно, если не ежечасно, и если бы еще пару месяцев кто-то мне сказал, что я буду считать подобную диктофонную запись, весьма своеобразную, произведением искусства, я бы попросту рассмеялась!
Чем дольше он молчал, тем чаще Илья советовал мне переставать киснуть. Но я-то с собой ничего не могла поделать. Дошло до того, что братец обиделся на меня впервые за долгое время. Сказал, что не будет общаться со мной, пока я не начну улыбаться хотя бы раз в парочку часов. Я выдавила улыбку, но Илье она не очень-то понравилась.
Медленные дни сливались в быстрые недели, а те, в свою очередь, оборачивались молниеносным месяцем.
И вот – очередная ночь.
Завтра – или уже сегодня? – важная дата. Впервые для меня что-то значит двадцать седьмое июля. Празднует день своего рождения – между прочим, двадцатый, юбилейный – он.
Один мой недавний знакомый. И давний друг Ильи.
Ник, ну почему ты так крепко вцепился в мое сознание? Что я в тебе разглядела такого? Почему попалась на крючок? Очередная глупышка?
Время близилось к двум ночи, а мне совсем не спалось. И я знала, что Ник тоже не спит. Обновляла его страницу примерно каждые двадцать секунд.
«Ник сегодня празднует день рождения. Не забудьте его поздравить!»
Кто-то уже поздравил.
В профиле значился подарок от неизвестного отправителя – пушистая белая собачка с розой в зубах. От анонимного пользователя, со скрытой подписью. Хотелось надеяться, что это Илья ему подарил. Друзья, как-никак. И подписал по-дурацки. Анекдотом из той подборки, которой пытается понизить мою кислотность.
Но Илья в сети не появлялся с обеда. Увлеченно строчил в компьютере очередные свои гениальные проекты. Тоже не спал. Десять минут назад я ходила до кухни попить воды и видела бледный свет из приоткрытой комнаты.
Свое поздравление я планировала оставить на утро, а лучше – на вечер.
Так ждала эту дату – как повод написать ему. А теперь боюсь и откладываю момент до последнего.
Да и что мне ему написать? Нас ведь так мало связывает. «Ник, красивых закатов тебе»?
До Ильи, что ли, прогуляться. Не начнет же он ругаться? Мешаю, мол… Пожалуюсь, что мне не спится. Пускай жалеет. Мама рассказывала – когда я, крошечная, просыпалась и начинала плакать, он часто вызывался меня успокаивать. Сам еще малышок, еле ходить научился, он раскачивал мою колыбель, и силы в нем было как в богатыре.
Отбросила телефон в сторону. Голова из-за него разболелась.
И вот, пара мгновений, а я уже за дверью Ильи, стою и покачиваюсь, как ночное чудовище.
Тихонько постучалась, чтобы не будить родителей, и толкнула дверь.