Глава 5
Я вышла на крышу.
Дракон, скованный цепями, послушно сидел и ждал моего прихода. Махал хвостом, поднимал пыль. Томно дышал, создавая воздушные потоки.
Тучи сгустились, небо окрасилось темными оттенками. На фоне играла въедливая динамичная музыка, которая невольно заставляла сердце биться в разы чаще. Тревога окутала меня. Я стала пленником своих же страхов.
– И КТО НА ЭТОТ РАЗ ПРИШЕЛ ЗА МНОЙ? – Его грозный голос заполнял всю округу.
Я сглотнула. Не будить дракона… Не будить…
– Я – Александра. Я пришла сюда, чтобы забрать твое сердце.
Голос так предательски дрожал. Не было никакой опоры. Я хотела плакать, но держалась за свои убеждения. Это единственное, что оставалось во мне.
Он был таким огромным, таким властным и недоступным. Я была ростом всего с одну его чешуйку. Сейчас придет мой конец, а я даже не этого боюсь. Я боюсь, что биться с ним придется долго и мне просто не хватит выносливости.
Не дразнить дракона… Не дразнить…
– ТАК ЗАБЕРИ ЖЕ ЕГО!
По всему небу прошел раскат грома, освещая его зловещий силуэт.
Он встал в полный рост и закрыл собой все небо.
Как же одиноко мне было в этот момент.
Я, всхлипнув, зажмурила глаза. Я чувствовала яркий свет сквозь закрытые веки. И меч соскальзывал из рук, и уши дрожали от волнения и порывов ветра. По лицу растекались капли дождя. Было так холодно, скользко и неприятно. Скорее бы это все кончилось. Скорее бы все это пережить.
Он открыл пасть и в мою сторону повалил шквал огня.
Меня обдало жаром, но я не горела. Сгорать нечему. Меня, как личности, уже не существовало.
Медленно, но верно, я пробралась сквозь пламенную завесу к его туловищу. Использовать оружие было бессмысленно, долгая возня. Его чешуйчатая броня – самое прочное, что есть в этой вселенной.
Я убеждалась в этом всякий раз, когда меня отталкивало волной от очередного удара сталью о драконью кожу. Весь набор, что был мне предложен ранее, казался просто какой-то издевкой. Все это было бесполезным мусор. Словно безопасный выход при землетрясении, который неизбежно настигнет тебя где угодно.
Тут может сработать только хитрость, спокойствие и благоразумие. Не все решается силой.
Прицелившись несколько раз, я отбила дымовую гранату. Только с четвертого раза она проникла прямо в полость рта.
Тот начал откашливаться. Огонь прекратился.
Пока он был обескуражен моей наглостью, я применила очарование.
Не пытаться манипулировать драконом…
Все эти законы уже ничего для меня не значили. Он был одурманен.
Сквозь рыдания и непринятие, меч воткнулся в его грудь.
Луч солнца пробился через непроглядную темноту, озаряя место ранения. Я будто получила одобрение Всевышней за недостойное занятие. Небеса обрели привычный лазурный цвет. Тучи развеялись. Песнь дождя доиграла последние ноты. Повсюду растекались лужи, отражая навязчивый жизнеутверждающий фон.
Пульсирующее ограненное сердце было в моих руках.
Все кончено.
***
Я вышла из здания вся изможденная и мокрая. Спотыкалась на ровно месте и опиралась о стены. Сил не было. Под ноги я не смотрела.
Округа расцветала подснежниками, напоминая о приходе весны, но асфальт как был весь в ямах, так и остался. Эти дороги даже Вселенским чудом не починишь.
Игорь ждал меня у ворот.
Я подошла к нему, но тот не проронил ни слова.
– Я… победила…
– Знаю. – Неспешно ответил он.
Всю дорогу мы шли молча.
Я сжимала в руках сердце, которое не переставало ритмично стучать.
По железным путям проезжал товарняк с дровами, но я на него даже не смотрела. Мои глаза никак не хотели отрываться от одной несуществующей точки, что всегда была впереди меня.
Я вздрогнула, ощутив ладонь на своем плече.
– Ты как?
Я не нашла слов, только лихорадочно качала головой в знак отрицания. Слезы сами сыпались градом. Я не была мертва, но будто не дышала вовсе.
– Я… убила… дракона…
В этот момент он должен был похлопать в ладоши, как было обещано при первой встрече, но аплодисменты так и не последовали. Звуков не было. Все слилось в, обволакивающий уши, ультразвук. Даже организм, будто сам защищал меня от последствий созданного мною мира.
Я ощущала его теплые объятия, но совершенно ничего не чувствовала.
***
Я понимала, что нужно загадать желание, но оно никак не формулировалось. Будто не знала, чего хотела на самом деле. Их было слишком много, и все они рождены моим внутренним эгоизмом, злобой и отвращением от бытия.
Я хотела, и возродить былое, и кучу золота для себя и безымянной. Желала славы и признания. Я все еще помню про дедушку Рыжей и те злополучные больничные стены, от которых исходил жуткий холод. Как приходилось ждать маму после процедур и утешать убитого горем отца. Я хотела, чтобы в мире больше не было ни боли, ни горя. Я жаждала все и сразу.
Если я выскажу это сердцу, если открою запретное сейчас – больше никому и никогда не будет плохо. Но как это начать, с каких слов?
Не думать об этом было невозможно.
Все тайное, сокровенное, все, что я заперла в себе, давало о себе знать. Это копилось во мне и теперь выплескивается градом в моем сознании.
Я и сама не заметила, как уже была на кухне у себя дома и все еще смотрела в одну точку.
Уже и чашка передо мной поставлена и даже сахар добавлен. На холодильнике все еще висит записка, но она меня уже не раздражает. Она просто существует, как и все во Вселенной.
– Попей, полегчает.
Я очнулась.
– А что ты делаешь в моем доме? – Буквально прохрипела я.
– Ты сама завела сюда.
Ничего не помню. Все как в тумане.
Я не могла взять чашку, руки все еще были заняты сердцем. Они не разжимались, ступор от минувшего не давал сделать это. Я не хотела его отпускать. Вцепилась, словно кошка в матрас.
– Давай уберем…
– НЕТ!
Даже я испугалась от своего крика, как он только не пролил все. Апрельский дождь, вот я и стала помешанной. Всю жизнь бежать от болезни, чтобы в итоге с ней столкнуться, как иронично.
– Слушай, у тебя шок, понятно? Я знаю это. Я испытал это. Пожалуйста, просто освободи руки. С сердцем ничего не случится. Его никто не украдет и не сломает, оно уже твое, понимаешь? Ты успеешь загадать желание.
С горем пополам ему удалось убедить меня.
Проморгавшись, я медленно расцепила объятия. Он помог поставить сердце на стол.
– Так, полдела сделано. Теперь постарайся думать о хорошем.
– Это не так просто.
– Знаю, но что-то же все-таки осталось?
Я задумалась. Тревожность заполняла все мысли. Я – убийца. Я – всего лишь убийца. Что тут может быть хорошего?
Все эти моменты сливались перед глазами. Ночная сказка. Времяпровождение с семьей. Прогулки с Машей. Былое отношение одноклассников ко мне. Боевики по кинотеатрам. Участие в школьной самодеятельности. Та прогулка с Игорем, которая обернулась для меня позором, но все же оставалась хорошим воспоминанием. Они были и никуда не делись, но сосредоточиться на них невозможно. Между мной и произошедшим будто выросла каменная стена, которую не разрушить простым хотением.
– Не получается.
– Хорошо. Тогда, может, скажешь, что ты хочешь?
Я покачала головой: – Я уже ничего не хочу.
Игорь откинулся на спинку и положил руки за голову. Спустя паузу он добавил: – И ты тоже…
Мы сидели и наблюдали за окном пушистый снег. Последний в этом году. На дворе март.
– Значит, ты уже прошел все это?
– Да.
– Почему?
Он медленно мешал остывший чай. Искал нужный подход, это заметно. Некоторые люди знают, что их собеседник просто хочет утешения, а не ответа, но попросту этого не умеют. Да и какое тут? Игра окончена, осталось только домысливать произошедшее.
– От нас давно ушла мама. Просто сбежала из семьи и завела новую. Она сделала это молча, даже не предупредив никого. Мы не знали причин. Может, это была послеродовая депрессия, а может кризис среднего возраста. Она перестала существовать для нас. Только оставила долги, недопонимание и связанную для меня на зиму шапку. Хотел вернуть таким образом.
– Загадал желание?
– Нет.
– Почему?
– Страшно стало. Вдруг не сбудется.
Я никогда не рассматривала его прежде. Сейчас я чувствовала его эмоциональный фон сильнее, чем свой. Сколько же времени ты провел, прежде чем дойти до этой мысли? Через какой ад ты прошел? Скольких людей тебе пришлось устранить?
Все эти вопросы отдавались болью в моем сердце. Оно треснуло, но не исчезало. Я цеплялась за этот мир, не хотела уходить так глупо. Черт побери, Аня… Я старалась не плакать. Это ни к чему.
Только сейчас я в полную силу осознала, что на самом деле я никогда не была одинока.
– Можешь исполнить мое желание?
– Какое?
– Отдай мне свою шапку.
Копна черных волос обнажила себя перед моими глазами. Удивительное зрелище. Если бы я не была настолько измотанной, высказала бы что-нибудь в восхищении.
– Она тебе все равно не шла, – продолжила я, – а я ее уничтожу.
– Делай с ней что хочешь, только будь осторожна.
***
В школе больше никого не было, да и сама теперь разрушена. Вся в трещинах, впалостях, стены и потолки сыпались, клубилась пыль. Так создавался необычайный контраст возрождающей весны и увядающей ветхости.
Все стены обросли мхом и плесенью. Я шагала, стараясь не задевать паутину и осиные гнезда. В рюкзаке я несла сердце. Оно пульсировало даже через плотную кожу.
Поднявшись на крышу, я увидела лежащую тушку дракона. Он не был мертв, но и живым его назвать было сложно.
Я машинально схватилась за голову. У вязаной шапки не было статов, но она почему-то придавала очки уверенности.
– Ты знал? – Ответа не было. – Я спрашиваю тебя, ты знал, что так все и будет?
– Да. – Былого грозного тона не стало. Он разговаривал голосом знакомой мне женщины.
– И сколько раз это уже происходило?
– А ты сама-то помнишь, сколько буханок хлеба ты съела за всю свою жизнь?
«Дрянь» – сквозь зубы процедила я.
– Ты нарушила последний закон вселенной. – Услышала я позади себя. Чья-то нежная рука захватила мое плечо. – Теперь ты – дракон. Давай же, поглоти сердце и исполни сокровенное. Тебе больше не к чему стремиться. Выхода нет.
Светлана Леонидовна…
– Сколько вас, клонов?
– Я – настоящая.
– Не верю.
– Придется.
Надо же, она не распылялась сладкими речами и держала уверенный тон голоса. Может, и правда настоящая?
– А что будет, если я ослушаюсь тебя?
– Это невозможно.
– Почему же?
– Александра, ты моя защитница, ну разве ты посмеешь ослушаться маму?
Ах, вот оно что… А я все думаю, кого ты мне напоминаешь. Не думала, что буду настолько равнодушной, когда увижу тебя снова.
– Ты не моя мама. Моя мама никогда бы не нанесла вред беззащитной девочке.
– Моя дочь никогда бы не стала использовать беззащитную девочку, как живой щит.
Больно, но справедливо. Я попыталась незаметно шмыгнуть носом. Не вышло.
– И все же ты – не она. Моей матери нет уже три года. Я смирилась с этим, и буду идти дальше. Ты – можешь оставаться здесь, сколько душе влезет.
– Никуда ты не пойдешь. – Она пыталась дотронуться до кончика моего носа, но я тут же отступила. – Тебе просто некуда идти. Ты разрушила своим эгоизмом всю школу. Довольна результатом? И это ты называешь смирением? Маленькая лгунья!
Я оступилась, но тут же собралась снова: – Нет, не довольна.
– Странно, что же так? Разве ты не этого хотела?
– Хотела, но раньше я не считалась с чужими чувствами. Я была зациклена на себе, других клеймила врагами. Теперь я поняла свою ошибку.
– От принятия ты ничего не исправишь.
– Знаю. – Сквозь слезы продолжала я. – Поэтому я согласна жить с этим. Маша тоже живет с осознанием своей ошибки и делает все, чтобы не попасть в нее снова. Мне сложно мириться с происходящим, но иногда просто нет выбора. Мы обе имеем хоть что-то. Пускай. Она смогла, и я смогу.
– ЛГУНЬЯ! ЧЕРТОВА ЛГУНЬЯ!
Я замотала головой: – Нет. Больше нет.
Достав из рюкзака сердце, я сжала его с такой силой, что, чуть было, не сломала пальцы. Оно казалось таким твердым, но лишь внешне. Не думала, что из него тоже польется и исчезнет такая же жидкость, что я видела ранее. Муляж. Ах, ты. Черт побери. Стоило догадаться.
И дракон, и Светлана Леонидовна исчезли.
Я осталась одна.
Никого.
Звенящая тишина.
Замок, который именовался школой, рассыпался на крупные камни. Мне даже не пришлось спускаться. Обвал сам опустил меня вниз. Через пару минут все исчезло в текстурах.
Где-то вдали звучал гул играющих во дворе детей, лай собак, машинные гудки. Ветер колыхал голые ветки деревьев. Снег постепенно таял, обнажая прошлогоднюю пожухлую листву. Жизнь продолжала свой ход, только без меня. Все игровое поле становилось городом, в котором меня уже не существовало. У меня больше не было имени.
Все было разрушено: и пятиступенчатая пирамида, и группы, да и сама игра. Что с ними, что без нее – все одно: что-то заканчивается, что-то начинается и так круговоротом. Сама поляна оставалась. Делай что хочешь, начинай, когда вздумается.
Придумывай Вселенную, излагай свои законы, выполняй любые квесты. Делай все, чтобы жить дальше и доказывать право на ее существование.
Нет никакого выполнимого желания, есть только смирение, разум и достижение задуманного.
Пока на твоих плечах голова, нужно делать все, чтобы ее никто не отрубил. Вот и все правила. Ты или тебя. Неудивительно, что я стала драконом. Самым опасным существом, до которого еще нужно дойти, но прежде – потерять все.
Размышляя над этим, я стояла у турникета, разрисованного в бело-красную полоску.
Я уже не слышала ни длительного гудка проезжающего поезда, ни крика сторожа из смотровой кабинки. Я шагнула вперед и увидела лишь белый свет.
«Моя мать умерла» – сказала я сама себе, держась за головной убор.
«Знаю» – ответил чей-то голос.
Последнее сердце разбилось.
Глава 6
Я стою у задней части школы с ржавым мечом в руке и смотрю на курящего пухленького парня, что укрывался от дождя кожаной курткой под небольшим куском крыши.
Проморгавшись, я не поверила своим глазам. Это не могло быть дежавю, но я уже где-то это видела.
И тут я вспомнила: «Точно, я же сохранилась…», я уже и забыла про былой боевой опыт. Я получила его, еще будучи «террористкой» в той школе. Да, я тогда много кого выбила из игры. Они бы наверняка до сих пор ненавидели меня, если б помнили.
Устранение всегда чревато потерей данных, но не загрузка сохранения, к сожалению.
Я стояла и смотрела на него, как одурманенная. Теперь он был моей точкой, от которой не получалось отвести взгляд. Хорошо, что он не смотрит в мою сторону и не видит моего тупого выражения лица.
От волнения подташнивало.
Осмотрев свой первый меч, я пренебрежительно отбросила его подальше.
Я подошла к нему и посмотрела в его голубые глаза. «Вот ты какой, хороший боец» – подумала я не без иронии. Видимо, у тебя тоже есть и семья и жизнь своя. Может, не такой ты отброс, как я раньше думала?
– Эй, ты чего? – Недоумевая от происходящего, спросил он.
Я отрицательно помотала головой.
Что я ему могу сказать? Извиниться за то, чего уже не было? Он не помнит меня, я его не знаю. Между нами пропасть, которой на самом деле не существует.
– Сигаретки не найдется?
Он хмыкнул: – Не маленькая курить, а?
Я не изображала усталость. Она была частью меня.
Похоже, он заметил эту потухшую искру в моих глазах. – Ладно, на. – Сказал тот, передав бесполезный лут.
Я зажгла сигарету, сглотнула горький вкус едкого дыма, прокашлялась и как давай горько плакать. Все те ситуации, что я пережила ранее, уже не имели значения. Все ушло в небытие. В голове возникала лишь одна мысль: «Я – проиграла…»
Я ревела буквально в такт ливня, чем ненароком напугала своего оппонента.
– Эй, да ты чего? Из-за первого сентября что ли? Да ты че, нашла из-за чего страдать!
Отвлекшись на его панику, я сделала паузу.
Немного подумала и как давай хохотать сквозь слезы. Это было так глупо и мудро одновременно. Да, я была разбита о скалу реальности, но счастлива, что все еще твердо стою на ногах. Я больше не хочу мечтать о большем. Я здесь и сейчас. Я – реальна и хорошо провожу время, пока есть силы.
– Да и, правда, чего это я?… Тебя как зовут-то, боец?
Он улыбнулся. Видимо, его персоной нечасто интересуются. Жаль, очень своеобразный ум у парня.
– Меня? Антон!
– Будем знакомы, Антон. Как Игорь поживает?
***
Я начала переживать не только внутренние изменения, но и внешние. Обустроила кухню так, чтобы в ней было приятно готовить. Постирала занавески, почистила холодильник, старалась не копить в раковине посуду, а мыть сразу. Было непросто, но это и занимало разум, и дисциплинировало. Записку оставила на всякий случай. Пусть мозолит глаза. Будет моим напоминанием о происходящем.
В последнее время я стала чаще бывать с отцом. Да, он все также пропадал на работе, но я старалась проявлять к нему заботу, иногда даже превозмогая себя. Кроме него у меня больше никого не было. Он – моя новая семья.
Сначала было трудно, но привыкнуть можно. У него возникали разные родительские бзики на почве «вечного ребенка – меня», но я старалась не обращать на это внимания. Он переживал горе. Я тоже. Это важно. Он старался держаться за меня, пусть я – всего лишь соломинка, в сравнение со всем миром.
– Думаешь, мне стоит продолжить пить эти таблетки? – Спросила я, собираясь в школу.
Он пожал плечами: – Есть улучшение после них?
– Да не особо.
– Тогда делай так, как знаешь.
Я чуть кухонную лопатку не обронила, а вместе с ним и сковородку с омлетом.
– Не ожидала от тебя услышать это.
Он выдержал паузу: – Просто ставлю в известность.
– А… Ну, теперь понятнее стало.
Иногда ощущалось напряжение, но позже он и сам начал идти на уступки. Видимо, понял, что все-таки доверять мне можно.
Временами он впадал в депрессию, но он больше не был один. Я слышала тихое: «Светы больше нет». В эти моменты я смотрела ему в глаза и отвечала: – «Да, пап. Это так».
Однажды вечером мы просто сидели на диване, когда он отошел от тревожного состояния после работы. Пустым взглядом смотрели в телевизор и ни о чем не разговаривали. Я положила голову ему на плечо, а он в ответ поддержал меня ладонью. Ни плохое, ни хорошее воспоминание. Обычное доказательство того, что мы всегда были семьей и ей останемся.
Он больше не прятал от нее больничные письма. Я перечитывала их, глотая слезы. Там было так много личных мыслей, что не смогу озвучить все это вкратце. Но главный посыл один – после смерти ответственность не кончается. «Я счастлива тем, что имела. Я рада тем, что оставила после себя вас».
Мы стали по-настоящему сильными.
– Не жалеешь, что перешла в эту школу?
– Не знаю. – Честно ответила я. – Что-то лучше, что-то хуже. Особенно по географии страдаю. Никак не дается этот предмет, хоть тресни.
– Наверстаешь.
– Наверное. Я тебе рассказывала, что я с Машей Ниловой учусь? А, или я не рассказывала тебе о ней? Это моя подруга детства.
Он пытался что-то вспомнить. Потер подбородок, немного почесал затылок, но все действия были тщетны: – Нет, не рассказывала. Честно говоря, я даже не знал, что у тебя друзья были. Я помню, ты всегда соседских мальчишек палкой мутузила, мы потом от их родителей огребали. Они ругались, пытались обратить внимание на твое поведение, а мы только разводили руками. Старались оправдаться, что ты себя защищаешь.
– Да уж. Но, как говорится, раз в год и палка стреляет. Странно, что я никогда не упоминала это.
– Ты всегда была замкнутым ребенком. Вечно что-то придумывала, а мы не лезли.
– Вот как…
– Да, мы тебя называли «защитницей». Как возьмешь палку в руки – и давай кусты бить, типа это монстр травяной, как Леший в сказках. Мы так смеялись над этим. – Я давно не видела улыбки на его лице. – Думали: «Вот фантазерка растет». Надо же, я стал забывать такие простые вещи. Ты не обижаешься?
Я улыбнулась в ответ: – Да нет, что ты. Какие обиды?
***
Иногда я встречала безымянную девушку в невзрачной водолазке. Она скиталась по школьным коридорам, низко опустив голову. Наверное, не хотела быть заметной для окружающих. Правда, я не могла отказать себе в удовольствии наблюдать за ней. Та осторожно смотрела на компании хохочущих девушек в коротких юбках. Было на что. У них и форма не дешевая, да и вид приятный. Да, поведение вызывающее, но это не от большого ума и легко лечится воспитательным процессом. Мне не было ее жалко, она сама выбрала себе путь забвения. Остается лишь гадать: на что она еще готова ради денег, если не только напороться на нож?
Видела Аню со своей компанией смеющихся девчонок. Они были заметны и дружны. Я по-доброму завидовала витающей около них атмосфере. Впрочем, история умалчивает некоторые подводные камни. Со стороны не всегда понятно насколько у людей гладкие отношения. На виду же, мы все играем в свою стратегию.
Нельзя было не заметить и красавчика, который еще недавно зажимал меня в углу, а теперь не обращал никакого внимания. Да и зачем ему это? Около него всегда была хотя бы одна, та, что отражала его свечение. Ему не до таких мелких сошек как я. Все его очарование – не более чем пыль в глаза для неокрепшего ума. Взгляд со стороны лишь дополнительное подтверждение моей догадки. Он также живет свою жизнь и пытается быть в ней счастливым. Пусть даже гнусной дорогой использования других.
Что касается выдающегося ученика Силантьева – я даже не знаю что добавить. Был и был. Какую жизнь проживал, и какую играл роль – я не пыталась узнать. Я делала вид, будто не замечала его. Он меня никак не касался.
Впрочем, все они мной тоже никак не интересовались. Меня это устраивало. Ни слухов, ни перешептываний, ни тайн. Даже Лариса, которую я заставала лишь мгновениями, слыла как мышь канцелярская и всюду по пятам следовала за завучем, как за новым покровителем. Ее дело. Не скажу что понимаю, но некоторым просто приятно быть актером второго плана.
Я знаю, что многие недолюблювали Машу. Раньше я не замечала косых взглядов в ее сторону, но теперь, когда с моих глаз спала пелена, ситуация прояснилась.
Все это время я думала только о себе, и даже не могла представить, в каком одиночестве она живет на протяжении нескольких лет.
Мой переход сюда – ее отдушина.
Я знать не знала, на что она готова ради друга. Концерт, кино, готовые задания и конспекты – это просто повод. Шаг вперед, чтобы я могла сделать ответный навстречу.
Мы начали больше проводить времени и даже гуляли после занятий, как в старые добрые времена.
– Ты знаешь, я тут с папой разговаривала насчет работы.
– И что он сказал?
– Все еще против моей идеи с уходом из школы. Говорит, я должна побыть ребенком, пока могу. Нечего взрослеть раньше времени. Труженик. У него проблем выше крыши, а сам перерабатывать рад. Папа – гном: горе в семье. Хорошо хоть нашел время крышу починить.
– Ну, не знаю, по-моему, есть смысл. Уйти – всегда успеешь.
– От обучения?
– От детства.
– А…
Мы долго пялились на многоэтажки в свете малинового заката. Окна отражали солнечный свет, создавая дополнительное освещение. Осень заканчивалась, наступали холода. Мокрый снег, ветер дует. Тоскливо, но ностальгически приятно. И что я так была зла на этот ландшафт? Жилье как жилье. Простое и функциональное. Раньше я только искала повод позлиться, и находила его даже в мелочах. Меня отпускало, и теперь я думала о вещах более глобальных.
– Что будешь делать, когда учеба закончится?
Она немного подумала, но вскоре оживилась: – Вариантов много. Можно пойти в вышку. Или тоже на работу устроиться. Я вот думаю, курьером пойду. Люблю гулять, а по дороге можно и книжку почитать, и музыку послушать. Или, знаешь, к бабушке уеду. Там и тетя, папина сестра, живет, вместе будем время проводить, рыбу ловить. У меня это, кстати, хорошо получается. Да, много всего меня ждет, оказывается.
– Здорово. Позови меня как-нибудь, я никогда не бывала на рыбалке.
С такой широкой улыбкой я ее никогда не видела. Я даже не поверила своим глазам. Рыжая, ты ли это?
– Конечно! Вот бы уже отучиться, но всему свое время. Ты только не забывай обо мне, ладно?
– Больше не забуду. – Я положила ладонь на свое сердце. – Я тебе обещаю это. И, кстати, бабушке привет передавай.
Она одобрительно закивала головой: – Обязательно.
А почему бы и нет? Как возьму, как куплю кучу клубков шерсти, да отправлю курьерской почтой «Нилова Эспресс», пусть и у меня будет свитер.
***
Я долго не решалась подойти к нему.
Он сидел на качелях, что-то слушал.
Серая шапка все еще «украшала» его голову.
Теперь, когда мой взгляд стал более трезвым, я даже смотрела на него по-другому. Перестала раздражаться, находить изъяны. Да нормальный мальчик, самый обычный. И чего я так злилась от одного его вида? Взять да подойти. Познакомиться. Снова.
Не получается. Не понимаю почему.
Я, как и прежде, боюсь быть чьей-то насмешкой.
Я так боюсь отказа и горького послевкусия неоправданных ожиданий. Готова к ним морально, но все еще слабо принимаю реальность. Есть где-то глубоко в душе томящаяся надежда на лучший исход. Глупая слабачка…
Я шла медленно, будто без цели.
Вскоре я была рядом. Мы посмотрели друг другу в глаза и молчали.
Сняв наушник, он решил первым нарушить тишину: – Что-то не так?
– Как… Как служба несется?
Он немного удивился. Я думала, у него будет более бурная реакция. Хотя, о чем это я? Он знать ничего не знает обо мне.
– Новенькая, значит?
Я, в свою очередь, невесело улыбнулась. Даже волнение куда-то пропало. Что ж, пусть так. Всяко лучше, чем прятаться.
– Правила знаешь?
– Не отзываться, не делать поспешных выводов, действовать молча и вдумчиво. Хм… Ну, и еще не быть варваром, вроде.
– Отлично, можно считать, полдела сделано. С остальными знакома? – Я отрицательно покачала головой. – Сделаем. Завтра тогда скажу где и во сколько. До скорого.
Он встал, чтобы пойти своей дорогой.
– Слушай… – сказала я вслед, но не нашла должного продолжения. Я сделала это бездумно. Окликнула, чтобы не отпускать его вот так просто. Наступила неловкая тишина.
– Что?
Столько мыслей было, а все пустое. Иногда нужно просто научиться начинать с нуля. Долго, трудно, но не безнадежно. Не знаю, какая развилка сейчас ждет меня. Быть может, я больше его не интересую. Что ж, так тому и быть. Но с другой стороны, мы можем быть роднее, чем прежде. Все-таки нравился он мне. Он и рисковал ради меня, и помогал без корысти. Показал, что есть другая жизнь без доли хвастовства с наградой за упорные старания. Был честен и открыт.
Он, должно быть, тоже просто вовремя сохранился, как и его коллеги. Правильно сделал, что не загадал желание. Нет ничего более пустого, чем привносить смысл туда, где о нем и речи быть не может. Теперь мы стали мудрее и будем помогать другим не совершать подобных ошибок. Вместе…
Подобрав нужные слова, я с шумом выдохнула: – Отличная шапка.