– Вы зачем сюда прятаться прибежали? Вы думали, мы за вас заступаться будем? – над поверженными Любкиными врагами склонились Наталья и Валя. – Мы выросли вместе, ели спали… Если услышим, что Любку пальцем задели, первые вам башку оторвем, – теперь они тоже выглядели рассерженными.
Третьекурсницы уже успокоились, переговариваясь между собой.
– Ну, прости, ну мы не знали… Прости, Люб… – мямлила и Война, и Галка. – Но вы же не заступились за Татьяну и Ирину! – Война и Галка были перепуганы.
– Мы их и знать не знаем, – рассмеялись девчонки. – У нас село не маленькое! Какое нам до них дело?
– Они почему-то решили, что я против них настроила девчонок, – пояснила Любка, когда на нее посмотрели вопросительно. – Но мы помирились, сразу же.
И девчонки разошлись. Опять разошлись, как будто никогда не знали друг друга.
Этого Любка понять долго не могла. Наверное, только она одна и объединяла их какое-то время, сообщая, кто и чем живет, пока не поняла, что им это неинтересно, пока у нее не появились свои, теперь уже новые и такие же близкие подруги – Светка Демина и Светка Свиридова. Прошлая жизнь, с духами и волшебниками, тонула в реке забвения – и теперь у каждого появилась своя жизнь, с новыми людьми, с новыми интересами.
Война и Галка после того случая руки не распускали, но тихо ее ненавидели.
И месть не заставила себя долго ждать. Случай столкнуть лбом с Малиной представился им спустя недели две.
Имя ее Любка так никогда и не узнала. Малина и Малина…
Глава 27
Группа, в которую Малина входила, занимала пять комнат на втором этаже. С ними не связывались даже третьекурсники. Учились они всего год – уголовницы с судимостью, или из тех, кто когда-то состоял на учете в детской комнате милиции и уже вышел из этого возраста, или из взрослых, которые могли претендовать на получение стипендии. В общем, все, кто не рассматривался в качестве обычного ученика училища.
Галка, имевшая опыт уголовного прошлого, к Малине подход нашла быстро. У Малины была одна слабость – выпить и подраться. За это она и расплачивалась. И первым делом оба врага решили посчитаться не с кем-нибудь, а с нею, с Любкой. Сами они после той разборки не рисковали подходить даже близко.
Она поднималась по лестнице, заметив Малину, пьяную вдупель. Она металась по фойе второго этажа у лестницы, хватала всех за грудь и приставала с расспросом.
– Кто на меня? Кто на меня?
Война и Галка стояли тут же, словно дожидаясь ее.
– Нет, я сама по себе, я с работы возвращаюсь, пропусти, пожалуйста, – попросила Любка.
Малина сразу отошла, повернувшись спиной. Любка повернулась и покрутила пальцем у виска, потом поправила платок и пошла дальше. Война и Галка сильно обрадовались ее жесту, ухватившись за него – кинулись следом, объясняя на ходу.
– Она показала вот так, вот так!
Как, Любка не стала смотреть, прибавила шаг, скрывшись в комнате и закрыв за собой дверь. До нее оставалось немного. Связываться с Малиной, которую она не знала, но много была о ней наслышана, у нее не было никакого желания.
В дверь застучали сразу несколько рук. Любка растерялась. Она оглянулась – ничего, чем можно было бы защититься. Обзавестись добром еще не успела. Но бояться было тоже глупо, рано или поздно придется выйти.
– Открой, сучка, открой! – кричала Малина и долбила в дверь, не переставая. – Слышь, ты?
И она открыла.
Народу собралось много. За дверями стояли Малина, Галка, Война, половина девчонок из группы и любопытствующее, которые сбежались на шум.
– Ну, заходи, – пригласила Любка Малину спокойным тоном.
Галка и Война попытались влезть следом, но Любка преградила им путь.
– Что, Малина, боишься один на один? Они для храбрости нужны, или чтобы втроем на одну?
Сработало безотказно.
– Ну-ка, закрыли дверь с той стороны! – приказала Малина.
Ее состояние Любка оценила – никакое. Малина шаталась. Достаточно ткнуть пальцем, чтобы повалить вражью тать. Любка успокоилась совершенно. За дверями воцарилась мертвая тишина.
– Ну и… что хотела? – разглядывая легендарного человека, поинтересовалась она.
– Ты че на меня наехала? Чего ты мне показывала? – грозно вопросила Малина, стараясь расправить взгляд. Оставшись наедине с Любкой, видимо, осознав, что на чужой территории и без поддержки, она тоже как-то сразу начала успокаиваться.
– А что ты творишь? Люди с работы возвращаются, знать про тебя не знают… А их Малина встречает и в лоб: ты на меня? Нет, мимо… – сердито отчитала ее Любка. – И потом, как можно верить свидетелям, которые здорово облажались… Что ж ты так себя не уважаешь, чтобы под первокурсниц подлаживаться?
– Ну, знаю, – согласилась Малина.
И неожиданно тепло взяла Любку за руку и всхлипнула:
– Представляешь, меня парень сегодня бросил… А у меня день рождение!
– Поздравляю… – Любка на мгновение смешалась, не зная, как вести себя дальше. В подруги Малине набиваться она не собиралась. Выслушивать пьяный бред тоже. Пьяный бред отчима обычно заканчивался рецидивами. – Да ладно, помиритесь еще, – успокоила она и посоветовала. – Ты пойди, выспись… Утро вечера мудренее.
– Точно! – задумалась Малина. – Слышь, а ты классная девчонка… Ты это, если что… зови меня, я разберусь!
– Тьфу, тьфу, тьфу! – переплюнула Любка.
Когда она открыла дверь и Малина на прощание полезла целоваться, лица вытянулись у всех. Такого исхода не ждали. Мирный исход быстро забывали, в общежитии помнили лишь истории, леденящие кровь – разочарованная толпа начала расходиться.
Еще дня через два Любке сообщили, что Малина снова ее искала, теперь уже не одна, а с согруппницами. Лица у вестников были напуганные.
– Ну, ладно, я пошла, – расстроилась Любка.
– Подожди, – удержали ее девчонки. – Давай, сходишь завтра, когда они протрезвеют. А сейчас мы тебя не отпустим, даже не думай.
Наверное, Любка почувствовала облегчение. Прошло уже два месяца, как они учились вместе, и обычно они занимали или нейтральную, или выжидательную позицию, или выступали в качестве ротозеев. А тут встали на ее сторону. Она, в общем-то, никому ничего не пыталась доказывать, просто жила себе и жила, стараясь привыкнуть к новой жизни.
Для Любки переживание за нее стало неожиданностью.
На следующий день, с тяжелым сердцем, в комнату Малины она отправилась с утра. Постучала и вошла. В комнате было четверо девушек, примерно в возрасте третьекурсниц и чуть старше. Страшными они не выглядели. Обычные…
– Мне передали, вы вчера меня искали, – спросила Любка, не то чтобы враждебно, но холодно. Унижаться она перед ними не собиралась.
– Тебя? – удивилась Малина, нахмурив лоб
Все четверо девушек озадачено переглянулись.
– А, ты Любка? – обрадовалась одна из них. – Ну да, точно, искали! – вспомнила она.
– А зачем? – испытующе взглянула на нее Малина.
– Не помню… Ты у Галки с Войной спроси…
– Так! – напряглась Малина, внезапно изменившись в лице. – Тащите их сюда!
Две другие девушки, которые разглядывали Любку, вышли и через минуту вернулись, толкая впереди себя Войну и Галку.
– Вы меня решили под монастырь подвести? У меня последнее предупреждение! – дрожа от гнева, набросилась на них Малина. – Вы что, твари, делаете? Я же обеих распорю сверху донизу! Если меня посадят, я выйду! Выйду! Я вас из-под земли достану!
И Галка, и Война притихли, испуганно пятясь к дверям, пытаясь промямлить в ответ какое-то оправдание.
– Так я могу идти? – поинтересовалась Любка, когда Малина ненадолго закрыла рот, чтобы набрать воздуха.
– Иди! – махнула она рукой, снова набрасываясь на Войну и Галку.
Дружбой не пахло – Малина сама была напугана и кипела от возмущения. Любка мысленно усмехнулась, удивившись своей мудрости и храбрости.
Этот инцидент в общежитии и в училище у Любки был последний. Больше никто не трогал ее и она ни к кому не приставала.
А на втором курсе Галка проломила первокурснице череп…
Ее жертва попала в реанимацию, потеряв память и возможность двигаться. За нею приехали родители, а Галку судили. В общежитии она больше не появлялась. Наверное, Любка обрадовалась, на месте той покалеченной девчонки могла быть и она. Война осталась и точила зуб, но сломанными зубами немного куснешь. Из друзей у нее осталась лишь Светка Ибрагимова, которую Война теперь ревностно охраняла, пытаясь отвадить всех, кто к ней приближался.
Светке, похоже, в какой-то степени это внимание льстило. К Войне она относилась с теплотою и пониманием.
Любка упала на кровать, собираясь спать, спать и спать…
И тут же вспомнила, что не отправила домой еще две посылки. Постельное белье, которое купила в последнюю зарплату.
Девчонки, которые старались приодеть себя, приобретая наряды у фарцовщиков, ее не понимали. Иногда она отказывала себе в самом необходимом, чтобы послать домой что-нибудь еще. Но Любка знала, в селе жизнь стала еще хуже. После Брежнева пришел Андропов, после Андропова Черненко. После Черненко Горбачев, а ничего не менялось.
Любка уже пожалела, что однажды на Новый год загадала крамолу…
Словно чья-то невидимая рука начала переставлять фигуры – что-то вдруг сдвинулось, набирая обороты. Люди по-прежнему хвалили генеральных секретарей, выискивая злое на западе, и доброе у себя, но те, кто успел побывать за границей, вспоминали ее со слезами умиления. Не так много там было бездомных, чтобы плакать о них, зато производили цветные телевизоры, снимали крутые фильмы, одежда не шла ни в какое сравнение по качеству с той, в которую одевалась в Союзе, ездили на крутых машинах – и как бы не наказывали фарцовщиков за тунеядство, на жизнь они не жаловались. Девчонки оставляли им все свои зарплаты. Теперь с прилавок исчез даже шампунь. А война продолжалась, забирая парней, самых красивых и сильных, оставляя поколение Любки не то вдовами, не то падшими женщинами, вынуждая биться за простое женское счастье на кулаках, когда у каждой десять сильных соперниц.
Не так уж много времени ей оставалось в училище. Два года пролетели незаметно и быстро. Здесь хоть что-то было. И неизвестно, как сложится ее жизнь, когда уедет. На мать и Николку денег она не жалела, посылала домой все, что могло пригодиться самой – утюги, зеркала, посуду, одежду, то же постельное белье. На первом году в Новогодние каникулы купила телевизор «Рассвет». С рук, конечно, но две государственные программы ловил хорошо.
И, конечно, никакой благодарности от матери не дождалась. Первое время, пока были деньги, мать сдерживалась, а потом из дома старалась выжить. «На кой хрен привезла? Дай нам пожить? На кой черт приехала?» – с укором, с неприязнью, выговаривала она. А Николка лепил прямо в лоб: «Убирайся! Это наш дом! Не позорь нас…»
Но Любку тянуло домой. Не к матери, не к людям – к простору, на котором выросла. Где-то глубоко в подсознании она хранила образ каждого дерева, каждой тропинки, каждого поля, грибные и ягодные места. И когда приезжала, словно пила его, обнаруживая новые силы, строила планы. А когда встречалась с людьми, снова и снова понимала, что сделала все правильно.
Ни один мускул не дрогнул, когда встретила Мишку Яшина. Армия его потрепала. Изменился он сильно, теперь у него стояли железные зубы, сам он вдруг словно бы надломлено состарился и пил – как те, что вернулись с войны. Ни когда встретилась с одноклассниками, которые внезапно завидовали и ей, и всем, кто смог уехать, как будто это было тяжело. Добрые отношения она сохранила только с Ингой, которая несколько раз приезжала в гости в училище.
Любка встала, до закрытия почты осталось часа два. И прислушалась, из коридора послышался знакомый голос Светки. Через секунду в комнату ввалилась она сама, ее сестра Рита, Сашка – ее парень, Ленка Зимина, и теперь уже муж Игорь. Вся компания была навеселе.
– Отбой, потом отправишь… Мы тебя с собой забираем, – сообщила Светка.
– У меня день рождение, – сообщил Сашка, широко улыбнувшись. – Ко мне идем. И не думай, возражения не принимаются.
– Мы уже мясо купили… Там, готовится, мы за тобой, – разрешила ее сомнения Рита.
– Ладно, тогда я переоденусь, – согласилась Любка. Дни рождения случались часто, но ее не на все приглашали.
– Мы на углу подождем, – махнула Светка рукой, выгоняя всех на улицу.
Любка переоделась в свое лучшее шелковое платье, вышла из общежития. На улице стояла предиюльская жара. Всюду стелился белый тополиный пух. У тамбура стояли парни, один из них поставил подножку. Любка запнулась, обернулась, взглянув сердито. И сразу услышала лошадиное ржание остальных парней. А с ними Война. Она довольно усмехалась, сделав вид, что Любкой не заинтересовалась.
Связываться Любка не стала, парни, наверное, только того и ждали, разборки девчонок доставляли им немалое удовольствие.
На углу подле окон комнаты ее ждали.
Кроме тех, о ком она знала, с Сашей разговаривали два незнакомых парня. На одного Любка сразу обратила внимание. Небольшого роста, в голубой футболке, синих с желтой полосой шортах и кроссовках, немного развязный… И глаза… С поволокой… Необычный блеск таких глаз сразу бросался в глаза, притягивал и манил, как мед.
Любка остановилась чуть, не доходя, понимая, что пришла новая любовь…
Нет, Гоша из сердца не ушел, но теперь оно было проткнуто двумя стрелами сразу. Любка физически почувствовала, как им там тесно – и не один не собирался сдаваться. Перед Гошей за незнакомого парня было стыдно, но пока ни тот, ни другой как будто не были ее парнями.
Парень теперь тоже оценивающе рассматривал ее, слегка покраснев, но глаз не отвел, лишь прищурился. И она не отвела, погружаясь в какое-то пограничное состояние, мгновенно вспотев. Из живота вышла необыкновенная горячая волна, растопив ее.
– Э… Э! Леха! – второй парень помахал у парня перед глазами, с неудовольствием взглянув на Любку.
Сразу несколько смешков привели Любку в чувство.
– Знакомься, Леха Мухин, – представили Любке парня. – А это Рома.
Любка кивнула, смерив взглядом и другого парня. Тоже симпатичный, но в тени. Толпа повернулась и с веселым настроением двинулась вниз по улице в дому Сани. Любка плелась позади всех, обрадовавшись, когда Леха пристроился молча с боку.
– Я тебя не видела возле общежития, – сказала Любка, снова покраснев, разозлившись на себя – умные слова как всегда не шли на ум.
– Я в Иваново в университете учусь, – сообщил он, пожимая плечами. – Но меня тут все знают.
– Да… – невпопад произнесла Любка, удивляясь, как же она опять так легко позволила ранить себя.
– Я тебя тоже раньше не видел, – сказал он с насмешкой.
И голос у него был слегка вибрирующий, глубокий.
– Можно взять тебя под руку? – спросил он и, не дожидаясь ответа, взял ее за руку.
– О! – оглянулся Рома. – Леха! Я ревную!
Любка усмехнулась, когда он взял ее за руку с другой стороны.
– Ты ему не верь, у него мама гинеколог, он всем премудростям обольщения обучен, – сразу с досадой предупредил он. – Я проще!
Кроме, как глупо захихикать, у Любки ничего не получилось. В груди ее все так же было тесно. Леха вызывал необъяснимое стеснение. Он приторно улыбнулся, обнажив белые ровные зубы. Засмотревшись, Любка совсем забыла смотреть на дорогу – запнулась, покачнувшись, удержавшись лишь благодаря его поддержке.
– Ну что же ты! Осторожнее, – попридержал ее Леха заботливо, обнимая одной рукой за талию.
– Так, пора поставить все точки над «и», – расстроился Рома. – Леху я тебе не отдам. Или ты моя девчонка, я сумею защитить нас обоих, или бери меня в придачу к Лехе! Я один не останусь!
– Может, подеретесь? – предложила Любка с кривой усмешкой.
– Ладно! – согласился Рома. – Леха, ты слышал?
– Ромка, отстань! – лениво попросил Леха, обнимая Любку теперь еще крепче.
– Если меня сейчас убьют, это будет на твоей совести! – пригрозил Ромка Любке, забегая вперед и занимая боксерскую стойку.
Леха мягко ее отодвинул, вразвалочку, словно пританцовывая, обошел Ромку.
– Ну! Ну! – подразнил он его, подзывая к себе.
И вдруг Ромка всерьез ударил Леху, отскочил, а через мгновение снова ударил.
Любка испугалась, застыв с открытым ртом. Компания, которая ушла вперед, обернулась. Но кроме Светки никто беспокойства не проявил. Ни один удар Ромы Лехи не достиг, хотя казалось, он стоит рядом. Хуже, Леха продолжал смеяться, тогда как Ромка запыхтел обижено.
– Э, хватит вам! – крикнул Саня, продолжив путь.
– Ладно, ваша взяла, – согласился Ромка, успокаиваясь, шмыгнув носом. – Но я с вами. Все лучшие девчонки тебе достаются!
– Много их у него? – живо полюбопытствовала Любка у Ромы.
Он тяжело вздохнул. Взглянул на Леху, который снова взял Любку под руку, и промолчал.
– Много! – констатировала Любка.
– Ни одной, он придумывает, – вмешался Леха. – Мы выросли вместе, он мне как брат. Но иногда его заносит.
Когда стемнело, немножко выпив, Любка уединились с Лехой под яблоней. Вечер был необыкновенный, как Леха, с которым она целовалась допоздна. Провожали ее Леха и Ромка, но Ромка на этот раз плелся позади. У входа в общежитие Любка в нерешительности остановилась, заметив, как зажимали двух девчонок, которые пытались прорваться домой. И Мишка Волков там же. Видимо, только что закончились танцы, народу возле тамбура было много, многие подвыпившие. «Ужас!» – испугалась Любка. Для нее, как не имеющей защиты, свободного прохода не было, с такими девчонками не церемонились. Поэтому она в такое время не высовывалась.
Наверное, парень у нее был, но…
Любка смерила взглядом Леху и Ромку, оба ростом с нее, если она оденет шпильки, будет выше. Многие парни были на голову выше и того и другого.
– Ну ладно, – мягко попрощалась она, отправляя их назад. – Здесь я уже дойду.
– Мы проводим, – вызвался Ромка.
Любка мрачно взглянула на светлое пятно возле дверей, куда парни слетались, как мотыли. С замершим от ужаса сердцем приблизилась к толпе. И вдруг заметила, как толпа замерла, обратив на нее все взгляды, и расступилась, пропуская. Слышно было, как пролетел комар над ухом.
Любка в нерешительности застыла, оглянувшись. Леха стоял позади, а следом Ромка. Когда ей услужливо открыли дверь, лицо у нее вытянулось.
– Пока! – у второй, распахнутой для нее двери, Леха поздоровался с Мишкой Волковым, который на этот раз не пикнул.
Любка еще раз замерла на мгновение, когда заметила удивленные глаза Гоши и его дружка Жоры, которые стояли в тамбуре. На этот раз и Жора не зубоскалил.
До комнаты Любка добежала на последнем дыхании, включила свет. Лицо и уши у нее горели. Леха знал, где она живет, мог постучать в окно. Девчонки на первом этаже парней могли пускать беспрепятственно. Рейды воспитателей с милиционерами были, но обычно отлавливали парней на втором этаже, ловить на первом было бесполезно.
Леха не постучал…
Любка расстроилась, значит, наговорили гадостей…
И на следующий день Леха не пришел. Ни на второй, ни на третий…
В тамбуре больше никто не смеялся и не пытался ее задеть, и дверь ей открывали, но Любка проявление любезности принимала с ужасом, понимая, как только станет известно, что Леха ее бросил, ей отомстят за все. Спросить про Леху у Светки, язык не поворачивался, пришлось бы признаваться, что ею попользовались один вечер и бросили. И так понятно, что она ему не понравилась.
Уезжала Любка домой с тяжелым сердцем, в отчаянии – значит, парня у нее никогда не будет…
Глава 28
Поезд шел, слегка покачиваясь. Двойной растянутый стук колес не успокаивал, наоборот, будил воспоминания. Горькие воспоминания. Любка смотрела в окно на проплывающие мимо тени деревьев, утонувших в ночи, фонари станций и не могла уснуть. Ей все казалось, что стоит подняться – и она обнаружит себя в комнате, и сможет снова ждать, понимая, что никто к ней не придет. Леха так и не появился, и не объяснил, не передал послание через Саню Любимова – просто исчез. Она бы не знала о нем ничего, если бы в последний день, когда провожали ее до вокзала, Саня случайно не обмолвился, что рано утром на следующий день Леха уехал в Иваново. Наверное, там у него осталась девчонка. У таких парней всегда кто-то был.
Любка встала, достала сигарету, вышла в тамбур для курящих.
Бессонницей мучилась не она одна. В тамбуре, возле открытой двери стоял парень. Навалившись на дверь, он дышал свежим воздухом. Высокий, худой, в голубом джинсовом костюме – брюки и куртка. Джинса была настоящей, отметила про себя Любка.
– Выпадешь, – закуривая, посочувствовала Любка.
Парень обернулся и улыбнулся молча, рассматривая ее. Неестественно огромные зеленые глаза, тонкие ироничные губы, прямой нос, чувствовалась какая-то небрежность в его движениях.
– Привет! – бросил он, повернув голову вполоборота, глядя на нее искоса.
– Привет, – Любка повела плечом, отвернувшись к другой двери.
– Меня Игорем зовут, а тебя?
Любка повернулась, некоторое время раздумывая, заводить ли новые знакомства, если все они заканчиваются одинаково.
Наконец, решила дать судьбе еще один шанс.
– Я Люб… Любовь, – представилась она, отметив небольшой акцент в речи Игоря. Кивнула неопределенно на открытую дверь. – А ты откуда? Далеко едешь?
– Из Черновцов… – заметив озадаченность в ее лице, объяснил: – Западная Украина, на границе с Польшей. А еду в Пермь. А ты?
– Домой, в отпуск, – недовольно бросила Любка. – От места, недалеко от Иваново, до места, недалеко от тебя… Почти до конца вместе едем.
Парень как будто обрадовался, оживился, избавившись от пренебрежительного тона.
– Хочешь чаю? – предложил он.
– Ночью? – Любка колебалась. – Мы ж людей разбудим?
– Нет, мы тихо… – усмехнулся парень, улыбнувшись.
– Ну… – неопределенно протянула Любка, сомневаясь.
Парень уже закрывал дверь, открывая другую, которая вела в соседний вагон.
– В шахматы играешь?
Любка отрицательно качнула головой.
– Не важно, научим! – пообещал Игорь, как будто научиться играть в шахматы была пара пустяков. По пути заглянул к проводнице.
– Радочка, сделай нам, пожалуйста, два стакана чая. И если можно, покрепче, – попросил он.
Прищурившись, проводница лениво взглянула на Любку, кивнула головой.
– Игорек, чего тебе не спится по ночам? – бросила она.
– Знакомая, – кивнул Игорь. Он уже отодвинул дверь, дожидаясь ее. – Заходи!
Заметив, что вагон купейный, Любка в нерешительности остановилась. В поездах всякое случалось. В коридоре мягко горел свет, через открытые окна, раздувая занавески, влетал ветер. На полу лежала ковровая дорожка. И было тихо.
– Заходи, – Игорь взял ее за руку, мягко потянул на себя, подталкивая.
Любка вошла. В четырехместном купе было уютно. И пусто. На трех полках – на двух верхних и одной нижней вместо матрасов и спящих людей стояли сумки.
– А как? – удивилась Любка. – Билетов же не было! Я три поезда пропустила и на этот взяла последний, потому что первая стояла.
– Я выкупил, – пренебрежительно бросил Игорь, как будто речь шла о чем-то обычном.
– Ни фига себе, – Любка с возмущением плюхнулась на мягкое сиденье. – А зачем? – простодушно удивилась она.
– Я товар везу, – Игорь кивнул на сумки. – И потом, не люблю, когда мне мешают.
Он достал из пакета газированную воду, сыр, копченое сало и подкопченное мясо, хлеб, персики и черешню.
Фарцовщик? Любка теперь разглядывала Игоря во все глаза. Таких знакомых у нее еще не было. Она тут же пожалела, что перед отъездом домой много потратила на подарки, а часть денег отправила переводом, оставив лишь на билеты и на дорожные расходы. В первый Новый год на вокзале их с Танькой ограбили. Благо, что ни та не другая не хранили деньги в одном месте, кое-как наскребли на билет до Иваново. Теперь деньги она всегда держала при себе, а на ночь клала под матрас. Она нерешительно придвинулась к столику, наблюдая, как Игорь тонкими ломтиками нарезает мясо.
– Буженина, – объяснил он. – У меня коньяк есть, если хочешь.
Любка отрицательно замотала головой.
Вошла проводница с двумя стаканами чая, поставила на столик.
– Рада, присоединяйся, – пригласил Игорь и ее.
– Скоро станция, – отказалась проводница. – Спасибо. Но от бутера не откажусь.
Игорь сделал ей двойной бутерброд с прослойками мяса и сыра. Проводница забрала бутерброд и ушла.
– А ты почему не ешь? – поинтересовался он.
– А можно черешню? – проглотила Любка слюнки. – А если я все съем?
– Ешь, у меня с собой целое ведро. Сестре везу, она тоже черешню любит. Я помыл ее…
Игорь сделал бутерброд ей, себе, откусил, старательно пережевывая. Любка разом разделалась с черешней, придвигая к себе персики.
– Ты, наверное, в армии не служил, – засмеялась Любка, наблюдая за ним.
– А как ты догадалась? – приподняв бровь, полюбопытствовал он.
– Ты так медленно и долго жуешь, – объяснила она. – В армии ты бы все два года ходил голодный.
– Для здоровья полезно, – выразил Игорь свое мнение, помешивая чай ложечкой. – В детстве я был очень полный.
– Не представляю, – смутилась Любка. – По тебе не скажешь. Ты худой, как моя загубленная жизнь… Болезненно худой.
– А у тебя парень есть? – засмеялся Игорь.
Любка растерялась. Мало ли что у него на уме. На вид Игорю было больше двадцати.
– К чему такие вопросы в лоб? – перевела она тему.
– Симпатичная девчонка, – пожал Игорь плечами. – Предположим, что я трачу уйму времени, чтобы заинтересовать и соблазнить ее, сближаемся, а на конечной станции она мило машет мне ручкой и говорит: пока, пока… И мы больше не встречаемся никогда. Или, я трачу уйму времени, опять же, заинтересовать и соблазнить, а она в это время думает о своем парне… Не хочу, – подытожил он. И вдруг оживился. – А хочешь, поехали со мной? Оденешься, обуешься, денег заработаешь… Уверен, зарабатываешь мало, – он кисло скривился.
– Вообще-то, в училище нам много платят, – обиделась Любка. – Это я переоделась.
Игорь смерил ее взглядом, усмехнулся.
– У тебя лифчик… старый и, извини за откровенность, – он отвел взгляд от ее груди, продолжая улыбаться, – рабоче-крестьянский… с таким лифчиком нормальный парень у тебя никогда не появится.
Любка покраснела до кончиков ушей, застегивая верхнюю пуговицу халата.
– Я матери помогаю… – просевшим голосом оправдалась она, чувствуя, что объяснение получилось глупым. – В магазине другие не продают…
– И я о том же, – похоже, Игорю понравилось над ней глумиться. Он смотрел на нее прямо, выискивая недостатки теперь уже в лице. – М-да… Ну, смотри сама. Я помочь хотел. Одному скучно мотаться туда-сюда.
– У тебя нет девушки? – поинтересовалась Любка, опустив глаза и старательно дуя на чай.
– Была, – признался Игорь, доставая фотографию. – На тебя чем-то смахивает… Вышла замуж за поляка. Я ее понимаю, – он тяжело вздохнул.
– Сочувствую, – произнесла Любка, разглядывая фотографию. – Мне кажется, нисколько не похожи… Меня всегда с кем-то путают.
Помолчали.
– Спасибо, – Любка отодвинула пустой стакан, поднимаясь. – Мне пора. К себе.
Игорь с сожалением посверлил ее взглядом. Поднялся.
– Я провожу, – предложил он.
В тамбуре он вынул сигарету, протянул ей пачку. Отказываться Любка не стала. Закурили.
Игорь стоял напротив – он вдруг протянул руки, уперевшись в стенку. Любка внезапно оказалась зажатой.
– Вообще-то, у меня парень есть, – торопливо соврала она. – Он каратист!
– Я по глазам могу определить, нет у тебя парня, – усмехнулся Игорь, придвинувшись вплотную и прижимая ее.
– У меня это написано в глазах? – Любка испугалась.
Игорь кивнул, приблизив лицо – и вдруг прижал ее ногой, с силой повернув лицо к себе, и впился в губы, не давая ей закричать. Любка попробовала оттолкнуть его от себя, но Игорь оказался сильным. Одна его рука скользнула за отворот халата, оторвав пуговицу, он рванул за лифчик, зажимая рукой оголившуюся грудь.
Любка тихо молча закричала всем своим существом, вдруг почувствовав, как обожгло ступни, будто она ступила в раскаленную лаву… – и сразу огонь охватил все ее тело.
Что было потом, в первые минуты, Любка помнила смутно.
Игорь вдруг застыл. Она сползла на пол, пытаясь нащупать пуговицу. Жжение в теле прекратилось, лишь легкое покалывание в подошвах, будто она отсидела ноги, а теперь подвигала ими. Взглянула на Игоря, не понимая, отчего он не двигается. И неожиданно сообразила, что поезд остановился…
Стояла какая-то неестественная тишина. Было так тихо, словно она оглохла. Полуприкрытые глаза Игоря все еще смотрели в то место, где было ее лицо. Она пару секунд разглядывала его с удивлением, а потом бросилась бежать прочь…
И застыла, как вкопанная…
В вагоне все так же горел тусклый свет, и люди…
Они не двигались, застыв в неподвижных, а порой неудобных позах, как-то: человек решил спрыгнуть с верхней полки – и теперь висел в воздухе, упираясь одной рукой. Двое, разговаривавшие между собой, замерли с открытыми ртами, один с приподнятым пальцем, а второй, видимо, пытаясь встать, оторвавшись от сиденья и ухватившись за поручень, загородив проход. Еще один протягивал руку к двери, наверное, встал, чтобы сходить в туалет. Посреди вагона, Любка заметила проводницу, которая будила пассажира, не дотронувшись, или, наоборот, отдернув руку.
Испуганно озираясь, Любка проследовала к своему месту, дожидаясь, что, может быть, поезд заведется сам собой. Она сбросила тапки, забираясь на верхнюю полку, и неожиданно заметив на подошвах обеих ног нечто вроде татуировки или клейма. Один в виде змеи, а второй знак сильно смахивал на дерево. Знаки ее расстроили. Она и без того стеснялась показывать свои подошвы, которые были как будто обожжены, покрытые неровными зажившими рубцами, и кожа на них была стянутой, не такая, как у девчонок.
Любка с удивлением провела по знакам рукой, заметив, что они слегка светятся. Она забралась под одеяло, вспоминая, что сделала такое, что могло бы привести к таким последствиям.
Ничего.
А вдруг следующий поезд? Теперь она напугалась по-настоящему, озабочено сползая вниз.
– Эй! Эй! – подергала она проводницу за рукав. – Проснитесь же!
Но проводница ни на что не реагировала. Она словно одеревенела, на мгновение обмякнув и свалившись плашмя на просыпающегося пассажира. И снова одеревенела. Наверное, в таком виде ее можно было использовать в качестве манекена. Любка едва успела ее подхватить и положить мягко, чтобы она не ткнула вытянутым пальцем в глаз пасажира.
Любка уже ничего не понимала…
Чувствуя беспокойство, вернулась в тамбур, с которого все началось. Игорь оставался все в той же позе, за время ее отсутствия даже ни разу не моргнув. Испробовала еще один способ – вернулась в его объятия, подождав минуты пять. И снова ничего не произошло.
И обрадовалась, слегка напугавшись, когда в дверь постучали с улицы.
Она повернула щеколду, открыла дверь, и несколько опешила, заметив двух волшебников… Быстро отогнула рычаг, убирая покрышку и освобождая лестницу, чтобы впустить их.
Расстроенными они не выглядели, но оба покачали с укором головой.
– Надо было между ног коленом… Забыла? – волшебник усмехнулся, похлопав Игоря по плечу.