Дьявол и Город Крови: Там избы ждут на курьих ножках

С огромной скоростью ее тащило по дну, кидая на валуны и мгновенно засыпая песком и щебнем. Она едва успевала глотнуть воздух, пытаясь выплыть на поверхность. Течение подхватывало ее, бросая из стороны в сторону, и снова затягивало под воду. Она совершенно выбилась из сил, пока добралась до мелководья, и иногда, пока ее кидало на камни, ей даже казалось, что кто-то держит ее над водой, помогая всплыть на поверхность и направляя к берегу, но испуг в тот момент был слишком велик, чтобы ухватить эту мысль.

Наконец, она оказалась на прибрежной косе, встала на ноги, едва удержавшись на ногах. Выползла на насыпь, уткнувшись носом в землю. Разорванная штанина болталась лохмотьями, от рубахи была оторвана передняя часть, но она каким-то чудом осталась целой, когти медведицы оставили кровоточащие, но не опасные царапины на ноге.

Вставать не хотелось, и она уже пожалела, что не позволила себя убить.

Зачем и куда она идет? Почему слушает Дьявола, который все время называет ее мучителей Любимыми Помазанниками? Он был не лучше и не хуже своей нечисти. Именно такой конец он ей уготовил. Все они были мазаны одним миром, а она цеплялась за каждого, кто мог бы стать ей хоть какой-то опорой.

Жить не хотелось…

Придя в себя, Манька насилу выбралась по крутому склону. Ее обессилившее тело то и дело соскальзывало по сырой насыпи, а когда оказалась вверху, обнаружила, что находится далеко от того места, где упала в реку.

И в изумлении застыла, сообразив, что река тащила ее против течения. Теперь Безымянная Река текла как положено, в сторону моря-океана…

Манька тут же забыла про медведицу, уставившись на воду в полнейшем недоумении.

Выходит, и вправду она смотрела на реку как-то не так, и шла с Дьяволом против течения, когда думала, что по течению, а когда год назад думала, что идет против течения, шла по течению?

Никогда прежде, не слыхала она о таком чуде. Но как такое возможно?!

Немного времени спустя, осознав, что она все еще живая и жизнь продолжается, Манька заставила себя подняться, нарвала кровохлебку, размяла, приложив к ранам, перевязала их разорванной на лоскуты рубахой. Думать она могла и на ходу, а ноги пора было уносить, медведица могла вернуться, главное успеть забрать вещи. И испугалась еще раз, заметив двух медвежат, которые весело катались по поляне возле костра, таская пустую коробку из-под сахара, как раз в том месте, где стоял хохочущий Дьявол.

Она с минуту смотрела на происходящее.

Вот, значит, как. Ей стало вдвойне обидно. Дьявол знал, что сахар она берегла, позволяя себе лишь лизнуть сахарок языком, чтобы запить чаем. Он как будто специально издевался над нею, унижая перед всем миром и добавляя проблем.

Не сказав ему ни слова, она быстро собрала котомку, затушила костер и взвалила на себя железо. Медведица была не одна, и от этого становилась еще опасней.

Не глядя на Дьявола, побрела, отыскивая переправу. От разных людей она слышала, что медведи обычно имеют свою территорию, которую охраняют, и где один медведь, там другой, только в пяти-шести километрах, особенно, если у медведицы медвежата, которых она берегла от других медведей. Вряд ли медведица потянет малышню в такую реку, где они могли погибнуть, поэтому самое безопасное место сейчас на другом берегу. Нерест прошел давно, медведи должны были уйти от реки, и, если уйти от этой медведицы, других можно не бояться.

Она заторопилась: медведице не составит труда отыскать выводок по запаху, а если она в это время опять окажется рядом, беды уж точно не миновать. Но перебраться на другой берег оказалось непросто: река в этом месте словно взбесилась, испещренная порогами, ямами и водоворотами, да и берег был слишком крут для спуска. Дьявол, то ли чувствуя себя виновным, то ли радуясь, что сумел лишить ее последней радости, держался поодаль. Он, как всегда, пытался изобразить из себя сконфуженного человека, который чувствует себя виноватым, хлопал на себе комаров, которые тучами вились в воздухе, не убив ни одного.

Искоса за ним наблюдая, Манька пожалела, что не достала его, когда выплеснула чай в его сторону.

Чтоб он подавился!

Всегда был такой чистенький, аккуратненький, аж противно. И не только в одежде. Ведь чуть не убил ее. И не было такой силы, чтобы призвать его к ответу. «Ну почему, почему они так легко могут распоряжаться судьбами людей?» – думала она горестно, испытывая к Дьяволу почти ненависть. Иллюзий у нее не осталось: не ее страдания, а ее смерть должен был он засвидетельствовать, как будто в мире для нечисти не было ничего важнее.

Из-за своих переживаний она не сразу заметила, что медвежата увязались за нею. Брошенные в их сторону камни их не напугали: исследовав булыжники, нагнали и на некотором расстоянии снова потрусили за нею, принюхиваясь к котомке. От места, где она видела медведицу в последний раз, она уже ушла на приличное расстояние, и ее начинало беспокоить, что мать их не зовет. Бояться встречи с медведицей Манька перестала, знала, кинется в реку раньше, чем страшный зверь успеет к ней приступить, но все же встречаться еще раз не хотелось. Стоило вспомнить мохнатую морду, огромную пасть, клыки, длинные твердые когтищи, внутри все холодело.

Она остановилась, не зная, что делать дальше. Медвежатам без матери было не выжить. Здесь слишком часто появлялись люди. Если пошли за ней, пойдут за другими. Утонуть медведица не могла, медведи слишком хорошо плавают.

Она пошла медленно, подумывая вернуться.

И вдруг увидела над водой морду…

Медведица отнесло чуть дальше, чем ее. Она барахталась на одном месте и тихо ревела, ухватившись за валун, скрытый под водой, очерченный струящимся потоком. И она захлебывалась – вода заливала ее, окатывая волнами, черный нос выставлялся уже изредка.

Мгновение Манька пыталась оценить ситуацию.

Медведица тонула. Рыбацкая сеть опутала тело, и часть ее висела с морды зверя, а над водой то и дело показывались буйки. Из последних сил она пыталась протолкнуть морду сквозь шелковые нити, чтобы поднять себя над водой и набрать воздуха. Выглядела медведица испуганной, и было заметно, что она устала.

Не раздумывая, Манька бросила котомку, вытащила нож. Вспомнив, как быстро река тащит свою жертву, пробежала расстояние, чтобы успеть доплыть до медведицы, пока ее тащит по течению, скатилась по откосу и кинулась в воду.

Заметив ее, медведица забилась в сети сильнее. Манька с ужасом вспомнила, что именно так утопающие убивали своих спасителей, утягивая на дно, но успокаивать зверя не было времени и вряд ли зверь способен был ее понять, а отступать уже было поздно.

Нырнула глубже, заплывая со спины.

И промахнулась, бурный поток оттащил в сторону быстрее, чем она успела ухватиться за сеть, не позволив приблизиться к утопающей. Но она все же успела разрезать сеть в двух местах, и медведица чуть-чуть приподнялась над водой. И неожиданно, то ли поняв, что человек хочет ее спасти, то ли выдохлась совсем, то ли и вправду Дьявол умел что-то объяснить зверю, стала смирной, только кряхтела, обхватив валун лапами и царапая его когтями.

Выбравшись на мелководье, Манька снова вернулась. На этот раз бурный поток вынес ее прямо на медведицу, и она успела схватиться за ее грубую длинную шерсть, упершись ногами в валун. Нащупала сеть, вынув нож изо рта, и резким движением разрезала в нескольких местах. Зверь не шевелился, пока она держала его за шерсть, а почувствовав свободу, ушел под воду и вынырнул почти рядом, сразу же развернувшись и поплыв к медвежатам, которые скатились за нею и нерешительно топтались на прибрежной полосе.

Манька из последних сил поплыла к другому берегу, понимая, что зверюга спасибо не скажет. До противоположного берега было метров сто пятьдесят.

Все пожитки: спички, топор, сухая одежда – остались там, где она их бросила, кроме ножа, который она умудрилась не потерять. Наконец, дрожа от холода и запоздалого страха, который пришел с осознанием только что совершенного безумства и пережитой опасности, она выбралась на берег, села на нагретый солнцем камень, дожидаясь, когда медведица уйдет. Тело покрылось гусиной кожей, зубы отбивали чечетку, по телу стекала ледяная вода.

Но медведица уходить не торопилась. Она что-то вынюхивала на берегу, копая лапой, переходила с одного места на другое, нюхала воздух, и тихо ревела, а малыши толкались рядом, радуясь присутствию матери.

Дьявол присел рядом, задумчиво уставившись на воду.

Манька сделала вид, что не замечает его. Другие не видели, вот и она не видела. В ее сердце закипала тихая ярость, и вернулась обида. Он не мог не знать, что рядом бродит опасный зверь. Она не раз замечала, что перед бедой или ворона, или сорока обязательно пролетят над головой и несколько раз каркнут во все горло, словно бы в насмешку. Это была его особенность: чувствовать зверя, поманить его. Мог бы предупредить, но он промолчал, когда она отправилась в этот проклятый малинник на верную гибель.

Дьявол тяжело вздохнул, почесал голову, щелкнул пальцами. Как змеи, со всех сторон в кучу стали сползаться сухие ветви, валявшиеся на берегу и в кустах. Потом сел в позе лотоса, а через пару минут хворост занялся огнем, весело потрескивая.

– Иди, погрейся, – позвал он.

– Не ходи за мной! – хмуро попросила она.

– Ну не ради меня, ради себя, – не обиделся Дьявол. – Простынешь ведь! А твой мужественный поступок я обязательно занесу в Летопись Времен, – усмехнулся он. – Куда оно, железо, от тебя денется? Уйдут, вернемся и заберем. Или само догонит. Не умеешь ты… стучать в закрытую дверь, – пожалел он ее. – А как устоишь, когда Благодетель скажет: «иди, Маня, противно и тошно с тобой», и прикажет: «вынесите ее вперед ногами!» Разобидишься, гордость начнешь показывать… Вот Помазанница умеет! Тебе, Маня, не надо ее, а она через голову переступила и снова перед тобой. Стоит неотступно, хоть гони ее, хоть не гони. Зачем же отказываться от того, что даю?

Но Манька уже не слушала Дьявола…

Привстав с камня, она ступила в воду, приложив руку козырьком, чтобы получше рассмотреть, что происходит на противоположном берегу. Медведица тянула к себе сеть, подцепив концы ее лапами и зубами. Хоть и порезана была сеть, и порвана местами, огромных рыбин в ней застряло много.

Манька наблюдала за медведицей с нескрываемой завистью и восхищением. Лакомый кусок им достался. Оказывается, добывать пищу еще можно было и так.

Медвежата, обнюхав сеть, стали вытаскивать лакомство, пугаясь, когда рыбина била хвостом. И медведица, совсем как человек, стала показывать им, как глушить добычу, как рвать сеть лапами и зубами, как бы играясь. А когда рыбы осталось немного, встала на задние лапы и помахала ими, будто звала к себе, и сразу отошла, направившись против течения, зазывая медвежат за собой, по пути высматривая другие ловушки.

Вот, значит, чем привлекло ее место, где бывали люди…

Манька в недоумении смотрела то вслед медведям, то на Дьявола, то на костер. Крепко зажмурилась, ущипнула себя за ухо, открыла глаза, но ничего не изменилось. Медведи не спеша уходили, оставив ей часть добычи, и горел костер, от которого она почти согрелась, и Дьявол смотрел медведям вслед, будто направлял их.

– Зверь не человек, он видит не слева направо, а справа на лево. Пойми, наконец, что мы умнее, чем думаешь о нас, – осуждающе проворчал он. – Как ты найдешь Посредницу, если все время идешь в другую сторону? Я устал ждать, когда закончится наша эпопея. По проторенным дорогам все хожено-перехожено, и сто раз доказано, что ужас какая у Их Величеств охрана. Если люди похвастать не могут, что повидали их, думаешь, тебе повезет больше? Кстати, если идти вдоль реки, – жестом показал он вдаль, – через две недели будет перевал, а за ним снова цивилизация. Люди везде живут. Там можно и заработать, и проводника найти.

Манька колебалась.

– Ну, а как я… Значит, вдоль реки?

– Тебе решать, – кивнул Дьявол и засмеялся, постучав по котелку, который все еще болтался у нее за спиной. – И сними ты этот груз со своей шеи!

С того дня Манька перестала искать общество людей. В лесу с Дьяволом она чувствовала себя вольготно, и звери ее не трогали. Даже мошкара и комары кусали для острастки. Дьявол знал, какой травой натереться, чтобы отпугнуть их. Ужин тем вечером они устроили царский. Наварили ухи, испекли рыбу в углях, и грибы были, и сладкий чай с малиной. Манька долго не спала и смотрела в ночное небо, пока не вышла полная луна. А на следующий день проснулась другим человеком: на сердце появилась легкость, словно камень с души упал, и страх ушел, как будто медведица открыла ей дверь в иной мир, в котором люди были как звери, а звери – как люди.

От реки далеко не отходили, следуя пути, указанному господином Упыреевым. На ночь закидывали починенную сеть, обнаруживая утром небольшой улов, и она заедала вкусной, печеной в углях рыбой железный каравай, который только после того раза и начал уменьшаться в объеме. Железо стирало ступни до кости, болели и крошились зубы, рука, в которой несла посох, отказывала ей, но она не жаловалась. Зато увидела, как велико государство, в котором благодатная земля лежала от края до края, и богата, и щедра природа. Лес и река кормили ее: рыба, грибы, фрукты, орехи, ягоды, мед – всего было в достатке. И очень скоро она научилась разжигать костер, имея в руках лишь два камня, быстро строить из веток укрытие, в котором даже в дождь было тепло и сухо. Здесь, где не было нечисти, чтобы натравить на нее, Дьявол стал как будто добрее, обучая ее понимать звериные знаки, предупреждения птиц, различать следы, узнавать животных по голосу, разбираться в камнях и по внешним признакам читать историю земли, где когда-то жили люди.

Несколько раз попадались зимовья охотников и старателей, и тогда пополняли запасы соли, крупы и одежды. Искали люди золото и не гнушались браконьерством. Обнаруживая мешки с пушниной, Манька выносила их во двор, складывала туда же продукты, обливала керосином и поджигала, чтобы труды хищной нечисти пропали даром, а оружие приводила в негодность. И оставляла капкан у порога, чтобы уж наверняка, с обязательной записку хозяину, что, мол, мы, Зеленый Мир, место ваше знаем, и каждый раз будем наведываться, проверяя взятые под охрану заповедные угодья.

Не слишком усердствуя, Дьявол журил ее, обещая доложить о вредительстве, но Манька любила зверей и не хотела, чтобы их убивали. Может, как раз похвалят за радение флоры и фауны, думала она, все-таки лес и звери были государственные. Больше всего на свете она желала, чтобы с медведицей и ее медвежатами не случилось беды, будто породнившись с ними. Иногда она вспоминала про тот случай и гадала, хотел ли Дьявол ее погубить, или случайно все произошло. Но обернулось все наилучшим образом, и не однажды она пожалела, что столько времени потеряла, пытаясь добиться расположения людей. Здесь, без людей, никто не унижал ее, не напоминал о язвах, не тяготился железом, она могла быть собой. И подсчитывала, где бы она уже была и сколько бы съела, стерла и износила железа, если б не искала легких путей.

Дьявол прощения не просил, но Манька простила: мало ли что случается между товарищами в дороге. Если от конца польза, надо полагать, было сделано доброе дело. Она была благодарна ему, но молча, а он как будто понимал и не напоминал о прошлом.

Глава 6. Оборотный колодец

Перед грядой горного хребта река делала крутой изгиб. На карте это место выглядело, как округлая загибулина. По весне река затопляла низину, оставляя песок и камни, и жить здесь Посредница никак не могла. И Манька решила сократить расстояние, чтоб не карабкаться по размытым талыми водами крутым и скалистым ущельям, оврагам и крутым склонам гор.

Немало добра здесь лежало под землей…

Переход предполагался на день, к вечеру уже должны были выйти на реку, там, где начиналась гористая местность. До перевала оставалось всего ничего.

И только она отошла от реки, как обнаружила, что земля изнемогает от засухи. Земля потрескалась, трава выгорела и пожелтела, покрытая пылью и пеплом.

Не иначе, был пожар…

Но после пожара что-то оставалось: корни, обгоревшие сучья, угли, а тут… – пустыня смотрелась бы краше. И чем дальше, тем страшнее становился пейзаж: вонь, смрад, гарь, пепел…

Действительно, вспомнила Манька, уже месяц не было большого дождя, а если были, то местами и короткие. Но не настолько долго стояла хорошая погода, чтобы пересохли все ручьи и начали погибать деревья. Недоумение вызывал и тот факт, что землю как будто палили огнем. Редкие кустики стояли без листьев, с обуглившейся корой, травинки чахлые, пожухлые, скукожившиеся. Невольно она вспомнила рассказы, что вдруг прилетит саранча или вылезет из земли страшный муравей – и пожрут и дом, и деревья, и траву.

Вода в бутыли быстро закончилась. Она пожалела, что никогда не носила емкость полной, не нагружая себя лишней тяжестью, так как воды у нее всегда было в достатке. Она и предположить не могла, что не встретит ни одного ручья или родника на пути. Пот катился с нее градом, пить хотелось очень, а после полудня жажда начала мучить так, что мочи нет, прямо ложись и помирай. Но совсем стало не по себе, когда вдруг на пути ее стали попадать разлагающиеся трупы животных. Кости лежали то тут, то там, но даже птицы почему-то не рисковали их клевать. И чем дальше шли, тем больше падали попадало на пути. А, что самое странное, было много мертвых птиц, не долетевших до реки.

В горло пересохло, язык прилипал к небу – прямо какая-то нездоровая жажда, веки отяжелели, стало трудно дышать, сердце забилось неровно, в боку появилась резь, а язвы заныли все разом, будто с нее содрали кожу. Она уже не шла, а с трудом переставляла ноги, испытывая безотчетный страх. Хотелось быстрее уйти с этого проклятого богом места.

А земля вокруг становилось еще мертвее и мрачнее…

Если пожар, то почему нет углей? Если саранча, почему пепел и гарь?

Наконец, когда кости стали хрустеть под ногами, потому что ступить было некуда, она остановилась, с удивлением разглядывая представшую перед ней картину. Не так далеко была река, чтобы крупному зверю не остаться живым. Прямо перед ней лежал олень, неподалеку два зайца, и еще олень, и птицы – скелеты белели на пути грудами.

Неужто, права была Благодетельница, когда говорила, будто речки смородиновые костями усыпаны? Или напали на страну злые вороги, пока она туда-сюда по лесам шастает?

– Может, эпидемия? – растеряно глядя перед собой, высказала она догадку.

– Не иначе, Птицы Благодати тут побывали, – Дьявол выглядел беззаботным, и даже веселым, он как будто не замечал опустошения и всю дорогу что-то насвистывал, ступая по воздуху, как по земле.

– Какая тут благодать, тут же смерть кругом.

– Я не сказал, что всем от них благодать…

– Драконы что ли? – Манька потрясенно уставилась на Дьявола. Поговаривали, любой, кто заглянул им в глаза, сыпался пеплом, и только Дьявол мог найти в них какую-то благодать. Сейчас он был горд, что смог показать ей силу и мощь Помазанников.

Выходит, наведывалась Благодетельница в здешние места…

Может, к Посреднице?

– Да-да, вот такие могучие рептилии состоят на службе у царствующих особ, – подтвердил Дьявол. – Ну как, не передумала еще идти во дворец? Может, вернешься, пока не поджарили?

Манька хмыкнула, пожав плечами. Она уже справилась с малодушием. Наверное, Благодетельнице была положена охрана. Без нее любой мог прийти с требованиями, или, чего хуже, выставить из дворца и усадить на трон себя. Но, если Ее Величество узнает, что она пришла по делу и с пропуском, разве допустит, чтобы ее спалили? Давно бы осталась одна-одинешенька, если бы драконы палили всех подряд. Значит, не всех, а только тех, кто с худыми намерениями. Кто-то засвидетельствовал, что пеплом люди сыпались, значит, видел, и не умер.

– Я ж по делу, с чего мне поворачивать?

– Ну-ну, – неопределенно протянул Дьявол, снисходительно ухмыльнувшись.

Дальше, впереди, насколько хватало глаз, раскинулась такая же мертвая пустыня. Костей и трупов здесь было еще больше – и умерли жертвы не от огня. При внимательном осмотре Манька не заметила ни признаков опаленной шерсти, ни удушья. Животные лежали так, словно заснули. Много свежих трупов, еще не подверженные разложению и гниению.

Если дракон, почему в стороны не разбежались?

Но, возможно, драконы – сплавленного в стекло песка тут было много.

– Лучше б подсказал воды взять, – удрученно укорила она Дьявола.

– А этот колодец недостаточно для тебя хорош? – указывая чуть правее того места, куда она смотрела, недовольно проворчал Дьявол.

Манька повернула голову – и обомлела! Посреди пустынного безобразия, как мираж, предстал взору сказочный колодец, украшенный цветистой резьбой.

Не спеша, чтобы не заметил Дьявол, как она обрадовалась, подошла к колодцу, и сразу почувствовала недоброе.

С виду, колодец, как колодец. Бревенчатый сруб, два столба по бокам, крыша. В одном месте вода по желобу вытекала в озерцо, как будто кто-то специально вырыл под него не слишком широкую, но глубокую яму, а дальше вода стекала в овраг. Почва вокруг колодца была изрыта, и она не сразу догадалась, что это следы огромных лапищ, а глубокие борозды – следы когтей. Вспомнила просто, сколько дерма дракон может вывалить из себя за раз, связала со следами на земле, представила размеры, облившись холодной испариной.

Наверное, драконы были больше, чем дом кузнеца господина Упыреева…

И ни травинки не проросло возле водоема, не кружились над поверхностью озера стрекозы и шмели. Вода, слишком темная, тяжелая на вид, и вроде видно дно, но точно глаза Дьявола.

Колодец был неживой.

– Сам пропей, – предложила она, зная наверняка, что Дьявол от мертвого держался подальше.

– Разве жажда не тебя мучит? – заупирался он. – Не я ж умираю.

– Стоит ли пить, чтобы умереть, если и так умираешь? Так я, может, выживу, а после этой воды однозначно полягу, – она ткнула посохом в кости неподалеку, соображая, какая гнида могла отравить колодец. Стало ясно, что животные видели воду, пили и умирали скорой смертью.

Дьявол сделал изумленный вид с однозначной усмешкой, извратившей ее догадку.

– Неужто подметила сопутствующие признаки? – пробормотал себе под нос и нехотя согласился: – Маня, вредить себе у тебя в привычке, и слепота твоя вполне доказуема, но некоторые полезные навыки ориентироваться в обстоятельствах ты обрела, а после заглянул в колодец, будто и впрямь удивился: – А я думал, вода и вода… – продолжая издеваться, изобразил заискивающее почтение, будто она спасла его от верной смерти.

Манька обиделась: не заметить такие сопутствующие признаки мог бы только увечный на оба глаза. Даже тут Дьявол насмехался, будто хвастался особенным колодцем для нечисти.

– Надо бы закрыть его или огородить, чтобы звери и птицы воду не пили.

– Но ведь жизни в тебе уже не осталось, – сочувствуя, напомнил Дьявол. – Человек от жажды быстрее умирает, чем от голода. Пошли, а то день скоро закончится, – поторопил он. – Я тебя тут хоронить не стану, будешь валятся, пока драконы не сожрут. Они любят человечинкой закусить.

С одной стороны, Дьявол был прав, с другой, жалко зверюшек, которые водой соблазнялись. Как его можно закрыть, Манька не представляла. Найти материал для ограды было негде, разве что завалить камнями, но вода все равно пробьется. А имея такую жажду, любой зверек прилипнет к воде, и никакие сучья и камни его не остановят.

– Тьфу на тебя, тьфу! – прокляла она колодец и смачно плюнула в воду, понимая, что хуже не станет. – Да как ты можешь убивать! Посмотри, что ты наделал!

Внезапно вода в колодце вскипела, вспенилась, поднялась и опустилась, сделавшись прозрачной. Она едва успела отскочить, чтобы ее не забрызгало. Некоторое время с интересом наблюдала за трансформацией, не веря и не понимая, с чего он так взъерепенился. Не каждый человек обращал на нее внимание, а тут – колодец! Много она повидала на своем веку колодцев, но еще ни один не пытался ее облить.

– Это я сделала? – удивилась она, приблизившись с опаской. Где-то там далеко, сквозь толщу воды, как через увеличительное стекло, просматривалось дно и жерло, уходящее вглубь земли. Она вдруг увидела на поверхности воды свое отражение, и, что совсем невероятно, Дьявола! Дьявола, который не мог полюбоваться на себя не в одном зеркале!

Дьявол тоже заглянул в колодец, заметил себя, на какое-то время застыл в полнейшем потрясении, потом машинально поправил волосы и капюшон, по-другому закрепил плащ, словно хотел убедиться, что отражение не его, а убедившись, что отражение его, внезапно побледнел, а потом издал испуганный протяжный вопль и закричал хриплым страшным голосом:

– Ты что натворила?! Где воду теперь Горынычам пить? Тебе сказали пить, а не плевать! – хотел схватить ее за шиворот, чтобы ткнуть в плоды своего вреда, но забыл материализоваться, и руки беспомощно хватанули воздух.

– Плевком-то? – с радостным возбуждением отозвалась Манька, сообразив, что с колодцем произошло нечто необычное, и оттого, что Дьявол не мог вернуть его назад, ей стало радостно вдвойне. Давно он так не ругался, а уж наброситься с кулаками… – обычно, руки он не марал, бил тростью или виртуально, как умел только он.

Она расхохоталась, выставив перед собой посох.

– Чужое имущество извела, поганка! – вид у Дьявола затравленным, а лицо серым и осунувшимся. Он беспомощно таращился в колодец, бормотал под нос ругательства:

– Да чтоб тебе чертей всю жизнь видела, чтоб у тебя рога выросли, чтоб ты три войны пережила… – напророчил он бед и, наконец, обхватив колодец за столб, скупо прослезился, тихонько подвывая.

Выглядел он жалко…

Никогда она не видела Дьявола таким убитым и потерянным.

Наслаждаясь муками Дьявола, Манька отошла на безопасное расстояние, сбросила котомку, вязанку с посохами, сняла железные обутки, присела. Вышли они на заре, а время уже близилось к полудню, и за все время они ни разу не передохнули. Потом встала, подошла ближе. Как Бог Нечисти, Дьявол имел право расстроится: сломался не просто колодец, а тот, из которого драконы пили – и она ему немного сочувствовала, но для себя не видела в том беды.

А колодец будто выздоровел: вода стала прозрачной, чистой. Манька не знала, что и подумать. Она разглядывала воду, пытаясь сообразить, хорошо это или плохо, и вдруг, обернувшись, увидела, что едва приметный кустик травы у водоема, бывший желтым, стал зеленым и подрос, и вокруг озерца сухая трава, вылезшая по весне из занесенных ветром семян, засохшая и обожженная, тоже стала зеленее.

Глаза ее изумленно поползли вверх.

Она поймала овода и окунула в колодезную воду. Овод, недовольный купанием, выполз из воды, отряхнул лапки и отлетел, не оставляя надежды еще попить кровушки.

Она подождала, но вода черной не становилась.

Пить уже не так хотелось, подул легкий ветерок, прогоняя зной, изменился даже воздух, ушел запах разложения и гнили. И опять она заметила, что несколько чахлых растений прямо на глазах тоже наливаются силой, а земля перестает быть сухой. Откуда-то прилетел шмель, шмякнулся с полета в озерцо, вылез на берег, почесал лапки, покружился и полетел по своим делам.

– Теперь ее можно пить, – сделала она вывод. – Вода была мертвой, – объяснила она Дьяволу, – а сейчас живая, – достала из котомки котелок, зачерпнула воды, отошла подальше, вылила на мертвый кустик травы. Минуты ожидания увенчались ее восторженным злорадством: из корня полезли зеленые ростки, да так быстро, как будто неделя прошла.

– Плюнь еще раз, и пойдем, – позвал Дьявол.

– С чего мне в живую воду плевать? – рассердилась она. – Ты что, не понимаешь? Это как в сказке… Живая вода и мертвая… Смотри-смотри! – она зачерпнула воды, прошлась, отыскивая высохшие корешки, обнаружила сухой росток. Росток оказался молодой березкой. Видимо, пока снег сходил, росток вышел из земли, а на следующий год уже не смог распуститься. Сковырнула почку, раздавив в руке. Почка оказалась сухой и желтой. – А теперь поливаем… поливаем… ждем! – она вылила весь котелок на землю и села рядом ждать.

Росток ожил, стал упругим, и уже не тыкался в руку, а мягко ложился. Верхняя почка раскрылась, наружу вылез клейкий листочек, за ним второй, третий.

– Ох, не простая это вода, волшебная! – восхищению и удивлению ее не было предела, но приняла, как должное. Если существовало волшебное железо, то и колодцам с живой и мертвой водой должно было быть в мире место.

И земля как будто выздоравливала…

На небо набежала скорая туча. Громыхнуло. Минут десять лил проливной дождь, и сразу вышло из-за облаков солнце, но оно уже не палило, а согревало, быстро высушив одежду и волосы, отросшие за полтора месяца. Спрятаться от дождя было негде, и Манька с изумлением стояла и смотрела, как быстро пробивается трава из земли, а истлевшие кости тают и осыпаются прахом, будто были изо льда. Но еще большее удивление, благоговение и потрясение испытала она, когда не успевшие податься разложению животные вдруг начали воскресать у нее на глазах. Поднялись олени, встал медведь, вспорхнули с земли птицы, весело чирикая, будто и не умирали.

Манька застыла с открытым ртом. Хищников Манька испугалась, но их разделял глубокий овраг, и успокоилась, когда они ушли, даже не взглянув на нее. И еще большее потрясение испытала она, когда заметила, что кожа на руках у нее становится шелковая, на ногах, стертых об железо, нарастает мясо, и рубцуются язвы, боль и усталость куда-то уходят. В чудесное исцеление она едва ли могла поверить – голова шла кругом. Такого не могло быть, но было. И жалела, что никто не плюнул в колодец раньше, иначе не пришлось бы ей видеть смерть вокруг себя.

К неудовольствию Дьяволу, она разбила лагерь. Не хотелось уходить от колодца, и была бы ее воля, осталась бы здесь жить, да только помнила, что драконы сюда прилетят. Вкус колодезной воды был густой, приятно обжигающий холодом, а когда пила, вода будто сливалась с телом, становясь частью его уже во рту, в котором заживали десны и отрастали зубы.

– Ай да колодец, ай да водица! – нахваливала она, любуясь отражением в зеркальной глади. Колодец рисовал ее красивой, как будто в благодарность, а Дьявол, чуть успокоившись, продолжал ее корить и причитать, сожалея о потерянных свойствах мертвой воды.

– Зверей много бегает, а Горынычи наперечет! – втолковывал он ей. – Их всего ничего осталось! Это ж какая мощь, какие боевые единицы! Ты, может, посягнула на военную безопасность государства! Как ни есть – враг ты Помазаннице моей! Да за такое с тебя семь шкур спустить мало!

– Что за раритет такой – простую воду пить не приспособился? Ну, пусть плеснут себе яду в ведро, – радовалась Манька. – Посмотри, ведь вся земля костями была усыпана! – она прижимала к груди бутыль с живой водой и показывала исцеленные ладони и ноги, скаля нарастающие зубы. – Смотри, смотри! Вот будет тут зелень, елочки-березки, и будут сюда люди приходить, чтоб лечиться.