Пробуждение
TekstЛитовцев закряхтел, и лицо его сморщилось в жалкую гримасу. Он потянулся, было, за газетой, но Лили предупредила его и, скомкав бумагу, швырнула её под кресло, в котором комфортабельно уселась.
«Начинается», – с видом жертвы решил Литовцев.
Действительно, началось…
В течение десяти минут Лили доказывала мужу, что он – животное, не умеющее ценить счастья, выпавшего на его долю… Что у неё – золотая головка, золотое сердце, талант… И, притом, она – не рохля, вроде Нелли, а живчик, огонь. Она его страстно любила когда-то, но теперь пришла к убеждению, что не стоит для него зарывать себя в глуши, быть верной, когда не ценят. Кончено! Они расстанутся… Если он будет удерживать её, она, всё равно, тайком сбежит в столицу. О, не беспокойтесь!.. Там она не пропадёт… Такие, как она, не пропадают. Пусть его остаётся со своей больницей и возлюбленными мужичками!
– Мм… – мычал Литовцев, захватив голову руками и раскачиваясь на диване всем корпусом как человек, страдающий зубной болью.
О!.. Она давно замечает, что он увлекается её сестрой… Ну и пусть!.. Оставайтесь вдвоём и ступайте в народ… Несомненно, он погубит эту милую девочку своими бреднями…
– Романистка!.. – презрительно процедил сквозь зубы Литовцев.
– Что-о? – завопила Лили и подскочила на своём кресле. – Бессердечный вы человек!.. Чудовище!.. Идиот!.. Нет… нет… Конец моему терпению!
Она нагнулась, выхватила газету из-под кресла и, скомкав её, кинула в лицо мужу.
Тот только инстинктивно сгорбился и вытянул перед собой руки.
Елизавета Николаевна передохнула только через две комнаты, остановилась и хлопнула вдруг себя пальчиками по лбу.
– А, ведь, идея недурна. Да, да… очень даже эффектна… Женатый человек влюбляется в свояченицу… Сколько драматических положений, сценических моментов!.. Положим, что тема избитая. Но, с другой стороны, где взять новые темы? «Ново только то, что забыто», – сказал кто-то… Кто? Ну, да всё равно! А ещё лучше – пьесу написать!
И она увлеклась…
Но Литовцев не унялся. К выходкам жены он привык, как привыкают к неизлечимой болезни, к глухоте, горбу и т. п.
– Не дать ли тебе ещё книгу в этом роде, Нелли? – спросил он её на другой же день.
– Дайте, Поль… Прочту…
Он принёс ей «Три письма из деревни», Г. Иванова. Нелли целую неделю бродила, словно потерянная. Потрясающий образ юноши, загубившего собственную жизнь, право на счастье, чтобы спасти заброшенных и уже испорченных детей и поставить их на настоящую дорогу – и всё это тихо, без фраз, без рисовки, – этот образ неотступно стоял перед Нелли и будил её уснувшую, было, старую, беспредметную тоску и зажигал слёзы в её глазах. Но теперь эта тоска уже имела причину. Как бледна, как бесцветна казалась рядом с этим подвигом её собственная жизнь и жизнь других!
Она невольно высказала эту мысль зятю, когда он спросил её о впечатлении.
«Славная, славная девушка, – часто и упорно думал Литовцев после этого разговора, внезапно сблизившего их. – Ах!.. Жаль, жаль»…
Чего жаль?.. Он сам себе не договаривал.
Он захотел, однако, идти дальше одного чтения.
– Поедем со мной в больницу, Нелли, – предложил он девушке раз при жене.
Лили вскипела.
– Вы помешались? Курсистка она, что ли, чтобы по больницам бегать? Мало вам того, что вы на себе всякую заразу домой несёте?.. Не пущу!.. Не пущу ни за что!.. Она – сирота. Я ей мать заменяю. Я за неё Богу ответ дам…
– Ты хочешь сделать из неё эгоистку?
– Нет… ничуть… Но всё в меру… Мало ли есть способов любить ближнего? Вот кстати… Я устраиваю концерт в пользу бедных… Нелли так мило поёт…
Литовцев махнул рукой.
В дверях он с ожиданием и тоской оглянулся на Нелли.
Но та молчала, поникнув головой. Авторитет Лили был так силен, что девушке и в голову не приходило открыто восстать против неё.
III
– Скажи, пожалуйста, какие между вами отношения? – начала Елизавета Николаевна, входя к сестре в это утро и бросаясь на кушетку, обитую прелестным бледно-розовым кретоном.
В этой девичьей комнатке всё было изящно, свежо, поэтично, как и сама хозяйка. Нелли давно уже прибежала сюда из гостиной, оставив сестру с Вроцким.
Теперь она стояла у стола, отчаянно теребя и тиская N «Нивы», который попался ей под-руку.
– Он тебе нравится?
– Кто?
Девушка так и вспыхнула.
– Ну, понятно кто… Жорж Вроцкий?
– Н-не совсем…
– А ты ему?
– Не… не знаю, – совсем шёпотом бросила Нелли, отворачиваясь и вся красная. – Кажется, да…
В самом деле, как она сумела бы ответить на это? Вроцкий клялся, что любит её. Иногда ей казалось, что это так, и эта мысль была ей приятна… Он так красив, так хорошо говорит, эти страстные речи так новы для Нелли… Но иногда он вдруг становился ей противным и чужим… Её удивляло, зачем он лжёт, если любит? Зачем скрывает свою любовь? А главное… главное… главное… Как можно, любя одну, смотреть такими гадкими глазами на другую? Он думает, что она ничего не замечает, и флиртует с Лили… Она не ревнует, нет!.. Но ей стыдно за него! Здесь есть какая-то фальшь… Кому-то из них обеих он лжёт… Но кому? И зачем?
Елизавета Николаевна спустила ноги с кушетки и глядела, молча, на сестру.
«Удивительно хороша!.. Мадонна какая-то!.. Но рохля… рохля… Впрочем, как и подобает мадонне… Она не знает… Ей кажется… Как вам это понравится?.. Я с восьми лет уже влюблялась»…
– Брось «Ниву», дитя!.. Ты её уже совсем смяла… И сядь сюда… Слушай… Хочешь, я за тебя доскажу остальное? Он начал с того, что называл тебя самородком, исключительной натурой, сфинксом… Так?
– О, Лили!.. Ты подслушала…
– Ха-ха!.. Невинное дитя!.. Нет, я никогда не подслушиваю, но я знаю всё, знаю сердце мужчины… Недаром я писательница… и психолог…
Елизавете Николаевне стало чуть-чуть совестно, но она тотчас вернула свой апломб.
– Потом он читал тебе стихи-экспромт, посвящённый тебе… конечно, – язвительно добавила Лили. – Начинается он так, кажется:
Весны свежей, моложе утра…
– О, Лили… Но почему же?
У Нелли дрожали слёзы в голосе.
Лили прыснула со смеха.
– Нет, каков гусь!.. Хоть бы из осторожности разнообразил свой репертуар!.. Потом, Нелли, он рассказал тебе всю свою жизнь, полную падений (о Боже, как всё это глупо!), ошибок, ложных увлечений… и кончил клятвами в том, что ты – его первая чистая страсть, что ты – его ангел-хранитель… и тому подобную чепуху, которую говорят каждой из нас.
Нелли молчала, низко опустив голову. Лицо её пылало от стыда.
– Потом он просил первого поцелуя… Нелли, ты плачешь? – вскинулась Лили. – О, поверь, дитя моё, такие люди не стоят ни одной твоей слезинки!
«Бедняжка, она ему верила, – думала Елизавета Николаевна, идя в сад. – Но, ведь, и я тоже, дура, верила ему когда-то… Ну погодите, милейший Жорж!.. Вы ловили Нелли в свои сети… Да, ведь, вы её мизинца не стоите, сударь мой!.. Но какой, однако, роскошный материал для писателя этот Вроцкий!»