Глава 11. Амели
Когда ворота арендованного мною гаража распахнулись, я выдохнула с облегчением. Чарджер спокойно стоял под чехлом и не пускал глушителем пузыри. Несмотря на огромное количество глубоких луж на площадке гаражного комплекса, внутри моего бокса было тепло и сухо.
Щелкнув выключателем, я подошла к одному из навесных шкафчиков и распахнула дверцу. Провела расческой по волосам, собрала их и спрятала под сетку. Надела парик и черную маску на половину лица.
– Пора прогуляться, – пробормотала, стягивая с машины чехол и аккуратно складывая его. Чарджер радостно откликнулся на писк брелока сигнализации, и через несколько секунд я уже сидела в салоне, любовно оглаживая руль. – Я тоже скучала, мой хороший.
Наверное, это странно – разговаривать с машиной. Многие покрутили бы пальцем у виска и позвонили в дурку, но я всегда, с первого дня обожала своего кошака. Он был островком стабильности в моей жизни и неизменно дарил чувство безопасности. Каждый раз, когда я садилась за руль и захлопывала водительскую дверь.
Отрыв от реальности. Изоляция. Возможность собрать мысли в кучу и взбодрится от всплеска адреналина. Насладиться ревом двигателя и порывами ветра, что залетали в приоткрытые окна.
Год назад, впервые взяв в руки ключи от этого автомобиля, я засмеялась. Это был первый мой смех за два года. Жаль, что бабушка, которая и стала спонсором моей покупки, не дожила до этого момента.
– Прокатишь? – тихо спросила сопровождавшая меня в тот день Мэй. Ее акцент, который обычно был почти незаметен, проступил сильнее, выдавая волнение. – Хочу посмотреть, чему тебя научила.
Мэй Кан долгие годы была подругой моей ба. Не знаю, как консервативная русская женщина, воспитанная в интеллигентной семье академиков, смогла сблизиться с суровой кореянкой, но их дружбе можно было лишь позавидовать. Мэй переехала в Россию пятнадцать лет назад, выскочив замуж за служащего посольства. Их брак развалился через пару лет, но госпожа Кан не стала возвращаться на родину. Она купила квартиру на одной лестничной площадке с квартирой ба и долгое время мучила весь подъезд громкой национальной музыкой по утрам.
В какой-то момент бабуля не выдержала и пошла ругаться. Позже, вспоминая об этом дне, женщины начинали хохотать и спорить, кто же из них первой предложил выпить. Их версии разительно отличались друг от друга, но обе имели один итог – после того несостоявшегося скандала не было и дня, который женщины не проводили вместе.
Я знала Мэй с детства. Для меня она была экзотической подругой любимой бабули, которая непрестанно дымила сигаретой и кормила странными блюдами, половину из которых я отказывалась есть повторно. На все праздники нам с сестрой приходили две посылки: одна от ба, другая от Мэй. А на каникулы я с радостью ездила к ним в другой город и торчала там до последнего.
Неудивительно, что именно на пороге бабушкиной квартиры я и оказалась три года назад, зареванная и с рюкзаком, набитым вещами. Бабушка и Мэй стали единственными, кто не обвинял в случившемся меня и кто поверил каждому моему слову. Даже мама встала на мою сторону гораздо позже, отчего наши отношения и испортились настолько сильно. Сестра же до сих пор считала меня лгуньей.
Я не винила Симу. Она была слишком мала, когда все произошло. Ребенку трудно поверить, что иногда люди способны на страшные, жестокие, аморальные вещи. И я понимала, почему именно меня Сима винила в том, что наша семья развалилась.
Полтора года я жила с бабушкой. Полгода сидела на домашнем обучении, встречалась с психологом. Впрочем, прийти в себя и найти силы на то, чтобы начать жизнь с чистого листа помогла мне не милая женщина с вкрадчивым голосом, а Мэй.
Спустя два месяца после моего появления на пороге бабушкиной квартиры Мэй посадила меня в свой BMW M1, отвезла на пустырь и коротко приказала:
– Выходи.
А когда я повиновалась, пусть и не понимая, что происходит, Мэй вылезла из-за руля, обогнула автомобиль и заняла мое место в пассажирском кресле, снова приказав:
– Садись за руль.
Короткий экскурс по устройству приборной панели. Лекция о важности использования ремня безопасности. Ностальгический рассказ об отце-гонщике, разбавленный ремарками о педалях и переключении коробки передач. И третий за сегодня лаконичный приказ:
– Трогай.
Мой ступор и первые неуверенные попытки завести двигатель. Сто раз перепутанные педали и грубые рывки переключателя коробки передач. Первый круг по пустырю, с постоянным торможением и истеричным газом. Смех Мэй и вопли ведущего по радио, транслирующему какую-то спортивную передачу. Запах бензина и шероховатое покрытие руля под вспотевшими от напряжения и волнения ладонями.
Это не стало разовой акцией. Дважды в неделю мы приезжали на пустырь и Мэй помогала мне оттачивать навыки вождения. На столе рядом со школьными учебниками появились брошюры с ПДД. А на Новый год под настольной елкой, увешанной крошечными шарами, меня ждал сертификат на обучение в автошколе.
Тест, площадку и город сдала с первого раза. Права я получила за неделю до вручения аттестатов. А через месяц бабулю настиг инсульт.
Она всегда обладала крепким здоровьем, что сыграло с ней злую шутку. Ба долгое время не обращала внимания на тревожные симптомы, поэтому последствия инсульта были очень серьезными. И все равно бабушка улыбалась и делала вид, что все хорошо, стоило нам с Мэй переступить порог ее больничной палаты.
Незадолго до своей смерти ба попросила привести к ней нотариуса. В завещании она передавала маме и Симе в наследство свою однокомнатную квартиру, нам же с Мэй доставался счет в банке, где по словам ба лежало немного денег, которые мы должны были поделить между собой поровну.
Через неделю после этого, за полчаса до полуночи, мне позвонили из больницы. Второй инсульт. Бабушка умерла, так и не придя в сознание.
На похороны приехала только мама. Сима, по ее словам, застряла на летней школьной практике. Я сделала вид, что поверила в важность облагораживания клумб и покраски заборов. Не стала задавать вопросов, хотя меня и покоробило то, что сестра из-за своей обиды на меня посчитала нормальным не приехать на похороны некогда любимой бабушки.
Квартиру решили продать. После развода родителей мама и Сима обитали в съемном жилье, я понимала их желание обзавестись собственным домом. Удачно подвернулся коттедж по приятной цене, вырученных с квартиры бабушки денег хватило на первоначальный взнос. И только после отъезда матери я узнала, что денег со счета с лихвой хватило бы на покупку коттеджа.
– Не смотри так на меня, – проворчала тогда Мэй, к которой я переехала после нескольких часов жарких споров. – Если бы ты узнала об этом раньше, то отдала бы все деньги матери.
– Я и сейчас могу это сделать! – заявила я, потянувшись к телефону. Сухонькая ладонь Мэй больно шлепнула меня по руке.
– Нет. И вот почему, – ткнула Мэй в меня дымящей сигаретой. – Теперь ты должна заботиться о себе, а не о людях, что в трудный момент от тебя отвернулись.
– Мама от меня не отворачивалась… – попыталась возразить я, но кореянка не дала мне договорить. Она придвинула к себе пепельницу и превратила сигарету в расплющенный окурок, а затем встала и, достав из ящика комода каталог с яркой иномаркой на обложке, шлепнула им по столу:
– Выбирай.
– Мэй, я не могу потратить столько денег на машину!
– Можешь. И потратишь. А потом уедешь учиться, найдешь в новом городе шайку беспредельщиков и покажешь им, чему тебя научила красотка Мэй. – Она выбила из пачки новую сигарету и прикурила. – Я вижу, как ты меняешься за рулем. Вижу, как чувствуешь автомобиль. Ты способна водить с закрытыми глазами и поэтому, черт возьми, не станешь упускать шанс. Кроме того, – хитро блеснула глазами Мэй, – не мне тебе говорить, сколько можно заработать на гонках в большом городе. Только пообещай, что будешь пристегиваться.
Глава 12. Амели
– О, какие люди! Девочка-загадка, ты чего здесь забыла? – Тина помахала мне рукой, когда я, припарков Чарджер в конце ряда других машин, вылезла из салона, хлопнув дверью.
– И я тебя рада видеть, – усмехнулась я, застегивая ветровку, чтобы защититься от ветра. Натянув капюшон на голову, огляделась и спросила: – Не видела Мая?
– А зачем он тебе? – больше для приличия спросила Тина, а затем махнула в сторону: – Кажется, там где-то мелькал.
– Ага. Спасибо. Увидимся еще, – кивнула я девушке и пошла на поиски Мая.
Игнатов обнаружился именно там, куда указывала Тина. Присев на край перевернутого ящика, он общался с какой-то девушкой, которая липла к нему похлеще растаявшей ириски. Я чуть замедлилась, а после нескольких секунд колебаний и вовсе остановилась, чтобы понаблюдать за Маем. Рассказ Димы подталкивал меня к осторожности. Я не ждала того, что блондин достанет из кармана пакет с наркотой, но присмотреться к его манере общения с остальными из нашей тусовки было не лишним.
Игнатов чувствовал себя если не королем, то уж точно одним из его приближенных. Расслабленно закинув руку на плечо своей фанатки, он шептал ей что-то на ухо, пару раз погладив по щеке. Как щенка, ищущего ласки хозяина. На непогоду парень плевал с высокой колокольни: легкая куртка была небрежно брошена на колени, а светлые волосы чуть потемнели от срывающейся с неба мороси.
Я не торопилась приближаться к воркующей парочке, но Май словно почувствовал мое внимание. Чуть напрягшись, он повернул голову и посмотрел на меня. Темные брови взметнулись вверх от удивления, а губы растянула едкая усмешка. Ее я видела не впервые. Игнатов при нашей встрече всегда демонстрировал свое пренебрежение к моей персоне.
Возможно, он слишком часто, оказавшись в одном заезде со мной, любовался задом Чарджера.
– Наша мисс Инкогнито, – насмешливо и нарочито громко протянул Игнатов, привлекая к нам внимание окружающих. Я помахала нескольким знакомым и уверенным шагом двинулась к Маю.
– Оставь нас, – бросила притихшей прилипале. Она тут же уставилась на своего кумира. Май, наклонив голову набок, несколько секунд рассматривал меня, а затем убрал руку с плеча девушки и коротко кивнул, не глядя на фанатку:
– Иди. – Девицу как ветром сдуло. – Чем обязан, А-ме-ли? – отчеканил он мое имя по слогам.
– Да вот сидела я дома, смотрела кинцо, – начала я, опускаясь на соседний ящик. Видимо, их только вынесли из ангара на улицу, потому что деревянные рейки были сухими. – И неожиданно задумалась. Гонку выиграла я, а тачку новичка отдали тебе. Несправедливо, не находишь?
Игнатов завис, вглядываясь мне в глаза. Моргнув, словно сбрасывая оцепенение, он расхохотался, запрокинув голову.
– Амели, когда твоя ненасытная утроба, наконец, будет довольна? – спросил он, резко оборвав смех. Его серьезный взгляд сильно контрастировал с улыбкой, прилипшей к губам. – Денег мало получила?
– Денег много не бывает, – пожала я плечами. – Вот только несколько тысяч баксов не сравнится с прокаченной на полную тачкой.
– И ты поняла это только сейчас? – прищурился Игнатов. Чуть наклонившись вперед, он улыбнулся сильнее, обнажив зубы. – У меня с тем утырком давние терки. Тачка перешла ко мне именно поэтому.
– Какие терки? Из-за чего? – спросила я, впрочем, не рассчитывая получить ответ. Май ожидаемо мотнул головой.
– Это не твоего ума дела. Считаешь, что заезд прошел не по правилам? Вали к Рашу и говори на эту тему с ним.
– Зачем мне Раш? Я хочу тачку. У меня предложение…
– О, нет, нет, нет! – вновь рассмеялся Май, выставив ладони вперед. – Никаких заездов. Я с тобой на одной трассе больше не катаю. Не люблю грязные игры, детка.
Меня передернуло от этого пренебрежительного обращения, но я постаралась взять себя в руки. Нервно поправила маску и уточнила:
– Ты не любишь любые грязные игры или только чужие?
– На что ты намекаешь, блонда?
– Серьезно, Май? Ты пытаешься уязвить меня этим? – многозначительно хмыкнула я, переведя взгляд на его волосы.
– Зачем тебе тачка Лукашина? – в лоб спросил меня Май. Я равнодушно пожала плечами, напустив на себя скучающий вид:
– Решила расширить свой автопарк.
– Ты знаешь, что о тебе думает Лукашин?
– Нет, – коротко ответила я.
– Он считает, что мы работаем в связке. – Его глаза прищурились, взгляд стал тяжелым и вязким.
– Мне плевать. Он не знает, кто я и где меня искать. А если каким-то чудом и найдет…
– Я отдал его машину Рашу, – перебил меня Игнатов, резко встав и натянув куртку. – У него ее и клянчь. Он к тебе явную слабость питает, раз закрывает глаза на твои выходки во время заездов.
– Я не нарушаю правила, – заметила, тоже поднимаясь.
– Мне похуй. Отвали, дура, – буркнул Игнатов. Развернувшись и спрятав руки в карманы куртки, он зашагал к компании ребят, которые столпились возле одной из машин с пластиковыми стаканчиками в руках.
Я проводила его взглядом и оглянулась. Задача усложнялась. Полчаса назад я считала, что обставить Игнатова на трассе и таким образом вернуть тачку больного придурка, отравляющего мне жизнь, не составит труда, то сейчас, когда Врыкса перешла к Рашу…
Черт, ему мне было нечего предложить.
Для всех в тусовке я была инкогнито. Для всех, кроме Раша. Впуская меня в эту компанию, Раш потребовал показать документы. Это было ожидаемо, и я не стала возражать, выложив нашему безоговорочному лидеру и постоянному оргу и паспорт, и доки на машину. Раш не был идиотом, он наверняка уже навел справки о Лукашине. Узнал, с кем тот общается и водит дружбу. И кто девушка его лучшего друга – тоже.
– Ладно, попытка не пытка, Резкая, – проворчала я себе под нос. Отыскав взглядом фигуру Раша, я двинулась к нему, прикидывая в уме, какие аргументы использовать для уговоров.
Пока было глухо. Ни выхода, ни даже самой узкой, крошечной лазейки.
– Раш, – окликнула я орга, когда оказалась за его спиной. Он обернулся и поприветствовал меня сдержанным кивком:
– Амели.
– Есть минутка? Хочу поговорить.
– Один момент, – поднял Раш вверх указательный палец. Сложив ладони рупором, он громко оповестил присутствующих: – Допиваем кофе и начинаем расчистку!
Несмотря на басы клубной музыки, что долетала из приоткрытой двери одной из машин, орга услышали все. Народ стал подтягиваться к сложенному в кучу инвентарю. Раш усмехнулся и наградил мрачным взглядом парочку тунеядцев, которые тут же оживились и начали изображать бурную деятельность. Орг повернулся ко мне и усмехнулся:
– Богатенький мальчик плачет без своей игрушки?
Я не стала разыгрывать из себя дуру и кивнула. Потом вздохнула и, скрестив руки на груди, призналась:
– Он мне жизни не дает, Раш. Придумал, что я на побегушках у Игнатова, грозится рассказать все моему парню.
– Да-да, любимый сына прокурора, – тихо пробормотал Раш. – Как только тебе удается его за нос водить… От меня чего хочешь?
– Май сказал, что отдал тачку тебе.
– Да. Не могу сказать, что не удивился такому решению, но был бы идиотом, если бы отказался. Амели, при всем моем уважении к тебе, Врыксу я не отдам. Калифорния продул свою малышку в споре. Его никто не заставлял ставить машину. Мог плюнуть и спокойно уйти. – Раш повернулся к стоявшему рядом столу и налил в кружку кофе из термоса. – По документам все честно. Так что ко мне не должно быть никаких вопросов.
– Раш…
– Так. Давай я сэкономлю нам обоим время. – Он подул на кофе и сделал осторожный глоток, приглядывая за развернувшейся уборкой трассы. – Ты знаешь наши правила. Калифорния машину проиграл. Из-за тебя, ретроградного Меркурия или сучки-судьбы – неважно. Вернуть ему Врыксу я не могу, меня попросту все наши не поймут. Договор есть договор.
– Тогда позволь ему отыграться.
– Нет, – категорично отрезал он, бросив на меня недовольный взгляд. – Его дисквалификация окончательная и обжалованию не подлежит.
– Ты настолько веришь Маю? – прямо спросила я его.
– Я не верю никому. Кроме Тины. Но она моя жена, попробуй ей не верить, – усмехнулся парень, найдя взглядом супругу. – Май с нами давно, косяков за ним нет.
– А если Ник их найдет?
Раш повернулся ко мне, нахмурив брови. С минуту он о чем-то размышлял, а затем кивнул:
– Найдет доказательство того, что Игнатов барыга – пусть приходит. Я его выслушаю. Но передай дружку своего дружка, – короткий смешок, – что времени у него не так уж и много. Я планирую сделать Врыксу призом в октябрьском стритчеллендже. Так что Калифорнии лучше поторопиться.
Вспыхнувшая секунду назад радость мгновенно потухла, превратившись в едкий дымок, от которого сперло дыхание. Скотство! Я сомневалась, что Лукашин за месяц выведет Игнатова на чистую воду.
Раш дождался моего кивка и с ехидцей поинтересовался:
– На уборку останешься?
– Нет, завтра в универ, нужно подготовиться к семинару, – виновато опустила я голову.
– Тогда косарь в кассу и свободна, – великодушно «отпустил» меня он.
Отдав Тине откуп за отлынивание от общественных работ, я попрощалась с ребятами и села в Додж. По привычке потянулась к рюкзаку, чтобы проверить, не звонил ли мне кто, и замерла, когда пальцы обхватили любимый брелок, прицепленный к собачке. Металлический диск ощущался иначе.
Нахмурившись, я включила свет в салоне и положила рюкзак на колени, подставив брелок под лампочку. Кругляш из железа на первый взгляд выглядел как обычно. Пока я не перевернула его.
– Вот сученыш! – громко выругалась я. Нырнув в бардачок, достала перочинный нож и вставила его лезвие в зазор. Брелок распался на две одинаковые пластины, к одной из которых был надежно приклеен чип. – Серьезно, блядь, Лукашин?
Я отказывалась верить в происходящее. И без того дерьмовая жизнь медленно, но верно превращалась в какой-то шпионский детектив. И, кажется, я в этом низкопробном фильме была в роли главного злодея.
Я швырнула рюкзак на пасажирское сиденье и, сжав руль, задумалась.
Дружок Димы перешел все границы, подсунув мне маячок. Его бы настойчивость, да в правильное русло… Хмыкнув, я завела двигатель и вырулила со стоянки. Пора было возвращаться домой и обдумать дальнейший план действий.
В квартире, взвесив все «за» и «против», я достала из ящика письменного стола плотный конверт и положила в него найденный чип и дубликат ключа от своего гаража. А на следующее утро с ласковой улыбочкой вошла в аудиторию, где у нас была назначена первая пара, кивком поприветствовала одногруппников и приблизилась к парте Лукашина.
– Доброе утро, Никита, – пропела я и положила перед ним конверт. – Ни в чем себе не отказывай, малыш.
Игнорируя удивленный взгляд Клима, я села на свое место и начала готовиться.
К паре. И следующему ходу психа, злобно пыхтевшему за моей спиной.
Глава 13. Никита
Когда я подрезал брелок у Резкой, мне казалось, что лучшего места для маячка просто не существовало. Найти его, не зная, что и где искать, было нереально. Но, как оказалось, я очень сильно ошибался.
Раскрыв конверт и вытряхнув из него ключ, я поднял удивленный взгляд на Амели и заново прокрутил ее язвительное пожелание. Бредовое и бессмысленное, больше похожее на шпильку, чем на что-либо другое. И оно никак не вязалось с ключом.
Никак.
И лишь заглянув в конверт, к внутренней стороне которого прилип маячок, меня осенило. А затем и затрясло от бешенства. Мало того, что эта стерва нашла маячок, так ещё и вернула его. С понятным – теперь понятным, – намеком.
– Думаешь, я на этом остановлюсь, Резкая? – прохрипел я, комкая конверт.
– Думаю, кому-то следует меньше смотреть второсортные детективы, – огрызнулась она, не повернув головы. – Попробуй, ради интереса, мультики. Хотя бы пару серий «Тома и Джерри» глянь.
– Ты на что намекаешь?
– Я? – обернувшись, уточнила стерва и ядовито улыбнулась: – Я уже сказала один раз, но так и быть повторю для особо одаренных. От-ва-ли. Хочется поиграть в сыщика? – Резкая взглядом показала на ключ в моей руке, а потом посмотрела мне в глаза и процедила сквозь зубы: – Не заиграйся, малыш. Найду хоть одну царапину на кошаке, и можешь забыть о моем великодушии.
– Любимому и уважаемому не забудь рассказать, какая ты великодушная, – оскалился я, поднимаясь из-за парты. – Интересно, схавает он эту сказку, когда увидит твоего кошака?
– Только попробуй! – выкрикнула Резкая, меняясь в лице.
И черт побери, впервые с момента знакомства с Лилечкой-Амели у меня возникло ощущение, что она просчиталась и потеряла контроль над ситуацией.
– Ты же сказала ни в чем себе не отказывать? – поинтересовался я, убирая в рюкзак тетрадь. Глянул на «о боже, как так получилось» Лилечку и с садистской улыбочкой вернул елейное обращение: – Впервые с удовольствием выполню твою просьбу, малыш.
Чем обернется визит Димки в гараж, можно было не озвучивать. Я прекрасно представлял, что он сделает, когда увидит Чарджер «таинственной незнакомки», и сколько времени потребуется отцу Димона, чтобы пробить владельца тачки по номерам. Только, к моему удивлению, в глазах Резкой не было страха. Даже намека на страх.
Паника – да.
Растерянность – да.
Но не страх.
Странное сочетание, остановившее и застопорившее меня вопросом: почему Резкая не боится, когда должна бояться?
Вместо того, чтобы звонить Димону и выводить его «белую и пушистую» Лилечку на чистую воду, я ловил ее взгляды и не понимал, какого хрена происходит.
Взгляд на ключ в моей руке.
На рюкзак.
После на скомканный конверт и снова на ключ.
Растерянный, но один хрен не испуганный. Даже когда я шагнул в сторону двери, Резкая не подскочила на ноги и не попыталась меня остановить. Наоборот. Она не поднялась сама и осекла порыв своего защитничка окриком:
– Клим!
За которым раздались звонок и печатающее:
– Группа два-один, заходим и занимаем свободные места. Господа айтишники, поздравляю. Сегодня у вас факультативное занятие.
Глянув на вошедшего мужчину с ворохом бумаг в руках, я закинул рюкзак на плечо и направился на выход.
– Удачно позаниматься, малыш, – произнес я, игнорируя преподавателя, но не его странный взгляд, направленный в сторону Резкой.
***
Чарджер под чехлом. Инструментальный ящик с ключами и головками всех размеров около подъемника. В углу шкафчик с париком и маской на полке. Два комплекта резины и канистра с маслом на стеллаже…
После беглого осмотра гаража мне уже хватало доказательств двойной жизни Резкой. Только я не звонил Димону. Не спешил радовать его новостями.
Прислонившись плечом к стене, я раз за разом крутил сложившуюся и логичную до тошноты картинку и сам же разносил ее в пух и прах тремя вопросами.
Если Резкая спит и видит, как зацепиться за бабло Димона, зачем ей прятать Додж?
Если у нее есть бабло на Додж, зачем ей Димон?
Почему Амели остановила Клима и отпустила меня с ключом от гаража, когда я озвучил, кому позвоню?
И почему, блядь, я до сих пор не звоню Димону? Пожалел Резкую, что ли?
Оглядев гараж ещё раз, я прислушался к себе и помотал головой. Достал из кармана мобильный, но вместо того, чтобы отправить Дымычу геометку, подошёл к Чарджеру и снял с него чехол.
– Ну привет, Кошак, – ухмыльнулся я, рассматривая машину.
Невольно опустил ладонь на переднюю стойку автомобиля и повел по ней пальцами, улыбаясь несоответствию прозвища Доджа с тем, что скрывалось под его капотом. Как бы я не любил свою Стиху и не открещивался от мускулкаров, Чад умудрился привить мне уважение к автомобилям эпохи. С хреновой управляемостью, бессмысленной на дорогах общего пользования мощностью, они вызывали дикий восторг у фаната HEMI. И этот образец гарантированно впечатлил и вызвал бурное слюноотделение у Чада. Ведь к божественному двигателю прилагался не менее божественный компрессор.
Открыв капот, я сделал несколько снимков и отправил их мужу матери. После заглянул под машину, чтобы сфотографировать кастомные рычаги и зажатые на максимум койловеры. Дальше мой взгляд зацепился за тормозные суппорта и проставку между колесом и ступицей, и меня понесло.
Я облазил машину вдоль и поперек, удивляясь количеству тюнингованных запчастей и… степени безрассудства Резкой. Мне достаточно было чиркнуть зажигалкой, чтобы спалить ее кошака. И черт побери, подумав об этом, на моих губах поселилась злорадная ухмылка, а перед глазами возникла картинка полыхающего Доджа.
Открыть бензобак, засунуть в него кусок тряпки и поднести к ней огонек.
Тачка за тачку, Резкая, и плевать на твое великодушие.
Если отфотографировать доказательства двойной жизни и показать их не Димону, а его отцу…
– Он тебя сотрёт в порошок, Резкая, – рассмеялся я.
Выбив из пачки сигарету, я щёлкнул зажигалкой и жадно затянулся. Выпустил дым в потолок и обошел гараж с мобильным, записывая на видео все, что попадало в объектив.
Парик, маска, Додж, VIN-номер.
– Не с тем связалась, Лилечка, – пробормотал я.
Оторвав от футболки край и затолкав скрученный в жгут обрывок в горловину бензобака, я включил камеру, собираясь записать ещё одно видео с намеком – уже для Резкой.
Навести камеру на бочину Доджа с тряпкой, после показать зажигалку и щёлкнуть ей.
Пересмотрев короткий ролик-угрозу, я зашелся смехом и чертыхнулся, прочитав всплывшее на экране уведомление.
«Бог мой! Узнай сколько хочет владелец, Никки, и я куплю этого красавца! Любые деньги, малыш! Любые!»
«Она не продается, Чад!» – отбил я ответное сообщение.
Сделал шаг к Доджу, чтобы убрать импровизированный фитиль, и зашипел, проклиная себя и Чадди.
«Дай мне номер владельца! Я не успокоюсь, пока не поговорю с ним о покупке этого красавца!»
– Чад, блядь! – выкрикнул я. Открыл мессенджер и со злостью повторил то, что уже писал: – Чад, тачка не продается! Не продается!
Отправил мужу матери голосовое сообщение и, поочередно глянув на Доджа и зажигалку в руке, выматерился в голос, когда раздалась трель входящего звонка.
– Чад, не беси меня! Я уже сказал, что тачка не продается! – рявкнул я в трубку и поперхнулся, услышав ответный, не менее раздраженный рык:
– Никки, если ты не умеешь договариваться, это твоя проблема! Дай мне номер владельца!
– Я не собираюсь договариваться с отбитыми на голову, Чад, – огрызнулся я и обернулся на раздавшуюся за спиной усмешку:
– Сказал чел, собирающийся спалить машину.
– Чад, перезвоню, – произнес я, сбрасывая звонок. Посмотрел на стоящего в дверях гаража Клима и поинтересовался: – Лилечка решила подстраховаться и отправила конницу?
– Мимо, Лукашин, – ответил парень. Показал на свисающую из бензобака Чарджера тряпку и хмыкнул: – Одна пустила идиота в гараж. Второй решил поиграть в пиромана. Уровень адекватности – ноль. У обоих.
– У обоих? – переспросил я. Увидел кивок в ответ и, посмотрев на зажигалку, бросил ее Климу: – Держи. Я не собирался палить тачку, но можешь рассказать Лилечке, что ты приехал и спас ее машину от пиромана-неадеквата. Покажешь зажигалку и гарантированно получишь пару плюсиков в карму.
– О своей подумай, – снова хмыкнул Клим. Повертел, рассматривая, зажигалку в руке и бросил ее мне: – Лукашин, давай на чистоту? Я в курсе того, что натворила Амели.
– Да ладно?! И какую сказку она тебе рассказала? – рассмеялся я. – Белую и пушистую девочку кошмарит злой Никита?
– Белая и пушистая, как ты говоришь, по дурости разъебала тачку идиота Никиты, – осекая мое веселье, рявкнул Клим. – А идиот Никита решил включить обиженку и покошмарить дурканувшую девчонку. Такой вариант устроит?
– Устроит, если ты мне скажешь, почему белая и пушистая рассказала об этом тебе, но ни словом не обмолвилась о том, как развлекается, Димону, – огрызнулся я. – Ну же, Клим. Удиви, раз ты в курсе. Кто такая Лиля-Амели? И вдогонку – чем это ты заслужил такое доверие?
– Не твое дело, – процедил парень и дёрнул подбородком в сторону машины: – У девчонки и без тебя хватает проблем.
– Одной больше, одной меньше, – осклабился я. – Это же не мое дело? Не мое.
– Лукашин! – прорычал Клим, сжимая кулаки. – Не лезь к Резкой.
– Или что, защитник херов?! По морде проедешься, как в клубе? – скинув куртку под ноги, я сделал приглашающий жест и напомнил парню: – Кажется, там я полез к твоей белой и пушистой. Сейчас собирался спалить ее тачку, – сделав шаг к стиснувшему зубы Климу, повторил предложение начинать воспитательную беседу и выплюнул ядовитое: – Вперёд, аэродром. Тебе же не привыкать вписываться за Резкую. И знаешь, что интересно, – я огляделся и пожал плечами: – почему приехал ты, а не Димон? Встречается с одним, а жалуется другому? Или она делает вид, что встречается с Димкой, а трахается с тобой?
К концу своего монолога, я приблизился к парню достаточно близко, чтобы он не разменивался на лишние телодвижения и врезал мне по роже. Черт побери, я бы соврал, сказав, что у меня не чесались кулаки при виде Клима. И сейчас, один на один в гараже, никто бы не помешал нам выяснить, кто из нас идиот. Я, мешающий Лилечке спокойно жить. Или Клим, верящий каждому слову этой двуличной стервы.
– Долго в гляделки играть собрался, аэродром? – прохрипел я, подначивая Клима. – Ждёшь разрешения белой и пушистой?
– Как и говорил, уровень адекватности – ноль, – произнес неожиданно спокойным тоном Клим. Смерил меня взглядом и усмехнулся: – Что ты, что Димасик, – скривился, – два дегенерата. Одному упёрлось испоганить жизнь Резкой, а второй…
Клим сплюнул под ноги и помотал головой, не собираясь говорить ни слова больше, но мне хватило и такой характеристики друга. С одной стороны понятной, а с другой… Мне стало интересно, почему Клим записал Димона в дегенераты.
– И чем же он тебе не угодил? Лилечка, вроде, в восторге от своего любимого и уважаемого, – скривился я и по кривой ухмылке парня догадался, что он, как минимум, разделяет мой сарказм.
– Она, может, и в восторге, а я нет, – не стал увиливать Клим. Посмотрел мне за спину и, хмыкнув, поинтересовался: – Может, уберешь тряпочку, пироман?
– Очкуешь, что передумаю и спалю? – рассмеялся я. Выудил из кармана зажигалку и, протянув ее парню, направился к машине. – Я не настолько отбитый. Попугать – да, жечь – нет. Хотя, не скрою, у твоей подружки явные проблемы с адекватностью. Ей бы к психологу походить.
– Сказал чел, подсунувший девушке маячок, – беззлобно поддел меня Клим и, когда я обернулся, спросил: – Где взял такую игрушку? В магазине приколов на скидку дали?
– Там же, где Резкой машина перепала, – ответил я. Вытащил тряпку из бензобака и замер с ней в руках, когда в спину прилетело раздраженное:
– Сомневаюсь, что маячок тебе бабка в наследство оставила.
– Шокер ей тоже от бабки достался? – поинтересовался я. Накинул чехол на Чарджер и, присев на крыло автомобиля, достал пачку сигарет. – Так чем тебе не угодил Димон, защитник? – решил вернуться к интересующей меня теме. – Зажигалку отдай, хранитель семейных реликвий.
Поймал брошенную Климом Zippo и изобразил готовность слушать.
– Я не лезу туда, куда меня не просят, – съехал парень.