21
Настал долгожданный день, когда вышел номер журнала, в котором были опубликованы результаты конкурса. Я целенаправленно пошла в магазин за ним, шла дорогой и читала. Открыв нужную страницу, перед моими глазами поплыли все строчки. Я читала и перечитывала, читала и перечитывала, и в какой-то момент почувствовала, что мир рухнул, потому что моей фамилии не оказалось. На моих глазах накатались слёзы и стали капать, прям на фотографии и имена победителей.
В подростковом возрасте меня всегда сильно задевало, когда другим детям устраивали праздники, дарили подарки, а меня всегда обходили стороной.
По телевизору показывали, как поздравляют детей и сам ведущий принимает в этом участие. А я смотрела, и мне так больно было, когда они стояли в красивых платьях, им дарили подарки, в то время, когда тебе нечего было есть, особенно в новогодние праздники, и ко мне никто не придёт и не скажет, хотя бы тёплого ласкового слова. Не понимала, зачем это показывают в передаче и травят другим детям душу. Потом наблюдала, как поздравляют военных за заслуги, а что я прошла войну, на это никто не обращал внимания. Считала, что награды ветеранам ВОВ выдают не заслуженно, потому что над врагом смогли одержать победу, а фашизм остался, иначе как объяснить, что я в нём оказалась. Вообще думала, что наша страна проиграла Германии тем, что они жили припеваючи, а мы нет, хотя бы потому, что Россия отставала в медицине, была менее развита. Каждый год отдавали огромные деньги на празднование «Дня Победы», вместо того, чтобы накормить нищих, сделать бесплатную медицину, оформить маме инвалидность, на которую нашей стране не было никакого дела, как и на наше бедственное положение. Разгоняли тучи, чтобы не было дождя в этот знаменательный для страны день, нарушая экологию, от чего люди ещё больше болели, а природа бастовала, наказывая своих обидчиков – людей.
Ты сидишь один у себя в квартире, у тебя есть только телевизор и закрытый внешний мир, и вечный страх, что к тебе приедут и уволокут. Ты живешь в пространстве с вечной надеждой, и в какой-то момент, человек, который смог растопить твоё сердце, эту надежду у тебя и отнял.
Я не понимала, почему меня он не выбрал, неужели все те люди пережили больше меня, но я ведь и не жаловалась на свою жизнь. Я просто хотела получить ещё один тёплый взгляд, который на меня смотрел, посмотреть ему в очи и остаться в них навсегда, оставив след о себе в его сердце. Он был единственным в моей жизни, кто на меня так смотрел, и я как глупый наивный ребёнок полюбила те глаза. Он был и единственным, на кого я могла смотреть без страха, смотреть в глаза и не бояться показать ему свою душу.
Но потом я успокоилась и рассуждала, что он этого не сделал, потому что не хотел, чтобы я была в одном списке с людьми, которые ему не были дороги, а я для него особенная, вот и всё. Конечно, такими мыслями я сама себя успокаивала и утешала, жалела себя. Я не хотела писать ему о своём жалком положение, тяжёлой судьбе. Я хотела радоваться жизни и наслаждаться ею вместе с ним, но этого не произошло. Весь мир умер для меня, потому что человека, которого я так долго искала и ждала, я в один миг потеряла. Конкурс был единственным желанием, благодаря которому я ещё хотела просыпаться и открывать глаза в этом мире! Неужели я не достойна ничего хорошего светлого и приятного в жизни?
Этот человек принял и небольшое участие в спасении моей жизни, когда я была у него на передаче, он подошёл ко мне с микрофоном и это видели мои враги. И не понимала, почему у него не возникло желания лично встретиться с человеком, которому он косвенно спасал жизнь, познакомиться с ним, в конце концов, просто посмотреть на него!
Я считала этот конкурс самым плохим на свете, хуже даже того литературного, потому что всего несколько человек он делал счастливыми, а всех остальных, кто подавал заявки, несчастными. Причём эти люди были радостными, не обиженными судьбой, именно таким он отдал предпочтение. Но откуда мне было познать это чувство радости, если его не испытывала много лет, жила только воспоминаниями дня тринадцатилетия.
Потом ещё долго думала об этом, немного злилась на него, но переставала, ведь этот человек на какое-то время сделал меня счастливой, я мысленно заимела друга, и он всё равно будет существовать в моём сердце и душе, хоть мы с ним никогда и не увидимся. Он заполнил болезненное пространство в моей душе, освободил мысли от тяжёлых воспоминаний, потому что я думала только о нём и о встрече с ним.
С того момента, когда этот человек растопил моё сердце, я перестала плакать. Я постоянно вспоминала его слова из статьи, что он хотел изменить мир, и сам того не понимая, изменил мой мир, но он же его и разрушил!
С отпуска я вернулась домой только с Лапусей, бабушка отказалась ехать в Москву, забрала любимые и дорогие мне вещи, нашла новую работу, где меня любили и ценили, нашла увлечение и продолжала жить. Жить обычным миром молодой девушки. Я старалась делать людей счастливее, помогать всем, и мой внутренний мир от этого становился краше!
22
Я устроилась работать няней в семью по совету Рузанны. Женщина водила ко мне в группу мальчика, сама была няней, видела, как я работаю и говорила, что мне цены не будет в семьях. Зарплата у меня была двадцать тысяч рублей, и я могла позволить себе заниматься фигурным катанием, о чём всю жизнь мечтала. Твердый холодный белый лёд, острые коньки – это то, что соответствовало моему внутреннему состоянию. Я в особенности хотела надеть на себя коньки, которые чуть не отбросила. Они у меня были самые дешёвые, стоили пятьсот рублей, для сложных элементов не подходили, поэтому я часто падала и расшибалась.
Вначале в семье всё было хорошо, но в один прекрасный момент от моих услуг внезапно отказались, не заплатив зарплату, сославшись на то, что в семье умер дедушка и все деньги ушли на похороны. Я посочувствовала и не стала их напрягать долгом передо мной, решила подождать, когда сойдёт траур и легко нашла себе другую работу. Спустя два месяца, позвонив мамочке напомнить о моей зарплате, та ответила, чтобы больше ей не звонила, но я продолжала, возмущённая звонить. В конце концов, мне это надоело, и я написала её свекрови на «Одноклассниках». На следующий день, вся заплаканная Лидия звонит и просит у меня прощение и что всё до копейки отдаст. Выяснилось, что таким образом женщина развела меня на деньги и на самом деле у них никто не умер. Видимо муж той самой свекрови был цел и невредим, а главное жив. Наверное, в семье после этого разразился сильный скандал. Об этом случае я рассказала своей русскоязычной подруге писательнице из Австралии. О ней я знала от Бориса Николаевича, но он никому из кружковцев не давал её адрес. Она выпускала литературный журнал на русском языке, который присылала ему, и все хотели в нем опубликоваться, я была не исключением, а когда у меня появился интернет, я её сразу отыскала и по переписке мы сильно подружились, могли часами общаться по скайп. Тамара была моим единственным другом, с кем я могла чем-то из жизни поделиться, выслушать дельный совет.
Осенью как раз победители конкурса приехали в Москву, и Андрей проводил для них экскурсию, а я всё про себя думала, что я в этой экскурсии нуждаюсь куда больше, потому что, живя в столице так ничего приличного и интересного не видела, не говоря уже о прошлой жизни и четырёх стенах. Считала, что участников, подававших заявки из Москвы, на экскурсию мог взять всех, хотя бы для масштабного привлечения, да ещё на них не нужно было тратить никаких денег, они бы сами приехали в пункт назначения. В день экскурсии шёл дождь, а я считала, что это лились мои слёзы. Потом он проводил отбор конкурсантов на «Минуте Славы», на душе кошки скреблись, и я прям вслух маме сказала, прочитав статью: «Он что? Меня совсем добить хочет?» Вспоминала слова Александра Олешко: «Быть может, вы когда-нибудь окажетесь на этой сцене вновь». Всё в тот год было создано для меня, я могла увидеть Москву на экскурсии, чего сильно хотела, могла оказаться на сцене «Минуты Славы», что мне пророчил Олешко. Андрей Малахов был в жюри этого шоу, о чём я год назад упрашивала редакторов. Мне казалось, что они тогда, позвав его в жюри, таким образом, мстили мне за переделанный сценарий, зная, как сильно этого хотела. Вообще думала, что он там оказался благодаря мне и обида от того, что он не отдал мне победу в своём конкурсе давила моё сердце. Я считала, что все люди, которых он выбрал, будут вместе с ним купаться в моих слезах. Что он мою любовь променял на старых перешниц, которым скорее всего всё равно было с кем ехать с Малаховым Андреем или Геннадием. Их интересовала поездка, а не сам человек. Которые в отличие от меня прожили неплохую жизнь. Во всяком случае, думаю, она значительно отличалась от моей.
Другая работа находилась недалеко от телецентра, и я была очень этому рада, часто смотрела из окон на него, была мысленно в студии «Пусть говорят». На учёбу я ездила тоже через телецентр, на ней всё время в глубоких мыслях и мечтах о ведущем вместо лекций писала ему письма, отыскала в интернете его домашний адрес и стала слать, в надежде получить ответ. Жил он в квартире под номером семнадцать.
В школе фигурного катания Анастасии Гребёнкиной я познакомилась с женщиной Катей, с которой подружилась, несмотря на то, что она была старше моей мамы на год. У меня в Москве появился первый друг. Она жила на семнадцатом этаже. Как правило, общий язык мне легче всего было найти с людьми именно такого возраста, потому что считала себя достаточно опытным и мудрым человеком, со сверстниками общаться мне было не интересно и скучно, просто не о чем. По воскресеньям мы вместе с ней с занятий шли до пешеходного перехода, а потом наши пути расходились, она шла в метро, а я на троллейбусную остановку. Садясь в троллейбус, я вставляла в уши наушники, включала песню Полины Буториной «Никто не плачет» и ехала домой. Композиция трогала меня до глубины души, как будто в ней пелось обо мне, о той самой боли, когда я проиграла конкурс «В отпуск с Андреем Малаховым». Мне было трудно сдержать слёзы, и я прям в троллейбусе тихо, чтобы никто не заметил, начинала плакать. Каждая последующая неделя начиналась тем, как я ехала к телецентру на работу, по субботам через него же на учёбу, на учёбе письма Малахову, а заканчивалась песней и слезами в троллейбусе. И так полгода подряд, что в один прекрасный момент я решила умчаться к морю в детский оздоровительный лагерь «Орлёнок» работать год по контракту вожатой-воспитателем, чтобы забыться, не мучиться и не страдать, находиться в двух шагах от Андрея и не иметь возможности с ним пообщаться, к тому же мне хотелось увидеть море, прикоснуться к нему, что я так ждала от ведущего, но не получила. А в семью, которая так резко потеряла няню, а платили они мне хорошо и не хотели расставаться, отправила работать Рузанну.
В тот год проходили зимние олимпийские игры в Сочи, студия «Пусть говорят» уехала туда, мне хотелось следовать за ними. Я днями и ночами думала о том, как бы хорошо было, если бы я там работала, стала грезить этим. Мечтала быть его соведущей, но потом мечту в иллюзии отпускала и хотела просто там работать, хотя бы техничкой, мыть начисто пол, по которому он бы ходил, драить писсуары, чтобы просто чаще видеть его, и однажды столкнуться с ним в коридорах «Останкино». Хотя больше хотела работать корреспондентом, после пережитого опыта и редких возможностей я была бы идеальным сотрудником, собственно, чем по жизни и хотела больше всего заниматься. Даже думала о том, что из меня вышел неплохой военный журналист, но им быть не хотела, войны и без того в моей жизни хватало сполна. С детства мне очень нравилась передача «Спокойной ночи малыши» и я очень мечтала её вести, вообще хотела бы работать исключительно на детском канале для детей, потому что писала сказки.
23
Поздний вечерний мартовский рейс Москва-Краснодар, на последнем ночном троллейбусе добираюсь до автовокзала, покупаю билет до посёлка Джубги, где меня должен на машине встретить мужчина, работающий в лагере. Немного страшная картина для девушки, которая в полном одиночестве ночью поехала в неизвестный край. Наверное, после того, что мне пришлось пережить в жизни, такая картина вряд ли бы напугала, тем более минуты отчаяния, которые я испытала, проиграв конкурс, заставили меня уехать на край света прямо ночью, пытаясь убежать от своих чувств.
Автобус несколько часов мотал меня из-стороны в сторону по холмистой местности, доставив до пункта назначения. Глубокая ночь, на автостанции ни души, даже кассы закрыты, страх окатывает меня. Приедут за мной или нет, я одна и что делать, если за мной не приедут. В кромешной тишине слышатся шины колёс автомобиля, который подъехал к станции, дверь в него открывается, передо мной стоит полноватый мужчина и зовёт меня. Я напряжённая следую за ним в машину, посмотрев на её номер, так на всякий случай. Он берёт мой чемодан, кладёт его в багажник, я сажусь на переднее сиденье рядом с ним и думаю, как бы не увёз куда, не изнасиловал. Едем молча, я напряжена, вдруг мужчина неожиданно заговорил, указывая мне на начало забора лагеря, чтобы я обратила внимание на то, где он начинается, и сколько мы ещё проедем. Проехав несколько минут, замечаю, что он очень длинный, делаю выводы о площади самого лагеря и о том, сколько мне придётся ходить пешком. Начинаем беседовать о том, почему я захотела поехать работать к ним. Я рассказываю о своём опыте работы с детьми. Вскоре мы заезжаем на территорию в студенческий городок к летним деревянным двухэтажным домикам. Я размещаюсь в одном из них. Комната очень узкая и маленькая, две двухъярусные кровати, шкаф впритык к ним и стол между ними. В комнате никого кроме меня не было, поэтому я заняла нижний ярус, спать оставалось пару часов до утра, когда за мной должна была прийти одна из кураторов школы педагогических работников «Ориентир». До начала работы вожатыми мы должны были пройти обучение, которое состояло из того, что нам нужно было прожить смену со своей особой спецификой так, как проживают её дети, приезжающие в лагерь.
Утром за мной пришла девушка Нина, мы прошли с ней процедуры оформления, инструктажа, а затем она отвела меня в дом вожатых, который располагался на противоположенном конце лагеря. Дом вожатых – это общежитие с четырёх местным размещением на двухъярусных кроватях, состоящий из трёх коридоров на этаже, где всего два туалета и один душ на все комнаты. В нём жили вожатые и наша группа обучающихся, для меня там места не нашлось, поэтому поселили в студенческом городке. Нина сказала, что подъедут ко мне в комнату ещё две девушки, а когда освободится комната в доме вожатых, мы переедим в него, а так каждое утро придётся ходить туда. В общежитии начинался рабочий день, он же учебный с построения в восемь тридцать утра, правда, у тех, кто жил в доме вожатых чуть раньше с зарядки. А поскольку студенческий городок находился в получасе ходьбы от дома вожатых, этот путь к планёрке был вместо зарядки. Я присоединилась к построению, встав с краю, Нина начала нам всё объяснять, неожиданно двери лифта открылись, и в холле коридора появилась женщина Татьяна Леонидовна и ещё одна куратор Настя. Татьяна Леонидовна самая главная в школе педагогических работников, а так же заведующая музеем «Орлёнка», проработавшая в лагере всю свою жизнь, более посвятившую всю ему, не имея своей собственной семьи и детей, поэтому над нами с её стороны был особый строгий контроль. Она обращалась с нами как с детьми.
Первый день пролетел незаметно, я знакомилась с группой, состоящей из двадцати человек, осматривала местность, корпуса, по которым нас гоняли на лекции с одного в другой, получила форму. Вечером был огонёк. Я всё хотела добраться до моря и увидеть его, но на это времени не было, как вдруг после двадцати двух часов нас отправили по комнатам. Если основной группе нужно было всего лишь разойтись по этажам, то мне и ещё одной подъехавшей девушке Кристине пришлось идти в гору, часть которой была лестница в «небеса». Да, студенческий городок находился на возвышенности, можно сказать на горе. Самое приятное впечатление от нового места у меня было о хлебе, он был как в Томске очень вкусным, а о Томске единственным приятным воспоминанием был тот самый хлеб, которого мне так не хватало в Москве, а так же Межениновской птицефабрики и кондитерской «Антонов двор».
На следующий день к нам подселили девушку Сашу, которую, как оказалось, никто не встретил. Саша когда-то в детстве отдыхала в Орлёнке, поэтому дорогу нашла самостоятельно. Кристина Сашу недолюбливала из-за её пристрастия и большого внимания к мужской части группы, я нейтрально относилась к девушкам, правда с Сашей общалась теснее.
На другой день у нас в группе было распределение власти, нужно было выбрать капитана, боцмана и физорга. В нашем маленьком коллективе ни у кого не осталось сомнений кто будет в роли боцмана. Как ни странно, выбрали именно меня. Хоть я и жила далеко от основной части, Саша и Кристина рассказали всем о том, как я утром заправляю кровать и как веду себя в быту. Для меня, перфекционистки, это не было чем-то особенным, так тяп-ляп с утра без старания, но девочкам это показалось чем-то особенным, потому что свои кровати они не застилали вообще. Я была удивлена, что человека, которого не ценили, не принимали ни в одном коллективе, более издевались, вдруг удостоили такой чести. Капитану повязали красный галстук, физоргу, отвечающему за физкультуру синий, а мне зелёный. С той минуты началась моя счастливая жизнь в Орлёнке!
Через несколько дней к нам присоединилась девушка Юля, которая работала на Олимпиаде в Сочи. Для неё изначально было приготовлено место в доме вожатых, правда она частенько засиживала в нашем студенческом городке, потому что работать приехала со своим парнем, а его поселили в нашем домике на втором этаже. Юля часто заходила к нам в комнату. Девчонки по вечерам пропадали, иногда ночевали в доме вожатых у кого-то из девочек на полу, а может и у мальчиков. У меня был чайник, его я купила на первых выходных, потому что испытывала сильную нужду. В наших домиках было очень холодно, настолько, что мы укрывались тремя одеялами, которые выпросили у завхоза, покрывалом, спали одетые, а мокрая голова после душа за ночь даже не просыхала, поэтому очень хотелось попить горячего чая, чтобы согреться. Юля частенько заходила ко мне на чай, иногда засиживалась, любила у нас принимать душ, он был на этаже на две комнаты, одна из которых пустовала, а в доме вожатых выстраивалась длинная очередь. Потом Юля уходила ночевать к своему парню, идти полчаса до дома вожатых, когда уже за полночь, ей не хотелось, хотя думаю, дело было в другом. Мои взгляды на жизнь в целом радикально отличались от окружающих меня людей, хотя бы в том, что первый поцелуй может быть только после венчания, что-то большее неприемлемо вообще, поэтому в моём близком окружении не было таких людей, как Юля. Но, тем не менее, мы с ней очень сдружились.
У Юли жизнь тоже была не простой, когда ей было пятнадцать лет, её родители развелись, бывший муж мать с детьми выгнал из однокомнатной квартиры, они пошли жить к знакомым, у знакомых некто пьяный пробил Юле голову, и она ушла к бабушке, папиной маме, которая после заживления головы, выгнала её к маме. Юле не хотелось возвращаться в ту квартиру, она пошла, жить в детский дом. Там стали разбирать, почему при живых папе и маме девочка живёт в детском доме, а её младший брат с мамой. Разобрались в ситуации, выделили комнату в доме, в котором когда-то жила женщина, и пока она была в тюрьме, они там жили. Женщина досрочно освободилась и вернулась жить в этот же дом, где Юля с мамой и братом жили в проходной комнате, и наблюдала разные сцены с людьми, которых водила к себе бывшая заключённая. Потом Юля поступила в институт, где выбила себе место в комнате в студенческом общежитии. После института с филологическим и журналистским образованием, владея китайским языком, отправилась работать на Олимпиаду, после которой в Орлёнок, где мы и познакомились. Она искала такую работу, где предоставляли жильё. Детский лагерь как раз был таким местом. День рождения у Юли был семнадцатого июля.
Когда лагерь заключал с нами договора, выяснилось, что у многих не хватает каких-то справок или ещё чего-то для трудоустройства. Лично у меня должны были быть не справки с нарко и псих диспансеров, а запись в медицинской книжке. Поэтому с этими справками меня отправили в Туапсе, чтобы в местных диспансерах запись из справки перенесли в медицинскую книжку.
Погода выдалась дождливой, вначале я приехала в психдиспансер, когда вышла из кабинета врача, в коридоре у посетителей стала спрашивать, как добраться до наркодиспансера. Как раз одна женщина тоже собиралась туда ехать и предложила поехать с ней. Так я познакомилась с Оксаной. Она была местной, а диспансеры обходила для того, чтобы устроиться на работу в один из местных лагерей. По пути у нас у обеих сломались зонтики, и мы их дружно отправили в помойку, по дороге зайдя в магазин, я себе купила новый. На автовокзал тоже пошли вместе, оказалось, нам нужно было ехать в одну сторону, Оксана жила в Джубге, чуть дальше на пару остановок от Орлёнка. Я вымокла насквозь, промокла даже обувь, сильно замёрзла. Оксана видела моё состояние, спросила есть ли во что у меня в лагере переодеться, но на мне и без того были две мои ветровки, которые пришлось одеть из-за дождливой ветреной погоды. Я сказала, что только форменная орлятская ветровка. Мы с Оксаной обменялись телефонами, она сказала, чтобы утром следующего дня я пришла на КПП, и она передаст мне тёплые вещи. Оксана принесла мне куртку, вязанную зелёную кофту и из такой же шерстяной пряжи жилетку, сказала, что отдаёт навсегда.
Восьмого марта мы отправились в поход в горы к водопаду. Путь был сложным, добравшись до водопада, мы разместились. Старший по походу сказал, что дальше целый час безостановочно нужно будет идти в крутую гору, и кто не готов к таким испытаниям, должен остаться. Впрочем, на точке остаться всё равно кто-то был должен, чтобы для всех сварить в котелке обед. Я была уверена в своих силах, не считала себя слабой, но пройдя небольшой путь, стала отставать, это заметил ответственный за поход и поставил меня самой первой, чтобы все остальные шли в моём темпе. Из разговора я поняла, что самого слабого ставят в начале строя. С одной стороны мне было приятно первой взойти на гору, с другой осознавать, что я самая слабая, не очень. Что со мной не так я не понимала! Мне было тяжело вскарабкиваться по горе, но я должна была это сделать и осуществить мамину мечту, которая мечтала побывать в горах, не просто побывать, а именно вскарабкаться, и эти мысли придавали мне сил.
Когда прошли Параолимпийские игры и открыли трассу для въезда в Сочи, мы в первый же день поехали туда на два дня. Поездка была превосходной, я побывала в Красной поляне, на самой высокой горе Роза Хутор.
Как-то раз с занятий нас отпустили пораньше. Я, Кристина и Саша вместе шли домой, и решили зайти в магазин, который был ещё открыт на тот момент, который располагался на территории лагеря и был недалеко от студгородка. Магазин был единственным местом, в котором я видела телевизор. Я стояла лицом к прилавку, девочки что-то покупали, я слышала, что шла реклама, и вдруг знакомая музыка, «Вы смотрите Пусть говорят…». Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, утыкаюсь в телевизор, начинаю смотреть. Девочки уже рассчитались и вышли из магазина, начали меня звать, чтобы идти домой. А мне не хотелось расставаться с Андреем, хотелось смотреть дальше. Я вышла из магазина, Кристина спросила: «Малахова любишь?», я ответила, что просто засмотрелась. Та продолжала: «У меня бабушка тоже любит, каждый день смотрит», но я больше ничего не стала отвечать, решила остаться со своими мыслями наедине. Вряд ли тот человек думал обо мне столько, сколько думала о нём я, а точнее он вообще обо мне не думал, потому что не знал. Я старалась делать то же самое, не думать о ведущем, и в Орлёнке у меня это хорошо получалось.
В скором времени нас с девочками переселили в дом вожатых. Поднявшись на третий этаж, смотрю пристально на дверь нашей комнаты, точнее на её номер триста тринадцать. Распахиваю вовнутрь дверь и захожу…
Нашу группу разделили по двое вожатых на отряд, мы должны были работать четвёртую смену в лагере «Штормовой» со своей морской корабельной спецификой, которой нас обучали. Меня поставили в пару с Сашей. Саша была не самым ответственным человеком в нашей группе, вела разгулочный образ жизни. Например, когда мы возвращались из Сочи, она осталась в хостеле с парнем, с которым там же познакомилась, поэтому работать с ней я не хотела из-за того, что именно с ней вся ответственность ложилась на мои плечи. Нас поставили на один из младших отрядов, а по лагерному экипаж «Несокрушимый».
Дети приехали, я и Рома, который работал в паре с Юлей, были ответственны за мероприятие «Свистать всех на верх», для которого сценарий во время учёбы должны были писать вместе, а получилось, что я одна этим занималась, как всегда не имея техники, а Рома между тем пользовался во всю Юлиным ноутбуком. Нам нужно было на сцене представить детям весь коллектив лагеря в театрализованной постановке, я играла ребёнка, который приехал в лагерь, а Рома вожатого. Ещё вся наша группа готовила сюрприз для детей, спектакль «Летучий корабль», я играла одну из бабок ёжек.
В середине смены я уехала в Москву.