Лукавый месяц

…Игорь стоял на кухне, ожидая, когда уже заварится кофе, вглядываясь в своё отражение в тёмном окне. Ни о Марианне, ни о своём творческом величии он тогда не думал, его мысли были посвящены грядущему отпуску: надо было успеть закончить все дела в студии. А потом уже можно и в тëплые края загорать.И наконец-то выспаться.

Мечты об отпуске прервала вибрация телефона. Игорь успел порадоваться, что не оставил гаджет в спальне и звонок не разбудит Елену. Звонил младший брат Марианны Сергей.

«Я понял, конечно, что случилось что-то плохое, но надеялся… что не совсем. Авария, травма, больница, пусть даже отравление лекарствами. Но что ещё можно всё исправить».

Но исправить уже ничего было нельзя: Сергей сбивчиво объяснил Игорю, что нашёл Марианну в её квартире – она лежала на кровати в бессознательном состоянии.

– Она трубку не брала весь день, мать заволновалась. И меня отправила искать. Я поехал в театр, телефонов-то режиссёра у меня нет. Там сказали: «Сегодня не было и вообще три дня уже не приходила». И сказали… ну, всё, что думают о Маришке. Я чуть не вломил им… Но это не важно! А потом… я поехал к ней. Никто не открывал, но у меня ключи… Она на кровати, завернулась так в одеяло. Я сначала подумал, что она просто спит, – долетали до растерянного Игоря всхлипы парня. – Она в последнее время много спала. Таблетки, ты понимаешь. Хотел даже уйти и потом с ней поговорить. А на кухне бутылки из-под вина. А ей вообще нельзя больше пить! Я пошёл в комнату к ней разбираться. А там ещё бутылки. А она не реагирует…

Сергей разрыдался.

– И я сразу скорую вызвал!

Сергей говорил и говорил: как в ожидании скорой пытался привести сестру в чувства, как врачи бились за жизнь Марианны. И как у них ничего не получилось.

– Они сказали, что немного только не успели! То есть, ты понимаешь, если б я сразу поехал к ней, она была бы жива!

Игорь молчал, закрыв глаза. Боль обручем обхватила голову, ему казалось, что сейчас обруч сожмëтся и его голова просто разлетится на куски. И это будет хорошо.

– Еë увезли? – спросил он и сам поразился спокойствию своего голоса.

– Да, – Сергей затараторил что-то про подготовку к похоронам, но до Игоря долетели лишь последние слова его монолога: Не вини себя.

«И я понял, что виноват. Страшно виноват. И ещё понял, что не успел. Ничего не успел. Ни поговорить с ней толком. Ни любить её. Так как следовало её любить. И как Гения, и как женщину… И ещё я понял, что уже больше ничего и никогда не будет».

Игорь сбросил звонок, снова глядя на своё отражение в темноте окна. Тут его глаз уловил какое-то движение под самым потолком. В маленькой паутинке копошился паук.

«И мне так противно стало, что эта тварь живёт себе… в кайф, а Мары-то, моей Мары больше нет!»

Игорь залез на табуретку и разорвал паутинку. Испуганный паук поспешил скрыться.

Уже совсем стемнело. Ветер гонит рваные облака, но то и дело сквозь них проглядывают звëзды.

– Луны не видно. Жалко, – Игорь останавливает автомобиль возле полуразвалившегося, построенного ещё в начале прошлого века, деревянного дома.

«Кажется, это была дача какого-то художника. Или писателя, не помню. Вон даже башня есть».

На башне с кое-где пробитой крышей чудом сохранился шпиль с флюгером-петухом, правда, теперь без хвоста. Сейчас флюгер не виден, но сверху доносится скрип железа. Игорь поднимается по хлипким ступеням на крыльцо.

«Нужно быть осторожнее, доски в любой момент могут проломиться. Надо бы отремонтировать тут, ну, что можно».

И снова Игорь не верит своим мыслям. Дело даже не в деньгах, хотя на ремонт такой махины и в таком плачевном состоянии их понадобится немало.

«Дело в огласке. Обязательно ведь пронюхают, что у меня есть какая-то тайная дача. А если Ленка узнает?! Я ж не говорил ей о своей покупке в кредит… Нет, пусть всё остаётся как есть! Стоял дом сто с лишним лет, пусть и дальше стоит. Мне хватит…»

В комнатах темно, Игорь включает фонарик в телефоне. В холодный свет охватывает и сохранившиеся кое-где куски пёстрых обоев, и лежащую на полу, покрытую толстым слоем пыли мебель. Комнаты в запустенье, но ни в одном углу нет паутины.

Игорь заходит на кухню. Эмоциональное возбуждение от энергетика смешивается с волнением. С предвкушением. Учащается пульс, пальцы начинают дрожать. Боль возвращается в висок, Игорю кажется, что его голова сейчас лопнет.

Сколько всего он слышал и читал о себе за эти пять лет?

«Андреев копирует сам себя». «Он гоняется за призраками». «У Андреева магическое мышление». И главное: «Игорь никогда не любил Марианну, даже на могиле у неё ни разу не был».

Старый дом скрипит, Игорь ощущает дыхание досок и брëвен. И дышит им в такт.

«Но всё-таки многие зрители верят в мои работы. И мне верят. Спасибо им».

Игорь наклоняется, сдвигает коробки, под которыми спрятана дверь в подвал. Поднимает дверь. Вырывается запах сырости вперемешку со слабым цветочным ароматом.

По добротной железной лестнице Игорь спускается в подвал. От холода кожа покрывается мурашками.

«Но так должно быть. Тепло – это смерть. Ещё одна смерть».

Аромат лилий опьяняет. Игорь ставит телефон в угол подвала: свет заполняет пространство.

Марианна лежит на покрытом бордовой тканью возвышении, в окружении белых лилий и мелких красных роз. Одета она в белоснежное платье из «Камеи», изящество тонких ладоней подчëркивают расшитые бисером перчатки. Её лицо скрыто лёгкой кружевной вуалью.

Пять лет назад Игорь убедил мать и брата Марианны, что кремация – наилучший вариант. И теперь на Казанском кладбище покоится пустая урна.

«Она хотела остаться и я не мог ей в этом отказать».

Игорь приподнимает вуаль: лицо Марианны неестественно бледное.

«Смерть не обмануть. Как и тление… Нет!»

Для Игоря это лицо сейчас действительно прекрасно.

«Как после нашей первой ночи. Утром уже, когда она спала под отвратительным цветастым одеялом. Вот так же. Вот такая же. И я понял, что никогда не отпущу её. А потом отпустил. Дурак. Или думал, что отпустил».

Игорю кажется иногда, что Марианна просто заснула, хотя он сам раз в две недели обновляет еë грим. И сам же вводит в её ткани и сосуды приготовленный по найденным в Интернете рецептам бальзамирующий раствор.

Игорь неловко садится в ногах у Марианны, устало положив голову на белоснежную ткань её подола. Боль в виске окончательно стихает.

«Здесь мне всегда хорошо. В этом подвале моя жизнь. И она ярче вашей «настоящей»».

Игорь улыбается и закрывает глаза. Этой ночью он увидит свои лучшие сны.

Этой ночью он и его Мара снова будут вместе.