Czytaj książkę: «Грань безумия», strona 3
Николас
Смотрю в окно самолета, где прямо под нами находятся облака и простирается бескрайний океан, слышу разговор отца, сидящего в кресле напротив.
– … да, мы продадим ту часть активов.
Украдкой смотрю уже на отца. Лицо сосредоточенное, в морщинах залегла глубокая задумчивость. Он говорит тихо, но уверенно, будто принимает решение, которое давно обдумывал. В голосе нет ни тени сожаления, только деловая расчетливость. Отец продолжает обсуждать детали сделки, условия оплаты, сроки.
Взглянул на часы, понимая, что мы приземлимся уже через несколько часов.
К нам вышла стюардесса, едва старше меня, что принесла бокал с шампанским моему отцу, а мне стакан с самой обычной водой.
Когда она подошла к моему месту и судорожно сглотнула, то попыталась незаметно кинуть взгляд в мою сторону и наклонившись специально так, чтобы продемонстрировать третий размер груди.
Удивительно, как внешность влияет на людей. А в совокупности с деньгами, каждая вторая готова выпрыгнуть из своих трусов и сказать "пожалуйста", чтобы её отымели здесь и сейчас.
Сейчас я выгляжу несколько старше своего возраста. Пару лет назад эта девушка даже не взглянула бы в мою сторону, встретив где-нибудь на улице. Возможно, узнай, она мою фамилию, то тогда бы изменила свое мнение, но все равно… Я уже представил себе её лицо, полное отвращения и попытку исправить ситуацию.
Я отпил воды, стараясь не смотреть в сторону отца и его демонстративного потребления роскоши. Он, кажется, совсем не замечает этой наигранной заинтересованности, поглощенный своими деловыми переговорами. Или же просто привык.
Раньше во мне видели мальчишку, наследника огромного состояние, а сейчас ещё и потенциального спонсора, выгодную партию.
Отец закончил разговор и взглянул на меня, отпивая шампанское и приподнимая одну из бровей.
Седина в его волосах напоминает о том, что с каждым годом он не молодеет, взгляд острый и цепкий, который по-прежнему излучают властность и проницательность.
– Готов вернуться?
Готов ли я вернуться в родной город отца? Туда, куда он привез меня ребенком и сказал, что отныне мы будем жить, как обычные люди. Где он не собирался вмешиваться в мою жизнь, хотел, чтобы я сам научился разбираться с проблемами.
Кто-то может не понять методов его воспитания, ведь если у детей возникают проблемы, то вмешиваются обычно их родители, но он так не поступал. Только в крайнем случае, когда я находился на грани и из-за чего впоследствии и уехал, вернее, меня перевезли.
– Да, – отвечаю ему и, всё ещё погружённый в размышления, перевожу взгляд на шрам на внутренней стороне правой ладони, легко касаясь его пальцами.
Я никогда не знал свою мать. Похоже, отцу просто нужен был наследник, поэтому он даже брак не заключил с ней.
С самых ранних лет моим обучением и воспитанием занималась целая группа людей. После меня зачислили в частную школу, с такими же богатыми отпрысками своих родителей, где надо мной издевались в силу моих некоторых особенностей. Там я учился до девяти лет, после отец забрал меня, и мы переехали в Норт-Лэнд, где я поступил в самую обычную школу.
Не знаю, возможно, Феликс Максвелл считал, что фамилия и состояние убережет меня от издевательств и насмешек тех, кого он считал бедными, но этого не случилось. Детям всё равно на деньги. До определенного возраста они даже не понимают, что и как. И если ты кому-то не понравился, то тебя сожрут живьем.
Именно в Норт-Лэнде началась моя настоящая жизнь, полная боли и унижений, но также и первых проблесков надежды.
Я был чужаком, "богатеньким выскочкой", как меня называли. Моя одежда, мой акцент, даже мои манеры – все было предметом насмешек. Дни превращались в кошмар, где каждый перерыв был наполнен страхом, а каждый урок – ожиданием новой порции унижений.
Но среди этой тьмы появился маленький лучик света.
Я родился слабым и болезненным ребенком, поэтому меня обследовали множество врачей, пытались исправить всё то, что отец считал недостатком.
Гемофилия, анемия, остеопороз, астма – всё это лишь малый список того, что у меня было с ранних лет. Плюс добавить к этому "золотую кровь", самую редкую в мире, которую я унаследовал от отца.
Что-то из всего списка постепенно вылечивалось, но остальное так и оставалось, делая меня уязвимым и непохожим на остальных.
Отец искал способ, как вылечить меня от всего и сразу, как бы это не звучало. И он его нашел. Если у тебя есть деньги, власть, стремление и желание, то с вероятностью в девяносто процентов ты добьешься своего.
Поэтому за последние два года я изменился. Теперь больше нет слабого мальчишки, который скрывал свою боль.
За последние два года я стал другим. Процедуры, экспериментальные методы лечения, диеты, разработанные лучшими врачами – все это изменило меня не только физически, но и морально. Боли стало меньше, выносливость возросла, и впервые в жизни я почувствовал себя… по-другому.
Вскоре самолет начал снижаться. Пристегнул ремень и закрыл глаза.
Я вернулся в этот город не просто так, ведь доучиться последний год мог и на дому, чтобы после поступить в университет. Нет. На всё есть определенная причина, даже несколько.
Глава 3
Мы уже подъехали к клубу, который находится на окраине города, добравшись на такси.
Поднимаю голову и смотрю на современное здание, которое на удивление неплохо вписывается в окружающее пространство.
На входе стоят целых три охранника, что проверяют документы и пропускают тех, кто подходит не только по возрасту, но и по дресс-коду. Именно поэтому я сегодня надела джинсы на низкой посадке и топ на тонких бретелях, что достает до пупка. В меру открыто.
Мы с Мэди подходим к концу очереди, состоящую из примерно двадцати человек, и продолжаю взглядом изучать обстановку.
Вижу собственное отражение через зеркальные окна здания, хоть сейчас и темно, но благодаря уличным светильникам пространство подсвечивается.
Здесь нет рядом жилых домов, лишь магазины, которые уже закрыты, поэтому звук музыки, доносится изнутри и никому не мешает.
Очередь постепенно продвигается вперед, когда Мэди продолжает переписываться с кем-то.
Из всех девушек, что вижу, то я одета более закрыто. Некоторые из них мне знакомы, они учатся в нашей школе.
Вскоре подходит наша очередь. Охранник окидывает меня оценивающим взглядом, задерживается взглядом на животе, потом мельком глядит в удостоверение и кивает, пропуская.
Мэди проходит следом без проблем.
Мы движемся с девушкой по темному длинному коридору, освещаемому лишь по бокам красной подсветкой. Тут тоже стоят охранники, словно статуи.
Мэди только сейчас убирает телефон в сумочку и чуть не хлопает в ладоши от радости, когда я испытываю беспокойство.
Когда до дверей нам остается несколько шагов, то они автоматически открываются, пропуская нас внутрь, где мне сразу же бросается в глаза – толпа людей. Очень много людей. Кажется, что на открытие пришла одна треть города.
Нас оглушает гул басов и яркий свет стробоскопов. Дымка и парфюм смешивается в густой аромат, от которого слегка кружится голова.
Вокруг мелькают лица, силуэты двигаются в такт музыке. Кто-то смеется, кто-то флиртует, кто-то просто пытается выжить в этом безумном вихре, прямо, как и я.
Мэди взяла меня за руку и прокричала:
– Пойдем сначала к бару!
– Хорошо.
Она начала ловко маневрировать между людьми, ведя и меня за собой.
У бара также оказалось множество людей, но Мэди удалось протиснуться и тут.
– Что ты будешь, Шоу?
– Колу со льдом, – пришлось тоже прокричать, и девушка выдала кивок, чтобы дождаться, когда один из барменов освободится. Их тут оказалось двое.
Прошло минут десять, когда мы смогли получить свои напитки. Мэди заказала что-то алкогольное, фруктовое и яркое, чтобы соответствовать атмосфере, использовав поддельные права.
– Попробуешь? – предложила она мне.
Я сделала маленький глоток, почувствовав, как алкоголь тут же слегка обжигает горло, и тепло разливается по телу.
– Вкусно!
Мэди сама сделала несколько глотков и сразу же со своим напитком двинулась в толпу, как и я, думая, что это была плохая идея – заказывать сразу же напитки.
Я не вижу никаких столиков, куда это можно поставить, да даже если бы и нашла их, то вряд ли бы согласилась оставлять стакан без присмотра.
Папа ещё четыре года назад прочитал мне целую лекцию о том, что воду и любой другой напиток не следует оставлять без присмотра, иначе туда могут что-нибудь подсыпать. А также не следует принимать из рук незнакомцев уже открытую не запечатанную бутылку. И я серьезно по поводу лекции. Он потратил два часа на это и даже подготовил целую презентацию.
Мэди держит одной рукой свой бокал и танцует в такт музыки, подзывая меня к себе и подмигивая.
Я делаю ещё несколько глотков колы, чтобы случайно не облиться и не облить кого-нибудь, только после этого немного расслабляюсь и начинаю двигаться.
Музыка начала проникать в каждую клеточку тела, заставляя вибрировать в унисон с басами. Ощущаю, как напряжение, сковывавшее меня последние дни, постепенно отступает, уступая место легкому головокружению от музыки.
Подруга, кажется, оказалась в своей стихии. Она движется свободно и раскованно, а ее яркое платье мелькает в полумраке, словно экзотическая птица. Я улыбнулась, глядя на ее беззаботность, и попыталась подстроиться под ритм.
Через какое-то время Мэдисон прокричала мне что-то на ухо, но из-за громкой музыки я не смогла разобрать ни слова, поэтому ей пришлось повторить и указать рукой в сторону входа:
– … смотри, кто пришел.
Проследила за её взглядом и сбилась с ритма, замечая Джеймса с парнем, которого зовут Рэйф.
– Что они тут делают?
Как только задала этот вопрос, то поняла, насколько он глупый. Наверняка, они тоже пришли в честь открытия.
– Я написала Рэйфу, что мы сегодня будем тут, – прокричала она мне в ухо.
– Зачем?
– Да, брось, Шоу. Будто ты не замечаешь всей той химии, что происходит между тобой и Джеймсом. Я слышала, что он подсаживался к тебе в столовой, а ещё слышала, что после того, как ты ушла тогда из класса, то Тэйт хотел пойти следом, но именно Джеймс не дал ему это сделать.
Останавливаюсь, когда Мэди продолжает танцевать, и обдумываю её слова.
Это правда?
– Рэйф его кузен, поэтому я и написала ему, – поясняет дальше девушка. – Думаю, что он пришел сюда из-за тебя, Шоу. Попробуй. Дай ему шанс, – она сжимает мои пальцы своими, заставляя взглянуть в её глаза.
Медленно поворачиваюсь в их сторону, где они и были, видя, что Джеймс одет в простую футболку, которая подчеркивает его телосложение. Его волосы кажутся даже отсюда растрепанными, и я закусываю изнутри губу, всё ещё думая о словах Мэди.
Словно почувствовав на себе чужой взгляд, Джеймс поворачивается в мою сторону, и мы смотрим друг на друга сквозь толпу танцующих людей.
Встреча наших взглядов ощущается как удар током. Вся остальная музыка, шум, мелькание огней – все будто отходит на второй план, оставляя лишь нас двоих в этом бурлящем водовороте.
Делаю первый шаг навстречу, обходя первого человека, когда чувствую, как Мэди позади улыбается. После ещё и ещё, медленно продвигаясь к нему и замечая улыбку, что появляется на его лице.
Подхожу и останавливаюсь в шаге, поднимая голову и смотря в его глаза, которые сейчас кажутся темнее, чем раньше.
Сердце бешено колотится, отбивая собственный ритм, который, кажется, совсем не совпадает с музыкой вокруг.
Не знаю, что сказать. Только сейчас это понимаю. Сама подошла и молчу. Наверное, это странно выглядит со стороны.
Отвожу от него глаза и смотрю на Рэйфа, глаза которого округлились, словно он призрака увидел перед собой.
– Привет, – здороваюсь с ним, когда он выдает кивок.
Мы с ним особо никогда не общались, но я знаю его.
– Привет. Ну, ладно… пойду осмотрюсь здесь.
Он взмахивает рукой, словно прощается и кидает быстрый взгляд на Джеймса, когда я начинаю искать между ними сходство, уходит.
– Вы не похожи, – говорю слишком очевидный факт, уже обращаясь и вновь смотря на парня перед собой.
– До десяти мы выглядели, как братья-близнецы, – он усмехается, едва наклоняясь, чтобы я услышала его. – А после отец решил сделать из меня солдата.
– Твой отец военный?
– Да.
Киваю, немного удивляясь этой информации и теперь понимая, почему он перевелся к нам спустя месяц после начала учебного года.
Джеймс протягивает руку, на которую я смотрю с опаской.
– Ты приглашаешь меня?
– Именно. Потанцуем, Шоу? – очередная улыбка заставляет меня улыбнуться впервые в ответ.
– Ты даже не знаешь, как я танцую. Может, всё совсем плохо.
– Как раз и проверю.
Перевожу взгляд на колу, которой осталось немного и решаю оставить бокал на длинном столе, сразу его не заметила, так как он находится с самого края. Если захочу пить, то закажу себе просто новую.
Джеймс всё ещё стоит с протянутой рукой.
– Боишься?
Закатываю глаза и вкладываю свою ладонь в его, отвечая ему тем самым.
Чувствую, как моя рука тонет в его, а ещё то, какая она теплая, горячая. Кожа слегка мозолистая.
Джеймс ведет меня в центр танцпола, умело лавируя между людьми.
Музыка становится громче, вибрации проникают в каждую клетку. Он не отпускает мою руку, и от этого простого жеста становится как-то спокойно.
Уже в центре я сама разрываю наш телесный контакт, так как музыка не подходящая для того, чтобы мы тут… держались за руки.
Увеличиваю несколько между нами дистанцию, когда Джеймс продолжает лишь смотреть.
Начинаю двигаться, подстраиваясь под ритм музыки, чтобы с каждой секундой всё больше отдаваться ей.
Вообще, мне нравится танцевать. Я даже пару лет занималась танцами раньше, пока мне это не надоело.
Забываю обо всём вокруг на короткие мгновения. Просто танцую.
Наши взгляды с Джеймсом встречаются, и я вижу в его глазах отблеск огней танцпола, а еще что-то еще… интерес? Да, вновь интерес.
Улыбаюсь ему и рукой подзываю к себе, так как из-за движений отошла.
Вижу, как парень начинает сначала медленно двигаться, после всё более уверенно, подстраиваясь уже под мой ритм.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Я забываю где нахожусь, забываю о том, что мы почти с ним незнакомы, и почти забываю, как раньше танцевала точно также с Николасом… Только дома, где нас никто не видел. Как мы смеялись, продолжая танцевать до тех пор, пока наши ноги не заплетались из-за усталости.
Музыка меняется, становится более медленной и чувственной. Толпа вокруг нас тоже будто замирает, двигаясь в унисон, плавно и размеренно.
Замечаю, как Джеймс сокращает расстояние между нами до десятков дюймов, но продолжает не касаться меня. Это не мешает мне остро чувствовать его кожей, буквально каждой клеточкой тела, отчего моё сердце начинает биться еще быстрее.
Музыка обрывается так резко, что я замираю, когда через несколько секунд включается уже другая мелодия.
Шумно дышу, словно пробежала забег, и Джеймс стоит напротив, продолжая смотреть, только уже без улыбки. В его глазах все еще горит тот же огонь, и я не знаю, что сказать.
Когда открываю рот, собираясь всё-таки кое-что произнести, то чувствую легкий толчок в спину, поэтому делаю по инерции шаг и тут же чувствую руки Джеймса на своих плечах, а ещё ощущаю запах его кожи, его одеколона, его… самого.
– Чёрт. Не заметил тебя, – слышу знакомый раздражающий голос позади, поэтому хорошее настроение вмиг испаряется, и я оборачиваюсь, когда парень продолжает придерживать меня. – И что ты здесь забыла, Брайс? Ты же ведешь монашеский образ жизни и не ходишь по таким местам.
– Откуда тебе знать, куда я хожу, Роквуд?
Он усмехается, а после поднимает взгляд выше, на Джеймса.
– Смотрю тебе понравилась новенькая, Хадсон, – выделяет он его фамилию. – А тебе известно, что она была шлюхой с ранних лет… шлюхой Максв…
Он не договаривает, когда я дергаюсь в его сторону, но тут же чувствую, как Джеймс меня останавливает и отпускает, а сам обходит, становясь теперь впереди.
Тэйт слегка приподнимает голову, и я вижу, как рядом с ним останавливаются пять незнакомых парней. Видимо, его дружки вне школы, поэтому парень усмехается.
Джеймс медленно обводит каждого взглядом, когда я чувствую, как меняется атмосфера.
– Полагаешь, они тебе помогут?
– Можешь проверить, – отвечает Роквуд.
– Не нужно, – я едва касаюсь руки Джеймса, когда замечаю, что охрана внутри уже поглядывает в центр, прямо на нас. – Нас всех выставят в таком случае.
Джеймс кажется очень напряженным, таким, словно вот-вот сорвется.
Да и я сама не против была бы врезать Тэйту, но уже проходила это. Он пользуется случаем, подставляет, а сам чудесным образом избегает проблем, вовремя уходя.
Джеймс выдает кивок для меня, а следующие слова уже говорит для Тэйта:
– Оставь ее в покое, Роквуд. Иначе ты пожалеешь о каждом своем слове. Откроешь свой грязный рот, и я лично позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не заговорил.
– Ты здесь никто, – Тэйту хватает смелости и наглости тыкнуть ему пальцем в грудь. – Всего лишь ещё один новенький, который скоро поймет, где его место. – Он делает паузу. – Позже.
Убирает руку и отходит, чтобы уйти к барной стойке.
– Не обращай на него внимания, – произношу я. – Роквуд лает, но редко когда кусает. Он просто придурок, которого в детстве обделяли вниманием, поэтому это он таким образом его компенсирует.
Джеймс поворачивается ко мне, и его лицо тут же смягчается.
– Да, я понял. Встречал уже таких. В каждой школе есть особые засранцы.
Его высказывание забавит меня, и мы отходим в сторону, чтобы не мешать людям танцевать.
– Хочешь пить, Шоу? – киваю. – Колу?
– Да, пожалуйста.
Парень тоже кивает и говорит, что сейчас вернется, в чем я сомневаюсь, так как мы с Мэди прождали почти десять минут.
Стоит о ней подумать, как она тут же появляется в поле моего зрения, поэтому я едва склоняю голову набок и немного прохожу вперед, пока она идет ко мне.
Гарантирую, что первые ее слова будут о Джеймсе.
– Ну? И как он тебе теперь? – она улыбается во все зубы, продолжая при этом танцевать и держа в руках новый бокал с жидкостью другого цвета. – Вы так классно смотрелись со стороны… Ты бы видела! Придурок Тэйт всё испортил!
Я лишь улыбаюсь, видя, что на Мэди уже слегка подействовал алкоголь.
– Что ты молчишь, Шоу?
Я делаю ещё шаг и наклоняюсь к ней, чтобы просто сказать:
– Да, он мне понравился.
Мэди издает звук, похожий на писк, который тут же тонет в громкой музыке.
В следующую секунду вижу, как она резко наклоняется ко мне, а холодное содержимое её бокала выливается мне прямо на грудь и топ, даже попадает на волосы, которые ранее я убрала со спины и перекинула на плечо.
– Дерьмо… Вот дерьмо, – ругается подруга, а после резко оборачивается и смотрит на того, кто ее случайно толкнул.
– Прости, – раздается голос незнакомого парня, быстро теряющегося в толпе. Уверена, что он пьян и даже не понял, что сделал.
– Эй, стой!!! – она кричит в толпу, и на девушку начинают странно смотреть, когда я чувствую, как всё это уже впитывается в одежду. Благо, хотя бы штаны почти не задело.
Мэдисон поворачивается ко мне, когда ругается в очередной раз и закусывает губу.
– Прости, Шоу. Тот придурок толкнул меня и…
– Да, ничего страшного, – она пытается протереть пятно частью своего платья, задирая его слишком сильно. Я вырываюсь и беру ее руки в свои, заставляя взглянуть себе в глаза. – Эй, Мэди, всё в порядке. Правда, – едва отвлекаюсь от нее и смотрю в сторону бара, замечая темную макушку Джеймса. – Я отойду в уборную, попробую застирать это.
– Я с тобой.
– Нет. Лучше останься. Когда Джеймс вернется, то передай ему, что я сейчас приду.
Девушка поджимает губу и продолжает смотреть на меня извиняющимся взглядом.
Не знаю, что за алкоголь был у неё в стакане, но надеюсь, что красные пятно отстирается легче, чем я думаю.
Отпускаю её руки и помогаю сначала Мэди поправить свое платье, чтобы на неё не глазели, когда она продолжает тихо бормотать, но я все равно слышу.
– Придурок… Я запомнила его. Растяпа! И ещё так легко ушел, – её слова вызывают и у меня, и у неё улыбку, – если попадется мне ещё раз, то вылью на него что-нибудь. Надеюсь, он…
Улыбка с лица Мэди сходит слишком резко, и она даже осекается, смотря мне за спину и поднимая взгляд.
– Мэди? – обращаюсь к ней, когда она даже не моргает.
Хмурюсь и оборачиваюсь, желая понять, что это на неё нашло.
Мой взгляд натыкается на черную рубашку, с расстёгнутыми тремя верхними пуговицами, под которой я вижу гладкую грудь.
Поднимаю голову, мысленно отмечая, что человек передо мной так же высок, как и Джеймс.
Глаза скользят по шее и венам, что выступают на ней. Выше – по волевому подбородку, гладко выбритому лицу, слегка загорелой коже. Ещё выше – бледным губам и прямому носу. Выше… темно-зеленым глазам, цвет которых тут же всплывает в воспоминаниях. И выше – широким темным бровям. Наконец, по светлым волосам, которые небрежно зачесаны назад, открывая высокий лоб.
Я изучаю его лицо, убеждаясь в том, что вижу, после его тело, и мой взгляд натыкается на новые детали. Например, на закатанные рукава рубашки и тату в виде змеи, что находится на левой руке и скрывается под тканью одежды.
Все во мне замирает, кроме глаз, что продолжают блуждать и в конце концов останавливаются на его глазах.
Сердце начинает биться так громко и гулко, что стало пропускать по коже ток, изувечивая нервы.
– Привет, Шоу, – слышу и вижу, как он это говорит, но всё ещё не верю. Кажется, что этот голос… сильно изменившийся голос, принадлежит кому-то другому.
Его глаза также изучают меня, впитывая каждую черту.
Ощущения такие, будто он касается меня.
– Ник, – выдыхаю его имя, как будто это самое страшное ругательство. Или проклятие. Потому что для меня сейчас – это одно и то же.
Хмурюсь ещё сильнее и чувствую дрожь в пальцах, и он тут же это замечает, точно переводя туда глаза и едва склоняя голову.
Он спокойно стоит передо мной сейчас здесь, убрав руки в карманы брюк так, словно мы встретились случайно спустя неделю… а не спустя больше двух лет.
Делаю рваный вдох и медленно выдыхаю, когда Николас перемещает взгляд мне на грудь, там, где осталось пятно от напитка.
– Тебе нужно переодеться, Шоу. Пойдем.
Он кивает в сторону лестницы, ведущую на второй этаж, а после смотрит вновь на меня.
Прикусываю изнутри щеку, когда молча прохожу мимо него, стараясь не задеть плечом, не вдохнуть слишком глубоко его запах, не оглянуться. Иду в сторону, куда он и показал, чувствуя всем телом, что Ник идёт следом..
Я не думаю сейчас ни о чем другом кроме, как о нем.
Кажется, что это просто сон. Слишком нереальный, чтобы быть правдой, и слишком болезненный, чтобы быть сном.
Каждая черта его лица врезалась в память навечно. Он сильно изменился, очень сильно.
Поднимаясь по лестнице, я продолжила чувствовать его взгляд на своей спине, словно клеймо. Каждый шаг стал отдаваться гулким эхом в ушах, заглушая все остальные звуки.
Попыталась унять дрожь, но ничего к чертям не получилось.
Мы прошли мимо охраны, которая расступилась, и оказались в коридоре, где Ник пошел рядом со мной, ведя к третьей слева двери, которую открыл и пропустил в кабинет или что-то такое. Из-за большого стола и несколько кресел с массивным шкафом, я решила, что это именно кабинет.
Как только Николас закрыл дверь, то музыка стала звучать очень приглушенно, её практически неслышно.
Парень обошел меня и прошел к шкафу, когда я продолжила внимательно следить за его действиями.
Он неторопливо открыл самую нижнюю дверцу и вытащил оттуда футболку, чтобы после вновь подойти ко мне и протянуть её.
Я перевела взгляд с футболки на его лицо. И в ту же секунду внутри что-то взорвалось: вся злость, напряжение, обида, страх и бессилие… Размахнулась, чтобы в следующее мгновение дать ему звонкую пощечину.
Его голова даже не дернулась, лишь место от моего удара начало постепенно краснеть.
Сжала кулак, когда он произнес:
– Понимаю. Я заслужил это.
Дыхание оборвалось в очередной раз, когда мне захотелось его ударить во второй раз… или притянуть и обнять. Две половины начали бороться во мне, из-за чего я лишь сильнее задрожала, а после сделала шаг, что разделял нас, и обняла его.
Просто обняла и окончательно убедилась в том, что он реален.
Его руки, что продолжают держать футболку, тут же смыкаются на моей талии.
Слёзы предательски начали подступать к глазам, но я постаралась сдержаться, не желая показывать свою слабость.
Почувствовала, как бьется его сердце, быстро и неровно, словно вторя моему собственному.
– Я думала, что ты умер… – начала быстро произносить всё то, что долго было внутри, – … вернее, сначала так думала. После, что ты заболел… и твой отец увез тебя. Думала, что ты в коме… поэтому и не выходишь на связь, но те подарки… Ты ничего не объяснил. Затем я снова подумала, что ты умер… исчез… – голос обрывается, но я вскоре продолжаю. – Ты просто исчез! Больше двух лет прошло, а от тебя я даже никакого сообщения не получила. Ничего…
Хочу его ударить. Ещё раз.
Моё тело дрожит.
Рука Николаса перемещается с моей талии на затылок, и он начинает гладить меня, как делал это, когда мы были детьми.
Упираюсь лбом ему в грудь и теряюсь в том, что чувствую. Не только облегчение, но и злость вперемешку с обидой. Всё внутри клокочет, будто вулкан на грани извержения.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он нарушает молчание.
– Прости, – шепчет Ник, и у меня внутри всё от этого слова переворачивается.
Отстраняюсь также первой и отступаю на два шага, так как иначе не смогу нормально разговаривать.
– Прости? За что именно, Ник? За то, что не писал? Или за резкий отъезд? Или то, что я увидела тебя сегодня здесь… Случайно. Ты вообще планировал возвращаться?
Эйфория от его возвращения немного поутихла, но поднялась злость.
Я сложила руки на груди, смотря на то, как Николас продолжает… смотреть на меня, всё ещё не отпуская футболку, которую я не спешу принимать.
– За всё, Шоу. Прости за то, что оставил тебя тогда.
Он делает полшага навстречу, когда его слова ранят меня еще сильнее, чем пощечина, которую он получил минуту назад.
Оставил…
Николас вздыхает, его взгляд становится тяжелым.
– Я провел всё это время в частной клинике, – начинает объяснять он. – Ты же помнишь, каким я был в детстве… болезненным. Отец кое-что придумал, когда у меня случился ещё один приступ, только более серьезный, – в детстве у него могло обостриться что-то из болезней, иногда он даже в больницу из-за этого попадал. – Сначала он меня перевез в одно место, но там моё состояние ухудшилось и я даже в кому впал, поэтому и не мог с тобой связаться. После меня перевезли в другое место, где и помогли. Через несколько месяцев я пришел в себя и думал тебе написать, но… боялся, что уже поздно. Ведь столько времени прошло.
– Лучше было бы написать. Незнание всегда пугает страшнее всего остального, Ник.
– Сейчас я уже это понимаю, а тогда – нет, – я всё ещё продолжаю неотрывно следить за ним, всё больше убеждаясь в том, что этот Ник… немного другой от того, который сохранился в моих воспоминаниях. Он даже стоит по-другому… – Лекарство, что мне начали давать, постепенно стало помогать и сначала избавлять от боли, а после и излечивая корни проблем. Я полностью вылечился пару месяцев назад и, как видишь, изменился. – Сглатываю ком, вставший в горле. Слова Николаса звучат правдиво, но от этого не легче. – Хочу, чтобы ты знала правду, Шоу. Чтобы понимала, что я не исчез просто так, без причины. И… я хотел тебя увидеть, прилетел только сегодня. Собирался заехать завтра перед началом учебы…
– Ты возвращаешься в школу?
– Да.
Молчу, обдумывая всю услышанную информацию.
Он никогда прежде не врал мне. И я помню его в тот день, когда видела в последний раз перед его отъездом. Ник был слишком бледным, даже болезненно-бледным, и ушел он посреди урока, практически выбежав из класса. Я тогда вышла за ним через минуту, но в коридоре школы не обнаружила. Он словно… испарился.
– Вылечили от всех болезней? – переспрашиваю у него, цепляясь именно за это. – Как такое возможно, Ник?
– Отец нашел тех, кто создал кое-что особенное. То, что могло помочь и помогло.
Я выдаю медленный кивок, будто это всё объясняет, хотя на самом деле ещё больше думаю об этом.
Возможно, когда ты богат, то тебе открываются иные дороги, не доступные простым смертным.
Воздух кажется мне всё ещё тяжелым, а от атмосферы мурашки так и продолжают блуждать по телу.
Изучаю его лицо, пытаясь найти хоть малейший признак неискренности, но вижу лишь усталость и искреннее раскаяние. Новые черты, проступившие в его облике, делают его более взрослым, более… опасным. Исчезла та мальчишеская угловатость, которую я помнила.
– Что это за лекарство? – вырывается у меня. – Что… оно с тобой сделало?
– Это неважно, Шоу, – спокойно отвечает парень передо мной. – Важно то, что я здесь, и я здоров. И я хочу все исправить. Знаю, что причинил тебе боль, и мне очень жаль. Но я надеюсь, что ты сможешь меня простить.
Он делает еще один шаг навстречу, и я не отступаю. Между нами почти не остается пространства.
Закрываю глаза, пытаясь собрать себя воедино, по кусочкам, прежде чем ответить. Слишком много всего обрушилось на меня за последние несколько минут.
Сначала чувствую легкое, почти невесомое прикосновение к своим волосам, по которым он аккуратно проводит пальцами, будто бы измеряя их длину. Да, раньше я любила короткие волосы, до плеч, чтобы ничего с ними не делать. Папа не обладал навыками плетения кос.
Открываю глаза и смотрю в его.
Сомнения гложут меня изнутри, но вместе с тем во мне теплится надежда. Надежда на то, что теперь всё будет, как раньше. Да, мне нравились те времена… Я не чувствовала себе тогда, как сейчас. Одиноко.
– Переоденешься? – спрашивает он, когда я наконец-то забираю из его рук футболку. – Ванная там.
Рукой Ник указывает на одну единственную дверь у дальней стены, скрытую в темноте, поэтому я обхожу его и захожу в ванную, закрывая за собой дверь.
Взгляд скользит по обстановке, и я только сейчас мысленно задаюсь вопросом, почему на втором этаже более никого нет.
Снимаю мокрый топ и надеваю футболку, которая достает мне до середины бедра.
Думаю о том, чтобы сразу застирать топ, но оставляя эту затею, так как не хочу тратить лишнее время. Перед тем, как выйти то кидаю быстрый взгляд в сторону зеркала, замечая свой новый стиль: волосы мокрые на кончиках, так как ранее я успела их смочить водой, чтобы они не слиплись, и мужская футболка.
Держу в руке топ, когда выхожу из ванной и вижу, что Николас изучает какие-то документы на столе, но сразу же их откладывает в сторону.
– Этот клуб принадлежит твоему отцу?
– Да.
Стоило и догадаться.
Между нами снова возникает непродолжительная и даже какая-то неловкая тишина. Я не знаю, как себя с ним вести… даже не знаю, что и сказать. У меня за два года почти ничего и не изменилось, а у Николаса, кажется, совсем другая жизнь. Сейчас, глядя на него, я теперь отчетливо вижу перед собой не просто мальчишку, с которым мы вместе лазили по деревьям, смеялись и дурачились, а вижу действительно наследника своего отца. Всё в нем буквально кричит об этом, начиная со стиля одежды, того места, где он находится, как ведет себя и даже как просто смотрит.
