Глава 7
Длинный больничный коридор. Вдоль стен – обтянутые потёртым дерматином кушетки на железных ножках. Металлическая каталка с облупленной краской и наверняка скрипучими до зубной боли колёсиками. Закрытые двери с задёрнутыми с той стороны шторками на окошках. Всё какое-то серое, как в старом чёрно-белом фильме.
На одной из кушеток сидит мужчина в камуфляже. Мокрые от пота волосы растрёпаны, ноги расставлены на ширину плеч, локти упёрты в колени. Лицо его спрятано в ладонях, но меж растопыренных пальцев видна гримаса боли. Заметив Берена, он встаёт. Взвивается на ноги, словно расправившаяся пружина. Взгляд ледяной и обжигает не хуже жидкого азота.
«Умерла», – понимает Берен.
Командир одним движением преодолевает разделяющие их пару шагов, и его крепкий кулак врезается Берену в челюсть. Этот удар полон ненависти, помноженной на неизбывное горе, и настолько силён, что Берен с трудом удерживается на ногах. Чувствует, как расходятся свежие швы, и повязка на лице начинает пропитываться кровью.
«Ей было всего девять, – цедит командир, взяв себя в руки. – Она была всего лишь маленькой девочкой!»
«Она бы убила другую девочку, которая тоже чья-то дочь», – тихо отвечает Берен.
«Да похрен мне на другую! – рявкает командир, и эхо многократно отскакивает от больничных стен, словно пинг-понговый мячик. – Надеюсь, она тоже не выживет, – едва слышно добавляет он, и голос настолько ядовит, что можно использовать вместо цианида. – Ты нарушил прямой приказ. Пойдёшь под трибунал. И уж лучше с двумя мёртвыми девочками, чем с одной», – мужчина криво усмехается, и о том, что это всего лишь усмешка, а не судорога лицевых мышц, Берен догадывается не сразу.
«Со всем уважением, товарищ майор… отдавая приказ, вы руководствовались личными мотивами и эмоциями. Не я один тому свидетель».
Командира опять перекашивает. Он приближается к Берену вплотную, буравя того переполненным яростью взглядом, конвульсивно сжимая и разжимая опущенный кулак.
«Как жаль, – шелестит он, обдав солдата корвалольным запахом, – что она не оба глаза тебе выдрала! Пусть она преследует и терзает тебя до конца твоей паскудной жизни, Берен! Пусть не даёт тебе спать ни единой ночи, ни единой минуты. Она – и все те, кого ты убил!»
За полчаса дороги Эльса, треща без умолку, успела рассказать ведущему фургон Берену практически всю свою коротенькую биографию. Ему было доложено, что живёт она с папой, а тётя Тари живёт с ними. А ещё в доме живут несколько человек папиных работников, с одним из которых дружила Тари, но теперь уже не дружит. Что папа у Эльсы не грапи, и дедушки – тоже, а маму она не знает, так как та умерла сразу после её рождения. Что Тари она очень любит, но всё равно скучает по маме и это, наверное, очень глупо – скучать по тому, кого не знаешь. Что иногда в гости к ним приезжают дедушки, а бабушек Эльса не видела: папу воспитывал только его отец, а бабушка по материнской линии не хочет приезжать из-за Тари – они не ладят.
– Ты ведь не убьёшь её, правда? – Эльса вскинула на Берена чёрные, как перезревшая вишня, глаза. – Я знаю, что делают твареморы, когда грапи становятся опасны… А ты поехал с нами потому, что увидел: у Тари заканчивается лекарство. Я заметила.
– Ты очень наблюдательна, кхм… – от такого вопроса у Берена аж голос осип, пришлось прокашляться, – очень наблюдательна для восьмилетней девочки!
Хорошо, что можно смотреть не на Эльсу, а на дорогу.
Берен не мог отпустить ребёнка с той, которая в любой момент перекинется и нападёт, если в его силах защитить девочку от грапи. Но Эльса права: «защита» отряда зачистки весьма радикальна.
– Ну я же просто маленькая, а не глупая, – пожала плечами девочка. – Пообещай мне, пожалуйста, что не причинишь ей зла.
Берен тяжко вздохнул.
– Она может не оставить мне выбора, – нехотя ответил он.
Эльса долго молчала, сосредоточенно глядя на замызганную плюшевую игрушку у себя на коленях.
– Тари хорошая, – наконец произнесла девочка, – очень хорошая! Я точно знаю, что она никому никогда не навредила. Да и обращалась она очень мало…
– Дело не в ней. Ты же понимаешь?
Эльса кивнула.
– Она перестанет быть человеком, едва выпустит крылья, – продолжил Берен, – и никакая «хорошесть» тут уже не сработает. Мне жаль. Не её вина, но таковы обстоятельства, – добавил он, заметив, как насупилась Эльса.
– Тари говорит, что никаким обстоятельствам не под силу нас изменить. Мы меняемся сами: поддавшись им или, наоборот, несмотря на них. Когда мы обращаемся, наша человеческая душа не отлетает прочь, она где-то там, под этим крылатым обличьем. Просто она не может дышать из-за накативших на неё кошмаров. Но я уверена, что Тари будет бороться до конца.
Берен ничего не ответил. Ни разу за все годы службы в отряде зачистки он не видел, чтобы грапи остановились сами. Их либо останавливали, либо падал адреналин, и тогда они перекидывались обратно. Но чтобы тварь с крыльями хотя бы секунду поразмыслила прежде, чем разорвать кого-то, – такого не случалось.
Отбирать надежду у ребёнка было слишком жестоко, поэтому он просто промолчал.
***
Первым, что увидела Тамари, открыв глаза, был какой-то механизм. Секундой позже она сообразила, что это – мотоцикл Берена, а сама она лежит на топчане, укрытая стареньким пледом, в покачивающемся фургоне. Рядом, прижавшись тёплым боком к её животу, спал лис, свернувшись калачиком. Стоило ей шевельнуться, как он подскочил и издал своё пронзительное «ах-ах-ах». Тари вздрогнула: по такому визгу можно подумать, что она тут с лисы шкуру спускает! Фургон тут же остановился. В окошечко перегородки между кузовом и кабиной показалась смуглая мордашка Эльсы.
– Она проснулась! – радостно завопила девочка едва ли не громче лисы.
Дверь фургона отворилась, и внутрь вошёл Берен, неуклюже сгорбившись под низким потолком. Тари села, освобождая место на топчане, и вопросительно уставилась на Берена.
– Волчаница. Ты оцарапалась о шипы волчаницы, её яд вызывает сильные галлюцинации, – пояснил он.
– Сколько прошло времени?
Тамари лихорадочно рылась в памяти, словно в собранной кем-то чужим дорожной сумке, отыскивая последние воспоминания: все ли на месте? Вот беспокойный вечер, вот выстрел, пробивший глаз лосю, вот разговор с Береном в кабине фургона… Следом – бессонная ночь и тоскливое утро, пара банок консервов, случайное прикосновение тёплой ладони к её пальцам. «У него свои дела, Эли». А дальше – пустота. Стрелка лекарства на адреномере была почти на нуле, и Тари вполне могла перекинуться и кого-нибудь сожрать. Вкусив человеческой крови, грапи забывают последние несколько часов своей жизни до момента обращения. Или несколько дней – это уж как повезёт.
– Около часа, – ответил Берен на её вопрос.
Тамари облегчённо вздохнула: значит, обошлось.
– А ты здесь как оказался? – она недоверчиво прищурилась.
– Приехал на мотоцикле, – уклончиво ответил Берен, – и вовремя, – он кивнул на её адреномер.
– То-то говорят, что не бывает бывших твареморов, – хмыкнула Тари, – ты прям шкурой чуешь, где могут пригодиться твои навыки!
– Не о тебе сейчас речь. – Он бросил взгляд на заглядывающую в окошко Эльсу.
«Не забывай, кто она есть, Амиран! В пору не защищать её, а от неё спасаться», – прозвучал в ушах голос матери. Тваремор был прав. Вот только признать его правоту вслух у Тари духу не хватило, поэтому она просто кивнула.
– Перебирайся назад, маленькая обезьянка! – улыбнулась она Эльсе. – Будешь лису развлекать, чтобы ей нескучно было в дороге.
– Это лис, его зовут Макс, – деловито сообщила девочка.
Тари пересела в кабину. Ехали молча. И она, и Берен сосредоточенно следили за дорогой, хотя ничего интересного там не было: потрескавшийся асфальт да лес с обеих сторон. Однако Тари всё-таки бросила пару незаметных взглядов на егеря, припоминая, что же рассказывала о нём Аркадия.
Подруга познакомилась с ним на трассе, когда её машина сломалась по дороге в госпиталь, и помочь ей остановился здоровенный одноглазый мужик на байке, представившийся новым местным егерем. С той-то встречи Кади и потеряла голову.
«Мать моя, ты б видела эти кубики! А его руки – о-о-о!» – сладострастно выдохнула Аркадия, откинувшись на водительское сиденье и пару раз нажав на клаксон для усиления эффекта.
Они сидели в её легковушке, припаркованной на обочине неподалёку от поворота на Виленск – здесь можно было спокойно поболтать, потягивая из термосов чай и закусывая его бутербродами. Правда, в термосе Аркадии чай обычно бывал с градусами: плюсы её доступа к медицинскому спирту.
«Не люблю качков», – поджала губы Тамари, отряхивая ладони от крошек.
«Пф-ф, да ты никого не любишь, кроме своего Сола! Который, к тому же, и не твой вовсе. Пора бы уже прекратить пинать эту дохлую лошадь, она тебя никуда не повезёт! Тем более, что делаешь ты это уже больше по привычке, а не из каких-то там чувств. Я ж вижу. Давно пора плюнуть и жить свою жизнь, крутить романы и совершать глупости – время-то уходит. Вот стукнет тебе тридцать, пожалеешь о прохлопанном времени! – Аркадия демонстративно вздохнула. – Веселиться надо, детка! Только это и осталось в нашем грёбаном мире. А Берен не качок, просто отлично сложён, и тело у него – что надо!»
«А ты уже и проверить успела?» – подначила подругу Тари.
«Да я б успела, но он какой-то тугой на разгон. Я и так, и сяк… Другой бы уж давно клюнул, а этот непробиваемый какой-то!»
«Может, ты просто не в его вкусе?»
«Я?! Окстись, подруга! Давно ль ты видела такие ноги? – Аркадия закинула длинные стройные ножки на приборную панель. – Они не могут не нравиться! Впрочем, как и всё остальное. Но не дрейфь, я своего добьюсь! Во мне проснулся охотничий инстинкт, так что красавчику теперь точно не уйти!» – Аркадия задорно расхохоталась, тряхнув длинной чёлкой, и было в её смехе что-то особенное, намекнувшее собеседнице, что, шутки шутками, а кроется за этой «охотой» нечто большее, чем простое развлечение.
Тамари улыбнулась ей в ответ.
«Тебе он и правда так запал? Или это просто азарт и ещё одни кубики в коллекцию?»
«Ох, как запал, подруга! – Аркадия мечтательно опустила ресницы. – Тут даже не в кубиках дело. Я, знаешь ли, дельных мужиков за километр чую. Этот – дельный! – „Не то, что твой Сол“ – добавил быстрый взгляд разноцветных глаз, брошенный на Тамари. – А даже если бы и в коллекцию, что с того? Это, – Аркадия сделала недвусмысленные движения бёдрами, – отлично помогает от тоски, одиночества и страха. Я тебе как доктор говорю. Хочешь, даже рецепт выпишу? – девушка притворилась, что пишет на воображаемом бланке, диктуя по слогам: „Кра-сав-чик, четыре раза в неделю, перед сном“» – она оторвала невидимый рецепт и протянула его Тари.
Тамари усмехнулась, взяла несуществующую бумажку и изобразила, будто комкает её в пальцах и выбрасывает в окно машины.
«Вот-вот, – кивнула Аркадия, – вот так со своим Солом и сделай! Сколько лет можно по нему сохнуть?»
«Я уже и не сохну, – невесело отозвалась Тари. – Высохла вся. Ничего не осталось…»
«Подруга, тебе просто нужно с кем-то закрутить, поверь мне! Я уже сказала, что помогает от тоски и одиночества, повторять не буду!»
«Не помогает, Кади. Мне ничего не помогает…»
Тари мотнула головой, прогоняя навязчивые мысли о Соломире и воспоминания о беспечной Аркадии. Эти думы сдавливали горло и щипали глаза, а сейчас не лучшее время для таких эмоций. Она по привычке покосилась на табло адреномера.
– Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы не прибегать к крайним мерам, – прервал затянувшуюся паузу Берен.
Он по-прежнему смотрел сквозь лобовое стекло и на Тамари даже не обернулся, но было в его тоне что-то непривычное. Тари часто слышала эту фразу: «мы сделаем всё от нас зависящее». Слышала в основном от врачей, но звучала она всегда дежурно-холодно и слишком звонко, – словно упавший на кафельный пол скальпель. Несложно было догадаться: сделают всё, потому что это их работа. Обязанность. А в тех же словах, произнесённых Береном, была теплота неравнодушия и поддержка. Хотя Тари могло и померещиться: кто он ей, чтобы переживать? Но в этот момент она поверила, что он и вправду «сделает всё» не из-за своего профессионального долга, а ради них с Эльсой. Поверила – и тут же почувствовала себя беспомощной и уязвимой из-за своей глупой доверчивости.
– Неожиданно слышать подобное от тваремора, – усмехнулась Тари.
Берен неслышно вздохнул и чуть нахмурился.
– Не называй меня так, пожалуйста.
Тон по-прежнему мягкий, а голос, чёрт возьми, словно густое горячее какао с шоколадной горчинкой, и вот уже она готова таять, как дурацкий зефир, развесив уши и веря на слово!
Тари отвесила себе мысленную затрещину: сколько раз обжигалась таким вот «какао», оборачивающимся либо крутым кипятком, либо ледяной водой, а всё туда же!
– А как тебя называть? Волшебником из страны Оз? – съязвила она.
Берен подколку понял (ОЗ – аббревиатура отряда зачистки), но пропустил мимо ушей.
– Попробуй называть Берен, вдруг получится, – без ответного яда сказал он.
Сказал так спокойно, что Тари стало неловко за свой злой язык, и она вновь замолчала, чтобы не наговорить ещё чего-нибудь лишнего.
– Как ты себя чувствуешь? – немного погодя спросил Берен. – Яд волчаницы может вызывать тошноту, сильную мигрень, лихорадку…
– Со мной всё в порядке.
Она помолчала, а потом заговорила вновь:
– Хоть я раньше никогда не имела дело с волчаницей, но кое-что о ней слышала. Не расскажешь, каким чудом я ещё жива?
– Я вовремя тебя нашёл.
– Не-а, нет, – Тамари мотнула головой в точности как Эльса. – Если яд попал в кровь, без лекарства не обойтись. Что ты мне дал? – она требовательно уставилась на спутника, но тот не ответил. – Тебе не кажется, что я имею право знать? Ведь это меня каким-то образом касается, нет?
Берен, по-прежнему глядя на дорогу, молча вытащил из кармана косухи баночку тёмного стекла и протянул ей.
Пузырёк оказался пуст, а надпись на этикетке заставила Тамари потрясённо ругнуться себе под нос.
– И сколько ты мне скормил?
– Всего одну. Она была последняя.
– Ты зависимый? Это слишком мощная дрянь, – она потрясла в руках бутылочку, – чтобы выкушать целую банку за два месяца, – постучала ноготком по дате отпуска лекарства, проставленной на этикетке.
Берен бросил на неё тоскливый взгляд, вздохнул, явно не желая говорить на эту тему.
– Нет, не зависимый. У меня есть рецепт.
Тамари помолчала, внимательно изучая его профиль.
– Что у тебя? – наконец спросила она.
– Рецепт.
– Да я не об этом! Что у тебя за мутация?
Он глянул на Тари так, будто она не вопрос задала, а по лицу его хлестнула.
– Нет никакой мутации, – мрачно ответил Берен. – И зависимости нет, не дёргайся. Я не опасен.
– Сказал одноглазый мужик с винтовкой, – усмехнулась Тари. – Куда тогда пилюли исчезли? Ведь если ни болезни, ни зависимости – на что так быстро их потратил? Только не говори, что каждый день снимаешь с волчьих кустов урожай отравившихся девиц!
– Можно я вообще ничего говорить не буду?
– Нельзя! Ты знаешь, что связался с грапи, я же понятия не имею, кто ты такой.
– Ну что-то ты всё-таки знаешь. Сама же говорила, что Аркадия рассказывала обо мне.
– Да, но её восторги по поводу твоего пресса не слишком-то информативны! – съязвила Тамари. – Погоди, тебе и в Благоград надо за ними? – она вновь потрясла пустой баночкой из-под таблеток. – Но если нет никакой мутации, тебе их вряд ли выдадут: в Благограде база, аптекари проверяют всех подозрительных с рецептами на такой тяжеляк, как у тебя. Ты – подозрительный. Не легче ли было получить их в аптеке поменьше благоградской?
– Не легче, – проворчал Берен, – препарат остался только там, – он резко вдавил педаль тормоза, и вовремя: за поворотом дорога была перекрыта упавшим деревом.
Берен потянулся было за двустволкой, но потом поглядел на Тари:
– У тебя был пистолет. Он заряжен?
– Полностью.
– Одолжишь? Если это какая-то ловушка, двух выстрелов может быть слишком мало.
Тари вытащила заткнутый за пояс АПС, чуть замешкавшись, протянула его Берену.
– Эльса! – негромко позвал он, обернувшись к окошку в перегородке между кабиной и кузовом. – Сидите с Максом тише воды, ладно? И ты будь здесь, – это уже Тамари.
Берен вылез из машины, оглядел окрестности, внимательно прислушиваясь. Ничего подозрительного. Вряд ли тот, кто за ним охотится, сумел предугадать его маршрут, а уж тем более опередить их, но ухо всё равно стоит держать востро.
Берен подошёл к поваленному дереву: ствол огромный, да и часть корней ещё в земле – крепко уцепились, так просто его не сдвинуть. Он упёрся в дерево плечом, навалился и изо всех сил толкнул: безрезультатно, лишь колыхнулись ветви с засыхающими листьями. Можно попробовать дёрнуть машиной, но для этого нужен как минимум трос, которого у них нет. Да и фургон – без буксировочного крюка и настолько ветхий, что может не пережить подобных упражнений. Берен задумался. И вдруг услышал далёкий мотоциклетный стрёкот. Звук приближался с противоположной от поваленного дерева стороны, и Берен достал заткнутый за ремень пистолет: места здесь глухие, кто знает, кого может принести нелёгкая.
Мотоцикл был с коляской, и сидели на нём трое: два одинаковых парня-альбиноса лет двадцати пяти и мужчина постарше – видимо, их отец. Не белый и красноглазый, как они, но уж очень похожий на них резкими чертами сухого вытянутого лица. Все трое в высоких резиновых сапогах и болоньевых ветровках-непромокайках – скорее хуторские, чем поселковые или тем более городские. Видимо, живут где-то неподалёку. Они затормозили в нескольких шагах от дерева, сидевший за рулём парень снял защитные очки на широкой резинке и поднял ладони, демонстрируя свою безоружность. Берен держал пистолет в опущенной руке, но убирать его не спешил.
– Застряли? – спросил водитель, дружелюбно ощерившись. – Мы, видать, тоже, – альбинос не торопясь подошёл к дереву, оглядев его, присвистнул. – Толкать пробовал? – поднял взгляд на Берена. – Дохлый номер?
Егерь кивнул, но белобрысый всё равно проверил, навалившись на ствол всем своим весом, – да без толку.
– Я Данилий, кстати, – представился водитель, – это мой брат Яр и отец Ведимир.
– Может, вчетвером и сдвинем, – ответил Берен, не посчитавший нужным называть своё имя.
– Не-е-е, – махнул рукой близнец, – эта хня корнями ещё держится, только пуп надорвём. У нас два топора в коляске лежат. Подрубим тут да там, – Данилий указал на места с той и с другой стороны дороги, – середину оттащим, проезд освободим. Поможешь рубить? У бати плечо больное.
Берен кивнул, и альбинос направился обратно к мотоциклу.
– Давай, Яр, начинай, а я тебя сменю, – Данилий протянул один из топоров брату.
– Чё я-то начинай?
– Я сегодня за рулём, значит, рубить первому тебе.
Яр тяжко вздохнул, но спорить не стал и поплёлся к дереву.
– Ну чё, мужик, ты с той стороны руби, я с этой буду, – он воткнул топор для Берена в центр ствола, а сам пошёл к верхушке, где потоньше.
Берен ещё раз окинул взглядом компанию: двое у мотоцикла возились с самокрутками, третий уже тюкал по дереву, пусть и не слишком усердно. Он убрал пистолет за пояс, снял косуху и, закинув её в машину, взялся за работу.
С деревом справились за полчаса, осталось только оттащить вырубленный кусок с дороги. Густые толстые ветви не позволяли его откатить, а Берен втроём с близнецами так и не смогли его сдвинуть.
– Батя! – гаркнул один из альбиносов, курившему у мотоцикла пожилому мужчине. – Помоги давай!
– У меня плечо больное, – ответил тот, равнодушно сплюнув на асфальт.
– Ну и будем тогда торчать тут с плечом твоим до ночи! – взвился второй брат.
– Так разрубите его пополам, глядишь, два отдельных бревна тащить будет легче, чем одно целое. Или ветки все обрубите, чтобы катить.
– Ещё чего сделать? Давай-ка, присоединяйся!
– Я старый больной человек, – меланхолично протянул Ведимир, – меня надо уважать.
– Мы тя дома поуважаем, а сейчас всехняя помощь нужна!
– Тогда и она пусть поработает, – отец указал тлеющей сигареткой на до сих пор сидевшую в фургоне Тамари, – раз уж «всехняя помощь нужна». А то сидит там, ручки сложив!
– Она ж девчонка! – удивился один из близнецов.
– А я – старик, – пошёл на принцип Ведимир.
– Я помогу, – прервала назревающий конфликт Тари, выскользнув из машины, – всё нормально, – она бросила взгляд на нахмурившегося Берена и возмущённого до глубины души альбиноса.
– Ну, батя! – окрасившись в румянец столь же яркий, как и его малиновые глаза, раздосадовано выдохнул близнец.
– Зато всё по-честному, – пожал плечами отец.
Они впятером упёрлись в вырубленный кусок огромного дерева и поднажали. Ствол наконец-то поддался. Не без труда, но они всё-таки отволокли его с дороги, освободив путь.
– Ну и добре! – кивнул Ведимир, отряхивая руки. – Поехали, парни!
Старик отошёл к мотоциклу, один из близнецов догнал возвращавшуюся к фургону Тари.
– Эй, крошка, может, дашь свой номерочек? Или ты с ним? – он кивнул на Берена.
– У меня нет телефона.
– А…
– И адреса тоже нет, – спокойно, но твёрдо ответила Тари.
– Всё, понял, не дурак! – вскинул руки альбинос, примирительно улыбаясь. – Нет так нет, я без загонов. Но попытаться-то стоило, верно, крошка? Вдруг бы свезло.
Напрягшаяся было Тамари улыбнулась в ответ. Нормальный вроде парень, не охальник. Подумаешь, решил приударить за девушкой, с кем не бывает?
В это время Берен вернул второму близнецу топор, воткнув его в древесный ствол.
– Ну, лады, – кивнул альбинос, забирая инструмент. – Спасибо за подмогу! – Он протянул Берену свободную руку – левую, хотя тот был уверен, что оба брата правши. – Прости, друг, я левша, – усмехнулся близнец, видя его заминку.
Едва только Берен сжал его ладонь, как Данилий (судя по всему – это был именно Данилий) что есть силы стиснул ему руку, чтобы тот не вырвался, и замахнулся топором. Берен среагировал молниеносно: неважно, в правой руке оружие или в левой, человек всё равно медленнее, чем твари, с которыми он привык иметь дело. А Данилий был всего лишь человеком. Уклоняясь от летящего топора, Берен рванул близнеца к себе и врезал кулаком в челюсть. Удар был настолько мощным, что Данилий на миг потерял сознание; топор, упав на асфальт, отлетел к обочине. Берен подхватил обмякшего альбиноса, прикрылся им, словно щитом и, выхватив из-за пояса пистолет, приставил тому под челюсть. Всё это он проделал одновременно, за секунду.
Раздался выстрел. У мотоцикла с обрезом в руках стоял отец и целился в Берена. Второй близнец точно так же прикрывался Тари, как егерь прикрывался первым, только Яр ещё и приставил к её шее наган, вцепившись ей в волосы . Данилий пришёл в себя и часто задышал, сообразив, в каком оказался переплёте. Но теперь хотя бы стоял на своих ногах, и Берену было полегче его держать.
– Давайте-ка вы отдадите нам оружие и свой фургон, – начал Ведимир, – и мы поедем дальше, вас не тронем.
Остаться без оружия и транспорта посреди леса – нашёл дураков! Уж лучше погибнуть от пули, чем быть заживо сожранным какой-нибудь местной зверюшкой.
Старик молча ждал ответа. Берен бросил быстрый взгляд на Тамари: она побледнела как молоко, но держалась молодцом, без паники.
– Ну так что, одноглазый? – осведомился Ведимир. – Клади пистолет на землю, или я стреляю.
– Я убью твоего сына раньше, чем ты успеешь спустить курок, двуглазый, – негромко ответил Берен.
– Убей, – ухмыльнулся старик, – у меня ещё один есть, – кивнул на Яра, – такой же. А у тебя есть запасная девчонка, м?
Потянуть бы время – может, и найдётся какая лазейка, но тянуть нельзя: чем дольше Тари нервничает, тем больше вероятность того, что она обратится. Берен снова глянул на неё, и в этот раз их взгляды встретились. Словно невидимые шёлковые нити протянулись меж Береном и Тамари, и по этим нитям, как по проводам, от него к ней потекла спокойная тёплая уверенность.
«Всё хорошо, слышишь меня? Эй, не отключайся!» – позвал голос из воспоминаний Тари, спрятанных на самом дне её души.
Лекарство было на исходе, но даже если оно закончится, взрослым, умеющим себя контролировать грапи мало секундного всплеска адреналина. Нужно быть на взводе хотя бы минуты две-три, повышая градус напряжения, чтобы запустить процесс, а потом обрасти перьями. Тари сделает всё, чтобы этот градус понизить. Она справится. Сейчас она не одна, и она справится. «Эй, не отключайся!»
Берен перебирал в голове возможные варианты действий, взглядом прощупывая противников в поиске их слабых мест, как вдруг за его спиной, из фургона, бахнул выстрел. Старик машинально спустил курок, но попал в собственного сына. Берен тут же выстрелил в ответ, всё ещё прикрываясь обмякшим уже альбиносом, и Ведимир повалился на асфальт. Не дожидаясь реакции замешкавшегося Яра, который держал Тари, егерь нырнул за фургон и из-под него пальнул близнецу по ногам. Тот заверещал, падая, спустил курок, но промазал. Рухнув, получил от Берена пулю в висок, после чего затих в луже быстро растекающейся крови.
Тари, перепрыгнув распластанное тело, сразу же бросилась в кузов к Эльсе. Берен поднялся и подошёл к хрипевшему на земле Ведимиру.
– Теперь у тебя ни одного, – обронил он, с лёгким сочувствием глядя на корчащегося от боли старика. – Рана плохая. Перевязывать я тебя не буду. Сможешь доехать, куда тебе надо, сам или..?
Берен не договорил, но Ведимир прекрасно его понял, вновь захрипел, закашлялся, на губах появилась красная пена.
– Кончай, – наконец выдохнул старик.
Берен кивнул.
Тари в кузове фургона прижимала к себе притихшую Эльсу, вцепившуюся в Макса, и ничего не видела. Она лишь услышала одинокий выстрел и обо всём догадалась.
***
Первый час дальнейшего пути Берен вёл машину с суровой отрешённостью. Ехали в полной тишине. Тари всё ждала, когда терпение её спутника лопнет, и он скажет такие привычные ей слова: «от тебя одни неприятности!». Но у Берена этого и в мыслях не было.
– Малая! – вдруг позвал он, обернувшись на открытое окошко между кабиной и кузовом.
В прямоугольнике тут же появилась загорелая детская мордашка.
– Как ты догадалась пальнуть?
Эльса гордо улыбнулась:
– Мне Гудвин велел тихонечко взять твоё ружьё, выставить дуло в форточку и нажать на крючок.
Тамари тревожно покосилась на Берена.
– Что ещё сказал твой Гудвин?
– Больше ничего. Велел только, чтобы я не боялась, и всё будет хорошо. И я не боялась. И ведь всё хорошо, верно?
– Ты очень смелая, Эли, – натянуто улыбнулась Тари, – а теперь иди, поиграй с Максом. Уж ему-то, наверное, было куда страшнее, чем тебе!
– Ты уверена, что этот Гудвин – воображаемый? – тихо спросил Берен.
Тари покачала головой:
– Я теперь вообще ни в чём не уверена. Но в мистику я не верю. Возможно, это какая-то изменённость сознания… Возможность предугадывать будущее.
Берен насторожился.
– А такое бывает?
– Чего только не бывает! – кисло усмехнулась Тари. – Чуют события, читают людей… Видят сны из прошлого или будущего.
Берен бросил на неё очень странный взгляд, на дне которого под слоем напускного равнодушия плескалась невнятная тревога, но ничего не сказал.
– Я могу получить твоё лекарство в Благограде, – прервала паузу Тари, – если у тебя и правда есть рецепт. Я в базе, меня могут проверять сколько угодно. Хотя не будут: девушка с ребёнком подозрений не вызовет.
«Интересно, что это: благодарность, желание помочь или гарантия собственной безопасности?» – подумал Берен, но вслух бросил лишь короткое «Посмотрим». А потом, подумав, чуть мягче добавил:
– Спасибо.
В ответ Тари просто кивнула. Этот посторонний человек рисковал из-за неё. Не пытайся он сохранить её невредимой, разобрался бы парой-тройкой выстрелов, и изначально о таком развитии она и подумала, пока не поймала его беглый взгляд из-за плеча одного из альбиносов. Вот тогда и поняла: он скорее сам под пули подставится. Прочла это в его взгляде. И – удивительно: уже не боялась! Хоть и израсходовала последние капли лекарства, ни на миг не почувствовала подступающего обращения… И с чего бы ему рисковать собственной шкурой? Может, ему что-то нужно от Тари? Так ведь и взять-то с неё нечего!
«Я, знаешь ли, дельных мужиков за километр чую. – произнёс в голове голос Аркадии. – Этот – дельный!»
– Гудвин? – шёпотом выдохнула Эльса, перебравшись в дальний конец кузова, чтобы в кабине её случайно не подслушали.
– Я здесь, – ответил успокаивающий глубокий голос.
Эльса уже не может не улыбаться, слыша его, хотя сейчас речь пойдёт о серьёзном, и улыбка не к месту.
– Откуда ты всё знал? Ты предсказатель? Или волшебник?
– Нет, – мягко усмехается. – Помнишь, я говорил тебе, что там, где я нахожусь, времени нет?
– Ага.
– Поэтому я вижу и прошлое, и будущее, как настоящее. Могу быть и там, и здесь.
– Одновременно?
– Да.
– То есть в этот момент ты говоришь со мной здесь, а там – велишь мне взять Береново ружьё, потому что уже знаешь, что я справлюсь?
– Примерно так, да.
– Гудвин?
– Да?
Эльса пожевала губу и тревожно нахмурила бровки, решаясь на следующий вопрос.
– Гудвин… Ты Боженька?
Голос тихо рассмеялся.
– Нет, Эльса, нет. Но Он – существует. Теперь я точно знаю.