Она вернулась после лета, бледная, с изломанной улыбкой. Михаил, уставший от темноты в её окне, встал за ней на линейке. У нее появилась привычка передёргивать плечами, сбрасывая цепкий взгляд. Он смотрел на перетянутые крест-накрест белые лямки фартука. Худенькая лопатка как крыло. Не в силах более сдерживаться, Михаил толкнул её кулаком и смачно выругался. Она оглянулась. Михаил впервые увидел её лицо так близко и отпрянул, словно ошпарившись. Она ничего не сказала, будто не увидела никого позади себя, и отвернулась с легким недоумением.
Спустя неделю Михаил услышал, как визжат девчонки во дворе. Кто-то убил котёнка и бросил им под ноги. Михаил хотел пройти мимо, но услышал её шаги, словно сам был асфальтом, по которому она шла. Девчонки попятились. Она не остановилась, глядя прямо перед собой, и носком отбросила котёнка с дороги. Она сделала это так быстро, без колебаний и выражения на лице, что Михаил запомнил лишь носок туфли, пинающий обезображенное тельце и кровавую полосу за ним. Девочки заверещали, кинулись врассыпную, а она не оглянулась, лишь едва заметно дернула плечом.
Михаил боялся крови. Он держал в руках ржавый рельс и видел пену на губах противника, колониста Петьки, и пузырящееся словечко «убью», но не смог ударить первым. Петька опередил его, и через мгновение мир распался на звенящие осколки и провалился в темноту, глубокую как паровозный гудок.
Потом откуда-то донёсся голос: «Приложи». Он сделал, что велят, не открывая глаз, и почувствовал на лбу кожистый лист подорожника. Трепет шагов, чьи-то сильные руки подняли его и понесли.
Очнулся Михаил в незнакомом доме. За столом сидела она и бородатый мужчина. Мужчина курил, барабаня пальцами по столешнице.
– Очнулся? – спросила она, подойдя к топчану, где он лежал.