– Я пойду спать, – произнес Экберт, вставая с моей кровати. – Тебе зажечь свечу?
– Не нужно. Я уже не маленькая и не боюсь темноты, – упрямо сказала я, хотя на самом деле желала одного – чтобы наступило утро, и солнце развеяло ужас ночи.
– Спокойной ночи.
– И тебе!
Дверь за Экбертом закрылась, и я укрылась с головой в одеяло. Я думала, что рядом с Ру будет не так страшно, но он все так же спал на моей подушке, кажется, даже похрапывал по-грифоньи. Никакие звуки, громкие ли или тихие, его не будили. Хотела бы и я так провести остаток этой ночи. Я небольно дернула себя за волосы (Все как учила Рената!) и крепко зажмурила глаза. Я засну. И мне приснится хороший сон. Я это заслужила. Я засыпа…
Глава 3
Восемнадцатилетие – это большой праздник на Юге. Ты можешь больше не ходить в школу, потому что тех скудных знаний, что давались там, вполне достаточно для работы, которую обычно выполняли южане. Мужчины работали на заводах и рудниках, женщины – на фабриках и в других местах, где предполагалось, что труд чуть легче. Некоторые семьи занимались фермерством и животноводческим хозяйством, что считалось очень прибыльным делом, потому что натуральные продукты очень ценились северянами. Пробиться на Юге и стать полноправными хозяевами своей жизни могли лишь единицы. А остальные беспрекословно выполняли малооплачиваемую работу и принимали все это, как данность. Нужны ли южанам знания по астрофизике при такой жизни? Конечно, нет!
Учиться в школе после восемнадцати лет оставались лишь те, кто хотел перебраться на Север. Они хотели вобрать в себя все, что только мог дать учитель. Для этого они ходили в школу вплоть до самого Отбора. И еще в школу ходили такие, как я. Те, кто впоследствии хотели сами стать учителями. Я мечтала дарить детям свет и радость от получаемых знаний. Я надеялась, что с таким учителем, как я, детям будет не скучно учиться, и они не будут бояться задавать вопросы на интересующие их темы.
Я и сама любила узнавать что-то новое. Но из-за запрета мамы выходить из своей комнаты, я уже несколько дней пропускала школу. Многое ли я пропускала? Не слишком. Образование для южан было набором простых истин, практически как дважды два. Новые знания я черпала из книг, которые мне давал Эллиот, монах, живущий в Храме. В подвале здания была целая библиотека, состоящая из энциклопедий, учебников и книг по истории и искусству. Многие из этих книг были под запретом на Юге. За двести лет северяне хорошо позаботились, чтобы мы стали необразованной толпой, ничего не понимающей ни в языках, ни в новых технологиях. Никаких высокоинтеллектуальных развлечений у нас тоже не было. Балет, опера, театральные постановки, чтение хороших книг, в конце концов, – все было на Севере. А у нас лишь пошлые спектакли с участием ростовых кукол, музыкальные концерты, состоящие из повторения двух-трех нот, да спортивные мероприятия. И все это я не могла смотреть, пугаясь толп, а в них орущих и полупьяных людей.
Нас поработили, уничтожили наши возвышенные желания, доведя их до низменных и ничтожных, и мы позволили это с собой сделать. Из книг, которые мне можно было читать лишь тайком, я узнала, что до войны некоторые южане были успешны во многих профессиях. Например, картины одного известного в те времена художника, покупались за огромные деньги, а популярный архитектор строил у северян здания искусств. А теперь мы даже обычные дома не можем построить без инженера, приезжающего к нам с другого края Леса.
Вот такие странные мысли лезли ко мне в день моего восемнадцатилетия. Все потому, что я пол ночи, мучаясь от бессонницы, читала книгу из Храма, в которой мы когда-то были сильными, благородными детьми Солнца, у которых горели глаза ярким светом от переполняющего тепла. Но и северяне были там намного лучше, чем я представляла их сейчас. Дети Луны, ценители красоты и гармонии, они были спокойными и мудрыми людьми, а превратились в деспотов и убийц. Даже с нашими драконами северяне провели серию генетических экспериментов, и теперь драконы не извергали огонь, стали размером с барашка, и летали себе такие барашки мирно в небе. И только из книг я узнала, какими величественными и гордыми созданиями они были в далеком прошлом. Я бросила взгляд на раскрытую книгу на кровати. Там, на развороте, неизвестным художником были нарисованы два дракона. Один, весь светящийся золотом, с ярко зелеными глазами, был увеличенной копией того, от кого совсем недавно спасался Ру, убегая в кусты. Второй, как будто сделанный изо льда и мерцающий серебром, казался настоящим произведением искусства. Оба дракона были одинакового размера, они смотрели друг на друга, готовые сразиться в последней схватке. Наверняка, никто из них не победил бы, потому что силы были равны. Огонь растапливает лед, а лед сковывает огонь.
– Лео, выходи уже! Скоро гости придут, – произнесла мама, приоткрывая дверь в мою комнату!
Вид у нее был утомленный, хотя я все утро помогала маме с приготовлениями к моему празднику. Да и ждали мы только Роя и Ренату. Никто из южан не устраивал больших праздников со множеством гостей, нам этого не позволяли северяне. Поэтому свадьбы, юбилеи и дни рождения отмечались в узком кругу родных и друзей. Но мне и не хотелось больше никого видеть. Бабушки и дедушки не дожили до моего совершеннолетия, других родственников у меня не было. Единственное, о чем я жалела, было отсутствие папы на моем празднике. Но даже этим я бы поступилась, если бы только точно знала, что он жив.
Мама подошла ко мне и заправила непослушную прядь волос за ухо.
– Твои волосы такие же беспокойные, как и ты сама.
– Вот такие мы, – хмуро подтвердила я.
– Лео, милая моя, потерпи еще чуть-чуть взаперти. Все для твоего блага.
– А какое оно, мое благо?
– Ты все узнаешь позже, когда придет время. – Мама улыбнулась мне мягко и нежно.
– Ох, мама! Какие заезженные фразы. Я так устала их слышать! – воскликнула я и прошла мимо мамы к двери.
Моим самым плохим качеством было даже не упрямство, не своеволие, не излишняя эмоциональность, а неумение ждать. Я никогда не понимала, как папа и Экберт могли часами сидеть на берегу реки и ловить рыбу. Я даже как-то пробовала посидеть с удочкой вместе с ними, и меня хватило минут на двадцать. Потом я побежала купаться в этой же реке, спугнув всю рыбу, и на этом моя рыбалка была завершена. А мамины фразы про нужное время вообще выводили меня из себя. Даже Экберт знал что-то важное про меня, но все молчали и ждали какого-то правильного момента. Интересно, дождусь ли я его сама.
Я спускалась по лестнице, старой и скрипучей, и каждый мой шаг отдавался в голове тихим шепотом: "Успокойся". В конце концов, сегодня был мой день рождения. Нужно веселиться, шутить и не позволять себе впадать в упадническое настроение. Еще успею, когда меня вновь запрут в моей спальне.
Внизу уже стояла Рената в ее единственном праздничном платье. Ей очень шел бордовый тон, оттенявший загорелую кожу и хорошо сочетающийся с темными волосами. У меня тоже было всего одно платье для торжества, ярко-голубое, длинное и воздушное. Но в честь восемнадцатилетия мама подарила мне, бережно хранимое до этого в сундуке, свое свадебное платье. Не то чтобы это была традиция, но многие южане дарили своим детям на совершеннолетие свадебное платье или костюм. Потому что такая нарядная одежда была у нас большой редкостью и стоила огромных денег, которых у нас не было. Я не думала ни о какой свадьбе, но все равно была рада надеть мамино платье. Невесомое, похожее на полупрозрачное облако, оно будто было продолжением меня.
– Лео, с днем рождения! Какая ты красивая! – восторженно проговорила Рената. – Ну ка дай тебя рассмотреть…
Пока подруга крутила меня в разные стороны, я наконец-то почувствовала, что этот день по праву мой, и ничто не должно омрачить его.
– Спасибо. Ты тоже очень красивая! – сказала я Ренате и в одно мгновение очутилась в ее объятиях.
От нее пахло розами. И даже подарок, который она вложила мне в ладони был связан с этими цветами. Это была бронзовая заколка для волос, сделанная в виде розы с шипами.
– Рената, она прелестна!
У меня не было слов. Мне хотелось спросить, где она достала такую красоту, потому что декоративные вещи на Юге были такой же редкостью, как и праздничные платья. Но я просто любовалась заколкой, лежащей на моей ладони.
– Я хотела подарить тебе мерцающие розы, но ты бы все равно за ними хорошо не ухаживала…
– Ну да! У меня руки не из того места растут.
– Это точно! – подтвердил Экберт с порога.
Он пришел с работы раньше, чем обычно. Наверняка, бежал всю дорогу ради меня, и это было так мило, что я кинулась к нему и обняла, как в детстве крепко-крепко. Именно Экберт первым поздравил меня с днем рождения. Ранним утром, когда солнце только появилось за горизонтом, он разбудил меня привычным поглаживанием по волосам. И я должна была бы злиться на него, потому что в эту ночь мне снились только хорошие сны, и он прервал один из них, но я не могла. Ведь это Экберт, который не мог не поздравить сестру и не подарить ей первый за сегодня подарок – книгу о грифонах. Где он ее сумел достать, я даже не догадывалась.
– Ээ… полегче! Я и так еле на ногах стою, – сбивчиво произнес он, восстанавливая дыхание.
Я все равно поцеловала брата в щеку и потрепала за темные волосы. Экберт смущенно улыбнулся Ренате, извиняясь за такую по-детски смешную сцену между нами.
– Смотри, что мне подарила Рената!
Я раскрыла ладонь, чтобы Экберт мог рассмотреть красоту заколки, но он лишь кивнул и быстро направился к себе, обронив по пути, что скоро вернется.
– Почти все в сборе. Где же Рой? – поинтересовалась Рената, провожая взглядом Экберта.
– Опаздывает, как и всегда!
– А где твой Ру?
– Гуляет в саду. Ему же можно выходить, в отличие от меня, – произнесла я обиженным тоном.
– Ну он-то не нарушил главное правило! – громко сказала мама, спускаясь по лестнице.
Она переоделась, и вместо будничной одежды на ней было платье благородного зеленого цвета. В моей голове тут же мелькнула мысль, что к нему подошли бы изящные сережки с изумрудами. Но у нас была только бижутерия. Зато мы оставались самими собой, и никакой блеск не отвлекал нас от того, что находится внутри.
– Мама, ты прекрасна!
– И правда, Элевиса, вы прекрасно выглядите!
– Девочки, засмущали! В мои годы уже нельзя выглядеть хорошо.
– Мама, ну что ты такое говоришь!
– Ладно, идите погуляйте по саду. Скоро позову к столу.
Я с огромной радостью исполнила волю мамы, потому что так давно не была на свежем воздухе. Теплый день еще с порога поприветствовал меня ярким солнцем и легким ветерком, играющим с моими волосами. Я скучала по всему этому. Ру нигде не было видно, и я не стала тратить время на его поиски. В конце концов, он все равно когда-нибудь меня покинет. Уж лучше сейчас, чем, когда моя привязанность к нему будет слишком крепка.
– Твоя кожа стала бледной, как у северян, – с насмешкой сказала Рената, когда мы дошли до потрепанных временем деревянных качелей, на которые я тут же присела.
– Не говори мне про них, – произнесла я сквозь зубы и прислонила голову к перекладине.
Воспоминания детства нахлынули на меня, и при всем желании их невозможно было остановить. Отец смастерил качели, когда мне было три года, и это первое мое отчетливое воспоминание о раннем детстве, это ощущения чуда и настоящего счастья, когда папа стесывал сучки, а я сидела на крыльце нашего дома и смотрела на него. Я и тогда не умела ждать, мне не терпелось покачаться на качелях и ощутить полет в воздухе, но я была заворожена зрелищем папиной работы. В его руках обычное дерево превращалось в произведение искусства. Мне, трехлетней девочке с двумя рыжими косичками и веснушками на щеках, именно так и казалось. После это произведение искусства стало чем-то обыденным, не претендующим на необычность и уж тем более на чудо. Но ради папиной улыбки я все равно садилась на качели, и ноги сами собой увлекали меня ввысь.
С высоты был виден Лес. Его разноцветные деревья манили меня и увлекали за собой. И однажды я не выдержала, нарушила запрет родителей, и тайком пробралась дальше дома Роя, дальше поляны с пестрыми цветами и ягодами земляники, дальше перелеска. Я зашла в Лес. Он встретил меня, как старого друга, которого так давно не видел. Я чувствовала, как спокойствие разливалось во мне теплыми волнами с первыми шагами вглубь чащи, как радостное упоение этим моментом совершенно не пропало из-за чувства вины перед родителями. Лес ждал меня, он показывал свои самые лучшие стороны. Этот запах, что кружил надо мной, запах хвои, смолы и мха, обволакивал и давал уверенность в том, чтобы я шла дальше. Разноцветные листья, шелестящие от легкого ветра, как будто пели мне колыбельную из детства. Белки прыгали с ветки на ветку, сопровождая меня, и благодаря им, мне не было одиноко. Я шла и шла, сама не зная куда. Лес сам вел меня, как будто я была важным гостем, и ему необходимо было показать все самое лучшее, что есть в нем. Наконец, я вышла к огромному фиолетовому дубу, обхватить ствол которого смогли бы человек десять или даже больше. Я провела рукой по шершавой коре и прислонила лоб к стволу, приветствуя этот старый дуб. Его фиолетовые листья шелестели у меня над головой, здороваясь в ответ. Рядом с этим деревом у меня возникло то же непонятное ощущение, что я чувствовала, когда читала старые книги из Храма, что-то потерянное, но летающее прямо передо мной в воздухе. Мысль, которую пока что нельзя разглядеть ни среди букв, ни среди сплетенных веток.
Так, в свои неполные семнадцать, я нарушила главный запрет в своей жизни, но не жалела об этом. Лес не таил в себе никакой опасности для меня, наоборот, он словно охранял меня. С тех пор я много раз бывала там, заглядывая в самые потаенные его уголки и не испытывая никакого страха. Это был мой второй дом.
– Угадай, кто!
Теплые ладони закрыли мне глаза, и запах хвои ударил в ноздри. Нетрудно догадаться, кто. Трудно вырваться из воспоминаний.
– Это наверное Ру! – пошутила я и сбросила руки Роя с лица.
– Почти угадала, – со смехом произнес мой друг и подошел ко мне спереди. – Какая ты красивая, Лео!
– А то! Я почти невеста.
Только спустя несколько секунд, глядя на выражение лица Роя, я поняла, что сморозила глупость. А еще я поняла и другую вещь – он знал о планах наших родителей касательно нас.
– Это тебе…
Рой опустился на колени передо мной и вложил небольшую коробочку в мои ладони. Зачем он встал на колени? Его лицо ни о чем не говорило. А мое? Видна ли паника в глазах? Если в этой коробочке обручальное кольцо, то я уже сейчас готова бежать куда подальше. Рой, ну только не это! Ты же мой друг! А наваждение той ночи, когда мне хотелось поцеловать его, давно прошло, и объяснялось обыкновенной скукой и ничегонеделанием.
– А что там? – спросила я, оттягивая момент открытия, только бы не видеть кольцо.
– Открой и узнаешь.
Рой многозначительно переглянулся с молчавшей и загадочно улыбающейся Ренатой. Да они в сговоре! Еще одна пара близких мне людей что-то знают, но не говорят. Дрожащими руками я открыла коробочку и выдохнула. Кажется, я даже засмеялась от облегчения, глядя на оранжевую деревянную брошку, сделанную в виде белочки с пушистым хвостиком.
– Рой, неужели ты сам это сделал? Такая красивая, как будто настоящая!
– Все для тебя!
Рой помог мне прикрепить брошь к платью и поднялся с колен. В моих волосах красовалась роскошная заколка, на плече скакала белка, и я чувствовала, что жизнь, полная энергии и задора, снова возвращается ко мне. Рой поклонился мне, пародируя аристократические привычки северян. Я тут же встала с качелей и поклонилась в ответ. В этом платье легко было представить себя… А кем же я хотела себя представить? Становиться северянкой я точно не желала. Просто мне всегда казалось, что и мы, южане, были до Великой Войны кем-то значимым, могли заниматься чем-то великим, о чем потом писали бы в книгах. Например, девушка вроде меня вполне могла быть знаменитой певицей и выступать перед публикой вот в таких красивых платьях. И самое главное, она бы пела о возвышенном и глубоком, а не о том, о чем поют у нас. Самой популярной песней у наших парней на Равнине была песня о том, как старина Ларри пошел на рыбалку и поймал двух карасей. К счастью, Рою она тоже не нравилась, иначе я с ним бы не дружила.
– Сегодня Лео задумчива, как никогда, – с усмешкой произнесла Рената. – Стареешь!
– Дамы, среди вас я оказался самым молодым! – сказал Рой, обнимая нас с Ренатой за плечи.
– Ничего, через два месяца тоже постареешь, – приободрила я друга.
– Давайте к столу! – проговорил незаметно подошедший Экберт. – Может, вам трости дать, а то вдруг не дойдете?
На нем была кипенно-белая рубашка, которая так хорошо смотрелась на загорелом теле. Что и говорить, мой брат – красавчик. Жаль, что он еще не нашел девушку, которой мог бы предложить всего себя.
– Мы не дойдем, а добежим! Кто первый – тому два куска пирога! – воскликнула я и стартовала раньше других.
Мы вбежали в дом почти одновременно. Экберт, видимо, недостаточно устал на работе, потому что сумел обогнать всех нас и первым появился на пороге гостиной. Смеясь, мы сели за стол и накинулись на еду, словно стая голодных волков. А накинуться было на что, потому что с самого утра мы с мамой кудесничали на кухне. На столе был овощной салат, заправленный вкуснейшим соусом по старинному рецепту, бутерброды с нежнейшим сыром и свежеприготовленной бужениной, запеканка из сладкого батата с тыквой и обжаренная до золотистой корочки курица. Все было так вкусно, что наше настроение стало еще более веселым, и наши шутки звучали все громче. Мама с улыбкой наблюдала такое оживление. Последний раз наш небольшой дом наполнялся таким весельем, когда Экберту исполнилось восемнадцать. Тогда с нами был еще папа. Я вдруг осознала, что с отъезда папы я больше не качалась на деревянных качелях до сегодняшнего дня, потому что он покинул нас, потому что я больше не видела его улыбки.
В конце ужина мама принесла яблочный пирог. Я на правах хозяйки разрезала его на ровные части. Экберт сразу получил заслуженные два куска, как самый быстрый среди нас. Пирог был восхитительным. Мама готовила его на каждый семейный праздник, и я все свое детство ждала, когда же наша гостиная наполнится ароматом яблок и корицы. Эти ароматы по праву я считаю лучшими и сейчас.
– Элевиса, это был чудесный пирог, – подытожила Рената, когда все вышли из-за стола. – Да и вообще все было очень вкусно, настоящий праздник живота!
– Рада, что вам понравилось, ребятки!
– Не то слово, мама! – подтвердил Экберт, а следом за ним и мы все.
– Но знаете, для полного счастья нам не хватает одного… – сказал Рой таким просящим тоном, что я уставилась на него, не понимая к чему он ведет. – Отпустите сегодня Лео с нами прогуляться до речки. Мы за ней присмотрим…
Вот это настоящий друг! Я с благодарностью посмотрела на Роя, а потом на маму, уже с молящим взглядом.
– Мама, пожалуйста! Экберт с нами тоже пойдет…
– Я? – переспросил брат, и получил легкий удар локтем в бок от меня. – Ах, да! Я пойду тоже.
– Ну хорошо. В честь дня рождения, – согласилась мама со всеми. – Только, Лео, возвратиться нужно до темноты. И завтра ты опять под замком.
– Спасибо, мамочка!
Я быстро обняла ее и, взяв за руку Роя, моего освободителя, направилась к двери, боясь, что мама может передумать. Только подходя к реке, искрящейся бликами предзакатного солнца, я поняла, что никто не в силах сдержать мою неуемную жажду жизни. В моей комнате, за запертой дверью она поддерживалась книгами и видом из окна, а здесь, посреди чудесной поляны, она насыщалась открытым пространством, новыми запахами и звуками. Где-то в кустах алого шиповника пели птицы, а в изумрудной траве стрекотали кузнечики и жужжали пчелы. Как же я любила эти звуки все свое детство, как часто мы с Экбертом ходили сюда купаться. Именно он научил меня плавать и нырять, и теперь я не боялась темной глубины воды.
– Девочки направо, мальчики налево, – скомандовала Рената и первая начала пробираться обходить кусты шиповника в нужную сторону.
– До встречи в реке! – крикнул Рой, заходя за раскидистую желтую иву.
Я поспешила за Ренатой, которая уже проворно скидывала с себя платье на землю.
– Похоже, я сейчас буду первой!
Моя подруга побежала по воде, но брызги с левой стороны, означали, что Рената была уже второй. Экберт, ловко поднырнув у берега, через несколько секунд очутился в середине реки.
– Так нечестно! – услышала я слова Ренаты и засмеялась.
Я запуталась в подаренном мамой платье и тщетно пыталась выбраться из него. От этого было еще забавнее.
– Лео, ты последняя!
Ну, Рой, погоди! Я никогда не была последней. Но и правда, когда я была только по колено в воде, ребята уже вовсю плескались и ныряли. Чтобы не показать, как меня это задело, я, пройдя еще несколько метров, нырнула и вынырнула только у противоположного берега. Откинувшись на спину, я доверилась реке, и та держала меня на своей поверхности. По небу плыли пушистые облака. Одно из них напоминало дракона, по размеру сопоставимого с теми, кто существовал до генетического эксперимента северян.
– Как ты так быстро плаваешь? – спросил Рой, выныривая рядом со мной.
Его дыхание было сбивчивым и тяжелым. Я лишь пожала плечами и попробовала достать пальцами ног до дна. Мне это удалось, только приходилось стоять на цыпочках. Оглянувшись назад, я увидела, как Экберт и Рената уже выходили на берег.
– Помнишь, как мы здесь играли в камешки? – Голос Роя был почему-то грустным.
– Глупая была игра.
– Нет, хорошая. Мне нравилась. – Рой придвинулся ко мне, и я смотрела, как оранжевое солнце играет в его кудрявых волосах. – Я всегда выбирал для тебя самые красивые и особой формы камни. Чтобы ты их точно нашла.
– А я самые неприметные, чтобы ты их не нашел, – улыбнулась я, вспоминая, как часто я выигрывала в этой игре.
Мы бросали камни в реку и ныряли за ними. В выигрыше был тот, кто их находил. Я всегда старалась бросить камень Рою подальше, чтобы было потруднее достать. Только сейчас я поняла, что он и не хотел их находить, потому что ему было приятнее, когда побеждала я.
– Лео, – начал Рой и замолчал на мгновение. Одинокая птица пролетела над нами и скрылась за ивой, прежде, чем Рой продолжил: – Ты же знаешь, что решили для нас родители?
– Да, – честно ответила я. – Когда ты узнал?
– Сразу после того, как они договорились. А ты?
– В день отъезда папы.
Как странно! Мы могли говорить о множестве вещей, а о самом главном так и не сказали друг другу. Вплоть до этого момента. Я смотрела на Роя и ждала закономерного вопроса после наших признаний, но он не прозвучал. И тогда спросила я:
– Ты хочешь этого?
По глазам Роя я поняла, что лучше бы не спрашивала, что молчание намного лучше, чем ответ на этот вопрос. Он покачал головой так, что с его мокрых волос взметнулись капли воды и рассыпались по плечам. Я подумала, что Рой ошибочно полагает, что тем самым он ранит меня, и поспешила его обрадовать:
– Рой, так ведь и я не хочу! Ты мой друг, так же, как и Рената. Я не вижу тебя своим мужем. Пыталась представить, но это плохо выходит даже в моем воображении.
– Но той ночью, когда я пробрался к тебе, ты хотела меня…
– Поцеловать? Да. Но лишь для того, чтобы убедиться, что это неправильно. Да я с ума сходила, сидя взаперти!
– Ох, Лео! Я же мучился угрызениями совести…
– Почему?
– Потому что думал, что ты влюблена в меня. А я… не смогу стать тебе мужем. Я буду монахом.
Теперь уже замолчала я и смотрела на Роя во все глаза. Вот это поворот событий!
– Я что-то не поняла. Ты же хотел быть дровосеком.
– Нет. Этого хочет отец. И я поработаю в Лесу до того, как мне исполнится двадцать. Только в этом возрасте принимают в монахи.
– А с чего вдруг… – Я не закончила фразу, потому что рядом с нами вынырнула небольшая рыбка и, сверкнув ярко-оранжевыми плавниками, ушла под воду.
– Я никому не рассказывал об этом. Но я уже давно хожу в Храм и перенимаю знания Эллиота.
– Неужели ты веришь во все эти сказки?
Рой сразу стал серьезным.
– Назови причины не верить.
– Ну никто больше не верит, Рой. Только Эллиот… и ты.
– Именно поэтому я и хочу стать монахом! Потому что я верю. И я почти один.
– Но, Рой, как можно до сих пор верить в Предвечного? Да разве Он допустил бы вот это все? – Я развела руки по сторонам. Они получились необъятными. – Мы почти что рабы у северян. Как Он может смотреть на это и ничего не делать?
– Значит, мы заслужили это. Придет время, и все поменяется.
Я посмотрела на Роя, как на сумасшедшего. Уж лучше бы пел песню про старину Ларри… Но что я за подруга такая, которая не может поддержать идеи своего друга, пусть, для меня они и были неправильными.
– Ты действительно хочешь отречься ото всех благ?
– Да, – с упрямством произнес Рой.
– Тогда я рада за тебя, что ты нашел что-то свое.
– А я рад, что ты не хочешь за меня замуж.
Мы улыбнулись друг другу.
– Испугалась, когда я встал на колени? Думала, что я дарю тебе кольцо, да?
– Да ну тебя! – брызнула я в лицо Роя водой. – Издевался над бедной девушкой!
– У тебя было такое лицо, – хмыкнул мой друг и тут же виноватым тоном спросил: – Хочешь я сорву вон те цветы для тебя, чтобы загладить свою вину?
Я проследила за его взглядом и увидела нежно розовые лилии, расположившиеся на холме в метрах тридцати от нас.
– Да, хочу!
– Будет исполнено! А ты плыви на берег, солнце уже заходит за горизонт.
Я взглянула на небо, и действительно, солнце покидало нас, оставляя после себя огненные всполохи. Я доплыла до берега и скрылась за кустами шиповника. Мокрое белье пришлось снять и надеть платье на голое тело. Я не видела Экберта и Ренату, но по негромкому разговору, смысл которого я не могла разобрать, я понимала, что они стояли за ивой. Я провела рукой по качающейся листве, даже успела разглядеть гнездо птиц у самой кроны, прежде чем обошла дерево и увидела Экберта и Ренату целующимися.
Первым меня заметил Экберт и отодвинулся на шаг от Ренаты. Та, не понимая, что происходит, не сразу обернулась в мою сторону. А я просто застыла от такого зрелища. Еще никогда я не думала о брате и подруге в таком ключе. В моей голове они были в разных категориях.
– Леона, ты… – начал было Экберт и запнулся.
– И давно? – только и спросила я.
Экберт нервно пригладил свои волосы и пошел прочь отсюда. Я вопросительно посмотрела на Ренату.
– Я сама не знаю. Да ничего и нет. Просто поцелуй. – Она пожала плечами и тайком, думая, что я не заметила, смахнула слезинки у глаз. – А где Рой?
– Он наказан и рвет цветы для своей дамы вон на том берегу.
– На том берегу? А где именно? Что-то я его не вижу…
Я посмотрела на то место, где росли лилии, и не обнаружила там своего друга. Потом мой взгляд закономерно охватил мерцающую в закатных красках воду. И – ничего. По спине пробежал холодок.
– Я тоже его не вижу.
Я подошла к кромке воды и громко позвала Роя. Ответом мне была тишина, и лишь легкое шуршание платья Ренаты, подошедшей ко мне, нарушало ее. Я опять прокричала имя своего друга, пристально смотря на противоположный берег, но там никого не было. Рой пропал.
Глава 4
Сумерки сгущались над рекой, а Роя нигде не было. Экберт вновь переплывал реку, чтобы вести поиски с противоположного берега. Рената пошла вдоль берега направо, я – налево. Мыслей о том, что с Роем что-то случилось в воде, я даже не допускала. Он был отличным пловцом, уступая в этом мастерстве разве что мне и Экберту. Он даже шутил, что в прошлой жизни мы с братом были рыбами, настолько хорошо мы чувствовали себя в воде. Внезапно я остановилась, вспомнив наши местные байки про то, что в нашей реке водятся чудовища, утягивающие купальщиков на дно. Но… Я столько раз плавала в этой реке и никаких чудовищ не встречала. Да и мы должны были услышать крики Роя, если бы что-то произошло. Банды разбойников я тоже отмела сразу, потому что тихо вести они себя не умели, да и разбойничали не в этих местах. Но что же тогда случилось? Где же ты, Рой? Я сделала изрядное количество шагов, добравшись до деревянного мостика через реку, который вел на знакомую мне поляну, за которой следовал Лес. Я остановилась в нерешительности. Идти дальше вдоль реки не имело смысла, но и идти ближе к Лесу мне было нельзя. Но что если Рой находился где-то там?
Вокруг все темнело, и Лес был виден лишь в своих очертаниях. Ни красоты его красок, ни свечения от древних деревьев, уже нельзя было различить. Я прошла через мост и уже почти одолела расстояние до Леса, как впереди, перед пушистой елью, я заметила силуэт мужчины. Я замерла, не зная, что делать дальше. Может, это Рой… Отдаленно похож на него. А если не он, то кто же? Мужчина начал приближаться ко мне странной качающейся походкой. Он что-то держал перед собой, и я никак не могла разглядеть, что это.
– Рой, это ты? – взволнованно спросила я, потому что если это не он, то я еще смогла бы убежать от незнакомца.
– А кто еще это может быть?
Я с облегчением вздохнула. Голос Роя успокоил сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Я двинулась ему навстречу.
– Как ты здесь оказался? Мы беспокоились.
– Сейчас увидишь…
Как только мы дошли друг до друга, я, наконец, увидела, что он держал в руках. Точнее, кого. Ру, дергая своим львиным хвостом из стороны в сторону, сидел у моего друга на руках.
– Ах, ты проказник! Гулял в Лесу, да?
– Забери его, – сказал Рой, передавая мне моего питомца. – Я бежал за ним от самой реки. Все ноги разодрал в кровь…
– Рой, извини. Сильно болят?
– Терпимо, – проговорил мой друг и присел прямо на траву.
Только сейчас я поняла, что на Рое почти не было одежды, а без солнца становилось холодно. Ру положил мне на плечо свою голову и что-то пытался рассказать на своем непонятном языке.
– Пойдем к остальным. Мы все тебя потеряли. Ребята до сих пор ищут.
– Дай мне минутку. Больше не буду за тобой бегать! – обратился он к Ру.
Грифон внезапно зарычал, громко и страшно, а его хвост начал бить меня по животу.
– Ну что ты, Рой пошутил. Мы всегда будем бегать за тобо… – с насмешкой начала я, но мое последнее слово прервалось криком боли.
Ру внезапно вырвался из моих рук, поцарапав когтями шею, и рванул в Лес. Что за несносный зверь! Я побежала за ним, забыв, что совсем недавно хотела отпустить его на все четыре стороны.
– Ру, вернись! – кричала я своему питомцу, которого уже не могла разглядеть в темноте.
– Лео, подожди! – кричал мне Рой где-то позади.
Я стремительно ворвалась в Лес, где деревья были уже не так гостеприимны ко мне, как днем. Ветки хлестали по рукам и ногам, корни деревьев не давали быстро бежать.